***
В ободранную комнату без окон и свежего воздуха вошел Чоноп в начищенных туфлях и облегающих джинсах. Кожаная куртка и в целом его вид блестел на фоне пыли на стенах и земляном полу. Особенно на фоне Химчана, покрытого слоем песчаной пыли. Больше чем в тот день Химчана никто и пальцем не тронул. Расследование велось, а Бан в растерянности не знал: жалеть о сделанном или прийти и навалять Киму еще сверху. Чоноп сделал медленный шаг вплотную к Химчану и наклонился. Ким сидел с завязанными за спиной руками и закрытыми глазами. — Зачем пришел? — Ты понял кто я, не открывая глаз? — довольно заулыбался Чоноп. — Да неужели. От тебя воняет. Чоноп выпрямился и начал нюхать куртку. — Мой одеколон не настолько сильно пахнет. Химчани-хен, ты заигрываешь со мной? — От тебя воняет кровью. Сколько ты убил? Руки, небось, по локоть в крови? — Бери больше, — раздражался Чоноп, — по пояс. Открой уже глаза Чанни, посмотри на меня! Завопил Мун и встряхнул Химчана от земли. Облако песка и пыли взмыло в воздух. У него на лице тут же появилось изумление. Чоноп аккуратно посадил Химчана обратно. — Ты похудел. Тебя кормят? А ноги? За три дня совсем онемели на холодной земле? Химчан посмотрел на Чонопа снизу вверх и совсем не удивился, когда увидел больной блеск в глазах и кривую улыбку. — Вот. За твои черные глаза я готов утонуть по горло в крови. Единственное, что в твоей пыльной голове сверкает, — Чоноп потянулся к волосам Кима, чтобы стряхнуть с них грязь, но Ким отклонился к стене и не дал к себе прикоснуться. — Я не открывал глаза, потому что боялся, что меня вырвет от твоего вида. Ты отвратителен. Чоноп цыкнул языком, вытащил руки из карманов и пнул Химчана в грудь каблуком от начищенных туфель. Ким только сдавленно выдохнул. Спину оцарапала штукатурка стены, вдохнуть не позволяла нога Чонопа все сильнее давящая на грудную клетку. Мун тяжело дышал и практически рычал, когда говорил. — Отсоси мне Ким Химчан, и я выпущу тебя. — Сдохни, — пробормотал Химчан. На большее не хватало воздуха и сил. — Это был не вопрос. Ты либо делаешь это по своей воле и получаешь награду, либо я просто трахну тебя здесь. И буду делать это столько, сколько захочу. Бить тебя никто не осмелится, и я вот не собираюсь, только интересно когда ты сломаешься, если не умеешь гнуться под ситуацию? В глазах Кима молниеносно начинало темнеть. До того как потерять сознание от нехватки воздуха Ким видел разъяренное лицо Чонопа и его обувь, разбивающую ему нос.***
Енгук был давно и смертельно пьян. В кабинете Химчана все три дня после ареста жили Дэхен и Енгук. Дэ скорее присматривал за Баном, чтобы он по пьяной лавочке дел не наворотил. Он же и помог ему просохнуть на четвертый день. Енгук держался огурцом все утро. По крайней мере, он старался, без энтузиазма помешивая жидкую кашу в тарелке. Он посмотрел на часы на стене и, поставив тарелку к раковине, пошел к выходу. — Я на допрос, — виновато выдавил из себя Енгук и прикрыл за собой дверь. Дэхен тоже не мог есть, и просто сидел за столом. Дверь в комнату снова открылась, и Дэ ждал, что это Гук забыл что-то, но вошел Енджэ. Хмурый и с плотно зажатыми губами. — Енгук ушел? –спросил он. — Да. Говорить о допросе Ёнджэ Дэ побоялся. Ю и так плохо на Ёнгука смотрит, ему лучше не знать, что он лично ведет дело Химчана. — Куда? За алкашкой? — сердито спросил Ю и сел за стол. — Он не пьет. — Давно? — С утра только. В дверь снова вошли люди. Это был Вонхо, а на его плече повис кто-то из его бригады. Дэхен знал его в лицо, но не помнил по имени. — Хосок, Хенвон, что с вами? — спросил Джэ. — Да вот, на лису с щенками в лесу нарвались. Она ногу ему и подрала немного, — удивленно глядя на парней, указал на друга Хосок. Дэ и Енджэ переглянулись и, особо ни о чем не сговариваясь, начали помогать в обработке раны. Енджэ знал медкабинет лучше Дэхена, поэтому после этой парочки Ю взял инициативу по лечению новоприбывающих на себя. Когда на улице стемнело, парни только смогли передохнуть. Не прерывая тишины, каждый из них думал о своем. — Дэ, — начал Ёнджэ, сглотнув слюну в сухое