Совсем другой век

Как ни поспешно выехал двор, Анна Австрийская позаботилась о том, чтобы герцогине де Шеврез сообщили о словах короля. Прекрасная интриганка была в гневе. Давно задавшись целью – навредить королю как можно сильнее за его пренебрежение к ней – она использовала для этого любой повод. Именно она легко и непринужденно уговорила Гастона устроить «смотр невест». Шутки ради – как объяснила она принцу. Герцогиня знала, что эта выходка приведет короля в ярость. И именно эту цель преследовала. А возможно, будут и иные последствия – разрыв отношений с Англией, например. Почва для этого уже была — политика герцога Бэкингема порой приводила в гнев Людовика, который видел в этом трудности для Франции. Шеврез осторожно подогревала эти политические страсти личными отношениями: распространялась о галантности и красоте герцога, распускала слухи о том, что Бэкингем видел Анну Австрийскую и не остался к ней равнодушен. Как и королева невольно вздыхает лишь при виде портрета герцога. Конечно же, все эти чувства были тайной. Настолько тайной, что ее не обсуждал только ленивый*. Все это, несомненно, добавит проблем Людовику, возможно, он даже не сумеет удержать власть… Ну так и не надо! Куда приятнее будет, если осуществятся мечты Марии Медичи женить Гастона на Анне Австрийской, тем самым сохранив отношения с Испанией, но руководить страной от лица младшего сына. Узнав, что несмотря на все случившееся, проклятый граф д’Орбье умудрился уговорить принцессу остаться на охоту, а Людовик еще и начал оказывать знаки внимания принцессе, Шеврез не могла скрыть раздражения. Она-то полагала, что шотландской гордости будет довольно, чтобы оскорбиться и покинуть Францию. Желательно немедленно, не слушая никаких уверений и извинений. Д’Орбье ее переиграл. Кажется, за время путешествия к Парижу граф заручился доверием этой девицы в платье из бабкиного сундука… Впрочем, слухи об изменении шотландского гардероба до герцогини тоже дошли, что добавляло раздражения – как быстро эта выскочка избавилась от брыжей и пуританских рукавов! Однако сдаваться Шеврез вовсе не собиралась. Как не собиралась она и покидать Париж – место, где жили интриги, а значит, жила и она. Новый план у герцогини созрел мгновенно. Необходимо очернить принцессу в глазах короля. Тогда даже во имя государственных дел он не будет с ней любезен – уж нрав Людовика Шеврез знала, он был слишком вспыльчив и подвержен своим симпатиям и антипатиям. Итак, в первую очередь шотландка должна лишиться королевского покровительства, лучше всего, если тот посчитает ее слишком развратной. А глупости Гастона докончат дело. Обиженный Карл отзовет кузину… *** Атос возвращался с дежурства к себе. Двор сегодня на охоте, поэтому служба в Лувре была скорее данью дисциплине. Просто полагалось нести караул днем. Сложнее придется тем, кто их сменил. Час-другой – и двор вернется. Довольные охотой или нет, обсудившие последние сплетни и заключившие новые тайные союзы… Все это превращается в постоянную сутолоку и спешку… Следить за безопасностью в эти моменты сложно. Тем более, что на этот раз поводов для разговоров будет предостаточно. До Атоса, стоявшего в карауле, конечно же дошли слухи обо всем, что произошло с шотландской принцессой. Выходка Гастона незамеченной тоже не осталась. Мушкетер мог лишь поражаться терпению Людовика, ограничившегося выговором брату. Через несколько дней, дождавшись, когда его поступок прекратят обсуждать, Гастон придумает новую выходку, уж на них наследный принц был мастер**! Правда, решение шотландской гостьи удивило Атоса не меньше. Пожалуй, если бы она покинула двор, ее никто не смог бы осудить. Причиной ли ее решению было влияние графа д’Орбье, ее собственный уступчивый характер или все это вместе – кто знает. Но Франция благодаря такому решению пока удержалась