Песнь сирены

Чонгук продолжает лежать на пляже, окутав своим телом Тэхёна, до самой ночи. Его раны всё ещё сочатся кровью, которая по чешуе стекает на песок. Юнги понимает, что если он пролежит так ещё час-другой, раны начнут гноиться от попавшего в них песка. Хватит им на сегодня трагедий. Ночь ясная и звездная, и небо озарено белой луной. Юнги подбирается к кромке воды и ныряет, на свой страх и риск оставив тех двоих на берегу. Чонгуку нужны водоросли и вода, он уже начинает задыхаться, но на все попытки уговорить его оторваться от Тэхёна хоть на несколько минут ради спасения собственной жизни, Чонгук только мотал головой и сильнее прижимал Тэхёна к себе. Юнги придется о нём позаботиться. Несмотря на то, что Чонгук пытался его убить. Водоросли для его ран он находит быстро, а вот что-нибудь, чтоб набрать воды, пришлось искать подольше. Хорошо хоть луна сегодня яркая и под водой всё прекрасно видно. Наконец он находит большую пустую раковину и вместе с ней возвращается на берег. Пока он по песку подтягивает собственное тяжеленное тело, вода чуть не выплескивается из раковины. Он подбирается к Чонгуку вплотную и подносит раковину к его губам. — Пей, — и давит на его рот краем раковины. Чонгук раскрывает рот, и Юнги вливает воду, которую тот жадно глотает. Она проходит через жабры, сухо хлопающие на шее. Юнги вспоминает тот день, когда нашел Чимина в том домике на берегу. Раненого, задыхающегося, в панике распахнувшего свои глаза и бьющего по полу хвостом от боли. Чонгук рвано вздыхает, его грудь ходит ходуном, и он жадно глотает всю воду, пока не выпивает досуха. — Подожди, я принесу ещё. Спустя несколько минут и с каждым разом всё больше уставая выбираться на берег, Юнги возвращается с новой порцией воды, Чонгук выпивает всё, и на третий раз Юнги приносит воду, чтобы отмыть рваную рану с выдранным куском плоти на его хвосте. Он льет на рану водой, слыша сдавленное шипение Чонгука, и прижимает водоросли к ней. Это самая глубокая рана на его теле. Еще пару серьезных укусов он накрывает ламинарией и прижимает, и в четвертый раз приносит воду снова, чтобы Чонгук напился. Юнги очень устал. Слишком много нагрузки для его не такого уж крепкого тела. Он валится на песок рядом с ними, стараясь, чтобы песчинки не попали на жабры, и наконец расслабляется. Так много звезд. В ночь, когда умирал Чимин, тоже было много звезд. — Что ты сделал с ним? Чонгук всхлипывает, но когда отвечает, его голос совсем не дрожит. — Забрал его у моря. Тэхён теперь ему не принадлежит. — И он будет жить? Как человек? — Да. Юнги вспоминает, как то же самое с ним сделал Чонгук. Хотя, здесь никто с Тэхёном телами не менялся, у него просто появились ноги. А с Чимином было по-другому, Юнги принял его сущность вместо него. Чимин остался жить на суше, а Юнги вместо него — в море. — Как?.. — спрашивает Юнги в пустоту, и хотя этот вопрос он даже не обращал конкретно к Чонгуку, тот всё равно отвечает. — Я палач, — говорит он. Юнги поражается тому, как безжизненно звучит его голос. — Я могу решать судьбы сирен нашего поселения. Я… я сказал морю, что Тэхён предатель. Что он не заслуживает больше быть сиреной. Я забрал душу моря из его сердца. Теперь оно человеческое. Это его наказание. Забрал душу моря из сердца. У Юнги в голове пугающая пустота от его слов. Как можно забрать душу моря и откуда вообще у моря душа? Как это спасло жизнь Тэхёна? Но на эти незаданные вопросы Чонгук отвечает сам: — Когда Чимин отверг свою суть, когда отказался выполнять свой долг, душа моря в его сердце взбунтовалась. Море жаждало его и отвергало его. Поэтому он заболел. Он умирал без моря, но и в море ему не было места. Это проклятие, которое я создаю для всех предателей. Он должен был умереть. — Но Тэхён же не предатель. Он же не отвергал свою… суть? Юнги хотел сказать «он же убил человека, чтобы отдать морю его сердце». Он не стал говорить, это было ясно и так. — Тэхён предал, когда помешал мне убить тебя. Я решил его судьбу. — То есть, ты у нас всесильный и тебе всё можно? — усмехается Юнги. — Врешь. Ты случайно убил его, ты хотел заколоть меня, а попал в него. Тэхён меня спас, а ты его убил за это. Тут же волна