Форварды

Альфред выходит из Хартвалл-арены с чёрной хоккейной сумкой на плече, обсуждая свой первый прошедший матч в составе сборной. Да, матч сам по себе довольно прекрасно прошёл, но его результат уж сильно портит всю картину. Причём настроение тоже. А автобус уже ждёт. И не один, россиян также увезут. Правда, те даже и не торопятся: спокойно стоят около автобуса, курят, разговаривают. Будто никакого матча и никакой победы у них и не было. Хотя, возможно, они кого-то ждут. — Эй, Джонс, — Альфреда толкает локтём в бок Мэнсон. Тот поворачивает голову вправо и глядит, куда указывает ему Норман. — Это, кажется, тебя зовут. Капитан, завидев некоего белобрысого парня, кричащего «номер пятьдесят» в сторону американцев, узнаёт в нём того самого бесшабашного русского форварда, яро размахивающего рукой. Джонс почему-то кривит лицо, говорит своим, мол, долго не ждите, я всё улажу, и, вздохнув, направляется к другому входу на стадион. Дождавшись, когда Альфред приблизится к нему, Иван резко хватает его за руку и уводит подальше от посторонних взглядов и автобусов. Джонс поначалу, конечно, вырывается, но молчит, дабы не привлекать внимания. — Ты что себе позволяешь? — оглядываясь, выдаёт американец. — Я просто хочу поговорить, — ох, этот акцент. Брагинский отпускает его запястье и задумчиво чешет затылок. — Я почему-то так и подумал, — Альфред прищуривается, продолжая. — И о чём же? Хочешь спросить, как голова? — Эм, и это тоже, наверное. Ты как-то бурно отреагировал, что я... — Знаю! — язвит он и быстро затихает, точно не собираясь грубить ему. А вдруг он снова вмажет. — Я не хотел. Я был весь на нервах, а ещё это поражение. В общем, извини, погорячился. — Видел, тебе после этого хреново стало. Всё хорошо? — Конечно! Всё в полном порядке! А в финале я также в тебя влеплюсь! — Ну-ну... — Джонс! Твою ж мать! Где ж ты шаришься?! — вдруг доносится до ушей юноши, и он норовит сорваться с места, но его останавливает Иван хлопком по плечу, кстати, тоже пораненому. — Увидимся, герой, — бросает россиянин и быстрее него летит к своему автобусу. Альфред, замерев на месте, недоумённо, удивлённо моргает. Точно безбашенный. И долго глядит вслед удаляющемуся транспорту. — Джонс! — бедный Норман уже, должно быть, на пути к срыву голоса, как вдруг видит подходящего к нему американца. Наконец, сев на свои места в автобусе, Альфред пихает впереди сидящего Тейлора и спрашивает: — Алтон, ты ведь был на недавней олимпиаде и играл с русскими. Как звали их капитана? Защитник скребёт заросший щетиной подбородок, тут понимает, с какой целью интересуется его сокомандник, и смеётся. — Так ты ж сейчас с ним разговаривал. — Я о нём и спрашиваю. — Ты разве у него не спросил? — Джонс отрицательно помотал головой. — Загугли, — фыркает Тейлор и отвечает на телефонный звонок, начиная кому-то что-то доказывать. Не трудно догадаться, с кем он так — жена. — Окей, Гугл, — восклицает форвард. — Капитан российской хоккейной сборной! Хм... *** — Брагинский, а что это за парень был? — спрашивает его в автобусе Олейников, сидящий сбоку от него у окна. — Да капитан американцев, Джонс, вроде, — отмахивается он и моментально задумывается насчёт имени. Да, в глазах Ивана американский форвард замечательно играл, но главное — никогда и нигде раньше его не видел. Такая скорость, такие умения, такое рвение. Не каждый игрок отличается всем этим, у некоторых имеется только одно, ну может два качества. Видимо, Брагинский нашёл себе конкурента. Ещё бы узнать его полностью... — Так это тот самый, в которого ты вмазался? — подаёт голос сидящий сзади Артёмов. — Который «конь педальный»? — Да, сейчас в интернете гляну, — Иван затихает на пару минут и вскоре открыто смеётся на весь автобус. *** В номере насчитывается около одиннадцати, или больше, человек. Керк бездумно играет на пианино, то есть на пульте от телевизора, норовясь найти «что-нибудь на английском». Альфред вытягивает ноги вперёд и пытается не уснуть в кресле, держа уже слипающиеся глаза открытыми. Уотсон и Одри потягивают сигареты на балконе. Тейлор и Найт сидят около розеток, играя в заряжающиеся смартфоны; другая пара защитников шарахается из одного номера в другой. Оказывается, сюда поселили и сборную Дании, с которыми они имеют какие-то связи, вот и бегают оба, уже какой раз вваливаются в номер, надрывая животы. Джонс тоже знаком с их капитаном — Хенриком Хансеном — некогда игравшим в канадском «Торонто Мейпл Лифс». И когда тот заглядывает за этими двумя оборванцами, Альфред машет ему рукой и даже успевает перекинуться парой фраз. В общем, идиллия. Время уже почти семь вечера. Мэттью недавно в Твиттере отписался, что матч у него послезавтра, и что они могут встретиться, Джонс согласился. С балкона раздаётся громкий хохот, вскоре туда заходит Керк, которому, по всей видимости, надоело щёлкать каналы и вообще остановился на каком-то финском сериале. Вдруг из телевизора доносится знакомая Альфреду фраза: «Milloin on illallinen?». И до него, наконец, доходит, что он так и не ходил на ужин, когда все ходили. — Эй, народ, — говорит форвард и тяжело поднимается с нагретого кресла. — Я