от войны. Атос был бы не против выступить против англичан. Даже во многом желал этого, полагая слишком скучным несение службы в Париже. Но понимал он и то, что развязывание войны сейчас грозило катастрофой для всей страны. С такими мыслями мушкетер и шел к своей квартире, досадуя, что в последнее время он слишком часто видит шотландок… Он уже почти спустился к улице Вожирар. Вот здесь на повороте направо, к нему… Атос словно прирос к месту, где стоял. На углу Вожирар и Могильщиков стоял портшез. Дамы, в нем сидящей, видно не было. Но о том, кто это может быть, Атос легко догадался – в человеке, стоящем рядом с каретой, он без труда узнал Арамиса. Молодой человек со своей собеседницей говорили по-испански, что ничуть не обмануло Атоса. Дама не была испанкой, это была лишь предосторожность – слуги-носильщики стояли хоть и далеко, но могли что-то услышать и понять из беседы, если вести ее по-французски. Поскольку пройти мимо незамеченным было невозможно, Атос собирался было вернуться и пройти к себе по параллельной улице, но слово «шотландка» резануло ему слух. Мушкетер врос в стену дома рядом. Благо, стать невидимым сейчас было легко – этому способствовали спускающиеся сумерки. - Это письма ее высочества, - хихикнула дама. – Она их… потеряла. А так не хотелось бы. Они… слишком важны для нее, поскольку написаны рукой любящего человека. И содержат такие… чувства! - О, и вы хотите их вернуть? – легкий сарказм в голосе Арамиса. - Конечно же, - подтвердила дама. – Мой прекрасный друг, вам надо найти верного человека, который доставит принцессе эти письма. - Так, чтобы об этом никто не узнал? – с ехидцей уточнил Арамис. – Даже сама она не должна знать, что они исчезали? - Как вы догадливы. Именно, - кокетливо послышалось в ответ. – Эти письма никто не должен обнаружить. Ведь они могут скомпрометировать эту даму! Никто из нас, людей благородных, не может желать такого. - О, я не могу позволить подобного! Благодарю вас за веру в мою честь! Они будут надежно скрыты у ее высочества. - До поры, - уточнила дама. - До поры? - Мой милый мальчик, не думаете же вы, что позволительно что-то скрывать… от его величества?! - А! Уверен, кто бы ни обнаружил их, он, как верный слуга Франции, верно распорядится ими, - хмыкнул Арамис. – Вы правы, его величество должен знать все о своих подданных… Или нет, кто ими не станет. - Но вы уверены, что сможете найти нужного человека? – уточнила дама. – Так ли просто проникнуть к нашей гостье? - Не беспокойтесь. У меня тесная дружба с одной… дамой… проживающей в том же особняке. - Не Элен Гордон ли? – хихикнула дама. - Мадам, могу ли я расценивать ваши слова как ревность? - Что за глупости?! Я слишком верю в ваши чувства ко мне! А плотское оставьте плоти, мой дорогой. - Вот как, - в голосе Арамиса отчетливо прозвучала досада, кажется, подобное отношение его никак не могло устроить. - Вы не ответили мне, мой друг! – настойчиво напомнила она. - Увы, - вздохнул Арамис, - я не так близок к… шотландке. Это было бы слишком большой удачей для нас. Но, по моим сведениям, забраться в постель этой девицы сложно. Пока туда не удалось попасть никому. - Она так бережет свою пещерку? – расхохоталась дама. Даже в сумерках Атос отчетливо увидел, как дернулся друг – все же подобный цинизм Арамису был неприятен. Кажется, посещения Голубой Гостиной он воспринимал слишком всерьез, в отличие от своей спутницы, которая вслед за прочими дамами подбирала самые разнообразные эпитеты для женских прелестей, но никаким сравнением не могла спрятать развратность натуры. - Дурочка, - продолжала та, - эта шотландка сама не знает, чего себя лишает. Кому это надо? Жаль, нет времени заняться ею… - Неужели вас заинтересовала дама? – не удержался от иронии Арамис. – Прелестный друг, вы меня пугаете! - Было бы интересно, если бы