Город Грехов

Чимин сел, вытянул руки и тихонько зевнул, стараясь не разбудить меня. Он и не подозревал, что я уже давно проснулась, но отказывалась вставать. Было гораздо легче снова закрыть глаза и прижаться к нему, позволяя теплу его твердого тела и спокойному дыханию убаюкать меня вновь. Солнце уже проглядывало сквозь жалюзи, напоминая, что пора вставать и идти на работу. Дело не в том, что я не хотела ехать в Город Грехов. Совсем наоборот, мне нравилось ходить на работу, больше всего мне нравилась атмосфера, но с тех пор, как начались отношения с Чимином, я ненавидела момент разлуки с ним. Это было как-то по-детски, когда на меня так действовал другой человек, но я понимала, что не могу разговаривать с Чимином так, как мне хотелось бы в Городе Грехов. Я должна быть осторожна в том, что говорю и делаю с другими девушками, но здесь, в его квартире, я могла быть самой собой, и Чимин тоже. Мы оба могли просто быть вместе, не боясь, что кто-то все испортит. Страх, хотя и иррациональный, всегда присутствовал, даже когда мы спали в его квартире, в его постели, обнимая друг друга во сне. — Доброе утро, дорогая. — Голос Чимина был низким и хриплым, и можно было сказать, что ему нужно еще поспать. Конечно же, мы оба засиделись допоздна, несмотря на то что собирались лечь спать пораньше, чтобы успеть выпить кофе и позавтракать перед работой. Все это пошло коту под хвост, когда объятия перед сном превратились в ласки, а дальше все пошло по-другому. Я не знала, кто из нас виноват в этом — мы оба, казалось, стремились заполучить друг друга, и не было никакой причины остановить это. Я все еще была поражена тем, как Чимин обращался со мной, как он мог быть таким нежным, заботливым, любящим, но в то же время таким уверенным и решительным в постели. Каждый раз, когда он находился рядом, казалось, что он показывал мне, что он тот, кто всегда будет со мной — он будет тем, кого я всегда буду желать. Это было не просто в сексуальном смысле, и если быть откровенной, то дело было не только в этом — я всегда была заинтригована им как личностью. Он все еще обладал способностью заставлять мое дыхание сбиваться, когда бросал на меня свой особый взгляд, который почти всегда сопровождался ухмылкой. Мужчины обычно не действуют на меня таким образом, но Чимин все равно не был похож на большинство мужчин. Каждый раз, когда я смотрела на него, я становилась все более уверенной в этом. — Доброе утро. — Я протянула руку, чтобы потереть ему спину, мои глаза все еще были полузакрыты, сон снова овладевал мной. Я уже привыкла к Чимину — к его вкусу, к его ощущению, к запаху его тела, к мягкости его волос, к гладкости его кожи. Я привыкла к звуку его голоса и теплоте его прикосновений, к тому, что рядом с ним внутри меня всегда порхают бабочки. В тот момент я не хотела разговаривать, достаточно было просто существовать рядом с ним. Это был момент, подобный тем, что делают каждый день лучше. Я продолжала гладить его по спине, наслаждаясь этим простым действием. Все его тело всегда казалось таким твердым под моими прикосновениями, кожа гладкой и теплой, идеально подходящей для ласк, массажа и поцелуев. Чимин что-то промычал в ответ, и я еще немного погладила его по спине, прежде чем наконец прикоснулась с той частью кожи, которая показалась шершавой. Текстура казалась иной, чем та, что обычно ощущалась на его коже под кончиками пальцев, и это заинтриговало. Я открыла глаза, чтобы проверить, к чему прикасаюсь, и сразу же почувствовала себя бодрой, увидев в первый раз, как выглядит его спина. Каким–то образом Чимину удавалось избегать того, чтобы находиться без рубашки рядом со мной, но в те редкие случае, когда это все-таки случалось, он всегда поворачивался лицом ко мне, так что у меня не было возможности или особого интереса, честно говоря, — чтобы поближе рассмотреть его спину. А теперь я наконец-то увидела ее воочию среди бела дня. По большей части она была гладкой, как и его грудь, но некоторые ее части были покрыты шрамами — маленькими, круглыми, грубыми шрамами, выступающими сквозь бархатистость его кожи. Я проследила за одним шрамом, потом за другим, и попыталась потрогать их все — я хотела прикоснуться к ним. Я почувствовала, как Чимин напрягся под моим прикосновением, его дыхание внезапно стало глубоким и быстрым, как будто оно застряло у него в горле. Как будто он изо всех сил старался не дышать, когда я касалась его — он втягивал воздух и ждал, когда все это прекратится. Именно тогда я заметила другие шрамы, линии, которые выглядели как следы, оставленные ногтями… я сама оставляла точно такие же на спинах мужчин раньше, поэтому очень хорошо знала, как они выглядят, но это также заставило меня осознать тот факт, что обычно они проходят через некоторое время. Они казались старыми, более глубокими, постоянными. Судя по их виду, они были старыми. Все шрамы уже поблекли, но они все еще были там, несмотря на то, что, вероятно, были оставлены много лет назад. У меня было подозрение о том, откуда взялись эти шрамы, и даже мысль об этом ужасно расстроила, но я не знала, будет ли уместно показать эти чувства. Чимин сам упоминал об этом в прошлом, когда рассказывал о пытках, через которые он прошел, когда был связан в своем старом клубе, как часть того, что он делал для Сэм. Сэм… от одной мысли о ней меня тошнило. Неужели это она оставила все эти следы на его коже? Или это была одна из тех женщин, которые платили за то, чтобы владеть Чимином? Кто это сделал? Это должно было быть болезненно… это должно было быть очень больно, если шрамы все еще были видны, спустя годы после того, как он перенес эту травму на своей коже — и в разуме тоже, я была уверена. Как ни страшно, эти отметины никогда не были видны — я никогда не смогу понять, как сильно пострадал Чимин или как сильно он нуждался в чьей-то помощи. Я искренне сомневалась, что когда-нибудь мне это удастся. С того самого дня он вообще не говорил