~ ~ ~
Всем знакомо чувство, когда пригласили в гости, а никого из присутствующих не знаешь, и эта неловкость и желание просто сбежать домой заполняют все мысли, но вернуться уже нет возможности. Именно так чувствовал себя Юнги, находясь среди сирен, которые окружили его со всех сторон и пялились, тыкали пальцами и переговаривались о чём-то на непонятном ему языке, бросая на него кто злобные, кто боязливые взгляды. Среди этой толпы ему попалось и знакомое лицо, обрамлённое красными волосами — брат Чимина. Он тоже смотрел на него из толпы, где-то в самом конце, и в его глазах не было страха, но были какие-то другие чувства, и Юнги не мог их понять, потому что, как только он встретился с ним взглядом, Тэхён тут же отвернулся, опустив глаза вниз. Юнги вообще уже мало что мог понять. Ещё утром, очнувшись на берегу, он кое-как, цепляясь за мокрый песок и помогая хвостом, смог добраться до воды, и ровно с этого момента началась бесконечная череда его мучений в подводном мире. Едва вдохнув воду, он поперхнулся песком и ещё долго чувствовал, как он дерёт его жабры и горло, пока не уплыл так далеко, что до дна было несколько метров и чистая вода на поверхности промыла его жабры от песка. Ко всему прочему, Юнги не умел управлять своим хвостом, и плыл вперёд как ребёнок, не умеющий плавать, которого бы просто забросили в воду и сказали: «Вперед!». Он направлялся туда, куда звало его сердце, и в итоге оно привело его сюда — в поселение сирен, по всей видимости. Он не знал, где именно это находится, учитывая, что он даже не знал, где очнулся, но тем не менее, он был рад тому, что нашел это поселение. Однако, никто не встретил его там с распростёртыми объятиямм, никто не рассказал ему, что делать, куда плыть и как вообще жить по-сиренски. Что это вообще такое — быть сиреной, как управлять хвостом, или, хотя бы, как и что можно есть. День клонился к вечеру, под водой тоже темнело, и он чувствовал, что если прямо сейчас не найдет себе укромное место и не отдохнёт, то просто отключится прямо тут, посреди всего этого сборища, которое, казалось, и не собирается расходиться. Он всё плыл вперед, подгребая руками и кое-как работая хвостом, и старался не смотреть на сирен, что кидали на него недобрые взгляды. Юнги чувствовал на себе эти взгляды, эту ненависть, страх и презрение, исходящие от них, но решил не обращать на них внимание и просто плыл дальше, туда, где он сможет прилечь и отдохнуть. Или сдохнуть… Ибо перспектива умереть от усталости перестала казаться такой уж пугающей, по сравнению с возможностью того, что его во сне просто убьют. От сирен, которые буквально в юношестве уже познали, что такое убийство, этого можно было ожидать. Несмотря на все неприятности, всю дорогу, пока он неуклюже плыл туда, куда указывало ему чутьё, в голове вспыхивали воспоминания о вчерашней ночи, как будто это всё был сон: умирающий Чимин, лунный свет, окутывающий его лицо, и сирены, которые приплыли в самый последний момент… А жив ли Чимин? Юнги не знал. И если жив, то что с ним? Где он? Как он?.. Страхи от неизвестности заставляли его сердце замирать от тех картинок, что подбрасывал разум — а вдруг он всё-таки умер? Или потерялся? Как он будет выживать в этом мире, когда толком ничего не знает о нём? Так, погруженный в собственные мысли, он всё дальше и дальше заплывал в море, отдаляясь от берегов, пока не встретил на пути первых сирен, которые тут же уплывали, завидев его, а потом собрались в толпу, окружившую его со всех сторон. Постепенно толпа сирен начала редеть, и ему показалось, что даже дышаться стало проще, свободнее. Уже едва передвигая руками от усталости и отрывисто двигая хвостом, он выплыл из толпы