Хитрый взгляд со стороны: #WRITOBER 2018

От боли сознание скрутило в тугой клубок, и Александр еле сдержался, чтобы не застонать в голос. Раскаленный клинок в теле чувствовался куском льда, проходя под ребрами. В миг мир вокруг потемнел, потерял краски, и в голове пронеслась единственная мысль: «Как глупо. Не успел никого спасти». А потом наступила тьма. Он упал как будто на каменный пол, руку и бок обожгло холодом, и Бинх тут же вскочил на ноги. Легкие, казалось, чуть не разорвались от того, как резко он вздохнул холодный воздух, согнувшись пополам, бывший полицмейстер задышал медленно. Рана на животе исчезла бесследно вместе с болью, и он, удивленно ощупав себя, но не найдя даже следов крови, огляделся. Вокруг… ничего не было. Темно-серая пустота поглощала звуки, поэтому когда Александр Христофорович издал жалкое «Эй», «Эй» эхом не разлетелось, а застыло где-то рядом, словно увязнув в пространстве. Бинх ради любопытства помахал вокруг себя руками, но те не нащупали ровно ничего, свободно проходя через воздух. Умер? Очевидно, нет. Рай так выглядеть точно не мог, хотя кто его знает, на Ад тоже не походило, холодно слишком. Хоть представление о загробном мире Бинх имел весьма расплывчатые, сейчас был уверен — до того света еще далековато. Вдруг воздух прямо перед ним зыбко дрогнул и поплыл кругами, будто водная гладь, в которую кинули камешек. Через мгновение впереди заклубился дым, а потом вспыхнули огненные всполохи. Лицо обожгло жаром. В воздухе вокруг запорхали искры, словно мухи завились. Перед изумленным Бинхом разверзлось огромное нечто, походившее на… глаз? Бинх по привычке старой, военной, встал прямо, в струнку вытянулся, как будто перед начальством. Око, как показалось Бинху, скорбно вздохнуло, а потом Александр услышал самый что ни на есть человеческий голос, громовой, такой как раз у Сашиного начальника был, когда он еще в Петербурге служил: — Вечер добрый. Бинх удивился ужасно, но хотя бы теперь мог время знать приблизительно — последнее, что он видел перед смертью был закат, алым маревом занимающийся за витражными окнами особняка. — У тебя есть одиннадцать желаний. Исполню каждое, но проси с умом, ведь сделанного не воротишь, — громыхнуло Око. — Целых одиннадцать? — опешил Бинх. В голове пронеслись все события за последние сутки, резко стало как-то нехорошо, его замутило. Желание узнать, кто (или что) перед ним как-то само отошло на второй план. Метающийся в мозгу вопрос: «А как он, собственно, здесь оказался?» так и остался незаданным. — Тебе мало? — тоскливо отозвалось Око. — Н-нет. Уже можно загадывать? — Александр аж вспотел, лихорадочно пытаясь придумать что-то действительно полезное, важное. — Можно, и поторопись. У меня кроме тебя еще полно дел. — Ладно. Тогда первое: с Тесаком все должно быть в порядке, парень он умный, — твердо начал Саша, сам не заметив, что как будто с собой разговор завел, — справится с делами в Диканьке, наладит все, из него глава полицейского участка выйдет даже лучше меня. По мне пусть не тоскует, а то знаю я его. Ведьма эта, сестра Данишевской, сгинет, и в народ смуту не вносит, у нас и без нее бед навалом, — помедлив и взглянув в ничего не выражающее Око, Бинх набрал в грудь побольше воздуха, словно боялся, что тот внезапно кончится. Еле удержавшись от того, чтобы не начать загибать пальцы, Александр Христофорович продолжил: — Насчет Тесака еще вот что, — он судорожно старался ничего не забыть, — ежели даже и пришлют из столицы нового начальника полиции, пускай с ним на равных, и обижать не смел. Степан лучше любого приезжего знает, что да как… — Ты уже четыре желания потратил на своего Тесака. Может, стоит подумать о ком-то еще? — Око скучающе полыхнуло, Бинх вздрогнул, но невозмутимо сказал: — Гуро пусть проваливает в свой Петербург, глаза б мои его больше не видели… Гоголя в покое оставьте, не место ему в Диканьке, может, хоть в столице заново приживется, — последние слова Бинх пробормотал себе под нос, но потом резко повысил тон, — он там все книжки какие-то пишет, так вот пускай хоть в деле писательском успехов достигнет, черт его знает, может и выйдет что-то путное. И обмороки эти его прекратятся пусть, а то падает каждый раз, кто ж за ним присматривать будет. Тут, вспомнив, кто обычно за Николаем Васильевичем «присматривал», Бинх поежился, желая еще пару ласковых сказать в адрес столичного следователя, да вовремя одернул себя. Казематы и желтый дом — это уже слишком. — Все, вроде, — Александр Христофорович выжидающе смотрит на Око. Око смотрит в ответ еще с полминуты, не «моргая», и Бинх начинает нервничать. — Еще два. — Эм, ну что же еще? — Бинх задумчиво почесал затылок, только сейчас с удивлением заметив отсутствие головного убора. — Треуголку верни, — хмыкнул Саша, и шляпа свалилась откуда-то сверху прямо ему в руки, — а еще… В руках появилась трубка, доверху набитая табаком. — Спасибо… — Я вот уже дюжину тысяч лет вижу перед собой таких, как ты, смертный, а все вас не пойму, — — А что тут непонятного? — нахмурился Бинх. Это трубка Оку не понравилась, что ли? — Я тебе одиннадцать желаний дал, одиннадцать шансов воскреснуть, — продолжило тем временем Око, — а ты все про Тесака какого-то, благополучие в Диканьке. Зачем он тебе, ежели только вернувшись, можешь там сам все устроить? — И то правда, — Бинх ни на миг не пожалел о сказанном. Значит, судьба такая. Око полыхнуло жаром, смеялось, что ли? Бинх себя сразу как-то неловко почувствовал, спорить и язвить не хотелось, все-таки было непонятно, что от божества перед ним ожидать. — Смешной ты, — подтвердило все мерзкие догадки Око, — у тебя последнее желание. — Что? Я же все одиннадцать потратил… — Про время слышал? Мало его у меня, а ты тут распинаешься. — Понял-понял. Ну, вот мое двенадцатое, — на этом слове ухмыльнулся, — желание: хочу на землю-матушку вернуться, живым- здоровым. Око благосклонно вздохнуло, еще раз обдало Александра жаром, и мир вокруг померк, закручиваясь в водоворот, утягивающий в темноту. На этот раз он не обо что не ударился, просто чуть не свалился. Со стола. В помещении царил полумрак. Судя по тому, что на маленьком столике рядом аккуратно были разложены на полотенце скальпели всевозможных размеров, и еще какие-то металлические штуки, при одном взгляде на которые у Александра Христофоровича к горлу подкатил ком, находился он в хате Бомгарта. Свидетельствовала об оном обстоятельстве еще и бутылка мутноватой жидкости, стоявшая на вышеупомянутом столике. Бинх был полностью одет, одежда была запачкана в крови, а рана, как тогда, во сне, исчезла. На языке чувствовался солоноватый вкус, голова болела жутко, еще пить хотелось, да так, что выпил бы, наверное, всю воду, что за последнюю неделю вылилась дождями на Полтавскую губернию. — Ну, хоть не в гробу, — рассеянно пробормотал Бинх и свесил ноги со стола.