Paradise

      Утро Чон встретил по всем правилам похмелья: во рту насрали кошки, желудок выворачивает, а голова раскалывается. Он сел поверх своего ю* и переводил дух. Когда перед глазами перестали «плавать» стены он посмотрел в зеркало на пол стены. Такие зеркала должны быть в хореографических залах, но не в спальне. Чон, по крайней мере, был не в восторге от такого дизайнерского решения. В отражении на него с кровати смотрел Хешин. Видимо он поднялся от тех же ощущений в теле. Пак был без футболки. Без одеяла холод быстро добрался до его тела и коричневые соски стали в форме бусин на рельефной груди.       Хешин кивнул на Дэхена, привлекая внимание к своей физиономии, и указал на выход. Когда он вылез из-под одеяла, то Дэ с любопытством заметил, что Пак спал в штанах.       Дэхен вышел за ним и понял, что зря резко встал с пола, в голове помутилось, а к горлу подступила тошнота.        Выйдя на кухню, Пак стал пить, а Дэ подпер бедрами холодильник и украдкой смотрел, как умывается Хешин. Он понял, что эти питье и умывание на показ. Ради Дэхена. Убедился он в этом, когда мужчина бросил на него взгляд, почти сразу обернулся и стал надевать майку с громадными вырезами для рук. Чон даже не успел понять, что должен бы чувствовать. Все мысли и усилия занимало упорство не шататься и не вывернуть наружу весь вчерашний коктейль. Мужчина сел за исцарапанный синий стол, начал нарезать яблоки и есть их с ножа.       — Сядь. В ногах правды нет.       Дэхен про себя усмехнулся и подумал, что в этом мире «правда» действительно только в жопе. Но так и не двинулся с места.       — Мне и так хорошо.       — Может яблочко? Мне помогает утром, — улыбнулся Хешин.       — Нет, — надул щеки Дэхен, пытаясь сдержать рвотный позыв.       — Как тебе хуево-то, — сипло хохотнул мужчина.       Они говорили тихо, потому что во всей квартире люди еще спали. Пак не унимался и постоянно вел разговор, так смахивающий на допрос. Дэхен даже пожалел, что вышел.       — Дэ, вы с Енгуком…       Хешин замолчал, так как на кухню зашел не менее бодрый, чем он Бан. Он строго осмотрел их обоих, открыл окно и в тишине нарушаемой только хрустом яблок положил руку на талию Дэхена. Даже сквозь паршивое состояние Дэ понимал, что вся эта сцена более чем странная. Не хватало, чтобы зашел Химчан и устроил разбор полетов. Пак долго смотрел на своевольную руку, потом на несопротивляющегося Дэхена. В итоге, опустив взгляд на стол, он заговорил.       — Как Химчан?       — Хорошо. Мы живем вместе, если ты забыл.       — Я нашел человечка наверху, — не реагируя на ответ Енгука, заговорил о делах Хешин, — надежного.       — Давно пора.       В тон ему ответил Бан. Он не был агрессивен в словах, но просто всем телом излучал раздражение.       Енгук отпустил Дэхена только когда Пак, попрощавшись, вышел.       — Будь с ним осторожнее.       — Я ему ничего не говорил.       — Я не о словах говорю, — выпалил Бан, впиваясь взглядом в еще пьяного Дэхена, — он, таких как ты как семечки щелкает.       — Каких таких?       — Зеленых, — Бан в отличие от капитана не сдерживал голос.       — Ты на меня так зол? Что я сделал? Я вышел подышать, лишь бы не заблевать спальню, а ты мне говоришь «щелкает»? Я виноват в твоем настроении?       Чон немного оправился и нашел в себе силы возражать.       — Нет, — стушевался разом Енгук, — просто, когда я вас на кухне увидел, была такая атмосфера… в общем, не важно. Одевайся, я тебя к нашему связисту отведу.       