о своем прошлом, и я никогда не хотела спрашивать его об этом из-за страха показаться грубой или сыпать солью его раны. Царапины выглядели болезненными, но округлые смотрелись еще хуже. Они были похожи на ожоги. Я думаю, что такой след оставляют потушенные сигареты… а ногти или что-то еще, что было острым, оставляют грубые красные линии. При виде его идеальной, гладкой кожи, испорченной таким образом, у меня внутри все болело. Было бы несправедливо и жестоко так обращаться с кем-то, особенно с таким добрым и добросердечным, как Чимин. Я не могла соединить в своей голове этого замечательного, доброго человека и комнату, которую он упомянул, образ жизни, который он вел, женщину, которая причинила ему такую боль. Я никогда не пойму, как кто-то может иметь в себе что-то настолько мерзкое, что он хочет причинить такую боль другим и оставить на них шрамы физически и эмоционально. Судя по тому, что я слышала об этой ситуации, эта женщина была опытным манипулятором, она использовала его эмоции, чтобы забраться в него, заставить его делать то, что он не хотел делать, просто чтобы получить ее одобрение. Чимин заслуживал большего, да и любой другой тоже. Может быть, именно это имел в виду Чимин, когда говорил о том, что эти женщины делали с ним? Неужели они получали удовольствие, причиняя ему такую боль? Я представляла себе его связанным в комнате, полной женщин, которые думали, что платят этому человеку за то, чтобы он был покорным, а юный невинный Чимин думал, что таким образом он добивается того, чтобы женщина, которую он любит, полюбила его снова, хотела его… Я вообще знала Чимина? Эти воспоминания были очень травмирующими, но он никогда не говорил о них, и я не знала, как он на самом деле относится к этому. Мне хотелось бы иметь такую связь, чтобы мы знали друг друга изнутри и снаружи, чтобы я понимала, что означает его молчание. Кончики пальцев все еще прослеживали шрамы, и я поняла, что Чимин не двигается, и ни один из нас не обращал внимания на ситуацию, поэтому я села и положила лоб ему на плечо, глубоко вздохнув, думая о том, как лучше всего начать разговор об этом. С каждым вдохом я впускала в себя аромат его кожи, который пах как его любимый шампунь. Чимин знал, что я все заметила — жесткость и неподвижность его тела говорила о том, что он понимает все, но также и о том, что он не знает, что сказать. Неужели ему было стыдно? Он был зол на меня? Неужели он так изранен? Может быть, он просто хотел, чтобы я не упоминала его шрамах или о чем-то, связанном с его прошлым. Я не понимала, что сказать и как реагировать. Я не привыкла, что Чимин молчит. Он всегда знал, что сказать. А что, если я заговорю первой и скажу что-то не то? Я не уверена, была ли это та тема, которую он хотел обсудить, и была ли я тем правильным человеком, чтобы говорить об этом. — Они отвратительны, верно? — Чимин нарушил молчание, и в его голосе чувствовалась обида. Я хотела бы, чтобы это не причиняло ему такой боли, но это было так, и я не могла ничего изменить. Как бы сильно я этого не хотела, я не могла стереть его воспоминания или изменить прошлое. Я могла просто быть рядом с ним, если бы он позволил. — Я знаю, что ты сейчас думаешь о них, потому что я уже много лет думаю об этом же. Они просто ужасны. Они отвратительны. Он говорил мягко, спокойно, но в этих словах чувствовалась такая обида, что у меня защемило в сердце. Чимин, по-видимому, все еще был опустошен из-за этого, и, вероятно, так будет всегда. Я не могла понять, как люди набираются смелости, чтобы справиться с такими вещами, чтобы просыпаться каждое утро после того, как они пережили все это, чтобы держать себя в руках и жить обычной жизнью со всей этой болью внутри себя, и все же был Чимин, живущий своей жизнью так, как он только мог, пытаясь помочь другим и никогда не заставляя их чувствовать то, что кто-то заставил почувствовать его в прошлом. Как же ему удалось сделать это самому? С ним все в порядке? Как же он справлялся со всем этим? Жаль, что я так плохо его знаю. — Нет, это не так, — сразу же ответила я, надеясь, что мой голос звучит так же честно и уверенно, как мне того хотелось. Я бы никогда не подумала о Чимине, как о чем-то мерзком. Ничто из того, что я слышала о нем, не смогло изменить мое мнение, и я сомневалась, что оно изменится. — В тебе нет ничего отвратительного. Чимин хихикнул, но смех этот не показался искренним. Это было похоже на звук, который он издал в насмешку над тем, что я сказала, потому что он явно не верил ни единому слову. У него в голове был образ самого себя — это уже было ясно — и этот образ был явно искажен. Это даже близко не было похоже на реальность. Дело было не в том, кем он был на самом деле, не в том, как его воспринимали другие люди, а в том, как он сам воспринимал себя. И этот образ разрушал его, потому что это самое важное. Сколько бы людей не любили его и не заботились о нем, он этого не делал, и это всегда было важнее, чем мнение других. Он ненавидел себя, просто и ясно. Я долгое время боролась с неуверенностью и ненавистью к себе, и присутствие Чимина в моей жизни значительно облегчило принятие самой себя. Он был рядом, чтобы поддержать меня, делал мне комплименты, подчеркивал все хорошие вещи, которые я делала в отличие от плохих моментов, на которых я постоянно зацикливалась. Мне было больно сознавать, что я не могу сделать то же самое для него. Как бы я ни старалась, я не могла изменить мнение Чимина о самом себе. Только он сам мог это сделать, а меня было недостаточно, чтобы так просто изменить его жизнь. — Ты ослеплена своими чувствами, — сказал Чимин, его голос звучал теперь намного холоднее, как будто он дистанцировался от меня и этой ситуации. — У тебя есть чувства к тому человеку, которым ты меня считаешь… к этому парню, который пытается привить себе высокие моральные стандарты и пытается заставить других следовать этим стандартам и жить в соответствии с ними. Но это