Расслабься, не делай этого

При нормальных обстоятельствах Чонгук нервничал бы из-за того, как быстро Чимин вплетается в его жизнь, но мальчишка был невероятным глотком свежего воздуха и совершенно восхитительным, что Чонгук с трудом видит сквозь сердечки, затуманивающие его зрение. Не то чтобы там было можно что-то плохое разглядеть, или что он когда-нибудь признается, что всецело влюблён в Чимина. Что по сути так и есть. — Вы самые худшие, — жалуется Тэхён, переключая телевизионный канал. Ладно, может быть, массировать голени Чимина там, где те улеглись у него на коленях, опасно граничило с обнимашками, и, возможно, Тэхён прав. Чонгук чувствует, как жар поднимается к щекам, и пытается придумать ответ, который не прозвучит, будто он иголки выпускает, когда Чимин наклоняется вперёд, чтобы запечатлеть небрежный влажный поцелуй на его щеке. — Может быть, если мы продолжим целоваться, он оставит нас в покое, — говорит Чимин Чонгуку достаточно громко, чтобы Тэхён услышал, тем самым дразня последнего. Опять же, Чонгук, возможно, завидовал бы тому, как быстро Чимин сошёлся с Тэхёном, но их многообещающие отношения заставляют промелькнуть лёгкую улыбку на его губах. Но и то, что Чимин не целуется с Тэхёном, значительно успокаивает. Тэхён закатывает глаза, но может понять намёк и проявить жест доброй воли. — Серьёзно, самые худшие, — говорит он по пути в комнату Юнги. — И никакого секса на диване. — Он делает паузу. — По крайней мере, на ближайшие три недели. — Я уверен, что вы с Юнги-хёном уже осквернили этот диван самым худшим из возможных способов, — парирует Чимин удаляющейся фигуре Тэхёна. — Я хочу, чтобы ты знал, что мы трахались только на кухонном столе, попрошу, и это было один раз. — Тэхён на мгновение возвращается, чтобы прошипеть на Чимина, прежде чем уйти. — Интересно, знает ли об этом Сокджин-хён, — машинально размышляет Чимин, перекидывая одну ногу через бёдра Чонгука, оседлав колени парня. — Я почти уверен, что они с Намджуни-хёном так или иначе тоже его опорочили. — Чонгук крепко сжимает бёдра Чимина. — Не говори о сексуальной жизни своего брата, пока мы целуемся, — говорит Чимин. — Но мы не це… — Чонгук замолкает, потому что Чимин захватывает его губы и придвигается ближе, так что аж их тела соприкасаются во всех возможных местах. Чимин скорее чувствует, чем слышит, как рокочущий стон вырывается из груди Чонгука. А сам Чонгук предполагает, что коротать остаток ночи таким образом, наилучшая идея. И он, конечно, не жалуется.