На улице Чон совсем почувствовал себя лучше. Первый крепкий морозец хоть и щипал ноги, но не позволял скиснуть. Парень осматривал незнакомую улицу и в порыве любопытства вгляделся вдаль. Через проезжую часть его в упор рассматривал человек, чье лицо бывает снится Дэхену в кошмарах. Налысо бритый молодой мужчина лет тридцати с глубоко посаженными глазами и взглядом исподлобья. От чего не только его глаза становились чернее, но и аура вокруг фонила ощущением смерти. По крайней мере, для Дэхена. Этот человек в белой рубашке и бросающихся в глаза кирзовых сапогах оглушительно свистнул и из кафе и закоулков дома вышли такие же под ноль бритые люди. Чон только краем взгляда уловил как в замедленной съемке: лысые проворно перешагивают огорождение проезжей части, Дэхена вот-вот скроет от их глаз продуктовая грузовая машина, из подъезда вышел Енгук.       Чон успел только схватить в порыве страха хена за руку и побежать во двор дома. Здесь уже была недалеко насыпь железной дороги. Рванув к ней Дэхен опомнился и отпустил руку, не задававшего вопросов Бана. С мыслями «а вдруг пронесет» Дэхен обернулся уже за путями и чуть не упал с подкосившихся ног. За ними бежала толпа из десяти человек, бесшумно, тихо и смертельно близко.       Из оцепенения его вывел Енгук. Теперь за руку тянул он. Дэхен бежал и хотел уже вырваться. Если поймают их обоих, это будет несправедливо. Бану может достаться не за что. Он должен был остановиться и дать Енгуку уйти. Стоило ему трусливо испугаться этой мысли, как он все тише слышал крики нагоняющих их людей. Они успешно сбегали в закоулках города. Бан остановился только когда они вышли не в тупик, а из последней улицы и в лицо ударило яркое солнце и рыжее поле пустыря.       — Туда, — прохрипел Енгук.       Они оглянулись прежде, чем покинуть двор, укрытый домами.       Забравшись в воронку на кургане, парни вскоре отдышались. Только Дэхен еще чувствовал, как трясутся его руки. Тишину нарушил Енгук, не выражая недовольства или злости. Это в итоге подкупило Дэхена.       — Почему? Кто эти люди?       Только вот ответить не испуганным голосом оказалось сложнее. Поэтому Дэхен собирался с мыслями и молчал.       — На этот вопрос ты должен ответить. Мы впустили тебя в свой дом, верим тебе…       — Именно поэтому, — выдавил неровное Дэхен и замолчал.       — Мы верим тебе и хотим, чтобы ты верил нам. Расскажи, что это было.       — Мой отец, кажется, что-то должен этим людям. Они ищут его и хотят сделать что-то со мной. Ночью, когда сожгли мой дом, я видел их. Это те самые люди сожгли его. Мы бежали, потому что я не хочу, чтобы и ваш дом сожгли.       Чон смотрел в землю и не смел, поднять взгляд. Енгук помолчал немного. Для Дэхена это вышло мучительно долго.       — Теперь наш дом. Я тут углубление в земле видел, туда доползем. И тогда будем спать в обнимку, иначе замерзнем.       Чон поднял взгляд от земли и уставился на Енгука. Он не ожидал такого понимания. Максимум согласия не возвращаться сегодня. Бан тяжело вздохнул и отвернулся. Чон повернул голову в ту же сторону и облегченно задышал, будто упал камень с плеч.       День тянулся долго, в итоге город минута за минутой угасал в красно розовом закате, серость неба доползала до горизонта, а молодые люди пятились в сторону ложбинки в земляной насыпи.              

