На чердаке старухи Брин

День Элайза прожила словно на автомате. Завтрак. Школа. Возвращение домой. Ей не хотелось с кем-то говорить или что-то вдумчиво делать. Из головы не выходил скрипучий смех: она слышала его отголоски в каждом сказанном при ней слове, в каждой старой дверце и щёлкающей ручке. И как в вакханалии звуков внутри её сна одно слово звучало громче остальных, так и в реальности оно продолжало ходить за ней по пятам. «Возмездие». Оно безостановочно крутилось у Элайзы в голове. Какова вероятность того, что Дэнис права, и Джоан Брин — истинная ведьма, не собирающаяся пускать незнакомцев в свой дом? Что, если именно она наслала на Элайзу ужасный кошмар, чтобы отогнать незваную гостью? Марк лежала на кровати и устало смотрела в потолок, когда телефон в руке вдруг завибрировал. «В три часа ночи. Напротив дома старухи Брин. Можешь сказаться больной, я не скажу остальным». Но Элайза не собиралась сдаваться. Она твёрдо решила доказать всем, — а в первую очередь себе, — что способна на великое. Она устала быть серой мышью, ей необходимо было сделать хоть что-то, чтобы её запомнили. Часы до ночи тянулись, как резина, пока наконец-то не настало время выдвигаться. Марк накинула на себя куртку, и ноги сами понесли её по улице так далеко, куда она до этого и не думала заходить. Элайза даже не успела понять, как оказалась перед ужасным домом миссис Брин. Она пыталась найти в нём хоть немного света, маленькую толику добра, но всё — от занавешенных окон до перекрывающих тропинку сорняков — откровенно говорило о том, что хозяйка дома сжирает на завтрак младенцев. Теперь, когда Марк стояла на пороге зловещего места, небольшой старый домишко представал в глазах девочки истинным воплощением зла. Ужасным замком страшнейших чудовищ. Для полного образа не хватало лишь грома и молний, сверкающих над крышей. Элайза стояла в ночной тиши и чувствовала себя самым одиноким в мире человеком, хоть вокруг неё и суетились друзья. Дэнис всё ходила из стороны в сторону, повторяя свои безумные теории и проверяя запасы рюкзака. Маркус сидел около Элайзы, уткнувшись головой ей в ногу и, улыбаясь, утверждал, что всё будет хорошо. Мара отпускала саркастичные комментарии, а Картер безуспешно пытался найти причину поскорее уйти. Всё как всегда. Элайза должна была испытать лёгкое облегчение — всё-таки привычная обстановка, старые добрые друзья, с которыми она проводит всё свободное время. Девочка размышляла о том, что, по сути, одиночество преследовало её всегда, но заметила она это только сейчас. В одну секунду Элайза, незаметно для мира, чуть повзрослела. Элайзе хотелось раствориться в тьме, чтобы никто не мог её увидеть и причинить боль. Она думала: вдруг из-за смуглой кожи её действительно трудно разглядеть в таком кромешном мраке? Ночь выдалась на удивление тёмной. Так пусть она будет становиться ещё темнее, пусть и её русые волосы станут совершенно чёрными и растворяться в тени, чтобы её больше никто никогда не мог найти. Пусть она останется неуязвимой тенью. — Эй, Элайза! — Дэнис потрясла девочку за плечо. Это и её довольно резкий высокий голос привели Марк в себя. — Ты меня вообще слышишь? — Да, да, конечно, — Марк активно закивала головой. Её кудри подпрыгивали в такт голове, как стадо перепачкавшихся в грязи барашков. — Значит, проблем не было? — С чем? — С выходом через окно! Родители тебя не заметили? — А! Нет, нет. Всё было хорошо, — вполголоса сказал Элайза, с досадой разглядывая свежую царапину. Она никогда не отличалась выдающейся ловкостью. Стоило лишь надеяться, что это единственное ранение, которое она получит этой ночью. — Ты точно идёшь? — Дэнис положила ей руку на плечо и придвинулась вплотную. — Потому что… — Да, я иду, давай закроем эту тему, — Элайза резко отошла в сторону от подруги и скрестила руки на груди, вздёрнув вверх подбородок. — И как мы откроем дверь? — Никак, — пожал плечами Маркус, медленно отрывающий листики от куста. — Тебе надо лезть прямо в окно. Странно, но Элайза испытала даже некоторого рода расслабленность. Подъём вверх на большую высоту с риском для жизни казался ей куда более приемлемым вариантом, нежели проход по коридору, заранее успевшему изрядно её напугать. — А я не упаду? — Мы-то откуда знаем, — фыркнул Картер. В темноте со своими стоящими вверх рыжими волосами он напоминал свечку. — Конечно, ты не упадёшь. Там и идти нечего. Вот, смотри, — Дэнис оживлённо указывала на разные участки дома. — Нам очень повезло, что у стены есть вот эта штука, вся обвитая растениями. По ней ты легко заберёшься наверх, потом сойдёшь на ту часть крыши, которая как бы поднимается вверх, но вон там вот есть небольшой такой участок, почти прямой, по нему будет легко подойти к окну и открыть его. — А если окно закрыто на ключ? Дети переглянулись. Картер никак не мог перестать улыбаться, Мара сидела на земле, направив взгляд в случайную