___________________

Однако жалуется на дурацкий корпоративный ужин, на котором ему придётся присутствовать сегодня вечером. Он утешает себя тем, что не полностью при костюме с галстуком, и не надо запариваться с возвратом своего единственного из химчистки. Кроме того, тот факт, что Чимин выглядит чертовски восхитительно в своей розовой рубашке на пуговицах с закатанными рукавами, очень спасает. — Ты опять пялишься на мою задницу, — шепчет он через плечо, когда они заходят в лифт, к счастью, одни, направляясь в ресторан на цокольном этаже, где подают ужин. — Я просто, — голос у Чонгука звучит с лёгкой ноткой изумления от того, как великолепно Чимин выглядит, и того, как брюки умудряются объять всю эту задницу, — ты выглядишь настолько хорошо. — Спасибо, — тихо благодарит Чимин, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать Чонгука в губы, — ты готов? — Главный вопрос здесь: «готов ли ты увидеть корпоративный ад, в котором я работаю каждый день?», — говорит Чонгук, когда дверь открывается, демонстрируя шикарный зал со шведским столом и гостевыми столиками. Он узнает некоторых людей с работы, которые уже сидят и едят. Он берёт себя в руки и направляется внутрь, успокаивающе положив руку на поясницу Чимина. В конце концов они усаживаются за столик в углу с парой его коллег и непосредственным менеджером, всех их с лёгкостью можно отнести к более старшему поколению, поскольку он самый молодой в компании. Еда довольно вкусная, хотя тем для бесед и не достаёт. Один из его коллег поймал Чимина в ловушку болтовни о времени, проведённом в Америке, в погоне за своей актёрской карьерой только ради того, чтобы попасть во множество американских разочаровывающих реалити-шоу. Женщина слева от Чонгука показывала тому фотографии своей дочери в течение последних пятнадцати минут, несмотря на тот факт, что Чимин здесь, очевидно, в качестве его пары. Поэтому, когда его босс задаёт вопрос всем за столом, Чонгук подпрыгивает от перемены в разговоре. — Я работал над бюджетом на следующий финансовый квартал, и мы сообразно урезали его на протяжении последних нескольких кварталов. Есть ли у кого-нибудь из вас предложения о том, как нам снизить что-то из наших накладных расходов? — спрашивает всех босс, невысокий, пузатый мужчина с удивительно плохой прической. Чимин тупо смотрит на всех остальных, зная, что не привнёс ничего в эту империю, но различает нетерпеливый блеск в глазах Чонгука. Парнишка упоминал, что уже некоторое время пытается втереться к боссу в доверие, так что если шансу и быть, то именно сейчас. Чонгук ждёт своей очереди, позволяя другим, более старшим коллегам ответить первыми. Все замолчали на секунду, и вот он его шанс. — Я тут думал… Но его босс заговаривает так, будто Чонгук и слова произнести не успел, и когда он замечает, что речь Чонгука теряет былую уверенность, то говорит, что всё этим и объясняется. — Это не совсем подходящий разговор для стажёра, Чонгук, но я ценю твоё участие. Брови Чонгука нахмуриваются, и парнишка вновь опускает взгляд на свою тарелку, уши начинают гореть красным от унижения. Он делает вид, что не замечает, как рот Чимина слегка приоткрылся от обиды за Чонгука. Разговоры вокруг ещё несколько секунд не стихают, Чимин ошеломлённо молчит, а Чонгук боится сказать что-то ещё. — Но мне бы не помешало ещё немного кофе. Чонгук, не возражаешь? — Чонгук поднимает глаза, когда его босс толкает свою пустую кофейную кружку к Чонгуку. Он пялится на неё, зная, что если пойдёт, то ему определённо зачтётся перед боссом, но тот такой осёл… — Простите, если я ошибаюсь, сэр, но у Чонгука нерабочие часы. — Глаза самого Чонгука от удивления приковываются к Чимину. Когда он видит, что по обыкновению свойственные Чимину лёгкий румянец на щеках и радостное настроение полностью исчезают, то понимает, что Чимин больше не наслаждается происходящим. Чонгук не знает, чего дальше ожидать, но смешок от его босса звучит всё равно неожиданно. — О, Чонгук знает, что работа стажёра никогда по-настоящему не заканчивается. — И голос у него ужасный, тошнотворно-приторный, полный насмешки и гордости за свою власть. Что обжигает желудок Чонгука отвратительнейшим образом. — Если он хочет получить благоприятную рекомендацию в конце этой стажировки, то знает, что обязан поработать сверхурочно. — И Чонгук чувствует, как в его груди вспыхивает гнев, потому что осознаёт, что тот прав. Ему нужна эта рекомендация, чтобы устроиться в компанию на полный рабочий день, и он ни за что её не получит, если только не поинтересуется «как высоко», когда ему скажут «прыгай». Чонгук медленно вздыхает через нос, прежде чем встать, и пытается игнорировать унижение и ярость, заставляющие его руку дрожать, когда он тянется за чашкой. Он удивляется, когда рука Чимина внезапно останавливает его, ложась поверх его собственной. — Я сделаю, Чонгук. — Чимин видит, как рассыпается Чонгук, в тщетных попытках собраться. — Выкрои минутку для себя. Чонгук извиняется и направляется в туалет, а Чимин относит чашку на кофейную стойку. Проходит ещё минута или около того, прежде чем раздаётся тихий стук в дверь, и руки Чимина скользят вокруг талии Чонгука, пока сам парень утешительно утыкается лицом между лопаток Чонгука. — Эй. Ты в порядке? Он сверлит взглядом своё отражение в зеркале, наблюдая, как его тело продолжает дрожать, а грудь слегка вздымается. Чонгук ненавидит себя за то, что на глазах слёзы наворачиваются, когда он злится пуще прежнего, ненавидит, потому что рыдания заставляют его чувствовать себя слабым, а он не такой, не такой. Если бы тот человек не был его боссом, он бы ударил его по лицу, и он говорит об этом Чимину, когда тот поворачивается в его руках. — Не волнуйся, я был близок к тому, чтобы ударить его за тебя. — И Чонгук не знает, как Чимин вообще сейчас может улыбаться, но он так благодарен, что тот может, потому что улыбка Чимина творит чудеса. Чонгук не осознаёт, что слёзы в итоге пролились, пока Чимин не начинает осторожно их смахивать. — Прости, что тебе пришлось это увидеть, и прости, что ты видишь, что я плачу, как ребёнок. — Не говори глупостей, Чонгуки. Они ужасные люди, и мне жаль, что тебе приходится иметь с ними дело, мне так жаль. Плакать — это нормально. — Он смахивает последние слезинки, прежде чем взять лицо Чонгука в свои руки, прижимаясь сладостным поцелуем к его губам. — Да ты плакса, ну и что? По-моему, это мило. — Заткнись, — парирует Чонгук, но он улыбается и кладёт свои ладони поверх ладоней Чимина на своих щеках, и наклоняется соединить их лбы вместе. — Давай выбираться отсюда. Чимин тяжело вздыхает: — Наконец-то, блять.