***

             Енгук трясся всю ночь от холода и поэтому уже давно проснулся, надеясь поскорее уйти домой. Он знал наверняка, что не давал спать Дэхену своей дрожью. Первые лучи солнца еле согревали кожу на его щеках и Енгук впервые за утро открыл глаза. В течение ночи парни перестали спать в обнимку, но все еще лежали очень близко. Лицо Дэхена было как раз под солнечными лучами, Енгук смотрел на него, стараясь не заслонять собой теплый свет. Он сильно удивился прошлым вечером, когда Дэхен впервые рассказал что-то о себе. Да еще и о том, как он волнуется об их общем доме. На самом-то деле обо всей его команде: Химчане, Чонопе, Енгуке.       Это тронуло Бана в самое сердце. Он почти отчаялся получить от Дэхена выражение своих чувств. То, что он не отказывал им в помощи, ничего не значит. Такое можно делать не только из благодарности, но и из страха. Енгук был теперь спокоен, что Дэхен руководствуется не страхом перед ними.       Чон сладко шевельнул губами во сне и нахмурился. Ему что-то снилось. Бан тихо устроился поближе и наблюдал. Он с самого начала понял, как его тянет к этому человеку. Просто когда он дома, туда хочется возвращаться не только ради того чтобы удовлетворить естественные потребности во сне и еде, например. Узнай Химчан об этой тяге, убил бы Енгука. Ким очень ревностно относится к посягательствам друга на чужой зад. Бан знал, что дело было не в любовной ревности, а в брезгливости Кима. Он просто не любит делить с кем-то одного сексуального партнера. Впрочем, Бану такой подход тоже нравился. Меньше шансов подцепить заразу. Даже, несмотря на такой недодружесский союз, Енгук не может отделаться от ерзающих мыслей в голове и колючки где-то под сердцем. Которая начинает приятно терзать его, когда Дэхен настолько близко. Только уйти от него невозможно. Колючка болит и ноет, когда его долго нет на глазах.       Енгук придвинулся к Дэ совсем близко. Так что чувствовал на своих губах чужое дыхание. Он бы хотел, чтобы Чон любил кого-то, и кто-то любил его. В этом главное собственный выбор, желание. Бан замер над ним и резко опустился обратно. Он собирался сделать что-то не получив его согласия. Хотелось поступать совершенно наоборот своим собственным суждениям. Хотелось не задавать вопросов, сгрести его в охапку и зацеловать такое белое сонное лицо. Наверняка теплое, согретое сегодняшним солнцем.              

***

             Дэхен кожей чувствовал тепло. Впервые покрепче уснув за всю ночь. Он продолжал слышать нарастающий шум машин с автострады, чирикание птиц и так же продолжать спать. Конечно чувствуя одеревеневшее тело и замерзшие ноги. Еще, он не был уверен, дыхание Енгука где-то рядом. Настолько рядом, что еще мгновение и их губы коснутся. Дэ боялся пошевелиться даже случайно. Легкая тень от его лица ушла так же резко, как и тепло чужого дыхания. Енгук отстранился и лег в сторону. Чон был немного расстроен. Теперь он уже совсем проснулся. Ему очень хотелось, чтобы хен сделал что-то. Но скорее всего, такой как он, не нравится Енгуку и сейчас Бан только ворочается во сне. Дэхен — молчаливый затворник, который только и делает, что кидает на него взгляды украдкой. Не то, что душа компании Химчан. С ним Дэхену не тягаться.       Придя в дом, парни не сделали и двух шагов, как на них наскочил Ким в волнении и с расспросами.       — Думаю пояснять должен Дэхен, если захочет.       Ответил Бан, когда поток слов из Химчана прекратился.       — Я расскажу, — отозвался Дэ и одновременно с ним на все помещение его желудок.       Громче всех смеялся Енгук. Химчан только сдерживал себя от чрезмерной улыбки. Он был несколько зол на них, что Дэхен старался исправить, рассказывая за столом свою историю.       И об отце, которому он оказался не нужен после смерти матери и о пожаре, после которого он немного боится огня.       Они с Енгуком ушли отсыпаться в тепле и покое, пока парни их не беспокоили. Чон разлепил глаза и долго привыкал к темноте. Проснулся он наверняка уже вечером. В теле было тяжело, а слабость в конечностях не говорила ни о чем хорошем. Кажется, Дэхен простудился на этой замерзшей земле. А как же Енгук? Надежда на то, что Бан крепче здоровьем стойко держалась в голове.       За дверью были оживленные звуки, которые заставили Дэхена оторвать одеревеневшее тело с кровати. Химчан метался из своей спальни на кухню и обратно, собирая в походную сумку на столе, как крепко выразился Бан, всякую херню.       — В эту всякую херню ты свою тощую жопу будешь впихивать, когда стирать будет некогда, на этой херне ты спать будешь, и спасибо мне в итоге не скажешь!       — И ты все равно продолжаешь это собирать?       Старшие стояли, глубоко дыша от слов сказанных резко, в горячке и спешке.       — Куда мы, на ночь глядя? — решил отвлечь их Дэхен.       Химчан еле держался на грани, чтобы не взорваться. На лице играли желваки, а волосы, показалось на мгновение, что вздыбились как у кота перед дракой. В итоге Химчан разразился воинственным рыком, направленным в никуда, и ушел обратно в спальню.       Енгук стоял на своем месте как был и небрежно перебирал вещи в сумке. Дэхен все-таки был рад, что Бан не направлял на него сейчас свой взгляд и вообще внимание. Это было бы зубодробительно.       — У нас важное дело. Такое важное, что-либо пан, либо пропал. Нас не должны накрыть в собственном доме, поэтому теперь мы будем передвигаться, пока все не доведем до конца, — гудел монотонно у подоконника Чоноп.       Дэхен на самом деле видел, как эти трое сосредоточены, как напряжена атмосфера, как в их глазах плещется черный глубокий океан. Но его тело выло, голова начала раскалываться, а глаза щипал яркий свет. Чон знал, что был рядом с ними больше приложением, чем тем самым человеком, чьими руками делается история. Вот только жаловаться он не станет. Химчан ему голову оторвет. Пришьет обратно и оторвет еще раз.       Пока Дэхен прочищал забитый пылью нос и уши в ванной в гостиной что-то происходило. Шумели разговоры, хлопали двери. Казалось, что в доме не меньше десяти человек. Когда Дэхен выключил воду то в уши ворвался звон тишины. Подумав, что о нем забыли, Чон спешно вышел и огляделся. Енгук стоял у кухонного гарнитура и пытался закурить от включенной конфорки. Чон прошлепал к нему босыми мокрыми ногами и ждал пока этот бесящий его самого нудный процесс не кончится. Закурить не получалось.       Енгук вдохнул и протяжно выдохнул в облегчении дым.       — А где все?       Дэхен внезапно понял, что слишком близко встал. Он мог разглядеть черные толстые ресницы, опущенные на глаза. И всю ту тяжесть мыслей в голове Бана, а может это только, кажется.       — Они поедут в другое место. Нам с тобой с ними не по пути.       Енгук явно больше не собирался говорить. Поэтому Дэхен спокойно ушел в комнату. Спокойно на самом деле относительно. После обниманий в квартире и того, что этим утром Дэхен себе нафантазировал стоять с Баном наедине было неловко. Тем более что такой его тяжелый взгляд было нелегко выдержать.       Доехав на незнакомой машине до нового места, Чон хвостиком шел за Баном из машины. Дэхен втянул голову в плечи и практически вплотную к спине хена шел за ним внутрь старого дома, больше похожего на сарай.       Енгук с кем-то здоровался и шел, не останавливаясь, к лестнице на чердак. Наверху Дэхен вздохнул спокойно. Чужие, даже мимолетные взгляды оставляли почти ощутимый след на коже. Чон никогда не мог привыкнуть к большому скоплению незнакомых людей.       — Придется спать здесь, — сказал Енгук, оглядывая небольшое помещение на половину заполненное сухой соломой.       Его голос эхом ударялся о стены и бил в голову с двойной силой. Дэхену становилось неловко в квадрате. Несмотря на то, что он мог передвигаться, в таких случаях, только за спиной Бана находиться с ним наедине было все так же неловко. Особенно когда Дэ понимает, что Бан ждет ответа.       Например, как сейчас. Енгук уставился с ничего не выражающим лицом на Дэхена и чего-то ждал. Чон слишком завис в мыслях, уставившись в единственное ветхое окно.       Лидер вздохнул и без чувств в голосе повторил.       — Я покину тебя на время. Ничего не нужно? В туалет, поесть?       Чон почувствовал себя обузой. Он часто себя так чувствовал, поэтому готов был работать без сна и отдыха за то, что эти несколько человек просто понимают его и не мучают, пытаясь переделать.       — Нет, спасибо. Мы одни будем на чердаке жить?       — В общем-то да. Днем сюда будет приходить наш связист и научит тебя кое-чему. Вчера не получилось с ним тебя познакомить, поэтому я съезжу за ним.       Дэхен кивнул и проводил взглядом спину Бана по лестнице под дырой в полу чердака. Очередной день в безделье пока вокруг шумит жизнь полная деятельности. Чон не возникал. Ему не на что жаловаться. Он решил немного здесь убраться.       Сгрести солому в один угол, сделать из нее веник и подмести здесь заняло не больше сорока минут. Стук крышки-двери на полу заставил Дэхена вздрогнуть. На чердак с шумом поднялся Хосок, командуя другими парнями внизу.       — Не урони на Хенвона, а то убьешь его нахрен, — похихикивал он.       Хосок явно получал удовольствие, подтрунивая над другом. Снизу наверняка выругался Хенвон обещая «убить нахрен» самого Хосока.       За несколько минут на чердак занесли письменный стол, две тумбочки в полметра высотой и коробку разного хлама.Дольше всего затаскивали непонятные провода. Видимо Дэхену в скором времени не будет скучно.              