горло, — ты тоже считаешь Химчана, ну… предателем? — Я не знаю. Не хочу так думать, но если это правда… нет. Не хочу никаких выводов делать, пока хен во всем не разберется. Помяни черта. В кабинет приведением вошел Енгук и сел за стол напротив парней. Он начал говорить, не прерываясь на долгое молчание. — Долгий был день. Всем надо отдохнуть. Джэ, с нами останешься? Ю затрясло. Дэхен видел, как он дрожит и медленно встает со стула. — Где Химчан? –Джэ не кричал, но говорил громко, — ты понимаешь, что сделал? Ты понимаешь ведь сам, что он не виноват, а упрямишься. Теперь за то, чтобы вытащить его оттуда только душу дьяволу надо продать! Он взвыл, ударил по столу обеими руками и ушел не дождавшись ответа. Енгук не провожал его взглядом, только взглянул на Дэхена на секунду и снова отвел взгляд. — Я… — Енгук больше не смог сказать. Дэ обошел стол и обнял хена сзади за плечи. Пройти такой путь в одиночку непросто. С Баном при любом его решении должен быть кто-то рядом. Чон поклялся, что никогда не отступится, что не оставит Енгука пока тот нуждается в нем. Кожу под рукавом свитера обожгло касание. Енгук прижал крепче к себе объятия Дэхена. Бан нехотя раздевался, пока Дэхен разбирал постель. Дэ не хотел говорить Енгуку совершенно ничего. Енджэ и так много наговорил. Бан обнял его со спины, прижимая к себе. Дэхен замер и положил на его руки свои.Бан повернул рукой подбородок Дэ в сторону, чтобы достать для поцелуя. Дэхен уже был одет в одну только рубашку и подштанники, поэтому успел покрыться мурашками и страстно возжелать кровать и одеяло. Бедра и торс согрело касание широких ладоней. Енгук сзади вплотную подошел к Дэ и он почувствовал, что Енгук, в общем-то без белья. Как насчет штанов он не был уверен, а вот по пояс Енгук точно разделся. С самого их первого раза Енгук не особо то и выражал свои чувства, не искал каких-то невинных касаний, взглядов между строк, поэтому Дэ как голодный на хлеб постоянно смотрел на Енгука при любой возможности. Как он записывает корявым почерком что-то у себя в блокноте, как курит сигарету с горьким запахом или даже как мило морщит нос, если ему что-то не нравится. Теперь Енгук, наконец, проявил себя. Честно признаться грязно приставать Дэхен не умел, хоть иногда и строил планы в минуты одиночества. Несмотря на свое желание, он просто не осмеливался. Хоть первый раз и был для Дэхена чем-то феерическим, воспоминания о долгой преследующей боли никуда не делись. И его уже сейчас еле заметно пробила дрожь. Благо Дэ быстро взял себя в руки. Енгук смело запустил руку под резинку белья Дэхена, который немедленно забыл, как дышать. Он прижался спиной к Гуку и опустил голову ему на плечо, оставляя его рукам свободу для непотребств. Бан в какой-то момент хмыкнул в шею Дэ и внезапно прервался. Чон повернулся к хену, чтобы что-то понять. Пока он осознавал, как умоляюще выглядит, Бан его уже толкнул в кровать и глубоким поцелуем выбил сердце из привычного ритма. Енгук развел коленом его ноги в стороны и удобнее пристроился между них. Когда Гук прервал поцелуй с пошлым и звонким чмоком, Дэхен перестал себя контролировать. Дрожь шла откуда-то изнутри, и держать это под контролем было сложно. Енгук как раз положил ладонь на живот Дэ и собирался стянуть с него штаны, но в свете керосинки замер. — Ты боишься? — захрипел он. Бан был возбужден. Так сильно, что не услышать этого в голосе было невозможно. Чон не хотел говорить «нет», когда Енгук хочет его, когда он сам минуту назад откровенно «просил» о «помощи». Поэтому решил не останавливаться. — Ну, это же в любом случае будет больно. Поначалу же больно. Я не могу себя контролировать, поэтому, пожалуйста, просто не обращай внимания. Бан наклонился к Дэ и остановился в миллиметре от его губ, так ничего и не сделав, пока Дэ сам не поцеловал его. Енгук действовал медленнее, чем хотел бы, Дэ чувствовал это, поэтому пытался расслабиться. Даже когда они оба остались совсем без одежды, даже когда Енгук взял их оба достоинства в одну руку и стал дрочить. Но когда он пальцем толкнулся в кольцо плотно сжатых мышц, Дэ как молнией прошила новая волна холодной трясучки. Енгук остановился и рыкнул в нетерпении, потом встал и начал искать что-то у Химчана. Найдя коричневую стеклянную баночку с каким-то маслом и резинки, он выключил лампу и присел к Дэхену обратно между ног. Чон знал о существовании презервативов, но никогда их не видел в открытом доступе. Они были только в аптеках и спец врачей по стыдным заболеваниям. От мыслей об этом оторвало холодное касание к заднему проходу. — Ш-ш, холодное? Не думай об этом, — шептал Бан, надавливая на плечо, вскочившего Дэ, — не думай о том, что там. Енгук легко ввел в Дэхена палец и по-хозяйски двигал им не на своей территории. Дэ только схватил его за плечи в испуге и стал рвано вздыхать. Его губы не пустовали долго, Енгук практически не давал им отдохнуть. Когда хен отстранился от этого занятия, Дэ чувствовал как в нем несколько больше чем один палец. Губы жгло так же сильно, как и горело тело. Чон практически не чувствовал боли, только желание не прерывать происходящего. Однако Енгук вытащил пальцы и приставил к горячему от стимуляции проходу свой член. Прежде чем медленно войти он снова поцеловал Дэхена. Дэ стонал где-то в мыслях от ощущений напористого Енгука, от его власти над ним. Распирающее чувство не было болезненным, только все еще странным и необычным. Он и не думал, что можно желать мужчину в таком смысле, не думал, что можно кого-то так желать. С каждым новым движением Дэ забывал себя. В этот раз не было эмоционального срыва, была только забота с одной стороны и желание полностью отдаться с другой. Из-за первого стона, сорвавшегося с губ Дэ, Бан остановился. — Больно? — Нет, — прохрипел Дэхен так развратно, как только мог, — еще. Очередное утро не отличалось спокойствием. В кабинет вошел молодой парень и по всем правилам громко четко отсалютовал Енгуку. Бан кое-как поднялся и сел на кровати. Дэхен за его спиной смущенно прикрывался одеялом. Сдерживаться, как показала эта ночь, он не умел, и стонал так, что закладывало уши. — Докладывай, — прошипел Бан. — Из третьей камеры заключения этой ночью совершил побег предатель революции Ким Химчан. На его поиски отправлен отряд. В комнате на время повисло молчание. — Подозреваемый, — по слогам прорычал Енгук, чем знатно напугал молодого революционера, — подозреваемый Ким Химчан. Я приду к Хешину сейчас. Свободен. Парень уже слабо отсалютовал «есть» и как пробка из бутылки вылетел наружу. Бан медленно запустил ладони в волосы. Дэ положил руку на его голую спину, от чего Гук вздрогнул и выпрямился. Он повернулся к Дэ вполоборота и заговорил, смотря в стену. — На самом деле я боялся, что его расстреляют, — выдохнул он, — но его должны расстрелять. Мы практически доказали, что он виновен. Я больше не хочу его видеть. Ни живым, ни мертвым. — Хен, — прошептал ласково Дэ, — если что-то не так, все хорошо, я по-прежнему люблю тебя. Сказать это было сложно, потому что решение Бана по поводу расправы над Химчаном могло быть ужасным. Даже понимая это, Дэ не мог и подумать, чтобы отказаться от хена. Енгук повернул к Дэхену полностью лицо и, не показывая улыбки, как-то просиял. Потом, видимо, засмущался и резко отвернулся. Прежде чем встать прокашлялся, кивнул и начал одеваться. Расставания стали для Дэ обыденным делом, поэтому он не зацикливался на том, что Енгук пропадал двое суток. Благо он не мучился больше бездельем и сам приходил в кабинет Химчана только ночевать. Налаживать связь приходилось чаще, их провода распознавали и перерезали в нескольких местах поклонники старого режима. Дэ проснулся ночью от того, что к нему под одеяло забрался холодный человек. Чон спросонья не ударил ногой под дых наглеца только потому, что он подозрительно знакомо сопел. — Это я Дэхени, — прохрипел Ёнгук, — ложись спать. Спать, конечно, было куда приятней, когда под боком любимый человек. Несмотря на полное возмущением сердце. Главное, что живой и любимый. Кабинет со временем перестал быть похожим на операционную и имел вид обычного холостяцкого гнездышка. Ни Дэ, ни Гуку не было охото наводить здесь