с кучей прибрежного ракушечника окатывает его с ног до головы. Мелкий песок забивается в жабры и Юнги начинает кашлять, пытаясь избавиться от этого ужаса. — Ублюдок!.. — хрипит он, подбираясь к морю и ныряя, чтобы прочистить жабры и заодно глотнуть кислорода из воды. Вынырнув, он гневно пялится на почти безумно, но тихо смеющегося Чонгука, который так и лежит, вцепившись в Тэхёна и явно не собираясь отпускать его ближайшую вечность. — Зачем ты так сделал?! — Потому что могу, — ухмыляется русал. — А зачем ты подглядывал за нами? Хотел сдать нас совету? Если хочешь мне отомстить, так давай сразимся, по-настоящему. Я убью тебя или, ха, ты меня. Зачем подло подглядывать? Ты мог навредить Тэхёну, поэтому лучше бы я тебя убил, чем ты его. — Да какого!.. Зачем мне идти в этот ваш совет? Ну целовались вы, и что такого? Я не… Я такое не осуждаю. Я сам целовал Чимина. Что в этом ужасного, зачем мне идти в этот ваш совет из-за того, что кто-то целуется? А в итоге ты сам же его и убил, идиот! Чонгук округляет глаза и пялится на него так, что это выглядит почти пугающе и несуразно. — Т-то есть… ты не собирался? Ты не знаешь? Да… Ты не знаешь. Ты же ничего не знаешь. — Конечно! — вспыхивает Юнги. — Я стал сиреной месяц назад, ты всё это время пытался всячески усложнить мне жизнь, когда Тэхён пытался мне помочь, но никто не удосужился посвятить меня в подробности и ознакомить с правилами хорошего тона, уж прости! Так, что я могу и что я должен знать? Вам что, типа, запрещено целоваться? Или что?! — Нет, но… Нет. Не запрещено. — О чем говорил Тэхён? — решает выведать Юнги. — Почему вас должны казнить, если поймают? Что такого вы сделали? — Ничего, — полностью отрешенно отвечает Чонгук. Он бросает взгляд на пока ещё бессознательно лежащего в его руках Тэхёна и мотает головой. — Мы не делали ничего, что тебе нужно знать. Отвали, Юнги, убирайся отсюда. — Ты не посмеешь… — Убирайся!!! — вдруг кричит Чонгук, так оглушительно, что в ушах начинает свистеть. И тут же Юнги накрывает огромная волна и уносит далеко в море. Если бы Юнги был человеком, он бы утонул. Но ему удается выбраться своими силами из этого течения и, вынырнув, он видит, что находит по меньше мере за несколько десятков метров от берега. — Тварь! — выплевывает Юнги и уходит под воду. Утром он приплывет сюда, чтобы проведать их, а пока пусть Чонгук сам справляется. Надоело. Чонгук ему надоел. Агрессивный, жестокий придурок. Юнги сейчас, серьезно, ненавидит его.

~ ~ ~

Утро наступает слишком быстро, а Юнги слишком много думал о Тэхёне, чтобы крепко заснуть. Он не мог погрузиться в сон, а когда заалел рассвет, поспешил обратно к берегу. Ничего не изменилось за его отсутствие. Чонгук лежал неподвижно, прижав безвольное бледное тело Тэхёна к себе. Единственное, что было иначе, это то, что теперь они лежали как будто в бассейне. Видимо, ночью был сильный прилив. Или кое-кто устроил этот прилив, чтобы не сдохнуть без воды. Юнги подплывает ближе и чувствует, как леденеет кровь и заходится его сердце. Чонгук ведь холодный. Он всю ночь пролежал в обнимку с Тэхёном. Тэхён человек. Ему нужно тепло. — Чонгук! — Юнги кричит, даже не доплыв до берега. — Чонгук, оставь его, отойди от него! Чонгук! Тот вяло поднимает голову и смотрит в его сторону. Юнги старается как можно быстрее выбраться из воды, чтобы попытаться оттащить Тэхёна от него. Он двигается слишком порывисто и, кажется, он потянул запястье, подтягивая себя. Но он не останавливается, подбирается к Чонгуку и трясет его, почти потерявшего сознание, за плечо. — Чонгук, ты должен оставить его! Ему нужно тепло, Чонгук, ты убьешь его, если не дашь ему согреться. — Я теплый… — вяло отвечает русал и, кажется, не собираясь сдвинуться ни на миллиметр. — Тебе кажется! Чонгук, ещё немного, и он окоченеет! То, что ты держал его в воде ночью, это хорошо, вода не такая холодная, как мокрый песок, но сейчас ты должен его оставить. Ему нужно согреться на солнце, Чонгук. Тот явно не в себе. Его хватка слишком крепкая, а глаза большие и испуганные. Он не хочет его оставлять. Он держит Тэхёна в руках как мать своего ребенка, и Юнги готов уже драться с ним, ударить или попробовать