эта целомудренная холодная шотландка превратилась в развратную девку. - Мой друг! - Ах, вы очень мило краснеете, Рене! - И все же… - Не беспокойтесь, мне некогда развлекаться такими глупостями. Хотя если отыщется подходящий обольститель, я непременно направлю его… Но, будет! Гораздо важнее письма ее высокой госпожи. - Я понимаю. - Что ж, я полагаюсь на вас, шевалье. - Я вас не подведу. Дама откинулась в портшезе, задергивая штору и ладошкой подзывая слуг, те мигом подбежали, подхватили носилки. Арамис некоторое время постоял, проводив взглядом свою собеседницу, затем направился к себе. Атос медленно выдохнул. Что за дьявольщина творится?! Но, впрочем, суть интриги была понятна. Принцессу собираются попросту скомпрометировать. В первую очередь – в глазах короля. Чтобы тот был готов на все, даже на разрыв отношений с Англией. Мушкетер тихо послал к чертям завистливых шлюх. Одно лишь то, что Шеврез не смогла стать королевской фавориткой, вылилось в постоянные интриги против Людовика: от сочинительства анекдотов до найма убийц. И если бы только она этим занималась сама! Но герцогиня вертит Арамисом, как ей вздумается. А тот слеп… Вот только что делать ему, Атосу, со всем тем, что он невольно услышал? Как предотвратить? Самым простым и верным решением было бы сообщить об интриге королю. Но это значило, что друга арестуют, как и Шеврез, если получится, но ее не жаль… Атос понимал, что никогда не простит себе казни Арамиса. Значит… Мушкетер решительно зашагал по направлению к особняку принцессы. Раз нельзя оповестить короля, необходимо сообщить самой принцессе об интригах против нее. Но постараться это сделать, не называя имен. *** Слуга сообщил, что ее высочества нет, но, если гость желает, его готова принять леди Гордон. Атос еще колебался, не решаясь на этот разговор, как из соседней комнаты послышался голос Элен, говорившей по-английски: - Ну же, он идет? Вы пригласили его? Почему вы медлите? Может быть, он что-то знает о принцессе! А следом в приемной появилась и сама девушка – взволнованная и растерявшая свою холодность. Мушкетер невольно вздрогнул: слова миледи, а вернее тон, которым это было сказано, ясно дали понять, что принцесса не просто так отсутствует. О том, где она, никто не знает. Следует ли понимать, что какая-то интрига удалась? Он опоздал? - Я к вашим услугам, мадемуазель, - Атос сделал шаг вперед, кланяясь. Заговорил по-французски, не желая смущать девушку, показывая, что ее прежние слова были поняты, возможно, пока отсутствие принцессы – тайна. Слуга исчез за порогом, следом за Элен в комнате появилась ее горничная; но замерла у дверей – ее задача не слушать господские разговоры, а лишь блюсти приличия и, если потребуется, выполнить приказ хозяйки. - Простите, мадемуазель, - продолжил мушкетер, - могу ли я осведомиться, где ее высочество? - Я бы и сама хотела это знать, - девушка опустилась в кресло, пригласила гостя присесть напротив. – Она, вероятно, заблудилась во время охоты. Но вот уже все охотники вернулись, а ее все нет. - Она заблудилась? С ней никого не было? - Нет… Эта ужасная скачка… Я не заметила… Когда заметила, не знала, где искать. Мы просто вернулись сюда… Атос заметил, как у девушки чуть дрожат руки и губы того гляди готовы исказиться в гримасе; мгновение – и расплачется. - Я надеялась… вы что-то знаете, - пробормотала она. Мушкетер обратил внимание, что девушка плохо говорит по-французски, из-за переживаний она и вовсе терялась и вспоминала слова, поэтому решил перейти на ее родной язык – все равно «тайну» отсутствия принцессы Элен уже «выдала», значит, посчитала возможным ему сообщить или доверить. - Боюсь, мне это неизвестно, - ответил он по-английски. – Более того, увы, я принес вам неприятные новости. Мне стало известно, что против ее высочества плетутся интриги – с этим я и