настолько стерильный порядок, как это делал Чан. Дэхену даже в мыслях было стыдно называть Кима «Чан». Это было как-то слишком интимно. Даже Енгук редко так к нему обращался. В основном еще в их первом доме, и то после того как они превращали свою комнату в порностудию. Интересно, Бан называл наедине Химчана в комнате допросов «Чан», «Чан-ни». Дэхен готовил нехитрый ужин и бесил самого себя. Сам придумал, сам приревновал. Енгук сидел за столом и апатично нарезал редьку для супа. Легче ему не стало после исчезновения Химчана. Просто он стал менее дерганый. В кабинет с уютными запахами еды ворвался Хосок. — Мы нашли, где Химчан. Енгук вскочил со стула и пошатнулся от резкого движения, чуть не опрокинув табуретку, но быстро взял себя в руки. — Позови еще ребят. Пусть соберутся и позже нас догоняют. А ты нас поведешь. Если Дэхен еще сомневался, может ли идти с Енгуком то после «поведешь нас» даже не колебался. Они ехали на машине, пока Хосок рассказывал, как они узнали, где Ким. Дэхен практически не слушал, надеясь, что это делает Енгук и думал, как они под таким снегопадом смогут что-то рассмотреть. Дворники на лобовом стекле не переставали работать, но чем дальше, тем меньше от них был толк. Остановились они у домов на окраине города и пешком еще долго шли до заброшенной самолетной базы. Снег здесь переметало ветром, и его было намного больше, чем в городе. Парни услышали, как между гаражами побежал по еще еле заметенному снегом гравию человек. Затем выстрел, другой. Вся троица направилась на звук. Когда они подошли к открытому пространству, то увидели Химчана с поднятым пистолетом в руке. Мокрый снег стеной ложился на землю как проливной дождь в безветрие. Дэхен не четко слышал раскаты выстрелов, как и не видел самого Кима: он целился куда-то в тень самолетных амбаров и не двигался. Только повернул медленно голову, неловко отступил назад и, будто не боясь удариться головой, плашмя упал на спину. Енгук застыл, а Дэхен с Хосоком быстро сообразили побежать за убегающими силуэтами. Дэ готов был поклясться, что видел синюю макушку в бледном свете фонаря. Конечно, им было не угнаться за спринтером Чонопом. Бежевая куртка выдавала своего хозяина. Он запрыгнул в машину успев припасть на ногу. Хенвон попал в него из оружия. Дэ уже не обращал внимания на звуки выстрелов, теперь это было обыденно, все равно в ушах давно начало звенеть. Черный крузак газанул задним ходом и умчался в поля. Не теряя время на передышку, парни вернулись к Енгуку и увидели, как он оттащил Химчана к стене амбара и пытался раздеть, чтобы осмотреть раны. Химчан не говорил. Только намертво сцепив зубы, хмуро отводил от себя его руки. В итоге, вытащив из кармана тонкой куртки вдвое сложенный конверт, впихнул его в окровавленные руки Енгука. Он еще немного обвел расфокусированным взглядом вокруг себя, замер и перестал тяжело дышать разбитым носом. Он не выдохнул, не смотрел на кого-то и не проклинал. Он вообще ни слова не сказал. Дэхен не поверил. Так не бывает. Разве вот так уходят из жизни? Считанные секунды. Он ведь только что сопротивлялся, хотел что-то сказать, а сейчас его глаза не двигаются. Они не стеклянные, но уже не живые. Ведь не живые? Дэхен слышал, как бьется его испуганное сердце и почему-то желал еще хоть раз услышать голос хена. Енгук сидел перед ним на коленях спиной к Дэ и все еще держал в ладони руку Химчана с конвертом. Наверное, он тоже не мог поверить в то, что произошло. Бан ласково уложил руку друга ему на грудь и стал разворачивать бумагу мокрыми руками. Хосок тоже молчал и ждал, когда Енгук что-то скажет. Бан рвано вдохнул. — Нам надо к общежитиям политехнического универа. — Я отвезу, — не мешкая, отозвался Вонхо. — Дэхен, останься с Химчаном. Сюда скоро придут наши парни, помогут довезти. Нельзя его так оставлять, — не поворачиваясь лицом к Дэ, проговорил Бан. — Хен! — вцепился он в рукав Енгука, — я с тобой. Я поеду с тобой, — жестко настаивал Дэ. Енгук вернулся, прижался носом к щеке Дэхена и прошептал. — Прости, здесь тебе безопаснее. — Нет! Дэхен боялся за Енгука. Бан был на