Огонь!
Последнее, что видит Авазашвили — бушующее пламя в метре напротив. И глаза прикрывает обессилено, съезжая вниз стремительно по стене. /// — Как она там? — тихо Женя спрашивает, устраиваясь рядом с Илоной на постели. Имя, игнорируемое сегодня, она все так же не произносит, из-за чего Илона лишь злой взгляд на подругу поднимает. — Софа в порядке, — нарочно акцентирует внимание Соломонова на имени подруги, произнося его, правда, тише, чем позволяет обстановка. Как бы совесть не била по щекам отрезвляюще, выброшенной из компании, как и Авазашвили, Илона быть не хочет. Это череда неудач точно. А ещё и неприятное чувство поражения, когда к Крис ты все равно возвращаешься, правоту её признавая, под насмешливый взгляд. Ведь Кошелева, выглядевшая для учеников в школе как божество, гарант жизни школьной спокойной. И, конечно, счастливой. Пусть и понятия счастья расходятся у всех здесь присутствующих, счастье Кристины — первостепенно. А её счастье в смехе громком, а музыке оглушающей, в вечеринках почти что постоянных и в парнях, которые по уши. Поэтому не собраться сегодня у Крис, дабы приготовиться к сегодняшнему торжеству, — дурной тон. Крайне. И нет здесь только Софы, что наблюдает изредка через окно за девочками смеющимися. Наблюдает, пока Кристина шторы шумно не задергивает, завидев подругу. «Сама свой выбор сделала» — печатает, стуча ногтями по экрану. «И не жалею» — с секунду отвечает соседка, и Кошелева уже печатает ядовитое: «Ну и дура», как вдруг стирает подчистую. Игнорирование — лучший способ общения. И стоит девушке только заблокировать телефон, да мыслено усмехнуться вечному своему превосходству, как тот загорается, внимание привлекая. «Увидимся сегодня, малышка. Не забывай, что игру с разоблачением ты проиграла. k.k» Кошелева глазами пробегает по строчкам и хочет сбежать-сбежать-сбежать отсюда куда подальше, ведь Кристина которую ночь просыпается с хрипом неистовым, руки к шее прикладывая. И она ещё дышит. Дышит. Д ы ш и т. И с этим прекрасным чувством может сравниваться лишь момент, когда Серёжа размашистыми толчками в неё вбивается настолько резко, что та имя собственное забывает, прокручивая в голове лишь бесконечное и нужное такое «СерёжаСерёжаСерёжа». И из раза в раз это с губ её красных, закусанных по самое «не хочу» срывается предательски, слабость свою перед ним оголяя. Фантомный вкус сигарет на губах возникает, и Кошелева ведет языком по губам, чувствуя лишь приятный клубничный блеск и никакого противно-желанного оттенка там нет. И у неё точно сердце кульбит совершает. Трущёв не рядом. А она соскучилась до того, что готова слащавые смс-ки писать ему в неопределенном количество. Но в их диалоге пусто почти. И это бьёт. Кажется, он нужен ей куда сильнее, чем возможно представить. Ведь может ли только страсть заставить Кошелеву чувствовать себя в безопасности, припадая к его груди? Могут ли их блядские недоотношения невозможное тепло разливать в груди, когда он её пальцы со своими сплетает? Как это называется, когда ломает косточки просто потому что он не рядом?Как это называется?..