и двинулся в сторону водорослевой кущи, где, как он думал, можно было бы отдохнуть. Хоть немного, ненадолго прилечь на дно, и может немного поесть, хоть чего-нибудь… Он так сильно устал, что каждое движение было сродни пытке, болью отдаваясь в груди, где-то там, где чужое для него сердце билось, гоняя кровь по всему телу. Новому телу. Чужому. С сердцем у него вообще творилась странная вещь — оно казалось ему чужим и в то же время — оно было его. Оно не принадлежало ему, он это чувствовал, но именно оно привело его сюда, в эту, можно сказать, общину сирен. Он не знал, как это называется, но всё-таки был рад, что больше он не один в море. Сердце привело его сюда, и на самом деле, хоть оно и казалось Юнги чужим, но благодаря ему он чувствовал сейчас какое-то своеобразное… родство. С сиренами, с морем. Особенно с морем. Каждой клеточкой тела он ощущал всё вокруг — воду и волны, и подводные течения, малейшие перемены температуры, и это было так необычно. Его тело никогда не ощущало так много одновременно… Но сейчас, находясь на грани жизни и смерти от усталости и голода, ему было плевать на то, что вкус воды у берега какой-то совсем противный, и что тут, на глубине, довольно-таки холодно, почти до мурашек, и он просто двигался вперед, заплывая в водоросли и выискивая в свете пока ещё не зашедшего солнца подходящее место для ночлега. В итоге, выбрав неприметный закуток в самой гуще водорослей и с достаточно удобным на вид выступом, похожим на заросший мхом камень, он остановился там и буквально упал на дно, полностью расслабившись и отключившись сразу, как только голова коснулась мягкой поверхности этого камня. Оказывается, на камнях вполне можно спать, если на них растут водоросли…~ ~ ~
Просыпаться очень не хотелось. Как и всегда, когда он ещё был человеком, у него было страшное желание, чтобы всё, что он прямо сейчас видит, обратилось в сон, в кошмар, который поутру развеется и исчезнет. Однако, это была реальность. И в этой реальности он русалка. Сирена. Плевать, кто именно, сам факт, что он больше не вернётся на землю, уже заставлял его сожалеть о том, что он согласился стать сиреной. Какая-то эгоистическая часть его разума тихо бормотала, что если бы он просто дал Чимину умереть, то сам бы он сейчас проснулся в своей собственной кровати, в тепле и уюте, и позавтракал бы чем-нибудь, желательно кофе и бутербродом, а потом отправился бы на работу, после которой, скорее всего, встретился бы с Хоби и Джином, чтобы выпить вместе с ними и поболтать, как всегда ни о чём. Говорят, что всё познаётся в сравнении… Так вот, по сравнению с тем, в каком положении он оказался сейчас, прежняя жизнь внезапно перестала казаться такой уж ужасной. Она стала казаться для него раем, мечтой, и так хотелось, чтобы то, что окружает его сейчас, действительно было всего лишь сном. Однако, ворчащий живот и головокружение напомнили ему о том, что надо бы найти что-то поесть, пока он не умер от голода, что вполне могло бы произойти, учитывая то, как много сил он тратит в воде. Оттолкнувшись от дна, Юнги стал подгребать руками, чтобы выплыть чуть повыше и попытаться поймать рыбу. На дне рыбы было мало, да и все крохотные стайки, что плавали близко ко дну, шугались его как огня, и поймать хоть одну жалкую рыбёшку он не мог. Наверху была рыба покрупнее, потолще, и, хоть он в жизни не ел сырую рыбу, она внезапно перестала казаться ему такой противной и несъедобной. От одного взгляда на стайку довольно крупных салак в животе снова заурчало, и он, неумело управляя хвостом, попытался подплыть к ним, чтобы поймать хоть одну рыбку. Однако, попытка успехом не увенчалась — рыбы тут же сбились в кучу и уплыли прочь, как