первый взгляд в своем уме, но Дэ чувствовал, что это просто так не может быть. Енгук не может быть настолько циничной тварью, чтобы попросту сбросить здесь балласт в виде бесполезного Дэхена и еще теплого тела Химчана и укатить в закат по свежему следу очередного предателя. — Езжайте, — встрял Вонхо, отдав ключи Бану и пистолет Дэ. — Оружие у меня еще есть. Езжайте, ты хен справишься с этой машиной. Бан завис, но потом резко направился к машине и потянул за собой Дэхена. Оружие в руках холодило ладони и казалось чудовищно тяжелым. Чон держал его в обеих руках как можно аккуратнее, чтобы оно случайно не выстрелило. В машине он с большим облегчением запихал черный кусок железа в бардачок. Проехав минут сорок в молчании Дэхен извел себя в переживаниях. Он повернулся к Енгуку и, упрямо не отворачиваясь, уставился на него. — Химчан же невиновен? Енгук поджал губы и покачал головой. — В письме был только адрес, — он собирался с силами, чтобы хоть что-то произнести, — не его рукой, конечно, написано, но вот «идиот» подписал наверняка Химчан, — хихикнул Енгук. Такой этот тихий смех был отчаянный, что Дэхен не мог смотреть на искаженное лицо Гука и отвернулся. К месту приехали они среди ночи, поэтому вокруг было тихо, ни души. Бан шел в подъезде первым, и Дэ не видел полной картины «убранства» общежития, только чувствовал специфический кошачий запах и сладкий тошнотворный гниения. Где ем там и сру, как говорится. Квартира, в которую они пришли, оказалась не заперта. Здесь было в разы чище. Только вот атмосфера. Это была не столько квартира, сколько коробка с кроватью и шкафом. Сквозь горизонтальные жалюзи в комнату просачивался редкий свет фонаря прямо под окном и освящал стены проклеенные фотографиями Химчана настолько, что не было видно цвета обоев или крашеных стен. Фото были разной степени давности и интимности, сделанные явно из-под полы. Где обзору мешает палец фотографа, где вещь, где смазано. Страшно это все. Парни медленно делали по шагу в разные углы комнаты. Дэ слышал, как хен рылся в ворохе бумаги и открывал шкаф, а он сам решил просмотреть тумбочку под самой четкой и крупной фотографией Кима. Что-то же должно быть здесь. Внутри были инструменты наподобие тех, что использовал Дэхен. На минуту задумавшись, Чон начал в нетерпении открывать все ящики тумбочки. От подозрений пот начал стекать по спине. Найдя портативные камеры и микрофоны Дэхен уверился, что сумасшедший из этой комнаты был сталкером Химчана, а учитывая какую роль играл в революции Ким, это могло быть опасно. К тому же он жил не в одиночку, как никто не заметил ненормального человека настолько близко? — Химчан не виновен. — Это сталкер. Парни заговорили одновременно. — О чем ты? — О чем ты? Снова повторившись, они застыли. Первым начал Енгук. — Здесь мои документы для Парадайз. Некоторые проекты, то есть копии. Дохуя моих работ я бы сказал. — Это плохо? — Плохо то, что они не сожжены или не под замком сейфа в темном лесу, а лежат здесь как туалетная бумага. Что на это сказать Дэ не знал, поэтому поделился своей находкой. — А в тумбе камера и микрофон. В комнате стало тихо. Даже слышался проходящий недалеко поезд. — Да, загон по поводу Химчана у этого придурка не малый, — оглядывался Енгук. В итоге его взгляд упал на подоконник. Он прищурился и, сделав к нему шаг, сгреб черную пыль пальцами. — Табак, — выдал Енгук. — Как пыль? — Черный табак. Лично я знаю только одного человека, который курит вот такое, — Енгук пренебрежительно бросил щепотку обратно и сморщился, чтобы не чихнуть. Дэ хотел подойти ближе и по пути обувью задел магнитофон на полу, что привело его в работу. На полную громкость из динамиков развратно застонал голос. Чон смутился и попытался выключить, но Енгук взял его за запястья и стал слушать. — Это мы. — Кто мы? — Я и Химчан. Слушать такое «онлайн» не доставляло Дэхену удовольствия, а сейчас тем более. Однако Енгук хмурился и чутко вслушивался в запись. Через минуту Дэ стало интересно, как этот человек достал настолько качественную запись. Через секунду из пыльных динамиков прозвучал