не тот, кто я есть… эти шрамы каждый день напоминают мне о том, кем я был и остаюсь. Я слабый, эгоистичный человек… наивный, доверчивый. Очень глупый временами… оторванный от реальности… испорченный во многих отношениях… прости за вульгарность, но таков уж я есть. Я глубоко несчастен, но у меня нет возможности изменить прошлое, поэтому я должен жить с ним. И мое прошлое отвратительно, каждая его часть хуже предыдущей. Я была ошеломлена той ненавистью, которую он, казалось, питал к самому себе. Его слова прозвучали грубо и честно, и я понимала, что именно так он себя и чувствовал. Делился ли он этим с кем-то еще, мне было неизвестно, но я была уверена в одном — это было то, во что он глубоко верил. Если я что-то и знала об этой ситуации, так это то, что Чимин считал себя ужасным человеком, а он не был таким. Я хотела показать ему как можно лучше, что мое мнение о нем не может и не будет меняться. Я поцеловала самый близкий к моим губам шрам. Когда люди делали это в кино, это казалось отвратительным, и я всегда ненавидела смотреть такие сцены, потому что было слишком неудобно, но именно в этот момент я осознала, почему такие вещи существуют. Когда человек, которого ты любишь, так сильно ненавидит часть себя, это кажется лучшим способом доказать ему, что ты принимаешь и любишь каждую часть его самого. Я любила каждый дюйм Чимина, с головы до ног, и не только из-за его внешности, но и из-за того, что было внутри этого глубокого, вдумчивого человека, который заботился о других и ставил их благополучие на первое место. Он заслуживал большего, гораздо большего, чем отдавал сам себе. Если он не был готов дать все это самому себе, то я была готова и хотела показать ему это. Я поцеловала второй шрам, позволив своим губам задержаться на нем на некоторое время. Я была осторожна, чтобы не пропустить ни один из них, чтобы не торопиться, пока мои руки ласкали его спину. Он говорил, как сильно ненавидит их и как сильно они ему противны, поэтому я хотела дать ему понять, что не разделяю его мнения. — Ты само совершенство, Чимин, — сказала я после пятого или шестого шрама. Их было так много, что я перестала считать. Не имело значения, сколько их было — они были просто признаками смехотворного количества оскорблений, как умственных, так и физических, через которые он прошел из-за человека, которого любил. — Ты тот, на кого я смотрю снизу вверх… как и все мы. Мы все заботимся о тебе. Ты вдохновляешь нас быть лучше не только на нашей работе, но и в обычной жизни. Я не знаю, как ты можешь этого не видеть, но это очевидно для всех. Все хотят быть лучше для тебя, чтобы вернуть хотя бы часть того, что ты нам дал. И я не имею в виду материальные блага… это дешево и не имеет никакого смысла. Ты даешь людям гораздо больше… — Я пыталась говорить с ним в промежутках между поцелуями, и я была уверена, что это звучит безумно и выгляжу я еще более безумной, но мне не хотелось останавливаться, пока я не поцелую все до единого и не расскажу ему все, что чувствовала к нему в течение долгого времени. — Ты даешь людям любовь и поддержку… чувство, что о них заботятся и ценят… что они для тебя люди, а не просто средство достижения цели. Что мы незаменимы, что мы чего-то стоим для тебя как личности, а не просто работники твоего клуба… вот кто ты, Чимин. Ты заботишься о людях, ты любишь их, ты желаешь для них самого лучшего… — Но разве я не хочу этого только из-за своего прошлого? — Голос Чимина звучал приглушенно, и за его словами чувствовались боль и разочарование. Я могла бы поклясться, что он плакал, и первым побуждением было обнять его, но я не была уверена, что это именно то, что ему сейчас нужно. Эта ситуация была для меня новой, и я не понимала, как лучше всего справиться с ней. Может быть, Чимин оттолкнет меня, если я обниму его? Неужели он хочет, чтобы я оставила его в покое? Я продолжала целовать его шрамы, пробираясь к плечам. — Разве это имеет значение? — Я вздохнула, понимая, что, возможно, никогда не достучусь до Чимина, никогда не заставлю его понять, что все думают о нем, но это не значит, что я не могу попытаться. Ради него стоило пытаться. — Ты хороший человек. Ты заботишься о других людях. Твое прошлое не было твоей виной. Ты был молодым человеком, которого заманили в какой-то извращенный и неподходящий для тебя образ жизни, а восхищение и любовь, которые ты чувствовал к ней, заставили тебя пренебречь своими стандартами и убеждениями, и ты слепо следовал за этой женщиной. Это была ее обязанность как начальника, как любовника, заботиться о твоих чувствах, особенно учитывая твой юный возраст и незрелость. Вместо этого она воспользовалась тобой. Она использовала тебя так, словно ты был чем-то заменимым и дешевым, а ты таким не являешься. Ты занимаешь такое место в моей жизни, которое никто никогда не смог бы заполнить. И я уверена, что я не единственный человек, который так относится к тебе… — я почти покончила со шрамами, но еще не закончила объяснять свои чувства к нему. Чимин вздрогнул, его плечи затряслись, и я подумала, не пытается ли он сдержать слезы. Эта мысль причиняла боль. — Она подвела тебя. То, что тебя подвели, никогда не было твоей виной, Чимин… тебе лгали, тебя обманули и использовали как пешку в этой безумной сексуальной игре, в которой ты никогда не должен был участвовать. Ты не был создан для такого образа жизни. Я знаю, как больно осознавать, что тот, кого ты любишь и о ком заботишься, только и делал, что лгал тебе и использовал тебя, но это не меняет твоей ценности как личности. Это случилось и со мной тоже. Нет двух одинаковых людей, нет двух одинаковых историй, так что моя и твоя совсем не похожи, но в каком-то смысле они сходятся. Мы оба любили людей, которые никогда не могли по-настоящему ответить на наши чувства… нас использовали, а потом выбросили, когда мы больше не могли быть им полезны… и самое печальное, что это происходит с людьми все время. Именно