пришел к ней. Элен растерянно взглянула на гостя. - Я случайно стал свидетелем некоего разговора, - пояснил Атос. – Есть люди, которые желали бы рассорить принцессу с французским королевским двором. И, как следствие, поссорить Францию с Англией. Право, что касается меня лично, я не против принять участие в войне против вашей страны, однако зла ее высочеству не желаю. - Д-да… я понимаю… мы так обязаны вам… Но вам известно, что именно они задумали? Или это просто предупреждение о недругах? - Мне известно мало. В ближайшее время ее высочеству собираются подбросить письма. От мнимого поклонника, которому она отвечает взаимностью. Мне, к сожалению, неизвестно, кто подбросит эти письма. Это было правдой, мушкетер даже не лукавил. Арамис обещался найти такого человека, но кто это будет – Атос не знал. А про то, кто задумал интригу и кто ищет исполнителя, Элен, к счастью, не спрашивала. - Но мне известно, что будет после. Возможно, этот же человек или кто-то другой позднее «найдет» письма и поспешит сообщить о них королю, - продолжил мушкетер. – Увы, это все, что мне удалось узнать. Элен в бессилии опустила голову на руки. Господи, да где они оказались?! Дикое время… Диана потерялась, неизвестно, что с ней. А ей уже готовят гадость – с целью посильнее окатить грязью… И почему? Чем и кому не угодила Диана? Кто-то желал занять место невесты Гастона? Знала бы эта дамочка, что сама Диана с удовольствием отдаст это место кому угодно! Увы, не она это решает… Элен плотнее укуталась в шаль – в особняке было холодно несмотря на растопленный камин. А может быть, ей просто так казалось? Атос невольно пожалел девочку. Кажется, она при дворе принцессы скорее по своей доброте, чем по ловкости. Или же шотландские гостьи настолько далеки от интриг даже своего двора, чтобы быть привычными к подобным играм? Впрочем, напомнил он себе, возможно, и принцесса Диана, и ее фрейлина просто умело притворяются. - Не отчаивайтесь, - произнес он. – Уверен, ее высочество найдется. Полагаю, его величество приказал прочесать лес… - Его величества тоже нет, - вздохнула девушка. – Он увлекся охотой и оставил далеко позади двор и других охотников. - А! - протянул мушкетер. Ничего нового в подобном поведении короля не было. Он часто увлеченно преследовал зверя, отрывался от прочих, терялся, блуждал в одиночку по лесу даже ночами. Затем счастливо находился. - Но поиски, я полагаю, ведутся? - Да, - уныло отозвалась Элен. – Ее величество распорядилась. Она помнила надменно-презрительный вид Анны Австрийской, отдающей распоряжения о поисках короля и принцессы. Кажется, королева предпочла бы, чтобы оба утонули в каком-нибудь болоте. Элен поддержал лишь граф д’Орбье. Проводил до особняка, попутно успокоил, рассказав о том, что подобные «пропажи» короля не редкость. И кое-как убедил, что они – и лично он – сделают все возможное для того, чтобы найти принцессу. Пообещал сообщить обо всем, что станет ему известно, прислать слугу. Сам придворный был расстроен не меньше. Он понимал, что за короля волноваться причин не так много. Разумеется, и ему может угрожать опасность, однако так ли она велика для того, кто был опытным охотником, отличным фехтовальщиком и метким стрелком? Ничего из этого к принцессе не относилось. - А кто… затеял интригу? – спросила Элен. - О, я не могу быть уверенным, - покачал головой Атос. Все же она задала вопрос, который, как мушкетер надеялся, не прозвучит. Он не желал врать, поэтому постарался уйти от ответа. - Уж не герцогиня ли де Шеврез? – уныло хмыкнула девушка. Мушкетер с интересом взглянул на нее. Она не так проста, как кажется – в Париже она лишь третий день, а уже неплохо разбирается в том, кто дирижирует интригами. Не поспешил ли он, посчитав ее слишком наивной? - Возможно, - аккуратно отозвался Атос. – Но отчего вы так решили? И