стон третьего человека. Это вводило в замешательство, если бы он в конце не прошептал имя Химчана. Енгук дернулся от чего Дэ вздрогнул, а магнитофон противно запищал. Енгук ударил сверху вниз ногой по аппарату почти до самого его дна. Дэхену стало страшно, потому что такой злой Енгук был только когда бил Химчана в его кабинете. — Ты слышал? Ты узнал голос? Дэхен от испуга не мог даже взгляда отвести от хена, просто замер. — Третий на записи Чоноп. Скотина, я убью его. Не сомневаюсь, что это он стрелял в Химчана. — Успокойся, — неубедительно начал Дэхен, — и мы с Вонхо видели, как Чоноп убегал там за городом сегодня. — Да, теперь у меня все встало на свои места. Только почему Химчан молчал про Чонопа? Он же наверняка его подозревал. — Только ты его допрашивал? Енгук кивнул. — Ты его обидел своим подозрением, а потом еще и опустил перед всем движением, посадив под арест. И еще хочешь, чтобы он сотрудничал с тобой? Ты иногда слишком самонадеян. Енгук отпустил руки Дэхена и отвернулся к окну. Он долго молчал, и Дэхен начал жалеть о том, что сказал. — Останься здесь. Я привезу ребят, чтобы нормально осмотрели тут все. Только не трогай больше ничего, — разрезал воздух голос Гука. Они и так уже натрогали здесь достаточно, чтобы не бояться продолжать рыться в вещах. Дэ было хотел возмутиться, но промолчал. Енгук со спины выглядел слишком подавленным. Дэхен был на массовых собраниях сегодня во второй раз в жизни. Сейчас с трибуны вещал неизвестный для Дэ человек. Он объявлял посмертное оправдание Химчана и его награждение за рассекречивание врага. Дэхен только и делал, что искал взглядом в зале Енджэ. После похорон Кима он его не видел и теперь очень волновался, что бы ему не наговорили неправильного про убийство Химчана. Енгука снова затянула работа. На самом деле подготовка к перевороту пошла настолько быстрым ходом, что два дня Дэхен ночевал, где придется. Потому что дежурил у самых часто порченых проводов связи. Поймать, конечно, вредителей выпало не на его смену, но ликования в отрядах было немало. Теперь повстанцы могли заняться делом. Перед самым важным выходом на улицы повстанцы волной хлынули в бани. Помыться в целом удавалось редко, но сейчас перед трудной работой люди должны были отдохнуть. В одной из общественных бань Дэ наткнулся на Енгука. Тоска сразу же дала о себе знать. Дэхен перестал видеть что-то еще кроме Бана до тех пор, пока Енгук не обратил на него внимание. Он сам подошел к лавочке, на которой сидел Дэ и молча, стал натирать его руки своей мыльной мочалкой. Не у каждого здесь была мочалка лично для себя. Благо хоть мылом Енгук смог обеспечить бани. Дэхен смущался и старался не смотреть по сторонам на любопытные взгляды. Хен думал о чем-то, пока ласково старался смыть с Дэхена грязь. — Хен, — прошептал Дэ, стараясь, чтобы его не услышали чужие уши, — я все еще люблю тебя. Енгук остановился, поднял взгляд на Дэ, вздохнул и положил свою голову ему на колени, прошептав «спасибо». Застрелил ведь Кима не Енгук. Конечно, он ошибся в обвинении, два этих горячих человека просто не смогли в нужный момент услышать друг друга и вот, чем поплатились. Слишком дорого для простого жизненного урока. Поэтому Дэхен теперь был полон решимости всегда в первую очередь выслушать Бана, а потом что-то думать. Слов больше не требовалось перед страшным днем. Дэ никогда не ждал, что Бан станет распыляться в ярких словах признаний в любви для него. Только то, что Енгук перед толпой мужчин в бане не постеснялся проявить заботу о Дэ говорило о многом. А вот Чон не знал как может делом показать свои чувства ему, поэтому не боясь твердил об этом. На выходе из бани дорогу Дэ и Енгуку перекрыл связист Им. Вечно он как черт из табакерки появляется. — Есть тебе работа, — обратился он к Дэ, не смотря на Енгука, — нужно этой ночью заменить в уличных громкоговорителях центральный провод. Нужно чтобы только мы могли по ним вещать. Дэхен стоял в ступоре. Очень не хотелось после такого расслабления ночью куда-то идти. Енгук обнял Дэ за плечо и заговорил. — Нужно протянуть до голубого