точку, а Маркус снова потерял возможность сидеть на месте. Он ходил из стороны в сторону и бормотал что-то себе под нос с такой скоростью, что, кажется, и сам не понимал сказанное. В один момент он весь встрепенулся и довольный подошёл к девочкам. — Мы тогда с земли бросим тебе камень, ну, а ты им разобьёшь окно, — просиял парень. — Вот мы всё и решили, — Дэнис улыбнулась, махнула головой, чтобы прогнать с глаз непослушную длинную чёлку, и крепко обняла Элайзу. — Клянусь, всё будет хорошо. Но обещай, что будешь осторожна, — она запустила крохотные бледные пальчики в горячо любимые кудри. — Ты справишься, ты справишься. Элайза в ответ тоже с силой обхватила девочку за сильные плечи, затем отошла чуть назад и кинула последний осторожный взгляд на дом. Ей уже даже не хотелось критиковать «прекраснейший» план с киданием камня — ей только хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось. Она поняла, что тянуть больше нельзя, так как с каждой секундой дом преображался и становился ещё более пугающим в её глазах. Этот кошмар должен был закончиться. — Мы будем ждать тебя внизу! — почти хором прокричали Дэнис и Маркус под вялые поддакивания Картера и Мары. Элайза в последний раз помахала в сторону друзей и начала свой непростой путь. Взрослые не врали, когда говорили, что дом старухи Брин находится в отвратительном состоянии. Действительно, пугающими крючковатыми растениями обросла не только лужайка — ведь они давно перебрались на стены. Краска на доме была облупленной, а по самой поверхности расходились трещины. Более того, это место представляло собой ад арахнофоба: многоногие соседи всюду раскачивались на сияющих нитях паутины, а из-за углов слышался глухой топот их лапок. Пару раз на подходе к дому Элайза ударяла себя по руке, но всё было ложной тревогой. Счастье, что в число многочисленных фобий юной Марк не входила боязнь пауков, иначе её великое приключение кончилось бы не начавшись. Миновав полосу препятствий из всевозможных стеблей и колючек, Элайза добралась до стены с обещанной деревянной конструкцией рядом. В голове промелькнуло изображение того, как этот дом мог выглядеть много лет назад — прекрасный сад на заднем дворе, в котором раздаётся заливистый смех молодой Джоан Брин. Девушка гуляет вокруг любимого жилища и нежно гладит стебельки чудесного экзотического растения, обивающего новенький деревянный орнамент у стены. В настоящем же если и остался след цветков из прошлого, то слишком глубоко увяз в пучине грязи и сорняков. Она осторожно поставила ногу на дерево, что с хрустом прогнулось, а дрожащие руки вцепились следом. Элайза моментально получила уйму заноз, но не собиралась зацикливаться на мелочах. Девочка делала медленные и выверенные движения одно за другим — останавливаться уже было нельзя. Пути назад не было, и всё же мир вокруг продолжал истошно вопить: «Элайза, ты не справишься! Элайза, уходи домой». Конструкция тряслась и трещала от любого неаккуратного движения, колючки разрезали в кровь её нежную детскую кожу, одежда в них застревала и рвалась. Её кожа то и дело соприкасалась со стеблями растений, и, боже, она никогда не ощущала столь странных материалов — как будто пыталась удержать в кулаке рвоту. Кроме того, Элайза ощущала, как зарабатывает себе боязнь высоты. Со стороны она довольно быстро преодолела первый этаж, хотя для самой Марк прошла вечность. Она практически проползла к тому прямому участку, о котором говорила Дэнис, и, выпрямившись у окна, почувствовала невероятное облегчение. Она ведь так боялась этого пути, но он оказался не таким уж и сложным. Засияла надежда, что и проникновение на чердак старухи Брин не будет столь ужасным; только бы окно было открыто и не пришлось прибегать к прекрасному плану кидания камней. С небывалой осторожностью Элайза ухватилась за деревянную ручку, которая тут же со скрипом отворила окно. В лицо девочки ударил столб десятилетней пыли, в панике от окна разбежались насекомые. С грацией кошки с ушибленными лапами незваная гостья ввались на чердак через крохотный квадрат. В момент касания пола она тут же подняла руки в победном жесте, но довольно быстро их опустила, вспомнив, что рано или поздно ей той же дорогой идти обратно. Элайза достала из кармана телефон и включила фонарик. Как только угол комнаты наполнился светом, всё её нутро будто бы сжалось в комок, а сердце на секунду замерло только чтобы начать биться ещё чаще и громче. Душа вылилась из тела, оставив там лишь пустоту, по которой шумно кочевал судорожно втянувшийся воздух. Прямо перед её лицом стояла уйма манекенов с накинутыми на плечи кусками ткани. Они были столь же бледно-мёртвыми, как и в её сне. Ноги Элайзы задрожали, она попятилась назад не в силах оторвать глаз от фигур. Рука того, что стоял впереди, была вытянута в приглашающем жесте. Преодолевая немыслимый страх и голову, потяжелевшую раз в сто, Марк всё-таки напомнила себе, для чего сюда влезла. Она сделала снимок и замерла, ожидая реакции фигур, которой не последовало. Элайза всё сильнее погружалась в глубины залитого лунным светом чердака. Свет телефонного фонарика внезапно стал её главным другом, помощником и последней надеждой — лишь он мог пролить свет на оживающий на её глазах кошмар. Как ни странно, но комната больше напоминала не чердак для пыток, а швейную фабрику; хотя это не делало её менее пугающей в глазах Элайзы. Длинные куски ткани, развешенные на манекенах, аккуратные коробочки с иглами и нитками, расставленные по углам старые швейные машинки — этим жил и дышал подвал. Особо внушающий эффект производили куклы в пёстрых костюмах с чересчур широкими улыбками и глазами. Они выглядели так, как будто им что-то известно, и от одного их вида в горле Элайзы застревал ком. К её искреннему удивлению, в комнате стоял идеальный порядок. Не было ничего общего с тем хаосом, что источал фасад дома. Всё здесь находилось на своём месте, а если вещь и находилась на полу, то ощущалось, что она именно здесь и должна лежать. Элайза торопливо делала снимки всего того, что находила на чердаке. Руки так вспотели, что еле удерживали телефон, а сенсор уже почти не отзывался на влажные пальцы. Но уж лучше сделать как можно больше фото сейчас, чем возвращаться в дом снова. Ситуация пропиталась иронией, которую Элайза не могла ощутить из-за парализующего страха. Всю свою жизнь она избегала всяких трудностей, в большей степени благодаря Дэнис. Подруга говорила за неё с учителями, когда Марк надо было исправить оценки, влезала из-за неё в драки, когда её смели ненароком обидеть, и даже помогала списывать на экзаменах, ведь сама Элайза до дрожи боялась быть в этом застуканной. У неё могли быть проблемы с отцом, но от него всегда готова была защитить мама. Поэтому девочка видела его довольно редко, зато только когда он был в хорошем настроении. И из всего этого вышло, что в жизни Элайза никогда ничего не делала сама и никогда ни с какими проблемами не сталкивалась нос к носу. Но когда пришло время действительно большой опасности, Марк всеми фибрами души почувствовала, что должна справиться сама. И перед лицом этой самой реальной опасности инстинкт защиты как Дэнис, так и мамы Элайзы дал сбой. За эти дни Элайза привыкла к ощущению страха, больше не обращая на него внимания. Она фотографировала последнее содержимое полок, пусть и, конечно, старалась избегать манекенов. На руках до сих пор сохранилась боль от их хватки. Она уже собиралась с чистой совестью спускаться обратно к друзьям, чтобы рассказать, что ни дохлых крыс, подвешенных у потолка, ни живых трупов, ни даже костей она на чердаке не обнаружила. Но её внимание привлекла небольшая шкатулка, стоящая в самом углу, внешне совершенно обыкновенная. Деревянная вещица без узоров и украшений. Стояла она вдали от остальных шкатулок и сундучков, в которых хранились мелочи вроде катушек с нитками и пакетов с блёстками. Девочка потянулась к шкатулке, словно её руку тянул кто-то другой. Она выглядела настолько обычной, что это делало её особенной. Элайза отложила телефон на полку и начала медленно крутить шкатулку в руках. Чем-то она притягивала, тянула к себе. Элайза, как под гипнозом, продолжала прокручивать её в своих пальцах снова и снова; даже страх отступил перед невероятным детским любопытством. Но открыть её она почему-то не решалась. — Говори, кто ты и что забыл в моём доме, иначе буду стрелять! — как гром среди ясного неба прогремел хриплый голос у неё за спиной. Элайза застыла со шкатулкой в руках, затем медленно вернула её на полку. Всё внутри Марк горело необъяснимым пламенем, на всякий случай она решила опуститься на колени перед источником крика и поднять руки, как это делают в фильмах. Перед ней с ружьём стояла та самая старуха Брин. Её лицо, украшенное шрамами, застыло в гримасе, что выражала одновременно гнев, страх и непонимание. Она безумно напоминала тот образ из сна, от чего Элайзе показалось, что сейчас она потеряет сознание. Та же отвратительная кожа, спутанные остатки волос на голове; только вместо разорванного платья на ней красовалась синяя ночная рубашка с длинным подолом и рукавами, а ещё она была в разы худее, чем во сне. Если во сне она была вылитой маньячкой, то в жизни больше походила на призрака. Кожа словно обтягивала её скелет, в том числе и длиннющие несуразные руки, обхватывающее ружьё, направленное прямо в Элайзу. Девочка не смела и шевельнуться. Прядь волос упала ей на лоб, но она не рисковала её убрать. По застывшему лицу Элайзы потекли слёзы. — Боже, ты что здесь забыла? — прохрипела она с долей разочарования и опустила оружие. — Эй, не надо тут только рыдать. Это я должна рыдать. В мой дом пробрались. Элайза и впрямь находилась на грани истерики. Направленное в её сторону оружие заставило её задуматься о том, что