заметил, как смутилась собеседница. Значит, решил он, догадка верна: об интригах при французском дворе шотландки знают больше, чем показывают. Элен сообразила, что показала большую осведомленность, чем следовало бы для провинциальной девицы. - Его величество сегодня в присутствии двора громко заметил ее величеству, что больше не желает слышать имя этой дамы, - пояснила она. – Поскольку это было сразу после событий с принцем… По настороженному взгляду Атоса она решила, что тот не знает о событиях утра. И, вздохнув, постаралась коротко пересказать все, что знала – все унижение, о котором не хотела бы и вспоминать. Мушкетер слушал ее с интересом. И думал о том, почему она так честна с ним. Доверяет фактически первому встречному рассказ о том, что обычно стараются скрыть. Пусть о словах короля и поступке принца знали все, но она даже рассказала о доводах, которые привел граф д’Орбье, чтобы удержать здесь принцессу. Обо всем произошедшем утром при дворе шептались. Догадывались. Но не знали точно! И вот сейчас прибывшему к ней простому мушкетеру первая дама при принцессе доверяла все самое важное, без утайки. Можно ли думать, что причиной этому то, что он выступил в защиту Дианы по пути в Париж? Или она так наивна. Или так хитра. Ответа Атос себе дать не успел – в этот момент на пороге появился слуга, доложив, что ее высочество вернулась. *** Элен вскочила с кресла. - Слава Богу! – воскликнула она, выбегая из комнаты с поспешностью, не приличествующей придворной даме. Даже не извинилась перед гостем за свое пренебрежение вниманием к нему, чего требовал бы этикет… Атос проводил ее грустным взглядом, где-то в глубине души завидуя искренности ее чувств, ее честным порывам. Неужели все же за всем этим стоит открытость и доверчивость? Но как это сочетается с ее осведомленностью? Или она и тут сказала правду – дело лишь в том, что имя герцогини утром назвал Людовик? С такими мыслями Атос последовал за девушкой. И стал свидетелем того, как Элен порывисто обняла принцессу за шею – еще одного открытого, доверчивого движения. Да когда вообще кто-то при дворе позволял себе подобное?! При французском единственным, кто выражал свои чувства так прямо, был, пожалуй, лишь король. И тот старался быть сдержаннее… - Боже правый! – выдохнула леди Гордон по-английски. – Я уже не знала, что и думать! Я так боялась! - Кажется, ваше высочество, вы ошиблись, - иронично произнес Людовик, прибывший вместе с принцессой. – Есть люди, которые искренне любят вас. Элен смутилась, наконец сообразив, что она в порыве радости бесцеремонно обнимала особу королевской крови. Притом при посторонних, одним из которых был сам Людовик! Девушка отстранилась, присела в реверансе перед королем. - Ваше величество, - поспешила сгладить неловкость Диана, - прошу простить наше пренебрежение этикетом и забывчивость моей дамы. Мы воспитывались вместе с леди Гордон. И мы в самом деле очень близки. Она мгновение помедлила, не зная, как поступить дальше. Просить ли короля оказать ей честь и пригласить «на чай»? Конечно, ни чай, ни кофе, ни шоколад она здесь предложить не в силах, но, пожалуй, бокал вина можно ведь? Или подобное не подобает предлагать? У нее ведь не простой гость… Даже память Дайаны тут помочь не могла – живя в далекой Шотландии, принцесса принимала у себя разве что редких послов своего кузена. А им подобная честь не оказывалась, лишь могли быть приглашены к обеду, когда накроют стол для Дианы и ее двора. И то это было не часто. Этикет? Даже тут не было ответа. Если бы в ее замок в Шотландии прибывал ее король, то он… оказывался бы у себя дома. Она выступала бы как хозяйка и отвечала бы за исполнение повелений Якова, но решал бы все он. Пожалуй, здесь все было бы похоже, если бы король прибыл с официальным визитом. С той лишь разницей, что пока особняк