— Твой костюм, Крис, кстати, уже поглажен! — говорит Нази, вещи свои уже выглаженные с любовью и заботой, забирая из умелых рук Жени. Она целует ту в щеку, говорит что-то смешное о беспомощности и взгляд на Кошелеву бросает. Кристина же в задний карман джинс телефон кладёт и привычную полуулыбку-полуухмылку в ответ на обеспокоенный взгляд дарит, а от этого притворства уже скулы тянет болюче. — Почему хеллоуин был в октябре, а костюмированная вечеринка только сейчас? — рисуя у зеркала последние капли крови, спрашивает Илона заинтересованно. Она тонкой кисточкой себе кровь на ключицах оставляет, заставляя Кошелеву внутри вздрогнуть от одного лишь взгляда на подругу. Вся её шея в порезах хаотичных и натуральных слишком, от которых Кристина на секунду всего представить умудряется, как от одного ловкого движения руки из её шеи — тогда бы! на площадке лестничной! — фонтан багряный хлынул. И либо Кошелева своей же кровью захлебнулась, либо умерла от кровопотери банальной. Неужели она могла бы умереть так? В богом забытой девятиэтажки, около своей квартиры, в которой кот круги наворачивает, жалобно мяукая потому что голодный. Могла бы? Господи, она могла бы умереть в свои жалкие пятнадцать, так не увидев бы н и ч е г о, что этот мир создал великого. — Ну, эта вечеринка приурочена к прошлой пятнице тринадцатого, — за Кошелеву отвечает Назима несмело и слова эти в мозг проникают, возвращая в реальность, — Просто на прошлой неделе не получилось у кого-то там, — пожимает плечами Джанибекова и ловит удивленный взгляд Кристины. — Откуда ты знаешь? — слова Кошелевой мысли её опережают и только после того, как она это произносит, Кристина отчетливо понимает, что ответ слышать не хочет. Не хочет и знать. А Назима девочка хорошая. Все скажет, не соврёт никогда. — Серёжа сказал, — спокойно та отвечает, принимая маленькое зеркальцо из рук Соломоновой и алую помаду, — Это их же вечеринка, — добавляет девушка. А Кошелева усмехается своему чему-то, надевая ушки кошачьи. И если сегодняшней ночью будет конкурс «самый подходящий человеку образ», Кристина точно в нем своё возьмёт, взглядом кошачьим совершенно, дополненным стрелками аккуратными, публику обводя. Кошелева всегда в яблочко. /// Для Кристины все по канону: толпы людей, разлитая по полу выпивка, танцы особо пьяных девушек на столе, которые только так и могут привлечь к себе внимание. Кошелева на это усмехается; а остальные приходят в настоящий шок, оглядывая душные квадратные метры. — Все старше, — перекрикивая музыку, говорит Женя и пугливо на народ вокруг поглядывает. — И все пьяны, — дополняет Илона, вжимаясь в Назиму, дабы одна парочка, слишком заинтересованная друг в друге, не сбила её. Кристина на картину раскрывающуюся смотрит без удивления, только лишь знакомый силуэт в толпе выискивая. — Вы знали куда пришли, — усмехается девушка, когда взгляды подруг в неё утыкаются. Кошелева руками разводит и уже было хочет с места сдвинуться, как к девочкам наклоняется, — Просто отрывайтесь. Нам это нужно, — Кристина подмигивает задорно и в толпе за пару секунд растворяется совершенно. В Назиму все ещё вжимается Илона, и первая понимает прекрасно, что это уже страх одной остаться, которым все трое, кажутся, дышат. — Все-таки Софа правильно отказалась, — изрекает Соломонова и к мобильнику тянется, — Я ей напишу от нас всех, — утвердительно говорит девушка и печатает сообщение быстро. — Скажи, что нам жаль, — добавляет Назима, и тут же с глазами карими встречается, что выбивают из колеи за одно жалкое мгновение. Парень рукой к себе подзывает, и та броситься к нему готова, забив абсолютно на все, но… — Поищу Крис, — говорит Назима, глядя на девочек, и те кивают ей вместо ответа. Женя увлечена рядом оказавшимся студентом, Илона — перепиской. И это настолько счастливое обстоятельство, что Джанибекова спокойно метры разделявшие их сокращает, постукивая тонкими шпильками Кристины, которые «идеально тебе подходят, Нази!». И Назима старается походку уверенную сохранять и не шататься позорно на обуви, если её таковой вообще можно назвать. Для девушки это — орудие пыток однозначно. — Ты прекрасна, — вместо лишних приветствий и слов о чудесной погоде за окном. Трущев выпаливает то, что первое в голову приходит при взгляде на оголенные плечи и короткую юбку-солнце, что открывает вид на длинные ноги. И Серёжа не лукавит ни разу — вампир из неё неплохой. А у Назимы точно сердце о лёгкие стукается оглушающе. Или не о лёгкие. Как вообще в голове может быть биология, когда тебе говорят комплименты и горячий поцелуй на щеке оставляют, пока ты одеколон приятный до одури втягиваешь через ноздри и надеешься, что румянец твои щёки не покроет? — Спасибо, — неловко Назима отвечает на ухо ему, пока Серёжа не отстранился. И от шепота этого нежного разум итак затуманенный алкоголем окончательно свою работу прекращает. Бам! Трущев на неприличном расстоянии оказывается, когда кто-то сзади толкается уверенно. И в расстоянии этом Назиме даже сложно ладошку просунуть между ними. Но та умудряется, когда Серёжа улыбается уголками губ, глаз от неё не отрывая. Когда он на губах рассеяно фокусируется и чуть ближе становится, Назима ладошку настойчиво ему в грудь упирает, глазами одними говоря.«Не смей» — в воздухе висит. «Не буду» — оглядываясь через плечо, Серёжа на свободное место ступает, сохраняя дистанцию ту.