выхватить его кинжал и угрожать, но, кажется, до русала наконец-то доходит. — Он… может умереть так? — Да, поспеши, — кивает Юнги, — его нужно вытащить подальше на берег и оставить на солнце. Здесь никого нет и он никуда не денется. Мы будем рядом. Ему просто нужно тепло. Чонгук кивает. Часто кивает, как болванчик, и наконец-то расслабляет свои крупно дрожащие руки. Тэхён выглядит не просто плохо, а ужасно: его губы посинели, на коже проступили голубые вены и она слишком белая для живого человека, единственное, что выдает в нем присутствие жизни, это едва заметно вздымающаяся грудь. — Скорее, — торопит Юнги, — ему надо на солнце. — Сможешь затащить его на мою спину? — спрашивает Чонгук, ложась на живот. — Попробую. Юнги тянет Тэхёна за руки, извивается, дергает сильнее, взваливая его сверху на Чонгука. Наконец, Тэхён оказывается полностью на его спине, его ноги безвольно свисают по бокам от русалочьего мощного хвоста, и было бы удобнее, если Тэхён мог обхватить Чонгука за шею, но он не может. Чонгук старается двигаться так, чтобы он не свалился, хотя у самого силы на пределе. Он подтягивается на локтях и ползет к середине пляжа, туда, где песок сухой и уже чуть теплый. — Вот тут, можешь оставить его вот тут, — говорит Юнги, и Чонгук тут же наклоняется на бок, чтобы Тэхён мог перевалиться с него на песок. Из его груди вырывается тихий вздох, когда он оказывается спиной на земле. Понимая, что Чонгук и сейчас начнет снова его обнимать, а холодный рыбьи объятия — это последнее, что ему сейчас нужно, Юнги тащит русала за руку к морю, пока тот не очухался. Он, кажется, почти не в себе, он подчиняется и позволяет уволочь себя в море. И оказавшись в воде, глубоко дышит и замирает, падает на дно камнем. Юнги подплывает к нему и касается плеча. Чонгук не смотрит на него. — Чонгук… С ним всё будет хорошо. Он отогреется и придет в себя, просто нужно немного времени. — Всё из-за тебя, — шепчет тот в ответ. Юнги отдергивает руку, как ошпаренный. — Это из-за тебя он теперь человек. — Последнее слово Чонгук буквально выплевывает. — Из-за тебя я теперь не смогу с ним быть. Ты во всём виноват. — Я не виноват, что ты псих и чуть что хватаешься за свой кинжал и хочешь меня прикончить! — взрывается Юнги. — Не сваливай на меня то, в чем виноват ты сам. Я просто проплывал мимо! Я и не думал вас подслушивать или подглядывать или, уж тем более, выдавать вас совету старейшин, когда даже не знаю, в чем именно вы виноваты и где этот чертов совет находится! Не сваливай на меня свою вину!        Пусть себе валяется тут, думает Юнги, пусть валяется и осознаёт то, что натворил. Пусть думает над тем, что чуть не убил Тэхёна. Пусть думает. А пока Юнги приглядит за Тэхёном сам. Он оставляет лежащего на камнях на дне Чонгука и плывет в сторону берега. Тэхён может очнуться в любой момент, и он никогда не был человеком, он может испугаться. Кто-то должен быть рядом, когда он проснется.               Время близится к полудню, когда Тэхён наконец открывает глаза. Он громко стонет, закрывает лицо руками от яркого солнца и сворачивается калачиком на боку. Юнги находится рядом с ним так близко, как может выбраться, но чтобы быть рядом с водой. Под палящим солнцем чешуя и жабры быстро высыхают и нужно чаще нырять под воду, чтобы дышать. Тэхён снова стонет, громко и протяжно, как будто ему больно. А затем кричит. Юнги выбирается из воды и подползает к нему, хватает за руки, и тогда Тэхён смотрит на него. Он живой, он дышит, двигается, он наконец очнулся. — Тэхён, — выдыхает Юнги и притягивает его к себе, обнимает и прижимает его голову к своему плечу. Жабры практически исчезли с его шеи, а волосы медленно светлеют из красного в рыжий. — Тэхён, наконец-то… Тэхён плачет, громко, надрывно, и у Юнги в руках он кажется таким хрупким. Он и русалом не был особенно мускулистым, но из-за длинного яркого хвоста казался больше. А сейчас он как будто уменьшился. Его худые ноги были в прилипшем песке, ракушечнике и водорослях, и с них ещё не сошла полностью слизь, оставшаяся от растворившегося хвоста. Юнги хотелось его искупать и отогреть, и накормить. Юнги думает о том, как же тяжело было Чимину, когда