хоть и был собственностью Франции, но временно являлся территорией шотландок. Поэтому церемонию приема такого гостя непременно согласовали бы, все учли… Но Луи прибыл не как гость. Он привел ее сюда как спаситель. В общем-то сейчас он был не столько король, сколько просто кавалер, а она не принцесса, а заблудившаяся в лесу дама, которую он спас и которой помог добраться до дома. И потому Диана совсем терялась – следует ей и далее быть просто такой дамой, желающей отблагодарить кавалера, предложив ему обогреться и выпить вина? Или они уже вновь король и принцесса?.. - Государь, я бы хотела вновь выразить вам благодарность за вашу помощь, - произнесла она наконец, решив лучше выказать излишнее гостеприимство, чем излишнюю строгость. – И прошу вас оказать мне честь… Она сделала было приглашающий жест. - Прошу меня извинить, - чуть качнул головой Людовик. - Но вы, должно быть, устали и замерзли, - Диана на миг даже забыла о своих колебаниях; поддавшись сочувствию и припомнив все свои злоключения, она хотела лишь одного – хоть как-то отблагодарить. - Гораздо менее, чем вы, - улыбнулся Луи. – У меня довольно сил, чтобы добраться в Лувр… успокоить тревоги одних и разбить надежды других придворных. Потому мне пора. Доброй ночи, принцесса! И доброй ночи вашей верной подруге! Он слегка поклонился ее высочеству и обернулся к мушкетеру: - Господин Атос, сопровождайте меня! С этими словами Людовик направился к дверям, не обращая внимания на короткий кивок-поклон, которым ответил ему мушкетер. Диана грустно улыбнулась – все же если ей и казалось, что она была обычной дамой, он был и оставался королем, даже не извинился перед дамами, что уводит от них человека, с которым, возможно, беседа не была прекращена. *** Дорогой мушкетер некоторое время размышлял, не сообщить ли королю о том, что привело его в дом принцессы. Казалось, сама судьба свела с его величеством, даже испрашивать аудиенции не надо. Сейчас жест провидения был так очевиден, что Атос чувствовал свой долг открыться королю. Однако обратиться первым к королю он был не вправе, в точности соблюдая этикет. Нужен был повод, чтобы обратить внимание сюзерена на себя, чтобы тот задал вопрос, дал понять, что готов говорить… А Людовик шел быстро и молча, задумавшись о чем-то своем и не обращая внимания на сопровождающего. Мысли короля вращались вокруг Дианы. А вернее того, как он вел себя с ней в лесу. Увы, не перед охотой, а после. Если до нее Луи старался быть любезным с гостьей, то после, встретив потерявшуюся девушку… Он опять был слишком груб с ней. Понимал, что это было излишне, но просто терялся, когда видел ее слезы. Хотя Диана старалась стойко переносить все тяжести, оказавшись в лесу – как понимал он теперь. Она ведь не солдат и не охотник, слишком слаба и так ранима, так остро нуждается в защите… И несмотря на всю его грубость там, принцесса посчитала свое спасение гораздо более ценным, чем все его колкости и обиды. Даже заботливо предлагала отдохнуть у себя в особняке. Может быть, стоило задержаться хоть немного? Как-то извиниться… А возможно, и извинений бы не потребовалось, просто уверить ее в том, что она в безопасности и под его личной охраной… Только в паре десятков шагов до ворот Лувра, он вдруг обратился к мушкетеру: - Граф, что вы делали у принцессы? Людовик ничего не забывал. Помнил он и то, кто его сопровождает, и то, что этот человек с какой-то целью находился в особняке Дианы. И пока эта цель не была очевидна: он не мог нанести визит принцессе как граф, а как мушкетеру ему нечего было делать там. Разве что увиваться за фрейлинами… Но подобное поведение ему не было свойственно. - Сир, - Атос вздохнул с облегчением, король наконец давал ему повод сказать о том, что его волновало. И даже перейти к этому без излишних предисловий. – С сожалением должен