так поступают некоторые люди… давным-давно ты сказал мне кое-что о том, что наши тела — это наш храм… ты посоветовал мне заботиться о себе и не позволять другим людям разрушать мой храм… это засело во мне. Это были твои слова. Вот почему я думаю, что тебе следует последовать собственному совету. Твое тело тоже храм, Чимин… Ты впустил в свой храм таких людей, как она. Они отняли у тебя невинность, чистоту, как бы ты ни называл эти вещи… но они не могут отнять у вас твой разум… твою личность… твою ценность. Они могут украсть некоторые вещи, но храм все еще там… — Я погладила его спину обеими руками и встала на колени, чтобы поцеловать его в затылок. — И то, что ты сделал с ним с тех пор, как они ушли из твоего храма, просто невероятно… Ты восстановил его с нуля. Ты перестроил себя, свою личность… Ты тот, кем всегда должен был быть. Я вижу это, когда смотрю на тебя. Вот почему люди тянутся к тебе, Чимин. Ты кажешься таким уверенным, и это потому, что ты верен себе, ты тот, кем хотел быть. Ты справедлив, вдумчив, добр и заботлив, ты облегчаешь жизнь стольким людям… вот кто ты на самом деле… ты веришь в это? Чимин громко сглотнул, и его голос дрогнул, когда он ответил: — Я верю, что ты веришь в это… и хочу поблагодарить тебя. — Эй, — я притянула его к себе, позволяя ему лежать на своей груди, когда я обхватила его обеими руками и положила подбородок ему на голову. — Это нормально — плакать… это нормально - чувствовать себя обиженным, раненым и уязвимым… я не собираюсь причинять тебе боль, я могу тебе это обещать. Это нормально — быть самим собой рядом со мной. — Я этого не заслужил, — покачал головой Чимин и крепче сжал мои руки, как будто не хотел, чтобы я его отпускала. Это казалось нереальным — быть на его кровати, держать его в своих объятиях, мое сердце болело из-за мыслей о его прошлом, которое я не могла изменить. Впрочем, мне бы этого очень хотелось. Если бы я могла, он бы сейчас так себя не чувствовал. — Ты слишком хороша для меня… Ты даже можешь найти оправдание моим поступкам, тому, кем я был раньше, и ты не позволяешь этим вещам влиять на то, что ты думаешь обо мне, а это опасно. Я этого не стою, тебе должно быть противно то, что я делал. — Я не испытываю и никогда не буду испытывать отвращения к тебе, Чимин, — я поцеловала его в макушку, когда почувствовала, как горячая слеза упала на мою руку. Человек, которого я любила больше всего, плакал, потому что ненавидел себя и свое прошлое, и я ничего не могла сделать, чтобы изменить это. Осознание разбило мое сердце — я никогда не смогу изменить его мнение. — Ты заслуживаешь весь мир. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили и заботились о тебе, ты заслуживаешь того, чтобы услышать, какой ты удивительный и как хорошо влияешь на окружающих людей… Город Грехов — это необыкновенное место. Люди остаются там из-за тебя, а не из-за денег, секса или острых ощущений от работы. Это ты заставляешь людей любить работать там, это ты делаешь людей счастливыми и ценными… ты заставляешь меня чувствовать себя так же. Я никогда не буду плохо думать о тебе из-за твоего прошлое. Но я могу сказать, что только у тебя проблемы с этим… Чимин кивнул и крепче прижал меня к себе, и мы долго лежали так вдвоем, обхватив друг друга руками, пока он беззвучно плакал, вероятно, размышляя обо всем, что с ним случилось, что он так или иначе приписывал своей якобы испорченной личности. Меня злило, что кто-то может так ранить другого человека, и что эта боль может длиться так долго, я глубоко переживала за этого человека, что не могла выкинуть это из головы. Казалось несправедливым, что с такими хорошими людьми, как он, всегда случаются ужасные вещи. — То, что другие люди сделали с тобой, не определяет то, кем ты являешься… это их вина за некоторые поступки, а не твоя. Ты когда-нибудь намеренно причинял кому-то боль? Я не думаю… ты, кажется, посвятил свою жизнь тому, чтобы сделать прямо противоположное… так что тебе нет нужды держать свое прошлое за руку, когда большая часть этого была сделана, чтобы угодить другим людям… Ты пошел против себя, чтобы быть тем, кем другие люди хотели тебя видеть, Чимин…- Я поцеловал его в лоб и поняла, насколько горячей была его кожа. — Когда сможешь, расскажи мне, как ты себя чувствуешь. Мне так страшно. — Не бойся, — Чимин похлопал меня по руке, и я восприняла это как знак отпустить его. Его дыхание вернулось в норму, и он, казалось, стал более спокойным. — Я в порядке… просто так я себя чувствую, и мне бы не хотелось, чтобы ты об этом знала, но раз уж ты хочешь, чтобы я стал частью твоей жизни, значит, так оно и есть. — А ты именно то, что мне нужно, — я положила руку ему на плечо, и Чимин обернулся. Выражение его лица, почти разорвало мою душу. Его глаза остекленели, как будто слезы снова наполнили их, и покраснели из-за уже пролившихся слез. Он не мог изобразить ни малейшей улыбки, и это беспокоило. Что же творилось у него в голове? — Ты — то, что мне нужно, — сказал Чимин и наклонился, чтобы поцеловать меня. Его губы были такими же мягкими, как и всегда, поцелуй успокаивал и облегчал некоторые негативные чувства, которые бурлили на поверхности. — Благодарю тебя за то, что ты приняла меня таким, какой я есть на самом деле. — Спасибо, что сделал то же самое для меня, — сразу же ответила я, желая, чтобы он понял, как высоко я его ценю и что он делает для меня. Почему-то, когда я была рядом с Чимином, слов всегда было недостаточно. Он умел обращаться со словами, а я нет. — Ты изменил мою жизнь к лучшему, Чимин. — Дорогая, ты изменила меня к лучшему, — он снова поцеловал меня, позволив своим губам ненадолго задержаться на моих. — Я хотел бы забыть о прошлом и просто двигаться дальше, но что-то меня удерживает. Я всегда возвращаюсь в прошлое и чувствую все те вещи, которые я не должен чувствовать больше, не после всех этих лет, которые я провел, пытаясь убежать от всего этого. Они просто продолжают