будет, если она и впрямь сейчас умрёт. Все мы знаем, что рано или поздно умрём, можем не до конца это осознавать, но знать обязаны. Однако никто никогда точно не знает, когда именно умрёт, так ведь? Марк была в полной уверенности, что настал её час, и за те жалкие секунды, что они с Брин сверлили друг друга изучающими взглядами, в её памяти пронеслась вся жизнь. Она вспомнила, как прекрасно смеётся Дэнис, как она может часами говорить на излюбленную тему, как она помогает Элайзе подтягиваться и как от злости у неё напрягается венка на лбу. Она вспомнила, как радовалась Мара, когда навещала её в больнице. Многие считают Мару эгоисткой, но Элайза точно знала, что она одна из самых добрых людей в мире. Ей вспомнилось, как в первом классе Маркус и Картер были в неё влюблены и постоянно боролись за её внимание. Как они устраивали идиотские рыцарские поединки, пока не пришли к гениальному умозаключению, что нельзя предавать друзей ради девушки, и оба стали с ней дружить. Но в большей степени она всё же думала о том, что ничего после себя не оставила. Элайза с восьми лет надеялась начать делать хоть что-то, но у неё никак не доходили до этого руки, за что она постоянно себя корила. «Я сейчас умру, а после меня останется только два незаконченных фанфика», — пронеслось у неё в голове, и она тоскливо зарыдала. Старуха Брин, постанывая и кряхтя, держась за спину, присела рядом с девочкой, положила ружье на пол и одним движением отпихнула в сторону. — Эй! Эй! Посмотри на меня, посмотри, я не буду тебя убивать, — Брин положила костлявую руку на её плечо — она оказалась на удивление тёплой. Губы Элайзы дрожали. Её лицо было идеальной иллюстрацией для строчки Цветаевой: «Были слёзы — больше глаз». Карие глаза, почти сливавшиеся с кожей, и правда меркли на фоне огромных сверкающих слёз, стекающих по её щекам. — Ох, что же с тобой делать, ребёнок... Твои родители знают, что ты здесь? Чёрт, конечно нет. Или знают? — хлюпая носом, Элайза торопливо потрясла головой из стороны в сторону. — Ну вот зачем ты сейчас рыдаешь? Вроде одета прилично, значит не деньги на еду красть пришла, так ведь? Ох, ну не молчи, прошу. Ты меня пугаешь. Что случилось? Как ты вообще здесь оказалась? — Вы… вы… вы ведьма? — с растянувшимся вниз ртом пролепетала Элайза. — Ох, даже не знаю, что на подобное ответить, — старуха Брин засмеялась: смех у неё был какой-то совсем не такой, какой должен быть у ведьмы. Из голоса даже на секунду исчезла эта тяжёлая хрипота, словно смеялась совсем молодая девушка. Её, похоже, действительно позабавило подобное предположение, и она тепло хохотала, пока не встретилась взглядом со стеклянными глазами Элайзы. Тогда она чуть прокашлялась и постаралась сделать максимально добродушное лицо. — Извини, за всю жизнь меня называли разными словами. Каннибалом, убийцей, даже мужчиной, но вот ведьмой пока никто не называл. Ты можешь мне не верить, но я правда не она. И, кстати, не убийца. — Моя… моя… подруга, она… она сказала, — говорила Элайза, потихоньку успокаиваясь, — что вы убили её собаку, и что здесь у вас живой труп вашего мужа, с которым вы танцуете по ночам. Мы доставали б-б-бумажки из шляпы, и достали моё имя, поэтому я забралась к вам. Простите, не у-у-убивайте, прошу! — Боже мой, какое беспокойное создание! Не буду я тебя убивать. Читай по губам: н-е б-у-д-у. Так, а теперь помоги старой женщине встать, кажется, сама я уже не разогнусь. Странно, но девочка моментально послушалась. Она по-прежнему дрожала от одной только вытянутой тени старухи Брин, но хотя бы отмела идею выпрыгнуть от женщины в окно. Выпрямившись, она оказалась даже выше, чем девочка предполагала; и хотя внешность её была так же отвратительна, как во сне, но глаза — совершенно иными. Не было в них того безумия и той животной ярости, которыми они горели во сне. Голубые глаза миссис Брин выглядели какими-то потухшими; в них было очень много грусти и усталости, но в то же время — чистого света. — Идём вниз, дам тебе ромашкового чаю. Клянусь, что не буду тебя им травить. Ты ведь не одна сюда, наверное, пришла? Уверена, что твои дружки ждут тебя на улице, — старуха улыбнулась, когда Элайза с усердием покачала головой. — Ну вот. Разве буду я убивать кого-то, когда столько народу знает, что он у меня дома? Я старая, но я не дура. — А почему в вашем окне моя подруга видела две фигуры? С кем вы были? — выпалила Элайза с глазами по пять копеек. Миссис Брин к тому моменту уже стояла в дверном проёме; она облокотилась на косяк чердачной двери и чуть повернулась в сторону своей гостьи. — Я шью одежду. Сколько себя помню, обожала это дело. Мой муж всегда носил только те костюмы, что шила ему я, — её голос будто бы зазвенел, на мгновение очистился от кашля и времени. — Я очень скучаю по нему. И сейчас в твоих глазах точно стану сумасшедшей, но временами я представляю, что один из моих