признать, что мне стало известно об интригах против ее высочества. Некая дама готова сделать все, чтобы скомпрометировать принцессу. Как и в случае с Дианой, мушкетер решил, если представится такая возможность, не говорить о сути интриги. Иначе придется признать, что он должен знать не просто того, кто задумал это сделать, но и того, кто собирается это осуществить. - Некая дама, - медленно повторил Людовик. Затем усмехнулся: – Вы очень щепетильны, граф, не называя имен. Но я понял, о ком вы хотите сказать. Я велел этой паскудной девке покинуть двор. - Полагаю, именно в этом причина ее злости, - отозвался Атос, - и желания отомстить той, до которой она в силах дотянуться. А возможно, и навредить тем самым вам, добившись разрыва отношений с Англией. - Вам известно, что угрожает принцессе? - Я не знаю деталей, - аккуратно обошел эту тему граф. – То, что мне было известно, я сообщил леди Гордон. - Хорошо, - кивнул Людовик, вновь погрузившись в свои мысли. Они уже достигли Лувра. Король кивнул Атосу, показывая, что больше не нуждается в его сопровождении. Во дворе же все пришло в движение. Слуги торопились исполнить пожелания господина, придворные – всячески выразить радость от чудесного спасения и возвращения государя, а также первыми сообщить новость его супруге. *** Атос поклонился королю. Мгновение думал, не вернуться ли ему к особняку принцессы. Затем решил, что все необходимое Элен передаст своей госпоже и подруге. А возвращение может дать повод для лишних расспросов – что (или кто) заинтересовало мушкетера во дворце шотландской дамы. Кроме того, приходилось признать, что единственная причина, почему ему захотелось вернуться, – возможность вновь беседовать с леди Гордон. И повод – являются ли ее поведение и слова притворством или искренностью – слишком надуман. Потому Атос в очередной раз велел себе выбросить девушку из головы. Однако она все равно владела его мыслями все то время, что заняла дорога от Лувра до улицы Феру. Он помнил отчаяние и беспокойство Элен за принцессу и подругу. Помнил испуг – почти ужас – из-за интриг, плетущихся вокруг ее высочества. И искреннюю радость от осознания, что принцесса в порядке. Все это вместе делало девушку необыкновенной в его глазах, непохожей на других. Показывало ее... такой женственной. Она просто притворяется, вновь сказал себе мушкетер. Как Анна умела притворяться любящей, чистой и заботливой, так и эта девушка… Стоит вспомнить и ее испуг, когда она поняла, что случайно показала себя сведущей в интригах. Вот где истина! Женщины обучаются лгать еще будучи детьми. И с этой ложью они живут, они дышат интригами и обманом. Ни одна из них не исключение: такой была Анна, хоть он и не верил. Такая и эта Элен, пусть он не желает верить… Вновь, черт возьми! Она точно не младше, чем Анна тогда. А значит, уже не менее умела в обмане, притворстве и интригах. Пожалуй, единственное, что он знает точно, это то, что Элен Гордон не замешана в интриге герцогини де Шеврез… На миг мысли Атоса метнулись к задуманному герцогиней. Что, если участие в ней Арамиса станет известно? Меньше всего он желал вреда другу, пусть долг и требовал от него рассказать обо всем. Впрочем, маловероятно, что Арамис пострадает. Он не сам собирается подбрасывать письма. А значит, его не поймают. Могут схватить того, кто непосредственно будет это делать. Конечно, вряд ли следует рассчитывать на его молчание. Но если «помощник» (или помощница, что более вероятно, зная Арамиса) будет пойман, у молодого человека еще будет время поспешно покинуть Париж. Правда, герцогиня об этом не позаботится. А вот как ему, Атосу, помочь другу? Единственный выход – самому следить за этой интригой, стараясь держаться вблизи шотландских дам. Граф тихо, но от души выругался – ему необходимо делать то, чего он старается всячески избегать!