дома, чтобы Чунхон смог говорить во время завтрашнего выступления. Дэхен только кивнул, перед тем как получить в руки технику и сопровождение в лице хмурых мужчин. Енгук отвел в сторону растерянного Дэхена и прижал к себе в объятия. — Побереги себя. Эти люди будут носить тебе все нужные штуки и охранять. Кто знает, что там, в городе будет сегодня ночью. Чон с холодом в сердце прижимался к Бану и не хотел чтобы это мгновение заканчивалось. Все-таки Енгуку пришлось отодвинуть от себя Дэ и из второй кобуры под мышкой достать пистолет. — Оно мне не понадобится, — испугавшись, завопил Дэхен. — Тише, — посмеялся Бан, — я тоже на это надеюсь, но мне так будет спокойнее. Ты хоть держать его сможешь? — Смеешься еще? Держать — одно, а вот выстрелить… Енгук вздохнул и продолжительно поцеловал Дэхена в лоб. — Иди. Уже темнеет, а у тебя много работы. Дэхен и пара помощников тенью крались по главной улице города. Благо сегодня не падал снег и коротить замерзшие руки уже не будет.Дэ сидел в беседке у закрытого кафе и ел хоппан, * которым его угостил один из сопровождающих. Время шло к рассвету, поэтому стоило бы и поспать хотябы за столом на улице, но Дэ решительно всматривался в противоположную гору. Она была здесь видна из-за долгой прямой улицы. Сначала Дэ думал, что ему причудилось. Однако теперь у него кусок пирожка в горле застрял. Дэхен перестал дышать, когда увидел в ночи гору, с которой так долго тянул провод. После оглушительной сирены из рупорных громкоговорителей на столбах сквозь тишину слышался все нарастающий громкий свист. Черная туча вдали осветилась маленькими зелеными огоньками. Вся гора постепенно зажигалась зеленым светом в крапинку, как светлячками. Это были свистки, которыми так хвалился на днях Вонхо. Кажется, это Енджэ придумал. Фосфором измазать свистки. Казалось, будто лавина сходила в самый город.Весь этот зеленый океан начал двигаться в сторону Дэхена и чем ближе становился, тем отчетливее слышался гул свистков. Сначала монотонный, затем четко различалось несколько ритмов. Через час Дэхен уже затерялся в толпе повстанцев.Сквозь шум шагов и редких перестрелок на улице отчетливо слышались слова Чунхона в рупорный громкоговоритель.Чунхон старался. Юный голос, произносящий не детские тексты, заставлял верить, что именно они, молодое поколение, построят лучший мир. Лучше, чем прошлые не обремененные мыслями о будущем люди. Дэ и остальные участники движения в паузах призывных лозунгов скандировали их: «Я всецело готов пожертвовать собой» «Свободный народ, сильная страна» В определенный момент Дэхен был рад, что имеет за пазухой оружие. Ему пришлось отбиваться от полиции, начавшей разгон пока еще мирного шествия к дому президента. Перебежав с одной улицы на другую можно было попасть в два разных мира: все еще шествие и жестокие перестрелки за подходы к дому правительства.***
Парадайз. Много ли в этом слове? А революция? Наверное, для Енгука это были синонимы. Дэхен ненавидел этот век за то, что искалечил его жизнь. Детство, юность, первую любовь — жизнь. Он ненавидел Енгука, который не думая не то, что о Дэ, о себе даже, без раздумий лез на рожон во время утреннего боя. Теперь он лежал на сырых из-за своей крови досках в маленьком продуктовом магазине и наводил на связиста ужас. Бана принесли сюда около часа назад, пока Чон забился здесь с израсходованным магазином пистолета и пытался вырваться из-под огня. В испуге он шарил по магазину в поисках чего-нибудь и напал на старый стационарный телефон. Дэхен уже знал, что убьет себя, если не пробьется по связи к фельдшеру до того, как Енгук умрет. Он поставил телефон рядом с белым Енгуком и, постоянно бросая на него взгляд, набирал код на телефоне. Дэ часто трогал шею Енгука. Он не знал зачем, так часто делал Химчан, только тепло под рукой говорило о том, что Гук жив.Их охранял раненый парень, недовольный этим обществом. Конечно, когда снаружи такая жара сидеть здесь было невыносимо для повстанца. Дэ дозвонился неизвестно куда. Даже дыхание сперло, и он на первой фразе проглотил некоторые слова. — Медпункт? Медпомощь? Ало! Связист Чон вызывает фельдшера. Наши координаты — продуктовый магазин на центральной улице, недалеко от дворца Кёнбоккун.