season vibes

Этот поцелуй просто случается, неожиданно и неотвратимо, как не случилась почему-то тысяча других поцелуев до него. Джихун, сам не зная, оказывался в зоне риска каждый раз, приближаясь к Сунену ближе, чем на метр. Они тысячу раз валялись на одной кровати, сидели на соседних креслах в кинотеатре, устраивались на соседних сидениях в автобусе — соприкасаясь коленями и плечами, опираясь друг на друга устало или весело. Тысячи и тысячи неслучившихся поцелуев, когда Джихуну каким-то чудом везло. Разве не должно, справедливости ради, хоть раз повезти Сунену? Теперь же… несущемуся по рельсам поезду суненовой решительности алкоголь и адреналин рвут тормоза — и плевать, что впереди обрыв и увлекательная пустота внизу. Поцелуй отдает дешевым вином из пластиковых стаканчиков, вишневым самопальным кальяном. Где-то в недрах квартиры играет музыка, вишневый табак меняется на дынный, Сынкван засыпает у Вернона на плече, Сынчоль хлещет пиво из банки, Минхао и Джошуа спорят, чью бутылку вина открывать следующей. Здесь, во влажном полумраке лестничной площадки у Сунена сердце замирает восторженно и глупо, влюбленно и головокружительно. Первый вздох «после» — как первый настоящий вздох в его жизни. Ему бы обнять Джихуна, руки бы на спине сомкнуть, подтягивая до своего роста, носом в волосы (пропитавшиеся вишневым табачным запахом) закопаться и стоять так до завтрашнего дня — пожалуйста, не беспокойте нас. Но, боже, такого Джихуна и руками-то трогать страшно — разозлится, вырвется, отвесит пинок, еще и выскажется. А губами, вот, совсем нестрашно оказалось. Джихун вжимается затылком и лопатками в стену позади, стреляет в Сунена взглядом — непонимающим, но ярким и почти трезвым. Сунен устраивает руки свои дурные подальше от него — опирается локтями в стену по обе стороны от джихуновой головы и еще раз ловит его губы своими. У Джихуна оказывается вкусный, послушный рот и смелый язык. Джихун вообще быстро учится, и Сунену есть что ему показать. Они долго и тихо крадут друг у друга поцелуи в темноте на лестничной площадке — хотя обещали всем просто выйти подышать на воздух.  — Я сейчас упаду, — жалобно шепчет Джихун на выдохе, с трудом отрываясь от него и покачнувшись на цыпочках. Его дыхание под губами Сунена дрожит и прерывается — да он сам весь как будто дрожит и прерывается, цепляясь пальцами за суненову футболку.  — Я тоже, — смеется Сунен и ловит самыми кончиками пальцев джихуновы рыжие пряди, пока Джихун действительно не сползает куда-то вниз. Приходится подхватить его за талию и устроить задницей на пыльных ступеньках.  — Я предупреждал, — бормочет он едва слышно, утыкаясь пылающим лбом в суненово плечо.  — Ничего страшного. По-моему, это вообще комплимент. У Сунена губы, искусанные и зацелованные, растягиваются в безнадежно тупую улыбку, и колени дрожат, как не дрожали перед первым выходом на сцену. Хорошо, что Джихун слишком занят изучением принта на его толстовке и ничего кроме не видит.  — Джихуни? — осторожно зовет Сунен спустя минуту, пока Джихун изображает истуканчика и сосредоточенно сопит ему на уровне груди. — Давай попробуем встречаться, а? — просит он впервые в жизни, но как будто этот разговор происходит в очередной усталый раз. — Давай? Пожалуйста. Тебе понравится, я обещаю. Я все, что угодно, для тебя сделаю… Джихун бурчит что-то ему в толстовку так, что ни слова не разобрать.  — Что? — переспрашивает Сунен и ойкает, потому что в плечо неожиданно приходится мелкий кошачий укус.  — Поцелуй, говорю, еще раз.