Приговор

      Неприятные ощущения в мгновенье ока захлестнули Усяня, после чего возникло чувство, будто кто-то грубо схватил его прямо за шкирку, как котенка, и бросил в ледяную воду, словно давая выбор: побарахтаться и попытаться выбраться на поверхность или сразу позволить себе захлебнуться в памяти Неа...       Звук разбившегося стекла ударил по ушам, проводя юношу в чувство, отчего Усянь невольно поморщился, не без труда узнавая мрачную комнату. Все предыдущие разы, когда воспоминания заводили его сюда, здесь было значительно светлее. Однако сейчас все окна оказались зашторены, а через тяжелую ткань не проходило ни одного солнечного луча. Помимо прочего, воздух пропах едким запахом табака, но о том, чтобы открыть окно, никто даже не думал. На полу, привлекая внимание лежали разбросанные то здесь, то там опустошенных бутылки из-под дорогого алкоголя, похожего на тот, что Вэй Ин пил с близнецами. Рядом с перевёрнутым на бок столом, из чудом уцелевший вазы, торчали тоскливо-белые цветы, всегда так нравящиеся Ариадне, но сейчас вызывающие у парней только неприязнь.       Неа, который в порыве ярости этот стол и перевернул, крепко сжимал кулаки, сверля взглядом Кросса. Регенерация работала, как часы и опьянение стремительно отступало, лишая даже ложного ощущения притупившейся боли и позволяя младшему Д. Кэмпбеллу осмыслить сказанные Марианом слова:       "Все это бессмысленно. Ты не можешь спасти никого: ни людей, ни их души. Акумы теперь буквально на каждом шагу, так что все наши попытки предотвратить это никогда не имели смысла".       "Мы не можем оставить все так!.." - чувствуя тяжёлый камень, давящий на сердце, сорвался на крик Неа, будто все ещё пытался достучаться до того несгибаемого человека, каким ещё совсем недавно и был Мариан. До человека, огонь жизни в котором горел так своевольно ярко, что невольно захватывало дух, от невозможности оторвать взгляд.       Сидящий на на широком подоконнике и свесивший одну ногу Кросс оторвался от задумчивого созерцания тлеющей между пальцев сигареты и безразлично глянув на взъерошенного Д. Кэмпбелла, криво усмехнулся: "Неужели?"       "Ариадна не хотела бы этого!" - гневно отчеканил Неа и лишь после уже осознал, что ляпнул.       Глаза Мариана полыхнули неистовым огнем, а сам он вздрогнул от упоминания имени сестры, и уставился на Неа столь яростно, что тот, привыкший, казалось, к любому проявлению ненависти и жестокости, еле подавил в себе желание попятиться.       Затушив сигарету, рыжий экзорцист вскочил с подоконника, резко оказываясь очень близко к Д. Кемпбеллу, схватил того за ворот одежды и хорошенько встряхнул, а после выплюнул, смотря прямо желтые глаза: "Но она мертва. Моя сестра мертва, понимаешь?!"       Раны, что ещё не успели превратиться в шрамы, вновь закровоточили, напоминая, что смерть Ариадны - во многом его вина. Да, Неа не знал, что именно в тот злополучный день Граф отпустит оголодавших Акум на "охоту", как не знал и о том, где будет проходить цирковое представление. Однако даже если бы сестра Кросса не умерла, смерть всех остальных людей все равно тяжёлым грузом легла бы на него. Ведь это он, забыв обо всем на свете, с головой погрузился в свои исследования, связанные с человеческой душой и Чистой силой, а когда опомнился - Акум уже было не счесть, как и погибших от их вируса. Не то чтобы Неа верил, что действительно был способен убедить Графа не создавать это живое оружие. Но помешать, намеренно внеся корректировки в завод по созданию Акум, было как раз в его силах.       Полузадушенный всхлип вырвался из горла Неа. Не обращая внимания на подозрительно затрещавшую ткань, он вырвал воротник из чужих рук, и гаркнул, что было сил: "Я знаю, черт побери! Знаю!"       Мариан издал болезненный смешок: "Ты знаешь. Но не понимаешь! Ведь ты чертов Ной и тебе не доводилось терять близких. Ни ты, ни твоя семейка понятия не имеют, что такое смерть!"       