возвращаться, чтобы показать, что я недостаточно хорош. — Тебя более чем достаточно, — я обхватила его щеку ладонью, чувствуя, что именно я сейчас должна держать себя в руках. — Ты когда-нибудь говорил о своих чувствах с кем-нибудь? Я надеялась, что он не воспримет это неправильно. Люди терпеть не могут, когда им говорят, что им нужна помощь, но я не из тех людей, которые просто сдаются, потому что это неудобно обсуждать. Да, было не очень приятно сидеть рядом с человеком, о котором я переживаю, точнее, с собственным боссом, и спрашивать его, получал ли он когда-нибудь помощь. Это было некомфортно, но необходимо. Ему это было необходимо. Может быть, он сам этого не понимал или даже не думал об этом, но ему нужна была помощь. Эти чувства были не здоровыми. — Ты имеешь в виду психотерапевта? — Чимин приподнял бровь и потянулся за своей рубашкой, которую он бросил на пол прошлой ночью, когда между нами все накалилось. Он быстро натянул рубашку через голову и убедился, что она закрывает его спину, так что шрамов больше не было видно. — Да… очень давно. — Я не хочу совать нос в чужие дела, Чимин… мне просто кажется, что эти мысли действительно мучают тебя, и ты не заслуживаешь такого отношения к себе, никто этого не заслуживает, — вздохнула я, гадая, не перехожу ли черту. — Как бы мне ни хотелось помочь тебе и быть рядом, я могу сделать только одно. И я вижу, что ты не веришь тому, что я говорю, потому что у тебя есть другое мнение. Но может быть, просто может быть, если ты поговоришь с психотерапевтом об этих вещах, он может указать на другой взгляд на эти вещи… если это имеет хоть какой-то смысл. Я не хочу навязываться, и я не хочу переступать никаких границ, я знаю, что ты их очень уважаешь. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив с тобой, — Чимин взял меня за руку. Говоря это, он смотрел мне прямо в глаза, как будто хотел убедиться, что я осознаю, насколько он честен. — Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так… может быть, я никогда не чувствовал себя так раньше. Я не хочу все испортить. Я бы никогда себе этого не простил. Однако мне почему-то кажется, что мое прошлое всегда подкрадывается ко мне и разрушает то, что я считаю лучшими моментами… все с тобой… сначала Сэм и то, что ты от нее слышала. Я не хотел говорить тебе об этом, я не думал, что мы находимся на нужном этапе, чтобы говорить о таких личных вещах, я боялся, что ты откажешься от меня. Но ты этого не сделала… поэтому я вернулся и попытался объяснить, но чем больше я говорил об этом, тем больше понимал, насколько я испорченная личность, дорогая… ты заслуживаешь гораздо большего, чем то, что я могу предложить, включая мое прошлое. Это темное место, и оно всегда у меня в голове. Оно здесь, и оно напоминает мне о вещах, которые я хотел бы забыть. Теперь мои шрамы… я чувствую себя так хорошо, когда я с тобой, что мне не нужно ни о чем беспокоиться, поэтому я забыл прикрыть спину, прежде чем ты их увидишь. Рано или поздно ты бы их увидела, мне следовало сказать тебе раньше. — Нет, Чимин, — я положила свою руку на его, потирая тыльную сторону его ладони большим пальцем. — Тебе ничего не нужно мне говорить. Я уже сама говорила это раньше — твое прошлое — это твое прошлое. Это не моя забота, это не то, что когда-либо повлияет на мое отношение к тебе, и я не думаю, что люди определяются своим прошлым. Люди определяются тем, что они делают, как они относятся к другим, во что они верят, за что они борются… и все это привлекло меня к тебе. Я очень счастлива быть с тобой. Я просто хочу, чтобы ты был доволен собой. Мне больно видеть тебя в таком состоянии… ты сказал, что разговаривал с психотерапевтом? - Да, это так, — вздохнул Чимин, очевидно вспомнив что-то не очень хорошее. — Тогда, когда Таша и Майк пришли ко мне домой. Когда я пытался покончить с собой. — У тебя все еще есть эти мысли? — спросила я, надеясь получить отрицательный ответ. Я не знала, как ему помочь. Я не знала правильных слов, которые нужно сказать. Всякий раз, когда я оказывалась в плохой ситуации, Чимин точно знал, что сказать, чтобы успокоить меня и посмотреть на вещи с другой точки зрения. Почему я не могу сделать то же самое для него? Я хотела бы быть больше похожей на него и меньше на себя. — Нет, — слабо улыбнулся Чимин. — Я нашел кое-что значимое, что мог сделать со своей жизнью. Я создал Город Грехов, у меня было видение его. Я хотел место, где люди будут делать то, что у них хорошо получается, и не будут привыкать или участвовать в более темных вещах. Я хотел помогать людям, потому что это, в свою очередь, помогало мне. Конечно, это эгоистично, но мне это помогает. Мне нравится чувствовать, что я могу помогать людям и заботиться о них. Может быть, потому что я хотел бы получить в ответ тоже самое. Но сейчас я нахожусь в положении, которое позволяет мне делать это для других, для вас… — Я рада, что ты больше так не считаешь, и ты именно такой, каким хочешь быть… Не многие люди так самоотверженны, как ты, Чимин. Ты должен знать это, — я снова обхватила его щеку, понимая, что вступила в новую фазу своих отношений — я чувствовала себя намного более комфортно рядом с ним, мне было хорошо даже тогда, когда мы говорили о личных вещах. — Если тебе действительно нужно с кем-то поговорить, я с тобой. У тебя есть моя поддержка. Ты не одинок, и если есть вещи, которые не дают тебе спать по ночам и заставляют тебя чувствовать себя плохо, тебе не помешает попытаться избавиться от них. — Спасибо за предложение, — Чимин встал, все еще держа меня за руку. Выражение его лица говорило, что он больше не хочет говорить об этом, поэтому я решила оставить эту тему. — Я подумаю об этом, обещаю. Все не так уж и плохо. Мне просто нужно вернуться в прежнее русло. Город Грехов, Таша, все вокруг этого… это вещи, которые требуют моего немедленного внимания. — Хорошо, — я встала, отказываясь отпустить его руку. — Я могу помочь тебе