***
Приход зимних каникул ознаменовался не снегом, а проливными дождями. Джин боролась с торчащими полами дождевика, пока тащила свой неказистый багаж к машине. Риддл, как и подобает джентльмену, поравнялся с ней и, хотя сам держал две тяжелых коробки, все равно с лукавой улыбкой выхватил ношу из ее рук. Он не набросил на плечи ничего, что спасло бы его от ливня, и его сшитый на заказ костюм начал стремительно мокнуть. Гермиона разглядывала белую рубашку, прилипшую к его коже, ловила взглядом капли, падающие ему на шею и за воротник. Его темные волосы были растрепаны и скрутились на висках. Он выглядел лихим и диким, как Хитклиф на болотах. Отталкивающее зрелище. Не скрывая дурного настроения, Гермиона швырнула свою сумку на мощеную дорожку у дома, не собираясь ни помогать ему, ни смотреть на него дольше, чем того требовала ситуация. Плотнее закутавшись в свой плащ, она обернула воротник вокруг лица в попытке забаррикадироваться от внешнего мира. Может, если она притворится, что вообще не с ними, то, в конце концов, они уедут без нее? — Гермиона, дорогая, почему ты встала как вкопанная? — крикнула Джин, приоткрыв дверь машины. Прежде чем та успела ответить, Том обратился к ней по имени. — Гермиона, будь любезна, принести мне свои вещи. Он выпрямился у багажника в ожидании ее помощи. Гермиона сердито смерила его взглядом. Он без задней мысли помог маме, но вдруг захотел, чтобы она сама поднесла ему сумку? Фигушки. Гермиона осталась стоять там, где стояла. — Извините, но она слишком тяжелая. Том пристально всматривался в ее лицо какое-то мгновение, которое, казалось, длилось целую вечность, прежде чем размеренным шагом направиться в ее сторону. Гермиона заставила себя выпрямиться и расправить плечи, не обращая внимания на дождь, хлеставший по глазам. Зрачки Тома мерцали мрачноватым блеском, когда он остановился перед ней и, как в замедленной съемке, нагнулся, чтобы поднять ее багаж. Сердце забилось сильней при виде того, как он практически встал перед ней на колени. В его позе было мало приятного, ведь он выглядел так, будто молился на неё. Гермиона пресекла мимолетный порыв протянуть руку и запустить пальцы в его влажные пряди, чтобы вырвать их вместе с луковицами под звуки его криков. Риддл плавно поднялся и, обхватив ее за талию, наклонился вперед, тихо прошептав у ее щеки: — Кажется, сегодня кто-то плохо себя ведет? Гермиона облизнула губы и быстро отвернулась, стыдясь вспыхнувшего румянца на щеках. Том развернулся и понес багаж к машине, оставляя отпечатки своих пальцев на изношенной кожаной ручке ее сумки. Гермиона сверлила их взглядом, пока Джин не крикнула ей из машины. — Иди сюда, или погода сведет тебя в могилу! Она вспомнила, что Том сказал ей то же самое, когда они приехали в тот пустой дом. Гермиона стиснула зубы и потащилась к автомобилю. Внутри было тепло и уютно. Пахло сосной, сигаретным дымом и дорогим одеколоном. Она прежде была в его машине, но никогда не сидела сзади. Рядом на сидении лежали те тяжелые коробки. Судя по внешнему виду, в них, скорее всего, были книги. Возможно, она с любопытством принялась бы изучать их, если бы не знала, на какой ужасной литературе специализируется Том. Гермиона наблюдала, как они с матерью держались за руки, пока выезжали с родной улицы. И как ее дом медленно уходил вдаль в зеркале заднего вида. Она чуть не взвизгнула от испуга, когда внезапно зазвучала музыка. Ноты вырвались из кассетного проигрывателя без предупреждения или хоть какого-то вступления. Вагнеровский «Тристан и Изольда». Она сразу узнала мелодию. Она помнила каждую строчку, каждую клавишу. Каждую паузу, когда оркестр замирал на вздохе. Гермиона открыла рот, чтобы высказаться, но во рту пересохло. Встретившись взглядом с Томом в зеркале заднего вида, она с удивлением обнаружила, что внешне тот выглядел совершенно равнодушным. А вот мать наоборот повернулась к ней через плечо и одарила застенчивой, извиняющейся улыбкой. — Это была моя идея, дорогая. Надеюсь, ты не против? Я купила всю оперу целиком. Подумала, тебе понравится, если мы послушаем ее в дороге. Гермиона ничего не оставалось, кроме как послушно кивнуть, молча согласившись с ней. Она была слишком удивлена, чтобы возражать. Том невольно ухмыльнулся и сделал музыку еще громче. — Какая прекрасная идея, Джин. Их глаза снова пересеклись в зеркале заднего вида, и Гермиона почувствовала дрожь, пробежавшую по позвоночнику и погрузившуюся в асфальт под ними, — его взгляд ничего не выражал. Он смотрел на неё так безобидно… с абсолютно неприкрытым спокойствием. Его вид был таким умиротворенным, но Риддл вел себя так лишь потому, что знал, что ее это угнетало. В этом и был его великий талант: заставлять других, не осознавая того, исполнять его волю. Гермиона приторно улыбнулась им обоим. — Спасибо, мам.***
