I
На часах была половина второго, а сна у Кирилла не было ни в одном глазу. Он ворочался из стороны в сторону, сминал одеяло и снова расправлял. Спать не хотелось не только потому, что вечером уже этого дня его ожидало свидание, и мальчик тысячу раз прокручивал в голове слова, которые скажет, но и ещё потому, что в квартире было ужасно холодно. Не спасало ни одеяло плотной набивки, подаренное мамочкой, ни Данин свитер, ни любовь. Иногда он брал в руки телефон, чтобы оценить, сколько времени осталось спать, посмотреть свежие мемы в телеграмме, скинув самые смешные (конечно, по его мнению) Лёне и посмотреть всех друзей, которые, точно как и он, не спали. Одним из них оказался Даня. Удивительно. Даня даже в плане режима был идеальным. Никогда не опаздывал на уроки, всегда заходил за Кириллом ровно в половину, иногда будя его (потому что Кирилл, попрощавшись со старыми привычками, так и не смог попрощаться с непунктуальностью). И всегда ложился спать ещё до того, как Кирюша успевал написать ему «спокойной ночи». Кирилл Анатольев, 1:56 привет. чё не спишь? Мужчина записал голосовое сообщение. Короткое, хотя, его голос Кирилл готов был слушать вечно. — Как ты вовремя, Кирюш! — последнее слово ласкало слух. — Приходи ко мне, если ты не спишь, нужна твоя помощь. Долго упрашивать Кирилла не надо было. Раньше так рьяно он бы метнулся куда-то, разве что, если бы его позвали бухать или искать закладку в перилах общежития. Но сейчас он понимал, что дело серьёзное, раз парень не спит в такое позднее время и просит о помощи. Накинуть анорак и спуститься не составило труда, через пять минут он уже стоял у дверей учителя и стучал. Звонить в звонок не было особого смысла, он не работал ни в одной из квартир. Как и свет во всём подъезде. Дверь тут же открыл Даня, заспанный, в домашних тапках с помпонами и кружкой кофе. — Приве-е-е-ет, — он сонно проговорил приветствие, протягивая руку Анатольеву прямо через порог и приобнимая его, — Рад, что ты нашёл время для меня. Проходи. Чай, кофе? — мужчина уже оказался внутри квартиры, проходя в единственную комнату и откидывая большую тень на тёмно-дубовый шифоньер, — Я, вообще, что тебя позвал. Мне тут валентинку подарили. Скажем так, необычную. Я решил, что стоит узнать, кто её автор. Сижу, сверяю почерки всех девочек, присоединишься? — Просьба, конечно, странная. Могу увидеть валентинку? — Смотреть на неё, конечно, не было смысла, он итак догадался, что беленькая открыточка принадлежит ему. Даня протягивает ему его валентинку. Кирилл тут же сливается цветом лица и тела с белоснежным ковром. — И как у вас успехи? И вообще, с чего вы так уверены, что это девочка? — Успехи итак нулевые, а ты хочешь ещё, чтобы я думал, что это мальчик какой-то? Забыл, в какой мы стране живём? Ну да, похоже, действительно забыл. — Меня Макс итак, извини, заебал уже конкретно. Говорит, мол, что мне нужно было снимать отпечатки пальцев, пока мы с Лёней там всё не засрали своими, и сдавать криминалистам. Ну не дебил, не? — Даня отпивает из кружки, держась за неё двумя руками, а потом полушёпотом добавляет, — Хотя в такие моменты, эта идея не кажется совсем уж бредовой. У учителя на всём пространстве ковра были разбросаны тетради: практические, контрольные, рабочие, печатные, а так же какие-то листки и куча бумаги. На ней он записывал фамилии, отмечая крестиком тех, чей почерк точно не подходит и тех, чей похож. Кирилл сделал вид, что с интересом прочёл валентинку и даже недолго повертел её в руках. Он плюхнулся на пол рядом, подкладывая одну из больших диванных подушек себе под зад, и положил открытку рядом с Даней. — И что ты будешь делать? Не пойдёшь на свидание? — Если не буду на тысячу миллионов процентов уверен в том, кто это, то да, пойду. Во-первых, не хочу, чтобы на меня, не дай бог конечно, — Даня сделал вид, что поплевал три раза через плечо и постучал по голове Кирилла, — Обвинили в том, что из-за меня самоубилась какая-то девочка. А во-вторых, мне нравится другой человек. Не важно, отвечает мне он взаимностью или нет, я люблю его, искренне. И мне придётся объяснить ей, что я не хочу отношений с кем-либо другим.II