Едва он закончил предложение, как кулак Неа впечатался в его лицо, заставляя замолчать. Кросс пошатнулся, потеряв равновесие и отступив назад на не твердых ногах, больно впечатался спиной в стену, после чего медленно сполз на пол.       "Не смей..." - угрожающе прохрипел младший Д. Кемпбелл, опускаясь рядом, но его оппонент лишь рассмеялся, запрокинув голову.       "Ты и оглянуться не успеешь, как умрут и твои братья". - со злым торжеством продолжил Мариан, с садистским удовольствием отмечая искривившееся в болезненной гримасе лицо Неа.       "Заткнись!" - рявкнул тот, но опьяневший от коктейля боли и алкоголя Кросс лишь буднично хмыкнул: "Знаешь, мне всегда было любопытно, что чувствует человек, когда его близнец умирает..."       "Мана не умрет!" - вновь сорвался на крик Неа и не в силах и дальше слушать этот бред зарылся руками в собственные взъерошенные вихри волос, крепко вцепившись в них, будто желал заставить себя немедленно перестать думать о том, что снова может потерять близкого ему человека.       "Ты дурак, Неа". - констатировал Мариан, глядя прямо в ноевские глаза, светящиеся потусторонним золотым светом.       Слова Кросса прозвучали столь уверенно, что Неа с немым ужасом понял, что и впрямь начал верить в возможность воплощения в реальность своего самого большого кошмара. Лишь одна подобная мысль заставляла его сердце трепетать от страха, а единственным, что позволяло сохранить последние крохи самообладания, было осознание, что...       "Нои не могут умереть!" - вырвалось из горла Неа. Едва эти слова слетели с его уст, юноша замер, осознавая, что только что раскрыл один из главных секретов своего брата, который Мана тщательно оберегал даже от него.       "Значит, тебе она тоже сказала?" - вдруг спросил Мариан, ничуть не удивившись. Как будто уже заранее знал это.       Неа недоуменно вылупился на друга, но тот молчал, ожидая ответа. Подумав, что нет смысла скрывать то, что и так, очевидно, уже известно им обоим, Д. Кэмпбелл хрипло выдохнул, признаваясь: "Я сам догадался. Мана в последнее время вел себя слишком странно, да и "Граф", знал обо мне больше, чем должен был. К тому же, какой бы костюм не был на нем, мелкие привычки и его манеру двигаться я узнаю всегда".       "Так даже лучше. Будет интересно посмотреть, как они убьют друг друга. Ты ведь не мог не догадаться, кто является сердцем Чистой силы, не так ли?" - с ненавистью выплюнул Мариан, заставив Д. Кэмпбелла вздрогнуть.       "За что ты так ненавидишь Ману?" - горько спросил он без особой надежды на ответ.       Казалось, искренне удивившись такому вопросу, Кросс, будто в пустоту произнес: "Знаешь, Граф никому не позволяет знать о его настоящей внешности. Но Ариадна догадалась, что Мана и Граф - один и тот же человек, так что в том городе Акумы оказались вовсе не случайно".       "Ты лжешь!" - гневно произнес Неа, отказываясь верить в нечто подобное. Ведь не может же такое быть, чтобы Мана - его любимый, бесконечно добрый брат - оказался способен на нечто столь ужасное.       Мариан лишь хрипло рассмеялся в ответ: "Ты ведь прекрасно знаешь, что нет".       На добрую минуту в комнате повисла тишина, разрушил которую голос Неа. Хоть он и говорил очень тихо значимость его слов была так велика, что для Кросса они прозвучали, будто гром среди ясного неба - также оглушающе-громко: "Если ты говоришь правду, я... я верну Ариадну".       Д. Кэмпбелл сглотнул ком в горле и более уверенно продолжил, вскинув голову: "Я не умею отпускать дорогих мне людей. Я верну Ариадну и больше никому не позволю умереть. С твоей помощью или без нее, я создам Идеальный мир, в котором Графу и Сердцу больше не придется сражаться. Я исполню свое обещание, что дал когда-то Мане! И тогда война будет окончена, а люди - спасены".       Будто лишившись дара речи, Кросс некоторые время широко раскрытыми глазами смотрел прямо перед собой, а после истерично рассмеялся: "Ты хренов псих, Неа!"       "Я знаю..." - горько отозвался тот: "Но также я знаю, что мне действительно по силам сделать это".