он очнулся на берегу совсем один, а потом попал в тюрьму. Боже, как бы он хотел быть рядом с ним в этот момент и помочь ему. — Как твои ноги? — спрашивает он. — Н-не знаю. Боже, у меня ноги? У меня есть ноги?! Как… Где Чонгук? Тэхён поднимает на него взгляд своих ставших карими глаз, а в них плещется дикий страх. — Спросишь у него сам, — отвечает Юнги. — Я не знаю. Не разбираюсь в ваших сиренских штуках и магии. Но теперь у тебя есть шрам как у меня, это я знаю точно. Тэхён опускает взгляд на свою грудь и поджимает губы. — Боже… — его бледная рука касается бугристого шрама, а по щекам начинают течь слезы, капая на голые ноги. — Он… он меня… — Он спас тебя. Хоть и убил. Но спас. — Он меня уничтожил… — шепчет Тэхён. — Уничтожил. Тэхён сжимает руку на груди там, где бьётся его теперь человеческое сердце, и вздрагивает, так сильно, как будто его ударили. Он всхлипывает так надрывно, что у Юнги разрывает внутри от такой боли. На его лице столько горя, сколько Юнги не встречал никогда в своей жизни. — Уничтожил меня… Всё, что может сейчас сделать для него Юнги, это обнять. Он обвивает руками его дрожащее, уже нагретое солнцем тело и гладит по волосам, пока Тэхён плачет. Юнги думает, что на его месте сейчас должен был быть Чонгук, должен извиняться, умолять простить за то, что лишил его смысла жизни. Юнги, не связанный с землей всякими магическими штучками, и то — долго привыкал к тому, что теперь сирена. А Тэхён с рождения был связан с морем, и то, что сделал с ним Чонгук — это буквально вырвал кусок души. Очень больно, когда из тебя что-то вырывают. Это очень больно.               Они сидят так почти до заката. Очень хочется есть. Вчерашняя пицца давно переварилась, и было бы неплохо поесть хоть какую-нибудь рыбёшку, пусть даже прибрежную мелочь, хоть что-нибудь. И воды. Очень нужна вода. Тэхёну уже не нужна, а Юнги да. — Тэхён, мне нужно в море, — тихо шепчет он. — Прости. Тот, будто очнувшись, отстраняется. — Ох, тебе действительно нужно в море, не в-волнуйся за меня, — кивает он, шмыгая носом. — Я справлюсь тут. Только не б-бросай меня, хорошо? Не бросай меня одного надолго. — Не брошу, обещаю. Я только нырну и тут же вернусь. Тэхён кивает и отпускает его. Юнги неуклюже подползает обратно к воде, и когда собирается нырнуть, замечает в нескольких метрах от берега черную макушку и такие же черные глаза прямо над водой, подплывающие прямо к нему. Не хватает только акульего плавника для пущего эффекта. — Явился, — устало вздыхает Юнги. На злость сил уже не осталось. Чонгук молчит и продолжает двигаться вперед. Он игнорирует Юнги, проплывает мимо него и выбирается на сушу, как хищная рыба, нашедшая свою жертву на берегу. И подползает на локтях к Тэхёну, замершему как статуя. Тэхён его боится — он вертится, озирается вокруг и начинает отползать назад, его глаза испуганно округляются и он собирается закричать. Он бросает полный беспомощности взгляд на Юнги. Юнги уже хочет вернуться и попытаться хоть как-то защитить его, если Чонгук снова поведет себя неадекватно, но этого не происходит — добравшись до Тэхёна, Чонгук валится на песок и прижимается к его ногам, уткнувшись лицом в острые коленки. Он плачет. Плачет навзрыд, громко и так горько, как Юнги никогда бы не ожидал от него. Он сжимает ноги Тэхёна своими руками, его плечи вздрагивают от сильных всхлипов, он что-то несвязно бормочет и ревёт, а Тэхён лишь поджимает губы и на его лице читается слишком много боли. Но всё же он кладет свою покрытую песком ладонь на мокрые черные волосы русала и мягко сжимает. — Прости, — голос Чонгука хриплый и слова трудно разобрать, но Юнги их слышит. — Прости меня, Тэ. Прости меня… Тэхён ничего не говорит. Он только смотрит — на море с бесконечной болью в глазах, затем на Чонгука — с горечью и… нежностью. Они любят друг друга. Юнги понимает, что они любят друг друга. Может, даже сильнее, чем он сам любит Чимина. Он оставляет их одних, понимая, что эта драма может закончиться очень плохо, если он не позаботится об этих двух влюбленных идиотах. Тэхёну нужна пресная вода, еда и одежда, и если он не добудет всё это, то Тэхён умрет. Не от ножа в сердце, так от голода или жажды.