Песнь сирены

~ ~ ~

Неделя, отведенная Чимину, пролетела совсем незаметно, как будто только вчера приходил Хосок, а уже сейчас Чимин, исхудавший, бледный и измученный едва мог шептать Юнги что-то на ухо, тихо смеясь, подобно шелесту волн. Юнги делал для него всё, что бы тот ни попросил — заказывал разные вкусности на дом, потратив за несколько дней столько, сколько не тратил на себя даже за месяц; выбирал самые интересные фильмы, рассказывал всё, что знал о мире сам, и что узнавал, проводя за ноутбуком до четырёх утра, пока Чимин спал. Юнги старался развеселить его как мог, и Чимин веселился, смеялся, но во всём этом Юнги всё равно чувствовал боль и печаль, в каждом слове сирены как будто звучало «прости…» В один из вечеров Чимин попросил Юнги рассказать о своей семье, и он, вздохнув и вспомнив, каким светлым и счастливым было то время, и как он не ценил его, рассказал всё — начиная от детства, от воспоминаний со школы, и вплоть до нынешнего времени, до катастрофы. До смерти родных и его положении сейчас. — Знаешь, я вспоминаю каждый прожитый день и мне… Мне так жаль. Жаль, что я был занят только собой и совсем мало уделял времени маме, отцу. Даже дедушке. Он был настоящим рыбаком, не таким недотёпой, как я. Нет, он мог проводить в море по несколько дней, он по-настоящему его любил. В детстве он часто рассказывал мне сказки про сирен, и даже говорил, что видел одну, с красными волосами. Я тогда верил ему, а потом понял, что это он мне рассказывал про русалочку Ариэль. — Юнги засмеялся, и Чимин слабо улыбнулся в ответ. — Для меня было просто шоком, когда я узнал, что это просто детский мультик. Оказалось, что это всё правда… Сейчас для меня шок, что это не сказки. — В мире много всего, что люди принимают за сказки, — тихо сказал в ответ Чимин. Он расслабленно лежал в ванне, под головой у него было свернутое полотенце, а Юнги неосознанно поглаживал его по хвосту, наблюдая, как от прикосновений переливаются чешуйки. Это завораживало его, заставляя забыть на пару секунд о том, что совсем скоро он лишиться всего этого — возможности говорить с Чимином, каждое утро касаться его губ, делить с ним кров и еду, просто жить вместе. Он слишком быстро привык к присутствию кого-то в его доме… Или же наоборот, ему всегда этого не хватало, и он просто наконец получил то, в чём нуждался, а вовсе не ''привык''? В любом случае, тратить драгоценное время на эти ни к чему не приводящие размышления он не собирался. Мало. Слишком мало времени… Его разбудили придушенный кашель и хрипы. Юнги уснул прямо на полу, свернувшись калачиком на коврике рядом с ванной, когда Чимин от очередного его рассказа тихо засопел и спустился на дно ванны, выпустив руку Юнги из своей. Уже прошло восемь дней, и Юнги буквально боялся оставлять Чимина одного хотя бы на секунду, а тем более оставлять его на ночь. Своё собственное состояние его сейчас заботило меньше всего, он мало спал, мало ел, забил на работу, отдавая всё своё время Чимину, но видимо сейчас этому всему и придёт конец. — Чимин! Чимин, смотри на меня! Смотри! — Юнги, я… Я задыхаюсь… не могу… дышать… Чимин вынырнул и сейчас хватался за бортики, безумными глазами глядя в потолок. Юнги схватил его за плечи и надавил на него, чтобы он спустился под воду, но Чимин протестующе замотал головой. — Нет, не надо, — просипел он, — не надо. Это… случится сегодня… Сейчас… — Чимин, пожалуйста! — Юнги… отнеси меня к морю, прошу. Я хочу увидеть луну… в последний раз. Стараясь сдерживать себя, проглотив ком слёз в горле, Юнги обхватил его, и Чимин, обвив его руками за шею, прижался к нему, стараясь дышать как можно реже, чтобы воздуха хватило на последние слова для Юнги. На пляже было холодно, ледяной ветер пронизывал до костей, но море было на удивление спокойным и тихим. Полная луна бросала на всё вокруг свой мягкий бледный свет, и Чимин мысленно порадовался, что покинет мир в такую ясную ночь — под светом родной луны и ярких звёзд, дочерей ночного светила. Юнги из последних сил донёс Чимина до берега и опустил его у самой кромки воды, но так, чтобы мелкие волны не смогли достать до него и обжечь. Он оставил руку под его головой, поддерживая её, а другой рукой взял его ладонь и прижал к своей щеке. — Чимин, я так… так много еще хотел рассказать тебе… — забормотал он. — Прости, я… — Всё хорошо, Юнги, всё хорошо… — прошептал Чимин, глядя на луну и слабо улыбаясь бледными пересохшими губами. Жабры на его шее почти не двигались, он ослаб и едва мог говорить, но он старался