есть пошёл. Кто со мной? Все, кто услышал его, именно те, кто в помещении, а не за его пределами, мотают головами, и лишь один Уотсон выкрикивает, подняв одну руку: — Мне банку колы захвати! — Так рядом с тобой же минибар. А Феликс как раз и облокачивался на него. Как только он приоткрывает дверцу, по номеру тут же разносится восторженное протяжное «О!». Джонс хватает с тумбочки своё портмоне и выходит за дверь, сталкиваясь буквально носами с Хенриком, что стоял в коридоре с мобильным телефоном в руке. Должно быть, разговаривал, выйдя из своего, наверное, очень шумного номера. — И снова привет, Альфред! — они пожимают друг другу руки. — Что, без тебя бы сборную не пустили б на чемпионат? — усмехается американец, чуть щурясь. — Пустили бы, но побед без меня она бы точно не увидела, — смеётся Хансен и указывает на дверь через плечо. — Кстати, о победах. Слышал про ваш сегодняшний матч. — Да... Было дело... А вы когда играете? — Завтра, с хозяевами. Уверен, что выиграем! — У нас следующий матч через день с Чехией. Ладно, а каково вернуться обратно на родину? — спрашивает Джонс и опирается спиной о стену. — Да как обычно. Подписал контракт с клубом «Сённерйюск», где сейчас и играю. А ты всё в «Нью-Йорке»? — Угу, — отвечает Альфред, и заодно с ним отвечает его урчащий желудок. — Ха! Ну, чел, было приятно с тобой поболтать. — Да, до встречи, — датчанин отбивает кулаком протянутый кулак североамериканца. — Там спишемся, farvel, — и, отсалютовав, заходит в свой номер. Форвард, напевая под нос незамысловатую мелодию и перекидывая из одной руки в другую портмоне, идёт в сторону ресторана. *** Джонс стоит над шведским столом и не торопясь, будто о чём-то задумавшись, накладывает себе в тарелку салат «Цезарь». Затем отходит к напиткам, берёт стакан апельсинового сока и, наконец, садится за свой стол. Только взяв вилку, только подняв глаза, только начав изучать это место со стороны, он замечает, да ладно, знакомое личико, отдалённо смотрящее в окно. У Джонса чуть вилка из рук не падает. Вот так совпадение... За соседним столиком, не абы кто, а сам, что ни на есть, Брагинский! Неужто он будет преследовать его весь остаток жизни, нет? И ведь с самого утра везде только он. Россиянин же просто сидит и попивает свой горячий шоколад. Альфред решает не обращать на него внимания и спокойно уже поесть, переводя взор на тарелку. Но юноша буквально чувствует его взгляд на себе (или он это сам себе внушил?). А нет, Иван и вправду смотрит на него, но всё также глубокомысленно, даже немного отрешённо. Они оба, видимо, играют в какую-то немую игру, кто дольше продержится. И должно быть, побеждает Брагинский, потому что как он сидел, так и сидит, даже не одной мышцей не повёл. Американец медленно поднимается с места, утаскивая тарелку и стакан к столу, и там набирает миску печенья. Как только Джонс покидает свой столик, русский вновь поворачивается к окну. Он написал сообщения своим сёстрам ещё несколько часов назад и до сих пор не получает ответа, что, конечно, его очень беспокоило; не могут же они игнорировать его. Иван не видит их вживую уже лет пять, и это всегда огорчает. Когда они стали такими далёкими?.. Из невесёлых раздумий его выводит стук посуды около его рук и чашки. Брагинский едва вздрагивает и поворачивает голову влево, глядя вверх на рядом стоящего Джонса. — Привет, — радостно улыбается североамериканец, садится к нему за один столик и договаривает: — Иван. Тот хлопает глазами, но догоняет, в чём суть. — И тебе добрый вечер, Альфред. Откуда ж ты моё имя знаешь? — А ты моё как узнал? — обомлевает юноша, быстро моргая. — Википедия в помощь, — скрещивает руки на груди россиянин. — И мне тоже... интернет помог. Смешно, — выдаёт американский капитан, с минуту думает, видно, старается выбрать те слова, которые поймёт русский, и продолжает: — Помню, ты из-за меня хорошо шмякнулся о лёд. — Опять ты об этом матче. Джонс замолкает, а губы вытягиваются в тонкую линию, но его молчания надолго не хватает. — Может, тогда расскажешь что-нибудь о себе? — он вздернул бровь. — Да ты, наверное, уже всё прочитал. И, должно быть, мои интервью тоже смотрел... Впрочем, как и я. — Ну так не интересно, — Альфред обиженно хмурится, откидывается на спинку красивого, но далеко не мягкого стула, впиваясь тканью толстовки и кожей в железные прутья, скрещивая руки. Наступает напряжённая тишина. Да, интернет рассказал обоим друг о друге, абсурд. И, как сказал американец, совершенно не интересно проводить время рядом, так как не о чем даже поговорить. Внезапно Брагинский не выдерживает этого безмолвия и протягивает ладонь через весь стол Джонсу, начиная: — Иван. Иван Брагинский, двадцать пять лет. Будем знакомы. Тот недоумённо смотрит на его руку пару секунд, осознавая, что россиянин хочет познакомиться с ним по-настоящему, без всяких там интервью, статей и социальных сетей. В ответ пожимает её, представляясь: — Альфред Джонс, девятнадцать лет. Приятно познакомиться, — и ещё некоторое время держит, не отпускает, словно изучает, вглядываясь в его глаза. — А у тебя довольно-таки неплохой английский для русского-то.