— Выпьешь? — спрашивает, горло прочистив. А Джанибекова, хмурясь, головой отрицательно покачивает, — Видел Крис? — вмещает Назима в тишину образовавшуюся, следуя рядом с парнем куда-то. Тот плечами пожимает и кидает одно простое в ответ: — Нет. И в голове фраза проскальзывает болючая, которой на раз-два можно убить Назиму улыбающуюся ему уголками губ, когда он ей обычную колу в жестяной банке подаёт. Но Серёжа не готов убивать э т о. Но слова точно на подкорке основательно оседают, и пить, кажется, больше не нужно, иначе… Телефон в руке вибрирует, а экран загорается, пока Серёжа ленивый взгляд на него переводит.«Ты нужен мне».
Под дых бьет брошенная Кошелевой смс-ка. Все внутри переворачивается, вспомнив об этой девочке-катастрофе, которая никогда бы не призналась в таком. И либо Крис — в дрова, либо — не у одного его все внутри с течением времени перевернулось. Только вот Трущеву она… По горло самое уже. Но Серёжа, нехотя оставляя Назиму на попечительство Дианы и Максима, ответное сообщение набирает. /// — Малышка, — смазано в висок целует Серёжа, не обращая внимание на напряженный взгляд Кошелевой, которым девушка пьяную походку Трущева обводит, и поудобнее рядом с Кристиной устраивается. Он пальцами «её» ушей касается и на ухо шепчет, — Точнее кошка… — рука уверенно слишком по колену скользит, а у Серёжи перед глазами улыбка не кошелевская вовсе. И, когда та к нему лицом поворачивается, черты лица он вовсе не эти видит. Это злит по-настоящему. Ведь… Сколько ей нужно было усилий предпринять, чтобы он остыл совершенно к Кошелевой? Н и с к о л ь к о. Ей просто, блять, нужно было в его жизни появиться. И она точный символ пиздеца в душе наставшего. И она точно символ спасения от всего этого, когда улыбается скромно. И это пиздец как неправильно. Серёжа понимает, конечно, что трахать пятнадцатилетнюю Кристину не лучше… Хотя нет. Трахать Кошелеву куда лучше, чем так уходить в Джанибекову. Ему так лучше. Ему так проще. И ему так нужно. Так нужно. Так проще. Так легче. Кошелева под руками, изучившими её от «а» и до «я», плавится необъяснимо быстро. Прогибается в спине, ближе прижимаясь, когда Серёжа руками ягодицы под юбкой сжимает нетерпеливо. Дышит невозможно часто и рвано, когда дверь на замок закрывается, а Серёжа через пару мгновений её с силой в диван вдавливает, параллельно целуя так требовательно, что забывается абсолютно всё. Всё, кроме… — Мне нужно уехать, — сдавлено Кристина произносит, когда горячие поцелуи переходят на шею, — Серёж, нет… И Серёжа тормозит. Восстанавливая дыхание, присаживает обратно на диван. И Трущев на неё даже не смотрит. Преспокойно натягивает футболку и в неё же бросает юбку с нижним бельём. Бренчит застежка его ремня, и Кристина в тишине абсолютной наблюдает, как тот с дивана поднимается, дабы ремень нормально застегнуть. А сейчас он повернётся. Поцелует в висок, растянет привычное «Малышка» и от этого в очередной раз перехватит дыхание. Но Серёжа лишь к блядской двери следует, шумно дыша. — Ты же обещал, что не отпустишь, — в спину Кошелева кидает, полагая, что остановит его фразой этой, что самой далась нелегко. Но от Трущева смешок лишь. А от Кристины объятья со спины внезапные. Она утыкается ему лбом в спину, руками крепко к себе прижимая. И если бы Кошелева так противостояла, когда её убить пытались, без сомнения бы освободилась сама, ведь сейчас… Крепко слишком. Будто… Узлами. Оковами. Чем угодно, только бы не ушёл.Как это называется?