Кирилл потерял счёт времени, сколько они просидели так, проверяя почерки по чужим тетрадям. Но, парни уже добрались до одиннадцатого класса, что означало, что конец близок. — И, знаешь, — Даня резюмировал, — Хороших людей в моей жизни было не так много, сам понимаешь, кто обычно учится во всяких… Шарагах. Киреев не успел договорить. Ему позвонили. Не удивительно было, что на телефоне тут же высветилось «Макс» и ужасная фотка его лица в овале. — Да, Максим? Мне не очень удобно сейчас говорить. Было хорошо слышно, что говорили на том конце. Подслушивать было неприлично, но Кирилл поддался этому желанию. — Братан, я чё звоню. По-братски, ложись спать. А то ты завтра вместо культурного времяпрепровождения с красивой пятиклассницей сдохнешь от недосыпа. — Хорошо, Максим. Я подумаю. Он тут же сбросил трубку, блокируя телефон и кинув его на диван, громко выдыхая и зарывая пальцы в густые волосы. Максим прекрасный друг, как кажется. Заботливый и трепетный, хотя и не показывает этого, скрываясь за твёрдой и нерушимой маской учителя физкультуры. Лёня не был таким. Безусловно, это не значило, что он плохой друг. Но он редко писал, ещё реже звонил, только тогда, когда ему что-то было нужно, немудрено — у него был Дима. Их дорожки разошлись. После окончания школы они, наверное, вообще перестанут дружить, но такова их судьба, нельзя кого-то винить в том, что он потерял к тебе интерес. Кирилл всегда оправдывал себя этим, хотя получалось неубедительно. — Дань, ты мне предлагал чай. А есть что покрепче? Мне надо кое-что тебе сказать. Даня кивнул, приподнимаясь и достигая большой этажерки в два шага — настолько небольшой была его квартирка — он достал оттуда недопитую бутылку сангрии, в которую была заботливо вкручена пробка. Оттуда же парень выудил два больших бокала из тонкого стекла, их резные ножки напоминали морские волны. — Надеюсь, меня не посадят за то, что я пью с учеником, — Даня искренне улыбнулся и прикрыл рот свободной рукой, посмеявшись в рукав. — Мне уже восемнадцать, не переживай. Парень поставил бокалы на пол, отодвигая их рукой от белоснежного ковра, и разлил в них вино. Первый бокал Кирилл выпил, не чокаясь, залпом. Ему предстояло рассказать учителю свою самую главную тайну, почти открыть душу, на трезвость полагаться не хотелось. — Я не знаю, помнишь ты или нет. Ты ещё учился в колледже. Я каждый день ездил с тобой в автобусе. Я специально садился в конец, чтобы смотреть на тебя. Я выучил расписание твоих занятий, сколько ты стоишь на остановке, чтобы всегда ехать именно с тобой. Иногда даже выходил на одной с тобой остановке, хотя идти до моего дома было долго, чтобы просто побыть рядом. Знаю, это звучит как ебанутая хуйня и помешательство, но я в тебя влюбился. Даня протянул было «э-э-э», но Кирилл снова перебил его, продолжая рассказ: — Всё, что ты хочешь сказать, потом, пожалуйста. Летом мне было трудно без тебя. Когда ты пришёл работать в нашу школу, я ожидал увидеть там кого угодно, кроме тебя, блять. Я узнал твою фигуру у доски, узнал нотки твоего голоса, хотя не слышал его всё ёбаное лето, которое даже не провёл толком, а тупо лежал в больничке. Когда ты доверился мне, сделав старостой, я понял, что не смогу тебя подвести. Я перестал бухать, хотя и умирал от одиночества, перестал нюхать соли и ебать кого попало на вписках, лишь бы заглушить боль от недостатка тебя в моей жизни. Но когда ты переехал сюда и стал моим репетитором, я, кажется, перестал мыслить здраво. Начал прикладывать все усилия, лишь бы видеть твоё красивое, блять, лицо каждый божий день. Потом мы помирились с Лёней, и он предложил мне написать тебе открытку, потому что я не мог держать это в себе. Каждый ёбаный день моей ёбаной жизни я хочу писать на своём лбу маркером, как сильно я люблю тебя. Кирилл глухо вдохнул, набирая полную грудь воздуха. Даня сократил расстояние между ними, соприкасаясь коленями и кладя руки мальчика в свои. — Ты тоже небезразличен для меня. За то время, что мы были рука об руку, я многое для себя вынес и ещё больше осознал. Например, как сильно я влип, когда влюбился в самого надоедливого ученика на свете. Извини, что не узнал твой почерк. Вижу, ты сильно постарался для этого. Ты, кстати, не мог сразу сказать? Я от этих переборов чуть кони не двинул, — Кирилл уткнулся в его плечо и тихо всхлипнул, — Ну ты чего? Не плачь, всё хорошо.