не упустить ни секунды из оставшихся ему минут. — Юнги, я хочу сказать тебе… Хочу сказать тебе спасибо за всё… Спасибо. Благодаря тебе я понял, что не… не должен был убивать, что я сделал всё правильно… — Ты молодец, ты прав, во всём прав! — закивал Юнги. — Ты во всём был прав, ты сделал правильный выбор, Чимин. — Дай мне… сказать… Юнги… — прервал его Чимин, переведя взгляд на него. В свете луны глаза Чимина казались Юнги черными и блестящими, какими-то нереальными, отчего было ощущение, что всё это сон. Просто страшный сон. И снова он бы хотел, чтобы это было лишь сном, только бы Чимин остался с ним. — Юнги, там, под ванной… Я оставил для тебя жемчужины… — Что?! — Возьми их, пообещай, что возьмешь. Это… моя благодарность… — Мне не… — Обещай! — Хорошо, я… — Юнги закусил губы, подавляя всхлипы, рвущиеся из груди, и прошептал: — Я обещаю, хоть я и не заслужил даже касаться их. Обещаю, я возьму их. Чимин… — Не плачь по мне, не трать своё время в пустую еще больше, чем потратил, пока возился со мной. Тебе нужно строить свою жизнь. Ты… ты самый потрясающий человек, которого я когда-либо встречал, Юнги! — Да потому что ты и других-то людей не видел никогда! — Именно поэтому ты потрясающий… — улыбнулся Чимин, а в глазах заблестели слёзы. — Мне не нужны другие люди. Я просто знаю, что даже если ты один хороший, то я сделал правильный выбор. Юнги… просто останься со мной до конца, пока я… пока я не исчезну, хорошо? Мне так страшно… Так страшно умирать, Юнги… Юнги прижал его руку к губам и закивал, не в силах ответить. Он сморгнул подступившие слёзы, мешающие видеть лицо Чимина, которое, казалось, притягивало к себе лунный свет, и наклонился ниже к нему, так, чтобы слышать каждое его слово, чтобы не упустить ничего. Каждое мгновение — то, как прекрасно было его лицо, как сияли глаза и блестели влагой веки, как хмурился его лоб и дрожали губы, — всё это он запоминал, потому что это последние мгновения. — Она такая красивая… Луна… — с тоской в голосе сказал Чимин. — Она похожа очень на тебя, Юнги. Ты такой же светлый и яркий… и красивый… Твои волосы похожи на лунный свет, знаешь? — Я просто осветлил их, — сквозь слёзы усмехнулся Юнги. — Обычные пережженные осветлителем волосы, ничего такого. Чимин часто заморгал и с уголков глаз потекли слёзы, оставляя за собой мокрые поблескивающие дорожки на висках. Он цеплялся пальцами за Юнги, а его хвост, изуродованный чёрными пятнами, слегка вздрагивал, и плавник хлопал по мокрому песку. Он боялся, и Юнги физически ощущал его страх, но не мог ничем помочь — только быть рядом, в последние секунды его жизни. — Не забывай меня как сказку про русалочку, хорошо? — попросил Чимин, чувствуя, как силы уже оставляют его, а в лёгких всё меньше воздуха. — Никогда не забуду, никогда. — Спасибо что… помог мне. Если бы я умер в тот день, в день казни, я бы не смог попрощаться с луной и звёздами. И я бы не познакомился с тобой. Когда я умирал в тот раз, я не знал, кто такие настоящие люди. Я просто не хотел убивать, но сейчас… Сейчас я понял, почему не хотел. Я умираю уже второй раз, но я… Мне спокойно. Я боюсь умирать, Юнги, но мне спокойно, потому что я знаю, ради чего, ради кого я пошёл на это. — Чимин, не все люди такие, — ответил Юнги. — Ты мог бы и… Я не говорю, что надо было убивать, но… Но я хочу, чтобы ты жил! Прости, но лучше бы ты… лучше бы ты… — Не говори так… — остановил его Чимин. — Я знаю, что ты не думаешь так. Прости за это… за то, что тебе приходиться второй раз кого-то терять… Я не хотел, чтобы так получилось. Казалось, Чимин медленно засыпал, его взгляд стал мутным, затуманенным, а голос ослабел. Юнги почти что прижался щекой к его губам, чтобы лучше слышать. Он чувствовал кожей его короткие выдохи, даже пару раз почувствовал прикосновение его губ, и по всему телу прошла волна мурашек. Если бы Юнги мог, он бы отдал свою жизнь в обмен на его… Если бы он мог… Внезапно откуда-то со стороны моря послышался всплеск, затем второй, третий, и спустя пару секунд над водой у самого берега, буквально в паре метров от них, показались три лица. Одним из них был Чонгук, которого Юнги уже знал, и еще два незнакомых русала — один с пепельными волосами и один с красными. — Ciminarine! — крикнул красноволосый, и видимо хотел подплыть поближе, но второй его удержал. — Hic sumus, Ciminarine! — Тэхён?.. — встрепенулся Чимин, как будто придя в себя на мгновение. — Мне кажется, я слышу голос брата… Юнги, я слышу брата!.. — Тебе не послышалось. И Чонгук здесь…