манекенов, облачённых в костюм, — это Джереми. Я включаю какую-нибудь старую приятную мелодию и танцую с ним. Наверное, это самые приятные моменты моей нынешней жизни, — она постаралась незаметно вытереть слезу. — Ох, дьявол, я забыла поднять это чёртово ружьё. Будь душкой, подай мне его. Элайза боязливо взяла в руки оружие. Она почувствовала не только как тяжесть тянет её вниз, но и как по телу распространяется приятное тепло. Впервые Элайза ощущала в своих руках материальную, ощутимую власть, и это колкое чувство обволакивало спокойствием. Элайза на секунду замешкалась, но пришла к выводу, что хотела бы старуха её убить, то уж точно не подпустила бы к оружию. Потому юная Марк без тени сомнений вернула власть её законной владелице. Старуха Брин неторопливо побрела по тёмному коридору. Со спины она снова напоминала призрака, но не плывущего, а ковыляющего под грузом цепей. Пока Брин прятала ружьё в шкаф, Элайза оглядела узкий коридор второго этажа. Ни кукол, ни манекенов — это уже радовало. Дом внутри казался на удивление пустым и даже безжизненным. Старуха держала свечу в старинной ржавой подставке. Трясущимися руками Брин добыла огонь из спички, и свеча озарила бледные стены. Хозяйка дома продолжила спуск на первый этаж, девочка торопливо последовала за ней по красивой деревянной лестнице с витиеватыми перилами. — Ты посиди, а я сейчас налью тебе чаю, — она поставила свечу в центр аккуратного круглого столика, накрытого синей кружевной скатертью. — Не хочу, чтобы ты бродила ночью в таком нервном состоянии. Ох, мой чёртов склероз, надо же ещё воду вскипятить. Элайза присела на табуретку и начала наблюдать за тем, как двигается старуха Брин. Она больше не казалась девочке страшной — наоборот, она довольно быстро прониклась симпатией к этой женщине, но, что обиднее всего… жалостью? Из её слов было ясно, что в ней совсем молодой дух, запертый в старом измученном теле. Видно было, с каким трудом ей давалось даже самое простое действие. Морщинистые руки без конца дрожали, но она упорно набирала воду в чайник, даже не думая просить о помощи. Её глаза вечно цеплялись за одну точку и устало её сверлили, а ноги то и дело оступались на ровном месте. Пока чайник кипятился, Элайза всё больше изучала старуху Брин и всё меньше власти над ней имел тёмный образ, предвещающий беду. Теперь она была обычным человеком. Таким тёплым и наливающим ей ромашковый чай. — Так, я же вижу, что у тебя полно вопросов, — сказала она, ставя на стол побитую жизнью чашку. — Можешь, конечно, их и не задавать, но знай, что ничего лучше, чем вопрос, ведьма ли я, уже не будет. — Стару… — Элайза уже было хотела назвать хозяйку дома привычным для себя образом, но вовремя одёрнулась. Конечно, она поняла, что именно хотела сказать девочка, но сделала вид, словно не услышала. — Миссис Брин, вы кажетесь совсем не такой, какой вас все описывают. Почему о вас подобное говорят? Вы кого-то обидели в прошлом? Или вас обидели? — Знаешь, это довольно глупая история. Моя прабабушка верила в то, что ничего хорошего не случается при переходе из одного столетия в другое. Вся наша семья, и я в том числе, верили в её байки и из поколения в поколение ждали какой-то подставы на рубеже века. А теперь представь, в каком я ужасе была, когда надвигалось новое тысячелетие, — она отхлебнула чай из чашки и как-то мечтательно улыбнулась, глядя в пространство. — Помню, как вся извелась в тысяча девятьсот девяносто девятом. Ужасный был тогда год! У меня были проблемы с заказами, я вечно нервничала и от стресса рвала волосы на голове. И сейчас они мне отомстили, — она опустила глаза и провела по одиноким клочкам седых волос. — А мой муж был таким спокойным, он говорил расслабиться, ведь со мной ничего плохого не случится, — в глазах её что-то сверкнуло. — В каком-то предательском смысле он был прав. Конкретно со мной ничего не случилось. Джереми пошёл на праздник своего лучшего друга, а когда он возвращался и был в паре зданий от нашего дома, то его сбила машина. Водителя так и не нашли. Миссис Брин сделала тяжёлый вдох и залпом опустошила чашку, а потом подперла рукой щеку и продолжила рассказ: — С того момента как ушёл Джереми, я перестала чувствовать жизнь. Я знаю, знаю, что нет ничего хорошего в такой зависимости от другого человека, но я ничего не могла с собой поделать. Понимаешь, я никогда не отличалась безумной активностью и любовью к покорению мира. Некоторые и в шестьдесят отправляются в путешествие, а я с детства была той ещё домоседкой. Только с Джереми я не боялась этого мира и была готова на любые свершения. А без него у меня уже не было никаких сил. Ты же наверняка болела посреди лета? — Элайза отвлеклась от аккуратного поглощения чая и уверенно кивнула. — Вот, значит ты понимаешь, каково это, когда за окном течёт жизнь, все люди счастливы, а ты не можешь найти в себе сил к ним присоединиться и молча