Они остановились на заправке у дороги. Гермиона разглядывала ветви, покрытые снежными шапками, и зубчатый горный хребет, теряющийся в дымном мареве за горизонтом. Она практически почувствовала подступивший к горлу приступ ностальгии от воспоминания похожих поездок с отцом во времена, когда они еще были одной семьей. Папа любил ходить в походы и исследовать окрестности на севере Англии. Она вспоминала то волшебное лето, проведенное в Озерном крае, правда тогда она была полностью погружена в книги и не слишком-то обращала внимание на окружающий их пейзаж. Теперь она не могла не жалеть о содеянном. — Мам, хочешь чего-нибудь в магазине? — спросила Гермиона как можно вежливей. Ей безумно хотелось выйти из машины… хотя бы ненадолго. Том со шлангом наперевес заправлял их пустой бак. — Будет просто изумительно, если ты захватишь немного воды и какой-нибудь бутерброд, дорогая. Вот — и возьми себе что-нибудь вкусненькое. — Хорошо, — пробормотала она, взяв купюры у мамы и пихнув их в карман. Гермиона захлопнула за собой дверь, даже не посмотрев в сторону Тома, чтобы не пересекаться с ним взглядом. Дождь стих, но воздух все еще был сырым, окутывая окружающих легким туманом. Было удивительно тепло, словно то была последняя передышка перед промозглым холодом зимы. В магазине была ещё парочка покупателей, но все они выглядели сонными и рассеянными, как будто туман повлиял в том числе и на их органы чувств. Она в спешке похватала нужные продукты с полок — для себя и мамы (демонстративно не уточнив у Тома, хочет ли он чего-нибудь) и направилась к кассе. Она заметила его боковым зрением, когда он вошел в магазин, по-видимому, чтобы заплатить за бензин. — Не могли бы вы поторопиться? — попросила она кассира, возившегося за прилавком. Тот придирчиво оглядел ее, будто прикидывал, не планирует ли она что-нибудь украсть. Гермиона нахмурилась в ответ. — Что за спешка, моя дорогая? — голос Тома кольнул ей затылок. Он вклинился в очередь аккурат рядом с ней. — Мама проголодалась. К тому же мне неприятно находиться рядом с тобой, — ехидно ответила Гермиона. Ей придавало уверенности, что они были у всех на виду. Она могла бросаться колкостями, и Риддл ничего ей не сделает. Том широко улыбнулся, но она видела, как на его скулах с грубой, неизящной свирепостью заиграли желваки. Чудовище жаждало зарычать и наброситься на свою жертву. — Уверен, что это дело поправимое. — Боюсь, что нет. Видишь ли, я презираю тебя. Она почувствовала облечение от того, что выплюнула-таки эти слова там, где их могли услышать другие. Кассир подозрительно взглянул в их сторону. Том тихо выдохнул и повернулся к нему с грустной миной. — С дочерью-подростком никогда не станет легче, правда? Узнавание промелькнуло в глазах мужчины, и он с пониманием улыбнулся в ответ. — Увы, нет, сэр. — М-м, в этом возрасте они будут ненавидеть тебя за любое твое действие, — дружелюбно продолжал Том, наполнив голос усталыми интонациями утомившегося родителя. — Мне ли не знать, — добродушно пожав плечами, пробормотал кассир, пока принимал от Тома оплату. Гермиона в гневе чуть не прикусила себе язык. — Ты мне не отец. Том вздохнул, сунув сдачу в карман и прислонившись к прилавку. — Знакомая пластинка. — Дайте ей немного времени, сэр. И она сменит гнев на милость, — уверил кассир, сочувственно покачав головой. Не скрывая раздражения, Гермиона схватила пакет с продуктами и рванула в туалет. От негодования ее кровь буквально вскипела. Она заперлась в кабинке и распахнула рот, испустив немой крик ярости. Челюсть заныла. Погрузив ногти в ладонь, она давила на кожу, пока на ней не образовались красные полумесяцы. Гермиона чуть не швырнула пакет в дверь, но вовремя пресекла свой порыв. Попытавшись успокоить дыхание, она стала считать каждый сделанный вдох и выдох. Праведный гнев до добра не доведет. В конце концов, она должна была привыкнуть к его выходкам. Почему она позволяла ему так сильно влиять