Oh the Bliss

"Isn't it lovely, all alone Heart made of glass, my mind of stone Tear me to pieces, skin and bone Hello, welcome home." Billie Eilish, Khalid - lovely

      Джой просыпается в огромной кровати. Тут же судорожно ощупывает живот, проводит дрожащими пальцами по твердым от засохшей крови бинтам. Она не сразу осознает, что вновь находится на ранчо в комнате Сида, но, когда понимает, расслаблено вздыхает. Думает, что в последнее время слишком часто думает о жизни до этой поездки. Как вечером она сидела в машине подруги-полицейского, иногда помогая патрулировать улицы, как они однажды украшали ее двухэтажный домик к Рождеству, а после грелись у камина. В прошлой жизни Шоу много улыбалась, умела шить и обожала собак. По сути, ничего не поменялось, только здесь она либо живет в спартанских условиях, либо на птичьих правах дома у врага. Хотя, если говорить честно, вся ситуация кажется безумно притянутой за уши и сюрреалистичной. Вся эта секта, оружие, смерти, блажь... Помощница тихо смеется. Ей просто не хотелось выходить из своего мирка. Весь мир готовится к Третьей Мировой, а ее удивляет какая-то мелкая секта, частично захватившая штат. — Ты в порядке, Джой? Джон стоит в дверном проеме. На нем только белый махровый халат. — Сейчас вечер? — Да. Ты... отдыхала примерно сутки, — мужчина садится на кресло перед кроватью, рассматривает Помощницу. Джой отворачивается, некоторое время лежит молча. Инквизитор в халате смотрится неправильно, хоть и не теряет элегантности. Просто... Не она должна подобное созерцать. — Где Холли? Джон отрывается от книжечки, которую достал, видимо, пока Шоу была в своих мыслях. Нежно-зеленая обложка с золотистым тиснением. Аккуратными, но явно рукописными буковками выведено “Собственность Сидов”. — На столбе, прямо на улице, напротив ранчо. С черепом на голове и цветами в брюхе, — он произносит это, сжав зубы, будто все еще злясь на уже почившую и, по сути, ни в чем не повинную Холли. — Зачем? — Она заслужила. — Мне показалось, что она тебя любила. Сид мотает головой и вновь утыкается в свою книжечку, бережно касается пальцами страниц. — Что ты читаешь? — Джой слегка приподнимается на кровати, пытается заглянуть в книгу. В полутьме она видит только темные квадратные или прямоугольные пятна, кажется, вклеенные фото. — Это не книга. Альбом, — Сид пару секунд медлит, а после протягивает его Шоу. Джой слабо улыбается, забирая альбом, и случайно касается пальцев Джона. Улыбка сходит, когда она видит постановочное фото из детского дома, потом такое же постановочное с приемной семьей. Они все подписаны золотистым маркером: там даты, места, люди. В глазах каждого из Сидов непередаваемая боль и грусть. На фото Джейкоба в форме она пытается не смотреть — стыдно. Шоу медленно переворачивает страницы, на некоторых фото останавливается и подолгу рассматривает. — Ты когда-нибудь был счастлив? Джон улыбается, но не своей типичной ухмылкой. В последнее время она вообще редко видит его таким, каким помнит до их сближения. Он присаживается рядом, осторожно переворачивает на предпоследнюю страницу. “Фоллс Энд, 2010” — подписано красивым почерком, аккуратные буквы выведены золотистыми чернилами. На фото три брата в костюмах. Не таких, как сейчас, гораздо ярче и праздничнее. Все трое счастливо улыбаются. — Тогда мы только приехали сюда. Люди из Рома шли за моим братом, уже называли его Отцом. Многое тогда произошло... — улыбка заметно теплеет, когда мужчина вспоминает прошлое, но внезапно сходит с лица. — Сейчас многое изменилось. Шоу касается его плеча, откладывает альбом на прикроватный столик. Ей очень хочется взглянуть на Холли, но сейчас Джону явно не стоит напоминать об этом, и она просто откидывается на подушку. Сид долго ищет и пытается достать выключатель прикроватной лампы, который застрял за тумбой. Отодвигает скрипучую шуфлядку, достает ножницы с красивыми, выточенными ручками и бинты. — Джон, бинты прилипли, я боюсь, что... — Молчи. Я об этом подумал. Сид молча срезает бинты, неторопливо стягивает. Джой жмурится, ожидая боли, но они достаточно нетрудно отходят, хотя в кое-каких местах и пропитаны кровью насквозь. Джон осмотрительно, почти ласково касается кожи чуть ниже груди, склоняется, осматривая раны. Шоу рассматривает его пальцы. Думает, что он этими пальцами мог сделать с Холли. Сколько она висела вниз головой на крюках, сколько повторяла бессмысленное “да”. Когда Инквизитор заканчивает, Помощница уже находится в полудреме. Чувствует, как он треплет ее по щеке, и засыпает. Ей снится зеленоватая дымка и красивое лицо Холли с разодранными выступающими скулами, разбитыми губами, которые будто несколько раз сшивали, и пустыми глазницами, в которые Джон втыкает два мерцающих цветка блажи.