наблюдаешь за тем, как жизнь проходит мимо тебя, — Брин тяжело вздохнула. — Да, одиночество окончательно меня доконало, — она с трудом откинулась на спинку стула, сжимая в руках уже пустую чашку. — Миссис Брин? — Ради бога, зови меня Джоан. — Джоан, а почему вас всё-таки начали так бояться? — Элайза ёрзала на стуле и активно жестикулировала от разрывавшего её непонимания. — Вы ведь просто несчастны. Вы не сделали ничего плохого! — Ах, да. Точно, — Джоан снова облокотилась на стол. — Когда умер Джереми, по улице начали разноситься всякие сплетни. Люди — идиоты и подобным занимаются всегда. Ну, вот. Начали рассказывать, что это я убила мужа и вообще он мне изменял, или что я бешеная и съела его заживо. Тогда я подумала: «О! Это отличный способ сделать так, чтобы меня оставили в покое». В то время я даже не догадывалась, как далеко моя шалость зайдёт. В том смысле, что и представить не могла, что проживу ещё восемнадцать лет. Я надеялась, что к этому моменту давно окажусь вместе с любимым. В какой-то момент ко мне пришло осознание, что люди закрывают свои окна, когда я выхожу из дома, и не отвечают на мои звонки. Даже мои друзья. Затем я смирилась с судьбой «старухи Брин», и с тех пор не пыталась от него откреститься. Есть ещё вопросы? — Вообще-то да, — сказала Элайза уже совершенно спокойным голосом, ставя пустую чашку на стол. — Что лежит в той деревянной шкатулке? У меня от ней было странное чувство. Как будто она меня притягивала или что-то такое — Ох, а вот там нет ничего интересного, моя дорогая, — Джоан просияла и улыбнулась, сверкая золотыми пломбами. — Фотография моего мужа. Последний раз я его видела, когда шила роскошное красное платье у себя на чердаке. Мне казалось, что это очень важный заказ, и я даже толком не попрощалась, когда он уходил, не хотела терять кураж, — её голос дрогнул, трясущаяся ладонь сжалась в кулак. — Только кинула на него взгляд и пожелала хорошо провести время, когда он стоял в дверном проёме. — Это так грустно, — сдавленно проговорила Элайза и машинально схватила маленькими ручками дрожащую шершавую ладонь. — Да, весёлого мало, тут не поспоришь, — Брин обхватила ладошку в ответ. — Джоан, можно ещё два последних вопроса? Один из них для меня, а другой для моего друга. — Конечно, только действительно последних. Спать хочется страшно. Скоро я тебя выпровожу, извини уж, деточка. — Конечно, конечно. Откуда у вас этот жуткий шрам? Ой! Извините, я имела ввиду… — Ничего, ничего. Врачи подозревали у меня одну тяжёлую болезнь и сделали операцию, чтобы это проверить. Я, слава Богу, оказалась здорова, но вот шрам напоминает об этих подозрениях по сей день. Надеюсь, что это вопрос для друзей, ведь от тебя я ожидаю большего, — Джоан засмеялась и встала, чтобы убрать со стола чашки. — Почему вы так добры ко мне? Вы же меня совсем не знаете. — Дорогая, — она осторожно подошла к табуретке Элайзы. — Я добра к тебе именно потому, что тебя не знаю. Зачастую случайные встречные оказываются куда ближе старых знакомых. — В каком смысле? — Элайза завороженно вслушивалась в голос миссис Брин. Он был такой низкий и хрипучий, что его легко было спутать с мужским. Но оставалось в нём и что-то эффектное от образов актрис из чёрно-белых фильмов. Девочка поставила локти на стол и упёрлась подбородком в ладони. — Ну, всех твоих друзей я очень хорошо знаю, даже слишком хорошо. Этот мелкий недоумок, вечно орущий у меня под окном дурацкие стишки. Рыжий дьявол со своей подружкой, которые вечно стучат мне в дверь, а потом убегают, оставляя какие-нибудь мерзопакостные записки, — в голосе ощущалось искреннее волнение. Она взмахнула вверх руками. — А эта невыносимая Дэнис Гринси! Она почему-то ненавидит меня больше, чем остальные. При любом удобном случае старается, — Джоан сделала воздушные кавычки, — «случайно» разбить мне окно, так к тому же приучила свою собаку гадить на моём крыльце, а в особо паршивые дни бросает в окна тухлые яйца! Элайзе стало внутри очень мерзко. Так всегда бывает, когда узнаёшь что-то плохое о близком человеке. Внутри у неё всё сжалось. — Ох, я даже не знала об этом, — она растянулась по поверхности стола и хотела раствориться от стыда в синей скатерти. — Почему они так над вами издеваются? И почему вы не говорите с их родителями? Давайте я с ними поговорю! — Ну, вы же ещё дети. Я сама когда-то была такой. Дети находят великое зло за углом, а потом всеми силами стараются его победить, чувствуя себя при этом величайшими в мире героями. А теперь иди, твои друзья тебя уже заждались, — она слегка погладила тёмные кудри Элайзы, что неудивительно, ведь их хотели погладить абсолютно все. — Да, вы правы, — Элайза поднялась со стула и суетливо направилась к двери. Коротенький пустой коридор уже не навевал никаких воспоминаний о её кошмарах. — Извините, — обернулась она в последний момент, — а могу я время от времени