Двое в клетке, не считая ксеноморфа

Уманка пару секунд поколебалась, переступая с ноги на ногу, а потом подошла поближе к Ша-аку и осторожно спросила, присев рядом с ним на корточки: — Ты меня укусишь, если я попробую обработать твои раны? Смотрятся просто жутко! Ша-ак вяло шевельнул жвалами, прикрывая глаза. Шевелиться ему не хотелось, каждое новое движение означало боль. Девушка тихо-тихо тронула располосованную грудь охотника и тот сердито защелкал жвалами — пальцы уманки показались просто адски ледяными. Самочка тут же отдернула руку и отшатнулась. Ша-ак вернулся к собственным мыслям. Уманка пару минут походила по камере, рассматривая ее во всех подробностях — ксеноморф свернулся в другом конце комнатки и, положив голову на передние лапы, следил за тем, как маячит человек. Потом все-таки не выдержала и снова подсела к Ша-аку. — Эй, ты меня вообще понимаешь? Ша-ак сделал вид, что он по-прежнему в камере один и тут нет никаких жалких человеческих самок и никаких странных ксеноморфов. — Это неправильные яутжа! Совсем неправильные! И они, наверное, неправильно охотятся… — Задумчиво прогундосила не своим голосом девушка, разглядывая Ша-ака. Тот не понял, к чему это было сказано, но на всякий случай обиделся. Сердито фыркнул, бросив на девушку мрачный взгляд. Она подняла руки, показывая, что это шутка. Ша-ак прикрыл глаза. Ничего не изменилось. Подумаешь, отдали ему на еду какую-то уманку… Тупицы, он не ест человеческое мясо. И даже не нападает на безоружных. И ящер ещё этот дурацкий… — Эй, не спи, пожалуйста… Уманка снова подошла к нему поближе, присев на корточки. — Не спи! — повторила она и, всё-таки не удержавшись, взяла в руки из плоской коробочки бинты и обеззараживающее. Ша-ак вяло отмахнулся от нее. Вот настырная… Но девушка была явно упертой — несмотря на новый мрачный рык, хотя и вздрогнула — но начала осторожно промывать раны, нанесенные ксеноморфами. Антисептик — чуткий нос определил этот запах, как только уманка открыла флакон — слегка защипал, но не более того. Ша-ак вздохнул и запрокинул голову. Хочет играть — пусть играет. Отбиваться лень… Да и смысл? Он все равно уже мертв для своего клана… Жесткач снова сунул морду под руку уманке, схватил внутренними челюстями пачку бинтов и отпрыгнул в сторону, начав мотать башкой из стороны в сторону. — Ксеня, отдай! — возмутилась уманка и тоже вскочила, наспех заткнув флакон и поставив его на пол. Ксеноморф припал на передние лапы и принялся размахивать длинным хвостом. — Ксеня, сейчас не время для игр! Ксенька! Она попыталась схватить ксеноморфа за голову, но тот ловко отскочил в сторону. Девушка расставила руки и принялась загонять ящера в угол. Тот шипел и прыгал, откровенно веселясь над потугами человечки. Ша-ак, успев отвлечься от своих пессимистичных мыслей, с интересом наблюдал за беготней. Наконец, девушка загнала (как она там его называет?) Ксеню в угол, схватила за край упаковку бинтов и принялась тянуть «трофей» на себя. Ксеноморф упирался. Ша-ак неожиданно для самого себя почувствовал желание помочь девушке. Но тут же он потряс головой, выгоняя эту мысль. Глупость какая, зачем ему ей помогать? Хочет играть со своей смертью — пусть играет. А охотничьи инстинкты… Кому они тут сдались? — Ксенька! Самка таки выдрала у ксеноморфа пачку бинтов и теперь безнадежно созерцала обслюнявленные и порванные лоскутки того, что прежде было перевязочным материалом. Ша-ак фыркнул — очень уж потешно-обиженное лицо было у уманки. Девушка зыркнула на него — яутжа был готов Кетану поклясться, что обиженно зыркнула — и бросила измусоленную пачку бинтов жесткачу: — На, засранка! Играй дальше! Ксеноморф радостно схватил брошенную ему «подачку» и принялся возиться с ней в углу. Уманка вернулась к Ша-аку и, взяв с небольшого подноса, где лежали все медикаменты, вторую пачку, принялась делать перевязку. Яутжа не отбивался, но и не помогал, вообще не шевелился, но упрямица не сдавалась. — Сейчас будет больно, — неожиданно сказала она. Ша-ак взревел от неожиданности, когда девушка дернула его за больную лапу. Он вскочил, оттолкнул ее — уманка упала на спину — замахнулся природными когтями, чтобы распороть ей глотку… Неожиданно ксеноморф прыжком оказался между ними и яростно зашипел, забыв про свою игрушку и откровенно защищая хозяйку. Так будет даже лучше. Давай, убей, ящер… — Ксеня, стой! Яутжа ошарашенно смотрел, как уманка, вскочив, хватает ксеноморфа за шею и тянет прочь от воина. — Он не хотел меня обидеть! Тише, тише… Сидеть! Ксеня, сидеть! Уманка гладила шипящего, как кислота, жесткача по склизкой голове, а Ша-ак пытался уложить у себя в мозгах, что эта странная Полина защищает его от своего же питомца. Яутжа тяжело плюхнулся на свою лежанку и закрыл глаза. Сюр какой-то. Ему все это снится. Это просто игра его воспаленного воображения. Просто глюк. Тонкие пальчики, ловко бинтующие переломанную лапу, выпадали из этой теории. — Ну вот! Перелом я вправила, воспаление обработала… Теперь тебе надо поспать и поесть и ты быстро придешь в себя! Ша-ак вяло шевельнул жвалами, не открывая глаз. Да. Поспать. Она права. Накатила какая-то болезненная апатия после вспышки гнева и яутжа провалился в какой-то то ли бред, то ли сон…