***

             Простуда к вечеру брала свое, и Чон мало реагировал на реальность. Тем более что человек, которого привез Бан, говорил очень монотонно. Как поп. Поэтому просто хотелось спать. Больше чем за предыдущие четыре часа Дэ все равно ничего не запомнит. Все происходящее напоминало упертого человека, наливающего воду в бокал, когда из него льется через край. Вылить нужно все, что есть, но какого черта не помещается? Чон мечтал о перерыве.       Стук деревянной крышки содрогнул пол под Дэхеном. Сюда поднялся Енгук.       — Неужели вы еще здесь? Я могу попросить ребят организовать вам у нас ночлег.       Енгук явно не был готов увидеть здесь не только Дэхена.       — Нет Бан. Со всем уважением к тебе, но нет. Я слишком стар, чтобы шаболдаться ночами по пыльным чердакам. У меня брат живет в этом районе. Я заночую у него, а утром опять зайду. Мы так мало сегодня разобрали, — недовольно высказался он, вставая из-за столика на полу.       Что там Бан ему говорил на дорогу Чон даже не слушал. Он просто лег на пол и закрыл глаза. По телу пробегались мурашки и мучил жар. Бан молча возился в темном углу чердака и что-то тащил оттуда. В свете керосиновой лампы Енгук выглядел старше. Куда уже старше? Возмутился про себя Дэхен, вспоминая, что не спрашивал об этом. Он слабо выгнулся, не подымая головы с пола, и посмотрел на Бана.       — А сколько тебе лет?       Енгук расстилал зеленое покрывало поверх брезента на досках.       — Двадцать пять.       Чон бы никогда не дал ему так мало.       — Только не говори никому, — смущенно заулыбался Енгук, — окружающие думают, что мне не меньше тридцати.       — Даже Химчан? — удивился Дэхен.       — Ну нет. Химчан знает. Он много знает. Так что если он решит меня предать, я его убью.       Последнее прозвучало жутко. Тем более что Енгук не улыбнулся и ничем не показал, что вообще-то это шутка.       — Ложись. Спать опять вместе. Я не скоро нам организую отопление на чердаке.       Дэхен только слабо на четвереньках заполз на край импровизированного ю. Енгук потушил керосинку и лег за спиной Дэхена, накрывая их другим покрывалом. Даже через время Дэхен не почувствовал тепла от этого. Плотная ткань не согревала и была бесполезной.       Дэхен спал и бодрствовал одновременно, прекрасно понимая, что дрожит и жмется к хену от холода, но ничего не мог поделать. Ноги потяжелели, а по спине бродил холодок.       Бан зачем-то встал и ушел. Дэхен понял, что теперь он точно околеет. Пока он пытался завернуться один во все покрывало, на него сверху упало что-то с шумом. Или даже шуршанием. Енгук ссыпал на покрывало кучу сена и завернулся обратно. Теперь должно было стать теплее, тем более что Бан бессовестно обнял торс Дэхена и прижал к себе.       Чон только замер, с содроганием думая, что наконец-то тепло. Он слышал чужое сопение за спиной, ощущал крепкую хватку под грудью и не верил, что для Бана такое в порядке вещей.       Нет. Не станет человек, доверяющий свой возраст только близким, обнимать для обогрева ничего не значащего для него Дэхена. Чон верил в это.       По крайней мере, пока проваливался в бредовый полубольной сон.