приходить, чтобы поговорить с вами? Вы очень интересный собеседник, — Элайза не смогла сдержать лучезарной улыбки. Джоан Брин почувствовала, как в груди ей становится очень тепло, на лице непроизвольно появилась улыбка, а глаза стали чуть влажными. Она сама не могла иметь детей. И хотя всю жизнь утверждала, что её это совершенно не беспокоит, но всё же иногда, холодными вечерами, она тихо плакала от осознания, что ни одну свою мысль не передаст другой светлой головушке. Ей не хотелось исчезать бесследно. Знаете, ведь смерть напоминает окончание книги. Когда ты дочитываешь действительно хорошую и полюбившуюся книгу, то всегда надеешься на какой-то эпилог. Послесловие. Возможность хоть немного продлить удовольствие, совсем чуть-чуть. Джоан считала, что послесловием её жизни мог бы стать другой человек, который хоть немного продолжит её путь. На мгновение Джоан увидела в столь непохожей на неё внешне Элайзе саму себя — маленькую кудрявую девочку, у которой впереди уйма возможностей. — Приходи в любое время, — тихонько прошептала Джоан, обняв себя за плечи. — Даже в четыре часа утра. Ох, подожди. — тяжёлыми шагами она понесла себя к холодильнику и вытащила пару свёртков, которые аккуратно вложила в маленькие ручки своей гостьи. — Джереми был шеф-поваром, и я кое-чему от него нахваталась. Это его фирменные рулетики, надеюсь, они тебе понравятся, — Джоан передёрнуло. — Дитя моё! — Что? — Элайза вцепилась в рулетики и прижала их к себе. — Ты ведь не сказала своего имени! — развела руками Брин. — Ой! Элайза! — девочка выпрямила спину и легонько кивнула головой. — Элайза Марк. — Очень приятно познакомиться, Элайза Марк Джоан открыла дверь, и героиня вышагнула из ужасного чёрного дома отвратительной ведьмы старухи Брин, оставив все свои страхи на её чердаке. Без малейшего беспокойства, чуть ли не вприпрыжку, Элайза преодолела колючий путь от дома к дороге, и тут же на неё выпрыгнули друзья с перекрывающими друг друга вопросами. — Ты видела её?! Видела! — тряс подругу за плечи Маркус. — Она вблизи ещё отвратительней, да? — с гримасой неприязни бормотала Мара. — Да ничего она не видела! Или эта умалишённая сразу выпихнула её, как только нашла плачущей на чердаке! — посмеивался Картер. — Ох, а я ведь уже собиралась идти тебя спасать! Все расступились от решительных шагов Дэнис, которая набросилась на подругу. Элайза едва устояла на ногах под тяжестью её объятий, но с удовольствием ответила на них, ухватившись за плечи Дэнис. Объятия длились недолго, Дэнис аккуратно отодвинула Элайзу от себя и начала методично осматривать её на предмет ранений. — Как ты? Почему ты вышла через дверь? Это она тебя выпустила? — Да подожди, подожди! Ты всё-таки видела что-то? Не забыла снять? Тебя так долго не была, что я уже начала думать о самом плохом. — Не доставайте её! Не понимаете, что человек устал! Даже я устал — а ведь я просто с вами сидел! Ну, видела место, где она разделывает тела? — Признаться честно, не ожидал, что ты столько там продержишься. Думал, что ты тут же вылезешь через то мелкое окошко назад. — Ребята! — голоса наконец-то притихли. — Не волнуйтесь, сейчас я вам всё расскажу, вы в это не поверите! Идёмте на пустоту. Пустотой местные дети называли пустой участок земли недалеко от дома миссис Брин. Когда-то там был громадный дом, но сгорел при серьёзном пожаре. Никто не решается застраивать эту площадь снова, что только радовало компанию наших знакомых — ведь пустота находилась так далеко от прочих домов Роуз-стрит. Только на этом крохотном клочке гордого одиночества им не докучали взрослые. Все пятеро расселись на траве, Элайза гордо разложила по земле рулетики. — Что это? Кости? — Достал уже со своими костями! — Мара пихнула в плечо не унимающегося Маркуса. — Ребята, слушайте, — заговорчески прошептала Элайза. Любой из присутствующих поклялся бы, что никогда не видел юную Марк столь решительной. — Я встретилась со старухой Брин, то есть Джоан! И она совсем не ведьма! Даже не маньячка! Она очень добрая, и приятная. — четвёрка расширившихся зрачков непонимающе поглядели на Элайзу. — Да, внешне она жутковата, но к этому быстро привыкаешь. Она услышала, как я пробралась к ней на чердак, поэтому пришла туда с ружьём! — Мара тяжело выдохнула и схватила лежащую рядом с ней ладонь Картера. — Если честно, я уже решила, что она меня убьёт. Но нет! Вместо этого она напоила меня ромашковым чаем и рассказала о своей жизни! Поймите, она просто очень несчастная, совсем не злая! Это легко спутать. — И трупов у неё на чердаке не было? — поджав губы, с досадой уточнил Маркус. — Нет, я тебе об этом и говорю! Она там шьёт одежду. Может, продаёт её по интернету, не знаю — не спросила, или отвозит в местный магазин, но главное то, что она хорошая! — Так, понятно, — Дэнис встала, пригладила непослушные волосы и надвинула на нос очки. — тебе промыли мозги. Чёрт, я ведь знала, что