только почуяли угрозу со стороны сирены. Выругавшись про себя, Юнги стал искать глазами другую стайку, но и та слишком быстро отплыла прочь, затем третья и так далее, пока он окончательно не выбился из сил. Заметив, как вблизи дна несколько сирен столпились и, указывая на него, откровенно смеялись, он тут же злобно посмотрел на них, и те сразу рассыпались и двинулись по своим делам. Да, он не умеет плавать, не умеет пользоваться своим хвостом, но что теперь, за это смеяться над ним? Хотя, чего ещё ждать от них, они же его презирают, как и всех людей, и плевать на то, что теперь он стал одним из них. Окончательно выбившись из сил, он просто расставил руки в стороны и упал на дно, чувствуя, как болит каждая мышца руки и тела, и даже хвост. Его хвост, казалось, был устроен намного сложнее, чем ноги, и управлять им было бы, наверное, легко, если бы он умел. Но он не умел, и поэтому его хвост болел так, что это можно было бы сравнить с тем, как если бы человека, который сроду не занимался спортом, заставили пробежать марафон. Вот примерно так. Хотелось просто лечь и не вставать неделю, чтобы отдохнуть и восстановить силы, но и есть хотелось тоже сильно. Безвыходная ситуация. Он так и пролежал весь день, не двигаясь ни на сантиметр с того места, куда упал, и просто вспоминал о том, как вкусно пахнет пицца, когда греется в микроволновке, и как до зубовного скрежета хочется выпить чего-нибудь кроме осточертевшей солёной морской воды.~ ~ ~
На следующее утро он встать уже не мог. Солнечные лучи сквозь толщу воды падали ему на лицо, отчего он и проснулся, но вот двинуться он не мог совсем. Боль стала только сильнее, и банально пошевелить рукой у него не было сил. Он смотрел вверх, на длинные стебли водорослей, тянущихся со дна к солнцу, и на то, как красиво переливаются солнечные лучи под водой, потому что всё, что ему сейчас оставалось, это просто любоваться красотой моря и подводного мира, до тех пор, пока от голода он не потеряет сознание, а затем, видимо, как и все сирены, умрёт, растворившись морской пеной. Под водой и правда было очень красиво, зеленоватая с голубыми оттенками вода была повсюду, солнечные лучи прорезали её толщу и медленно переливались, освещая косяки рыб, листья водорослей и кораллы. Он мог, наверное, действительно восхититься и поразиться красотой подводного мира, если бы не усталость, настолько сильная, что он снова захотел спать. Закрыв глаза, он сосредоточился лишь на том, чтобы просто дышать. Вдох… выдох… По всему телу проходится стайка мурашек от внезапного потока холодного течения. Вдох… выдох… Где-то рядом проплыла рыба, видимо, уже посчитав его мёртвым. Всем было наплевать на него. Наверное, так он и умрёт, и никто не придёт помочь ему. Он же человек. Внезапно шрам на груди начал гореть, напоминая ему о том, что он действительно был человеком пару дней назад. Плевать на боль… Плевать на всё. Просто дышать. Вдох… выдох… Кто-то коснулся плеча. — Heus, tu vivere? Медленно открыв глаза, Юнги повернул голову в сторону голоса, и сквозь болезненный застилающий разум дурман он смог узнать брата Чимина. — Чего тебе? — Голос у него слабый и язык почти не слушается. — Добить пришёл? Буду благодарен. Я правда хочу сдохнуть. Подводная жизнь явно не создана для меня. Или я для неё… Не знаю. Давай уже. Как Чонгук… проткни моё сердце, и дело с концом… И он снова закрыл глаза. Плевать на всё, он слишком устал. Этот мир, эти существа, даже сам он — чужие для него. И если такая его судьба, то пусть так и будет. Умереть от ножа лучше, чем от голода… Но, видимо, Тэхён пришёл не для этого. Вдох… выдох… Перед глазами темнота… и на губах знакомое покалывание и холод, как от мяты.