«Elvis is my daddy, Marilyn's my mother, Jesus is my bestest friend. I don't need nobody, 'cause we got each other, Or at least I pretend.»
Lana Del Rey — Body Electric
Джой просыпается посреди ночи, трется носом о голое плечо Джона, поднимается выше, к шее, касается губами. Тихо шипит, когда ложится на бок, рана на животе саднит и вспыхивает болью от движения. Мужчина смешно морщится и приоткрывает глаза. — Не спится? — Я хочу увидеть… То, что ты сделал. Ну, с Холли, — Помощница мнется, подбирает слова. Ей стыдно за такое странное для нормального человека желание, и она усиленно пытается убедить себя в том, что это просто-напросто ревность. Джон вздыхает, заваливается на подушку. Шоу привстаёт на локте, превозмогая неприятные ощущения, рассматривает его лицо. Распутывает закрутившуюся веревочку на шее, ненароком касается ключа. Мужчина беззлобно отводит ее руку и садится на кровати. Джой знает, что она избрала совершенно неправильное время и что ей стоило быть сильнее, но она попросту не может справиться с собой. Когда они стоят на улице, Джон недовольно хмыкает и кутается в свой плащ от слабого, но аномально холодного ночного ветерка, а Джой получает искреннее удовольствие от увиденного. Тело Холли нанизано на невысокий столб, будто в средние века, и Шоу приходится обойти его, чтобы как следует рассмотреть. В глазах, как и во сне, свежие цветы блажи. Из одежды только длинная белая холщовая рубашка, насквозь пропитанная кровью, и Джой ловит себя на глупой мысли — переодевал ли ее Джон сам. Помощнице бы в пору отвернуться, но она старается запомнить все: безжизненное лицо Холли, искаженное непереносимой болью и ужасом, многочисленные вырезанные слова и просто порезы. Шоу хочется прочесть каждое, запомнить их навсегда. «Предательница», «Убийца». Джон вырезал не грехи, а все, что приходило к нему в голову. Будто завороженная, она касается полы рубахи, и тогда Джон стискивает ее плечо, одергивая. — Насмотрелась? В его тоне слышится недовольство. Джой скидывает его руку, ревность вскипает внутри сильнее, хоть и смысла уже нету. — Тебе было жалко ее? — Да, Джой, она хорошо выполняла свою работу. Шоу кидает на него яростный взгляд и быстрым шагом уходит в дом. Садится на черный диван, бьет по кожаной обивке кулаком. Она с ужасом осознает, что пропиталась Джоном. Пропиталась настолько, что позволила безрассудной ревности наполнить себя, затуманить разум. Джон приходит через десять минут, и от него сильно несет сигаретным дымом. Помощница хватает красную подушку, обшитую золотой нитью у краев, пару секунд сжимает ее в руках и после кидает в огонь. Инквизитор выглядит потрясённым только секунду, садится рядом и запрокидывает голову, вытягивая ноги. — Если ты продолжишь так себя вести, мне придется отвезти тебя на одну из ваших заправок и там оставить, — голос мужчины звучит угрожающе, но Шоу старается не обращать на это внимания. — Я сама могу себя отвезти. — Джой, прекращай. Помощница не слушает, бросает вторую подушку с дивана Джону в лицо и выбегает на улицу. Джой приседает, медленно крадется к выходу, ведь их могли услышать охранники, которые ютятся в махоньком деревянном строении рядом с основным домом. Чуть поодаль от ранчо припаркован ее пикап. Сид не пытался ее остановить или поговорить по рации, и это безумно злило.***
С момента ссоры прошло уже пять дней. Пять отвратительно сложных для Джой дней, ведь она впервые чувствует, что привязалась к Инквизитору. Шоу все реже берет с собой Бумера, потому что он напоминает о Джоне, больше времени проводит в тюрьме округа, помогает Шерифу, подолгу разговаривает с Трейси, которая постепенно открывается с совсем новой стороны. Помощница ясно понимает, что так и должно быть. Или, по крайней мере, старается себя в этом убедить. Джой идет вдоль искристого ручейка в необъятном лесу, сквозь сомкнутый полог пробиваются лучики восходящего золотистого солнца, приятно греющие кожу, когда начинают летать огоньки. В нос бьет душный аромат блажи, а картинка перед глазами начинает расплываться. Девушка присаживается, отползает подальше от воды, прижимается спиной к шероховатому трухлявому пню, ощущает укусы муравьев, но не может шевельнуть и рукой. Перед Помощницей на корточках сидит Вера, рассматривает, заправляет пряди за уши. — Что тебя гложет, Джой? Шоу скалится, пытается оттолкнуть руку, но ничего не выходит. Вера — просто видение. Девушка исчезает и появляется чуть поодаль, босыми ногами стоит в ручейке и смеется. — Я знаю, в чем дело. В Джоне, да? — Ты всего лишь иллюзия. Проекция моего мозга. Ты не можешь ничего знать обо мне и Джоне. Вера заливисто смеется, приподнимает ногу, брызгая в сторону Джой. — Все уже давно знают обо всем, Помощница. Джон сам всем рассказал.