во всем, в чем ты нуждаешься. Ты не должен решать все эти проблемы самостоятельно. Это слишком тяжело для одного человека, и если я могу помочь, пожалуйста, дай мне знать. Я здесь, и я готова помочь, потому что ты помогал мне так много раз. Я знаю, как много Таша значит для тебя. В тот вечер я снова танцевала. Казалось, что все мои проблемы испаряются всякий раз, когда я выхожу на сцену и танцую, когда нахожусь в центре внимания. Танцы — это все, о чем я думала, когда была на сцене, и именно поэтому я любила их так сильно. Я вспомнила, какой неуверенной была раньше и как боялась выступать. Была ужасная мысль, что все эти люди будут смотреть на меня, но с тех пор, как я сделала это в первый раз, это чувство изменилось. Я постепенно полюбила танцы и то, что они сделали с моей самооценкой. Теперь я жила ради аплодисментов, которые получала каждый раз, мне нравилось выступать, нравилось видеть, как люди наслаждаются моими танцами. Но больше всего мне нравилось видеть, как Чимин, прислонившись к стене своего балкончика, наблюдает за выступлением, не сводя с меня глаз. Видя, что он серьезен и глубоко задумчив, а его пристальный взгляд следит за каждым моим движением, мне всегда хотелось подойти к нему и поговорить. В большинстве случаев я предпочитала этого не делать. Вместо этого я присоединялась к девочкам и переодевалась во что-нибудь более удобное, а потом оставалась в Городе Грехов, чтобы поболтать с парой знакомых, и отправлялась домой или в квартиру Чимина. Однако той ночью я решила присоединиться к Чимину. После разговора, который состоялся у нас в то утро, я не чувствовала себя комфортно, покидая клуб, не поговорив с ним. У него был целый день, чтобы обдумать утренний разговор. Я хотела узнать, что он чувствует, прежде чем покинуть Город Грехов, иначе я бы не спала всю ночь, думая о том, что чувствует и думает Чимин. Я знала, где он был — я видела, как он наблюдал за мной со своего балкончика, поэтому решила присоединиться к нему. Он наблюдал за мной этой ночью, но, казалось, был не в себе — он не ухмылялся и не улыбался. На самом деле он, казалось, был погружен в свои мысли. Как всегда, Чимин приветствовал меня улыбкой, когда я вошла. Он выбрал идеально сидящий на нем темно-синий костюм, который очень хорошо облегал его тело, и я поймала себя на том, что пару раз в тот вечер смотрела на него. Теперь, когда мы были вдвоем, мне не нужно было скрывать, что меня восхищает его фигура. Он сидел на диване, на столе стояла бутылка воды, а в руке, как я предположила, стакан виски. — Привет, Чимин, — поздоровалась я и села рядом с ним. Чимин кивнул мне, по-видимому, все еще занятый тем, что его беспокоило. Я повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и увидела выражение его лица. Он, казалось, все еще был погружен в свои мысли, слегка нахмурив брови, дыша глубоко и спокойно. Чимин внимательно наблюдал за представлением, но было видно, что он чем-то озабочен. Многое изменилось с тех пор, как я впервые приехала в Город Грехов, с тех пор, как я сидела в кабинке с Чимином, чувствуя, что весь мой мир перевернулся вверх дном из-за того, что он говорил и как он на меня смотрел. Многое изменилось, но некоторые вещи остались прежними — например, моя нервозность рядом с ним и полное абсолютное увлечение. Мое сердце все еще екало, когда я была рядом, и мне никогда не хотелось, чтобы это чувство прошло. Тем не менее, у меня было плохое предчувствие весь день, начиная с совершенно печального и запутанного разговора утром. — Ты была прекрасна сегодня вечером, — вырвался Чимин из своих мыслей только для того, чтобы сделать комплимент, и я вдруг осознала, как часто он это делал. Он делал комплименты каждый раз, когда мы виделись — на работе или наедине. Он действительно старался изо всех сил, чтобы я чувствовала себя хорошо. — Удивительное представление… это на самом деле не удивительно, учитывая, как усердно ты практикуешься. Ты чудесно включаешь в программу новые движения и всегда экспериментируешь с новыми предметами. Я вижу, что ты много тренировалась и значительно улучшилась. Я подумал, что должен тебе это сказать. Мне кажется, что в последнее время я не вел себя как босс, как ответственный взрослый человек, отвечающий за твою работу и благополучие… я не должен был пренебрегать этим аспектом своей жизни. — Не будь так строг к себе, Чимин, — я протянула руку и накрыла своей ладонью его ладонь, лежавшую на диване. — Ты отличный начальник. Никто здесь не думает иначе, и никогда бы не подумал. Я просто думаю, что в последнее время мы ведем себя больше как пара и меньше как люди, которые работают вместе или один на другого, но это нормально, учитывая ситуацию, я думаю. Дело вовсе не в том, что ты не выполняешь свою работу. Чимин кивнул, не сводя глаз со сцены. По выражению его лица было видно, как сильно он переживает из-за этого — его идеально очерченные брови были нахмурены, челюсти сжаты. — Неужели я пренебрегал тобой как личностью, потому что смотрел на тебя как на сексуального партнера? Этот вопрос удивил меня, и мне потребовалось некоторое время, чтобы придумать ответ. Почему Чимин думает об этих вещах? Я же не думала так. Чимин никогда никого не забывал, особенно меня. Я чувствовала, что он заботится о благополучии каждого, особенно о моем. С тех пор как мы познакомились, он постоянно показывает, что заботится обо мне как о человеке. Он заботился даже тогда, когда ничего не происходило, советы, которые он давал, всегда были уместны, и то, как он относился ко всем, а не только ко мне, устанавливало такие высокие стандарты для всех остальных. — Мне кажется, что я был не очень добр к тебе, — снова заговорил он, явно не чувствуя себя комфортно в этой тишине. У меня защемило сердце, когда я услышала тон его голоса — он казался сломленным. — Я слишком много думал о себе в последнее время, так много, что не смог относиться к тебе как к работнику, заботиться о твоих