Господи, да кто-нибудь, вы слышите там, на том конце? Ало? Связист вызывает медпомощь для тяжелого повстанца. Женский голос и непонятное «бегу», на секунду успокоили Дэ. Но слишком просто и опасно попросил помощи Дэхен. Он ждал в страхе, что сюда придут их расстрелять. Через тысячу лет только в помещение по запыленному снегу вползла девушка, прикрываясь от перекрестного огня.Студентка еще. Она немного замерла при виде Енгука, но, ни слова не сказала. Дэхен с пеленой перед глазами помогал раздеть Бана и держать его сидя. Девушка перевязала его определенным способом и, взяв его под мышки, строго не по-девичьи приказала Дэхену что-то постелить на лужу крови под Баном. — В сухое место нам вдвоем его не перетащить, а этот хромой нам не помощник. «Хромой» разразился ругательствами, а девушка этим будто наслаждалась. Не слушая их, Дэхен с дрожащими коленками ушел копаться под прилавком. Он видел там мешки из-под риса. На мокрые половицы они положили эти пыльные мешки, на них Енгука, на Енгука его простреленную куртку. Хоть как-то теплее. Девушка ждала, пока Бана унесут на носилках солдаты в больницу. Откуда здесь быть помощи Дэхен додумался только на другой день. Девушка видимо заранее заставила кого-то придти за ними. Если бы не она не выбраться им из перестрелки. На самом деле Дэхен не далеко ушел. После пары поворотов за спиной Чона огрели чем-то по голове. Последнее, что он видел это обернувшегося в ругани солдата. Он собирался стрелять в кого-то за спиной Дэ. Очнулся он от грубого оклика в месте похожем на тот магазин. Дэ лежал на бетонном полу среди таких же как он, только Дэ разбили голову, а многие здесь были с огнестрельными ранениями.Чужая рука больно впивалась худыми пальцами в плечо. — Ты кто? Связист? Пошли работать, — верещала женщина лет сорока. Дэ под локоть завели в переговорную комнату. Здесь стоял во всю стену аппарат для приема звонков. Наверное его испортили во время боев. Девушки разной на вид паршивости наперебой объясняли что машина только принимает звонки без возможности позвонить отсюда или перенаправить звонок. Чон держался рукой за обмотанную бинтом голову. В висках начинало колоть. В тумане Дэхен принялся за работу. Желание пить и есть ему удовлетворили только часа через два, когда он просто упал лицом на кнопки приемника и оцарапал себе лоб. Набравшись сил, он мог более ясно думать. Бои явно прекратились, и по разговорам вокруг Дэхен понял, что переворот прошел удачно, хоть и стольких теперь убили. — А вы знаете, вчера оратора застрелили, — пробубнила женщина за спиной Дэ. — Какого? — несколько голосов слились в один вместе с мыслью Дэхена. — Ну, тот, который в университете всегда читал. Еннам кажется… — Енгук, Бан Енгук. Опять ты все путаешь, — перебила ее молодая девушка, — его еще перед выходом на демонстрацию убили. И не застрелили, а избили полицейские. — Да что ты несешь, — встряла третья, — я сама видела, как он вел людей с флагом в руках. Потом, уже в городе его в спину из автомата убили, да так и оставили на улице. Тело до сих пор ищут. Дэхен замер над своими проводами и молился, чтобы эти люди замолчали. — Его вчера нашли наши солдаты здесь недалеко, — начала какая-то старуха, — только не донесли до больницы. Какой огонь-то здесь был, кто выжил, те в рубашке родились. Чон с трясущимися руками вскочил с пола, чем вызвал испуг у всех. — Да жив он, жив! — выкрикнул Дэ, не поворачиваясь лицом к этим людям, — заткнитесь уже. Чон выбежал на свежий воздух, чтобы вернуться к тому месту, откуда унесли Енгука. Он чувствует, что не может Бан так просто его оставить. А как же смерть Химчана? Вот он стоял перед ними живой и в новую минуту он мертв. Чон хотел кричать, о том что Енгук жив. Он обязан быть жив иначе как же Дэхен сможет жить без него? Чон почти бежал, злился и плакал, ненавидя этот век, который испортил ему жизнь. _______________________________ * Хоппан — пирожки из рисовой муки с бобовой пастой.