В океане лишь мы.

      Глубокая январская ночь. Холод.       Мои руки по самые плечи в крови. Каждый их миллиметр облачён в алый наряд жидкости. Он, смешиваясь с солью слёз, облегает как вторая кожа, жадно впитываясь в тонкий слой эпидермиса. Жидкость неимоверно щиплет поры. Проникает всё глубже и глубже своим щелочным составом, заставляя болезненно морщиться.       Кровь не буквальная, а кровь моральная.       Мои старые корочки ран содраны. К ним присоединяются новые. Только что нанесённые принебрежением холодного голубого океана.       А всё из-за того, что Милас снова не в настроении. На моё простое приветствие, она окатила меня такой волной злости во взгляде и таким оскалом, что мне в миг стало не по себе. Очень страшно. Но дрожь в моём теле достигла своего пика, когда я пошла за ней в комнату, чтобы спросить, что случилось. Перед моим лицом с силой захлопнули дверь с пренебрежительным «брысь, щенок» на губах.       И меня разом снесло.       Как только я зашла в свою комнату, у меня началась истерика. Я билась в ней, сидя на полу. В голове шумела кровь, своими потоками перекрывая внешний мир. Я полностью абстрагировалась от всего, сосредоточившись на оттенках своей боли.       Из губ вырывается вой. Вой недобитой собаки, которая понимает, что её уже никто не спасёт и остаётся лишь скулить, успокаивая себя своим же собственным голосом. Потому что другого рядом нет и не будет.       Сворачиваюсь в клубок на смятых простынях. Обнимаю себя за щиколотки, и, не прекращая рыдать думаю, что эта фраза была последней крохой моего непробиваемого гранита. И она была стёрта в порошок той девушкой, с которой я живу.       Вою в колени из-за того, что постоянно у меня всё происходит не так как у всех.       У других людей и друзья, и любовь, и стимул жить есть, развиваться как-то. А мой потолок и предел — это страдать и соком исходить по той, которая даже без жалости в глазах на меня смотреть не может.       Я чертыхаюсь на весь мир, но виню только себя. Только я виновата в том, что случилось. Только я — никто другой, — виновата в том, что позволила чувствам взять верх. Только я виновата в том, что вновь стала зависимой.       Меня всю ночь дико ломает, пережёвывает и скручивает по той, что наркотиком моим стала.

***

      Очень раннее утро. До работы целый час.       После бессонной ночи меня до сих пор бьёт дрожь.       Собратый чемодан у ног. Неудобная сумка не плече. Дежавю.       Я стою на кухне, держа написанную записку в руке. Стою с ней уже около получаса, страшась положить её на светлую столешницу.       Если положу, то закончу начатое дело. Если закончу начатое дело, то уйду, разорвав зачатки дружеских отношений.       Бросаю её на стол, размазывая слёзы по опухшему лицу.       Так надо. Так будет лучше. Так будет легче. Всем.

***

      Бешенные порывы ветра заметают меня снегом. Я иду по ещё тёмной, не освещённой фонарями, дороге. Мимо проезжают машины, ещё больше замораживая меня холодом своей стали.       Я не чувствую ног, рук, лица. Я не чувствую саму себя.       Мне кажется, что моё нутро уже по-просту не умеет болеть, закалённое не лёгкими испытаниями жизни.       Я просто опустошена. Я просто выпита до последней капли только едва завершившейся истерикой.       Дохожу до ближайшей гостиницы. Снимаю номер. Оплачиваю.       Завтра сниму квартиру. Благо деньги есть.       Я устало облокотилась о стену, закрыв ладонями глаза. Различные чувства боролись во мне сейчас.       

Люблю? Ненавижу?

      

«Просто зависима.»

 — выдаёт готовый ответ воспалённый голубизной океана мозг.       Мысли метались в голове, запутываясь всё больше и больше.       Жестокие противоречия одолевали меня всю ночь и не могли успокоться до сих пор. Меня разрывало на две части. На две абсолютно противоречащие друг другу полярные части.       Невозможность остановить этот шквал эмоций буквально уничтожает меня.       Решив сегодня провести этот день наедине с собой, я попросила отгул у начальника. Слава Богу, он дал добро.       Иду в ванную. Нужно смыть напряжение, которое копилось внутри столь долгое время.       Раздевшись и набрав полную ванну воды, я не стала ничего добавлять в неё. Ни ароматное медовое мыло, ни грейпфрутовый гель для душа, что шапкой пены оседал бы поверх воды, ни лавандовую соль, как обычно.       Я просто перешагнула бортик ванной, легла​, полностью погрузившись с головой и сквозь толщу воды стала наблюдать как колышется потолок, от взбудораженной моим телом воды.       Минута. Эмоции долбят в грудную клетку, отдаваясь дикой болью.       Вторая минута. Мысли на перебой стучат в голове, заставляя закрыть глаза.       Третья минута. Сказанные мною слова о ненависти к себе разносятся под водой и взрываются с громким шумом.       На четвёртую минуту дыхания попросту не хватает, и я резко сажусь в ванной, делая очень глубокий вдох.       Лёгкие обожгло огнём.       Организм сработал вовремя, включая инстинкт самосохранения и спасая меня от желаемого исхода.       А зря.       Я этого хотела.       Стук в запетрую дверь.       Отключаюсь.       Я больше не могу тонуть, чувствуя лишь жалкие брызги волн Северного Ледовитого океана.       Не могу, хоть только их я и заслуживаю.