ты недостаточно сильна для встречи со старухой Брин! Остальные обеспокоенно переглянулись. В этот момент Маркус заметил, что Картер с Марой держатся за руки и демонстративно от них отвернулся. — Что?! — Марк понадобилось время, чтобы оценить сказанное, но это не помешало ей резко вскочить на ноги. Жар прилил к её голове вместе с полным пониманием произнесённых Дэнис слов. — Это я слабая? Я залезла на этот дурацкий дом, изучила дурацкий чердак, и узнала правду о дурац… — её речь чуть застопорилась, — о прекрасной миссис Брин, пока вы все только и могли, что издеваться над ней! Да, я всё теперь о вас знаю! Вы… вы все! Невменяемые. Элайза впервые столь яростно с кем-то спорила, а Дэнис впервые спорила с Элайзой, которой раньше была податливей детского пластилина. Со стороны было непонятно, то ли девочки сейчас начнут драку, то ли обе разрыдаются, а может, решат совместить. — Девочки, девочки, а давайте не будем так кричать. Лично я не хочу перебудить всю улицу. Предлагаю закончить этот беспредметный спор и вернуться по домам, мама с ума сойдёт, если увидит, что меня нет в кровати. — А подушки ты под одеяло положил? Маркус очень не хотел чувствовать себя оторванным от разговора, поэтому встал с земли и отряхнул покрытые заплатками джинсы. Он посчитал, что не сможет стать полноправным участником беседы, пока не поднимется, но и оказавшись на одном уровне с остальными чувствовал себя лишним. Мара нервно уткнулась в ленту Инстаграма. — Конечно, я положил подушки, я же не дилетант, — со всем положенным презрением процедил Картер. — Чего ты бесишься, я просто спросил. — Я согласна с Картером, — наконец решилась вставить свои пять копеек Мара и встала рядом с ближайшим другом. — Идёмте спать, всем завтра в школу. — Вы что, издеваетесь? Вы все окончательно с ума сошли? — лицо Дэнис надулось и залилось адово-красным. — Эта тварь похитила мою собаку и перебила неизвестно сколько народу, а вы собираетесь спустить это на тормозах?! Поверить Элайзе? Серьёзно? Сразу было понятно, что она её заколдовала! Я вообще сомневаюсь, что это наша Элайза. Может, сейчас на тёмном чердаке умирает в мучениях наша подруга, — голос её перешёл на визг, — пока мы возимся с манекеном! — она схватилась за волосы, будто хочет их выдрать. — Блять! Блять! Блять! Вся компания в едином порыве ахнула и сделала шаг назад. Сегодня Элайза, Мара, Картер и Маркус ожидали встретить зло во плоти, но точно не думали, что этот день войдёт в историю как день, когда Дэнис впервые выругалась матом. — Тоже мне, отличники нашлись! Одна не может прожить без телефона и пяти минут, другой помешан на костях, третий курит, а последняя — манекен! — Дэнис стонала и впивалась ногтями в кожу по всему телу. — Это я. Я настоящая. Я не манекен. Это я! Это я! Это я! Это я! — в слезах повторяла Элайза. — Честно, мне всё равно, живёт в этом доме ведьма или нет, настоящая это Элайза или нет, настоящий я Картер или нет. Я хочу домой. Мне это всё не нравится. — Вы все ужасно несправедливы по отношению к Джоан! — стараясь не разрыдаться, тихонько говорила Элайза. — Она даже передала мне рулетики по рецепту её покойного мужа, — Марк демонстративно подняла с земли свёртки. — Не смей их есть! — Дэнис попыталась выбить еду у подруги из рук, но та вцепилась в неё мёртвой хваткой. — С чаем повезло, поэтому ты решила съесть отравленные рулеты? — Ты же говорила, что я манекен. Значит, тебе нечего бояться. — Элайза отступила назад, отбиваясь от рук Дэнис. — Я тебе докажу, — лицо девочки резко повзрослело и под определённым углом казалось, что вытянулось. Потерялась привычная мягкость и округлость черт. Она одним движением содрала с рулета обёртку и бросила на землю, после чего демонстративно съела громадный кусок сладости. Пока Дэнис с Маркусом едва держались, чтобы не потерять сознание от страха, а Картер с Марой со смесью раздражения и усталости ждали окончание «спектакля», Элайза усердно засовывала в себя угощение с наигранной гримасой, пока не избавилась от него полностью. — Видишь! Это не отрава! — прокричала она, вытирая рукой крошки с губ. — Прошу, не кричите так, — агрессивно шептал Картер. — Нас же всех накажут. Это были последние слова, услышанные Элайзой Марк, пока земля не начала убегать у неё из-под ног. Картинка перед глазами прыснула цветами и расплылась. Ноги окончательно превратились в вату, и она с шумом упала на холодную траву. Все, кроме Дэнис, остолбенели в немом ужасе. Маленькая Гринси со сдавленным криком села к подруге и прижала к себе. С каждой секундой промедления лицо Марк искажалось. Веки её набухли так, что невозможно уже было разглядеть чистые карие глаза. Щёки покрылись красными неровными пятнами, губы распухли будто от укусов десяти пчёл. Из-за них показывался распухший морщинистый язык. Элайза пыталась что-то сказать, но у неё не получалось. Казалось, что через секунду девочка лопнет.