нуждах и поддерживать здесь свой распорядок дня. Я построил Город Греха, чтобы быть тем, кем всегда хотел быть в жизни, чтобы это место было полно заботы и комфорта, а потом я просто… я слишком сосредоточился на себе. Я позволяю этому овладеть моей жизнью вместо того, чтобы сосредоточиться на единственном, что у меня есть в жизни. — Это как-то связано с нашим утренним разговором, Чимин? — Спросила я, внезапно занервничав. Я не была уверена, откуда у него взялись эти чувства, потому что не заметила ничего подобного. За все то время, что я его знала, мне никогда не приходило в голову, что он пренебрегает мной или кем-то еще. Просто такой человек, как Чимин, никогда бы так не поступил, и я задавалась вопросом, что же было причиной всего этого. Я была уверена, что это связано с нашим утренним разговором. Это был первый раз, когда мы заговорили о чем-то таком серьезном, как его ненависть к самому себе, и мне показалось, что я еще очень многого не знаю, и это беспокоило. — Да… это имеет самое непосредственное отношение к делу, — вздохнул Чимин, все еще не отрывая взгляда от сцены. Может быть, он избегает смотреть мне в глаза? Это было совсем на него не похоже. Он всегда сталкивался с проблемами с большим мужеством и достоинством, поэтому видеть, что он не может даже смотреть на меня, душераздирающе. Я не была уверена, что именно произошло, но между нами явно что-то было не так. — Это всего лишь еще одна вещь, которую ты не знала обо мне… как долго я могу продолжать бороться с этими вещами из моего прошлого? Их так много, что я уверен, они будут продолжать всплывать на поверхность. Они наверняка будут продолжать приходить и нарушать текущее положение вещей. Разве они не всегда так делают? Это нечестно — просить кого-то, особенно тебя. — Я же говорила тебе, что твое прошлое не имеет для меня значения… важно то, чтобы ты был в порядке, но ты, похоже, нет, — вздохнула я, все еще держа его за руку, хотя он, казалось, этого не замечал. Я решила, что должна быть честной с ним, даже если правда будет холодной и жестокой. Чимин явно изменился за последние пару недель, и я поняла почему. Разговор с Сэм пробудил в нем столько воспоминаний, и все они были явно неприятными и болезненными. Я была удивлена, что он сумел удержать себя в руках и не выказал ни малейшего признака слабости во время всего этого испытания. Мало того, что Сэм вернулась без предупреждения и принесла с собой свое прошлое, она еще и забрала с собой его друга и привела ее в ту жизнь, от которой им пришлось бежать. У Чимина была идея идеального места в его голове, чтобы он мог владеть и руководить клубом, который отличался от того, к которому он привык. Он хотел создать нечто совершенно противоположное тому, что у него было, и теперь ему казалось, что все это было напрасно, потому что он чувствовал, что сам себя подвел. — Я так не думаю, — признался Чимин, внезапно понизив голос. Его глаза казались печальными, а рот сжался в прямую линию — настолько непохожую на его обычную ухмылку или легкую, ободряющую улыбку. — Я должен обдумать все, что ты сказала мне сегодня утром. То, что я рассказал тебе о своем прошлом, о том, каким я был раньше… все это мешает мне понять, кто я такой как личность и как босс. Будь честна со мной… я уже не так участвую в жизни Города Грехов, как раньше, верно? — Думаю, что да, — ответ сорвался с моих губ сразу же — мне не нужно было дважды думать об этом. — Ты уже не так часто бываешь здесь, как раньше, и это хорошо для тебя. Теперь у тебя есть жизнь за пределами клуба. Может быть, именно это изменение ты и заметил. — Да, я согласен. Эта наша история изменила мою жизнь, она изменила меня, — наконец он посмотрел на меня пустыми глазами. Я была напугана — я не привыкла, чтобы Чимин говорил таким тоном и выглядел таким отстраненным от всего. — Скажи мне, как работник моего клуба… то, как ты видишь меня с другими девушками, с моими подопечными… я ведь уже не такой, как раньше? Я должна была признать, что он был прав. Когда я впервые зашла в Город Грехов, Чимин был сдержан. Он разговаривал со всеми своими сотрудниками, расспрашивал их о проблемах, хотел помочь и помогал — потому что всегда был в клубе. Постоянное пребывание там позволяло ему замечать даже малейшие изменения в людях, в их поведении, в их танцах. Иногда он понимал, что что-то не так, по тем ошибкам, которые мы все делали во время танца. Он был наблюдателен и редко что-то упускал. Когда он заговаривал с кем-нибудь из нас о наших проблемах, он был спокоен и старался не совать нос в чужие дела, но делал все, чтобы помочь. Все изменилось с тех пор, как все это случилось. Он не был все время в Городе Грехов. Он был там каждый вечер, но не появлялся каждое утро. Мы двое теперь редко говорили о своей работе, но я была уверена, что он говорил об этом с другими девушками. Однако на все это у него было уже не так много времени, как раньше. Разве я виновата? Он проводил со мной много времени… неужели я изменила его распорядок дня, заставив его меньше заботиться о том, что ему так дорого в жизни? Это из-за меня он чувствовал себя так ужасно? — Я действительно думаю, что все изменилось за последние пару месяцев, — наконец заговорила я, надеясь, что правда не причинит вреда Чимину. Я не смогу вынести, если увижу, как он страдает больше, чем сейчас. — Я имею в виду, что твоя жизнь резко изменилась. Ты волнуешься за Ташу, все эти вещи из твоего прошлого недавно появились, и это просто слишком сильно давит, чтобы справиться с твоим и без того беспокойным графиком. — Мне нужно снова стать самим собой. Я уже не так присутствую здесь, как раньше. Я должен быть здесь для всех, а не просто делать то, что хочу. Я люблю проводить время с тобой, но чем больше времени я провожу с тобой, тем худшим я становлюсь боссом, — вздохнул он, убирая свою руку от моей, чтобы мы больше не касались друг друга. В этот момент я почувствовала, что он отдаляется. Что