на себя? Когда она вышла из кабинки, то встретила Тома, прислонившегося к кафельной стене и внимательно наблюдавшего за ней. Гермиона удивленно сморгнула. — Эй, это женский туалет! * (For ladies) — Да я бы не сказал, что здесь есть леди, — пропел Том, когда она прошла мимо него к раковинам. — Кто-нибудь может зайти и застукать тебя, — прошипела Гермиона. — Тогда нам очень не повезет. Но жизнь — игра, не так ли? Она облокотилась о край раковины и уставилась на его отражение в зеркале. — Как ты догадался, что у него есть дочь? Слабая ухмылка выглядела так, будто была выгравирована на его лице. — В твою светлую голову не пришла мысль заглянуть ему за спину, где он хранит фотографию жены и дочери? Гермиона провела рукой по своим густым волосам. Глаза налились кровью. — Скажи, что тебе нужно? Вряд ли здесь найдутся желающие ещё раз понаблюдать за тем, как ты играешь роль заботливого папочки. Их прервала пожилая женщина, вошедшая в туалет. Она несколько мгновений смотрела на Тома и собиралась открыть рот, чтобы что-то сказать, когда он сверкнул своей самой обворожительной улыбкой и кивнул в сторону Гермионы. — Я просто жду свою дочь. Не стоит доверять этим местам, правда? Женщина вежливо кивнула, хотя в глазах и промелькнуло недоверие. Том Риддл был очарователен, и большинство находило это будоражащим, но были и те, кого красота пугала и отталкивала. Старушка скрылась в пустой кабинке. Улыбка Тома стала безжалостной. Гермиона открыла рот, но он прижал палец к своим губам. — Тс-с. Она увидела в отражении, как он начал по-кошачьи медленно красться в ее сторону. Риддл аккуратно обвил рукой ее горло, приподняв подбородок вверх. А затем, положив голову ей на плечо, мазнул губами по пульсирующей венке под ухом. У Гермионы перехватило дыхание. — Тс-с-с, — приказал он, прижавшись ртом к ее теплой коже. — Она может нас услышать. Сердце Гермионы бешено застучало. Кто угодно мог войти. Любой мог застать их врасплох. Та женщина могла толкнуть дверцу и… Гермиона почувствовала, как его губы заскользили вниз, вынуждая их отражение поплыть перед глазами. Кафельные стены завращались в безумном вихре. Он убрал руку с горла и обхватил ее за подбородок. Большой палец замер на губах, предостерегая, чтобы она молчала и была послушной. Палец, побывавший внутри нее. Гермиона не смогла удержаться и раскрыла рот, обхватив его губами. Глаза заволокло чем-то манящим, чем-то, что он понимал без слов. Грубой, откровенной честностью. Он протолкнул палец глубже. И она охотно поглотила его, ощущая солоновато-сладкую текстуру его кожи. Скользнув языком по его костяшкам, она попробовала себя, вкусила воспоминания о себе у той стены. Вдруг Гермионе пришло в голову, что если она сильней сомкнет челюсти, то сможет откусить ему палец. Сможет срезать его под корень. Она впилась зубами в его плоть. Дыхание Тома стало рваным. Хватка на ее подбородке была достаточно крепкой, чтобы сломать ей челюсть. Он медленно терял над собой контроль, наблюдая, как она смакует его большой палец, упиваясь тем, как она пожирает его — и было потрясающе осознавать, что Гермиона может откусить его плоть, и он позволит ей сделать это. Он мог видеть собственные глаза, потемневшие в отражении напротив, и то, как в них больше не осталось голубого… Дверь с лязгом распахнулась. Гермиона моргнула и сплюнула в раковину. Том прислонился к стене, опустив голову, словно ничего не случилось. Гермиона вытерла губы рукавом, неустойчиво балансируя у края фаянса. — Не возражаете? — спросила пожилая женщина, протискиваясь перед ней, чтобы вымыть руки. Гермиона отступила на шаг. Том открыл входную дверь, и она машинально прошла в дверной проем, едва не уронив пакет с покупками. — Осторожно, — прошептал он сзади, и, когда выхватил пакет из ее руки, она увидела на его пальце кровавую отметину. Отчетливую форму зубов на бледной коже. Она вздрогнула, потрясенная силой собственного голода. И вспомнила алый порез на своей ладони. Тот момент, когда он слизывал ее кровь. Теперь и она поглотила его плоть. Гермиона вспомнила католические обряды. Разве это не похоже на ритуал Причастия? «Пейте кровь, ешьте плоть Господню». Где она это вычитала? Почему она об этом подумала? Кто надоумил ее? Гермиона выудила из пакета бутылку с водой. К тому времени, как они вернулись в машину, она почти опустошила ее. Вода медленно текла по её подбородку.