Caught in the eye of a dead man's wife Start your life with your head up high Now you're on your knees With your head down low.
The Pretty Reckless - Heaven Knows
— Ты боишься? Джозеф стоит у амвона, за которым он как правило произносит проповеди, положив руку на его край. Когда она была здесь впервые, трибуну будто бы сдвигали назад. Красно-коралловый огонь от свечей из своеобразных светильников, подобных птичьим клеткам, отражается в желтых стеклах его очков. Джой сидит со связанными руками на полу, прямо перед Отцом. Приходится смотреть снизу вверх. На нем, в отличие от их первой встречи, сейчас была белая рубашка и черная стеганая жилетка с вышитыми на ней коронами. — Да. Помощница не видит смысла изображать храбрость. В конце концов, почему она обязана быть самой сильной? Почему Хадсон можно пускать сопли в бункере Джона, Пратту можно было подчиняться Джейкобу? Почему Пратт не пришел за ней сейчас? Соплежуи. — Не стоит, Дитя. Я ничего не сделаю тебе. Я только хочу помочь. Джозеф спускается с амвона. Доски на полу поскрипывают под его чёрными ботинками. Он присаживается перед ней, касается горячей ладонью ее лица. — Джон сказал мне, что ты не считаешь себя грешной. Но мы все познали грехи. Человечество прогнило. И ты это видишь, разве нет? Люди, которые отдают тебе приказы. Люди, которые отдают приказы им. Они могут убивать лишь из-за своей гордыни, Дитя. Я хочу вернуть нас в сад Эдема. Люди были чисты в своей непорочной простоте. Неужели тебе самой не надоело то, что ты видишь? Власти готовы перегрызть друг другу глотки, они строят стены, только бы им осталось побольше. Я могу спасти тебя. — Вы тоже убиваете людей ради власти. Джой смотрит ему прямо в глаза, которые кажутся зелеными сквозь стекла желтых очков. У Отца гораздо более осознанный взгляд по сравнению с остальными членами его семьи. Ему сложно дерзить. — Жатва была неизбежна. Посмотри на тех, кто живет в округе. Думаешь, мы трогали их? Их ненависть к тем, кто присоединился к нам, движет их агрессией. Тем, кто верует, бояться нечего. Дверь за спиной Помощницы тихо открывается, и Джозеф поднимает голову, кивает. После кидает взгляд на Джой, касается синяков на ее шее, которые Джон оставил сегодня утром. — Она столько времени была у тебя, Джон. Все ее раны должны были зажить. Но ты добавил ей новые. Случись Коллапс сегодня, думаешь, ты бы спасся? Тот, чье сердце полно ненависти и гнева, не пройдет через врата Эдема. Шоу не хочет поворачивать голову и сталкиваться взглядом с Инквизитором, потому бесцельно рассматривает руки Джозефа. Кисти его рук чистые, без татуировок. На предплечьях лицо его жены с цветами блажи, шрам “Гнев”. Джой только однажды видела его глаза, полные гнева, когда убила его брата. Помощница слышит осторожные шаги Джона, инстинктивно дергается. — Ты передашь ее Вере, Джозеф? Судя по тону, Инквизитор даже расстроен. Сердце Шоу выпрыгивает из груди. Меньше всего ей хочется потерять разум в блажи. — Ты должен закончить очищение сам, Джон. Раз уж ты начал. Отпусти ненависть, брат. Джозеф аккуратно снимает веревки с рук Помощницы, с нежностью разминает ее запястья. Подает руку, чтобы она могла подняться. Ноги у Джой затекли, поэтому ей сложно устоять. Отец придерживает ее за локоть. — Ты сам можешь выбрать один из домов для Помощницы, Джон. Или отвести ее в место для гневливых, если с ее грехом иначе не разобраться. Джон кивает, хватает Джой за плечо и поспешно выводит из церкви, тихо затворяет дверь. Прикосновения Джона сложно сравнить с прикосновениями Отца. Они будто сотканы из разных материй. Касания Джозефа полны любви и понимания. Пальцы Джона же оставляют лишь синяки. Шоу осматривается и начинает понимать, что имел в виду Отец. На каждом белом домике есть надпись с грехом. И Джон тащит ее в тот, на котором, кажется, под трафарет выведено “Luxuria”. Похоть. Перед домом стоит маленький стул с красной тканевой обивкой. Окно закрыто пыльной занавеской. Инквизитор вталкивает ее в дом, заходит следом и захлопывает дверь. В домике безнадёжно затхлый запах. До того, что Джой трудно дышать. Джон запирает дверь и отдергивает штору, приоткрывает окно, впуская свежий воздух. Видно, что он сам не особо доволен тем, что ночевать ему придется с Шоу, а не в своей шикарной комнате на ранчо с Холли под боком. — Проходи, Помощница. Ты тут надолго. Как и я... Джон включает свет. Перед Джой комната с ворохом броских надписей на стенах. С потолка свисают веревки, в углу лежат потрепанные матрасы, на них сложенное постельное белье. Слева крепкая дверь в маленькое помещение. Наверное, там душ. — Что это за место? — Это исправительный лагерь. Раньше тут была масса людей. И все по своей воле. — Ложь. — Ну, тебе же виднее. Джон вздыхает, спокойно снимает с себя плащ, бросает на матрасы. За окном уже вечер, и после всего волнения за день Помощнице хочется спать. Она нерешительно, косясь на Джона, оттаскивает один матрас. Расстилает на нем пыльную простыню, кидает подушку. — Мне не в чем спать, Джон. — Теперь и это моя проблема? Раньше тебя этот вопрос не заботил. Джой, сама не зная почему, вспыхивает. — Значит, я буду спать только в майке. — Ну спи, кому ты хуже делаешь? Выйдешь ты отсюда только после признания своих грехов. Джон устало садится на матрас и достает из внутреннего кармана черную рацию. Включает, настраивает на необходимую волну и лаконично кидает: — Холли, мы добрались. Я останусь тут на какое-то время. Из динамика слышится какой-то шорох, после вздох. — Ты остаешься там с ней? — Да, Холли. Такова воля Отца. — Держи меня в курсе, Джон. И береги себя. Джон почему-то улыбается. Джой даже останавливается на мгновение и перестает стягивать ремень. Он улыбается искренне. — Ты тоже береги себя. До связи. Инквизитор кладет рацию на край матраса и ловит взгляд Шоу. Улыбка сразу сходит с его лица.