это значит — неужели он больше не хочет проводить со мной время? — Ты заслуживаешь, чтобы с тобой хорошо обращались, чтобы было достаточно времени, чтобы отдать тебе все, не сдерживаясь. — Ты делаешь это, — я покачала головой, не понимая, к чему ведет Чимин. Мы уже обсуждали этот вопрос и я ясно дала ему понять, что не нуждаюсь ни в чем большем, чем он готов мне предложить. Если у него не было времени для меня каждый день, то это было прекрасно. Я не просила его посвящать мне больше времени, и Чимин, очевидно, чувствовал, что он должен быть кем-то, кем он не был, или дать мне то, что он не мог. — Я не чувствую, что это так. Я даже не могу открыто обсуждать с тобой свое прошлое, а я всегда проповедовал о том, чтобы быть честным… разве это не было всей предпосылкой Города Грехов? Все мои правила… Они должны были быть здесь, чтобы защитить вас всех от всех этих тварей снаружи. У меня есть принципы, и я всегда говорю о них и стараюсь, чтобы все их понимали, но вот я здесь, позволяю тебе узнать кое-что о моем прошлом из ниоткуда, позволяю моему прошлому испортить мое настоящее… ничего этого не случилось бы, если бы я был честен с тобой с самого начала, — он вздохнул и откинул голову назад, положив ее на спинку дивана. По тому, как он прикусывал нижнюю губу и жевал ее, можно было догадаться, что это его беспокоит. Это выглядело болезненно, но Чимин не показал ни малейшего признака боли. — Я не очень хороший начальник и не очень хороший партнер для тебя. — Чимин, что все это значит? Ты что, передумал насчет нас? Я боялась получить ответ на этот вопрос, но должна была спросить. Его поведение было необычным, и это заставляло меня чувствовать себя неловко. У меня с самого утра было плохое предчувствие насчет того, к чему мы придем, потому что я никогда не видела Чимина таким расстроенным. — Дорогая… Ты самое лучшее, что случилось со мной… — говоря это, Чимин смотрел мне прямо в глаза, и я была уверена, что он не лжет. — Однако мне нужно время, чтобы подумать, как я могу быть хорошим парнем в наших отношениях, если вообще могу. — Почему ты не можешь довериться мне, когда я говорю, что это так и есть? — Спросила я, внезапно почувствовав, что мои слова не имеют никакого веса в разуме Чимина. Очевидно, у него было уже представление о том, кто он такой, но он также имел представление и о том, кто такая я, что было не совсем точно. Он думал, что я доверчива и так безумно влюблена в него, что не замечаю всех его недостатков и готова сделать все, что он захочет от меня. Я знала, чего хочу и что он может предложить, и была более чем удовлетворена тем, что получала от него. — Ты как будто все время смотришь на меня свысока, потому что не веришь, что я действительно думаю и чувствую то, о чем говорю тебе. Может быть, я и влюблена в тебя, Чимин, но это не делает меня тупой. Я понимаю ситуацию, в которой мы находимся, но я могу принимать решения самостоятельно. Если я принимаю решение, то только потому, что думаю, что так будет лучше для меня… а не потому, что я хочу сделать что-то, чтобы угодить тебе. Жаль, что ты не можешь мне довериться. Чимин вздохнул, его глаза медленно двигались из стороны в сторону, когда он думал о том, что я только что сказала ему. — Я понимаю… Тем не менее, я думаю, что ты отодвигаешь мои недостатки и проступки в сторону, и, делая это, ты игнорируешь их, чтобы освободить место для этого образа человека, которым я на самом деле не являюсь… Ты должна это видеть. Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь. — Так ты хочешь сказать, что я тебя не знаю? — Мой тон звучал гораздо более убедительно, чем я чувствовала в тот момент. У меня вообще не было настроения ссориться, я просто хотела, чтобы все сложилось и мы двое смогли обсудить это и прийти к какому-то выводу. Его слова просто причиняли боль, потому что я не могла понять, что они означают и откуда они исходят. — Не думаю, что ты понимаешь, — вздохнул Чимин и снова посмотрел на сцену, выражение его лица говорило, что это ранило его так же сильно, как и меня. Разница между его обычным уверенным поведением рядом со мной и тем, что я видела сейчас, была ошеломляющей. Я не знала, куда исчезла его уверенность в нас. Чимин всегда казался твердым в своих чувствах, но сейчас это было с точностью наоборот. Если это так, то для него было более чем нормально подвергать сомнению наши отношения, но я заслуживала знать, что он на самом деле чувствует. — Тогда тебе действительно нужно подумать о том, чего ты хочешь от меня, — я встала и громко вздохнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Мне не хотелось плакать перед ним или даже выглядеть расстроенной, особенно после утреннего разговора. Мне хотелось разрыдаться, и я хотела это сделать в одиночестве, подальше от Чимина. Его жалость ко мне — это не то, из-за чего я хотела все это устроить. — И мне нужно сделать то же самое. С этими словами я кивнула и вышла с балкончика прежде, чем Чимин успел сказать хоть слово. Все, о чем я могла думать, были его слова — он думал, что я его не знаю. Он думал, что я идиотка, доверчивый незрелый человек, которая была так влюблена, что не видела в нем того, кем он был. И ему нужно было время, чтобы подумать, сможет ли он справиться с этим. Я знала, что наши отношения с ним не закончатся хорошо, я знала это с самого начала, с того дня, когда танцевала с ним, а он прижимал меня к себе, и я чувствовала, что теряюсь в его глазах. Он был прав — может быть, это было просто что-то хорошее, но это не имело никакого значения. Очевидно, это значило для меня гораздо больше, чем для него, потому что он даже не мог поверить в то, что я чувствую что-то к нему как к личности, а не к этой идее о человеке, которая, как он полагал, была у меня в голове. Мысль о том, что Чимин верит в это, вызывала тошноту. Было очевидно, что у него сейчас много проблем, и наши отношения были одной из них, с которой он, очевидно, не мог смириться.