Ultraviolet

Standstill

Ему мигают фонари и вывески, но вместо ярких, слепящих цветов всех цветов радуги перед глазами стоит осенний лес, где земля, от которой уже начал исходить умерщвляющий холод, густо засыпана опавшей листвой. И это так иронично: даже природа старается скрыть свои недостатки, выдать себя за кого-то, кем не является, и Марко думает, что тоже может так поступать. Олли уходит от него куда-то вглубь, теряясь между деревьями, а Марко, неловко посмеиваясь, идет следом, стараясь не упустить худую фигуру из виду. Он останавливается на светофоре, но не видит ничего, кроме нахмуренных бровей и тонкой ладони, которая рвется из его собственной. — Отпусти меня сейчас же. Приходи через полчаса извиняться, а сейчас видеть тебя не могу. Олли все еще злится и обиженно складывает руки на груди, а Марко не может скрыть виноватую, но все равно глупую улыбку. Светофор давно отражается зеленью на лобовом, позади сигналят, но Марко стоит, вспоминая тепло гладкой щеки и то, как Олли забавно пыхтел, но не отстранялся. Ждал. Слов, действий — чего угодно, но не уходил, потому что это равнялось бы смерти. А он тогда вел себя так глупо и совершенно никого не слышал… Листва шуршит под подошвами ботинок, громко кричат вороны в жемчужно-сером небе, и у Олли замерзли пальцы, поэтому он прячет руки в карманы и отворачивается, смотря на дальнее, голое уже поле. Если бы Марко знал тогда, что эта ссора станет одной из многочисленных капель, утекающих сквозь разбитый бокал, он засунул бы гордость куда подальше и извинялся до сих пор. Сотни, тысячи, миллионы «прости» — это было бы абсолютно неважно, если бы означало, что Олли останется рядом. А тогда он просто сорвал с дерева уже почти уснувший листок ярко-багряного цвета и заложил его Олли за ухо. Серость глаз вторила небу над их головами, но обнимать все еще дующегося Олли было приятно, и Марко больше не хотел думать ни о чем. Тогда время у них еще было…