Совсем другой век

Атос не собирался терять времени, понимая, как дорого каждое мгновение. У него есть лишь несколько – пока граф введет девушку к его величеству, пока начнется разговор, пока сопровождающий откланяется. При условии, что король не станет его задерживать, конечно, но рассчитывать на это не стоит. Оставаясь внешне невозмутимым, мушкетер насколько возможно спешно вышел в соседнее помещение. Сегодня должен дежурить Портос. Только бы ничего не изменилось, только бы друг не перенес… Судьба была на его стороне. Гигант, гордо выпятив грудь, нес службу – то есть блистал перевязью на весь коридор. - Портос, - тихо заговорил граф де Ла Фер. – Мне нужна ваша помощь. У ворот Лувра меня дожидается Гримо. Передайте ему приказ: он должен со всех ног бежать к особняку английской принцессы… Если он не знает, где это, вы объясните ему? Прошу, передайте: пусть добивается хотя бы минутного свидания с ней. И пусть передаст следующее: Бетси должна торопиться к своему любовнику, он ее спасет. Вы поняли? Убедившись, что друг и вправду все понял, Атос поспешил вернуться в коридор перед королевскими комнатами. Вовремя, как оказалось – едва он занял свое место, как из приемной короля появился граф д’Орбье. - И что же вы хотели мне сказать? – спросил тот. – Только прошу вас, господин Атос, покороче, я могу понадобиться его величеству. - Поверьте, я буду очень краток. Я желал сообщить лишь то, что считаю недостойным дворянина выступать в роли тюремщика, - холодно отчеканил мушкетер. – Как считаю невозможным для дворянина ложь особе королевской крови. - А, - протянул граф. – Иными словами, вы хотели вызвать меня на дуэль? Почему бы и нет. Но прежде хочу заметить, что, вопреки вашему мнению, ни вы, ни я не выступили в роли тюремщика. Во всяком случае, до сих пор. Его величество желает лично разобраться в этой истории с письмами. О том, что планируется скомпрометировать принцессу, как мне сказала сама мадемуазель, ей сообщили вы. Однако вряд ли можно было рассчитывать, что доводы будут услышаны, - эта беседа порядком раздражала Атоса. Все слова собеседника уходили в пустоту. Просто потому что помнилось его поведение… А еще мушкетер раз за разом вспоминал слова друга. Нет, Элен Гордон тут ни при чем. Арамис сам сказал, что к ней ему не пробраться. Вот и использовал эту Бетси. Значит, все просто – он может сказать королю об этих словах. Но… как при этом не подставить Арамиса? От кого он слышал эти слова? - К дьяволу ваши подозрения в отношении этой дамы! – хмуро отозвался Атос. – Я говорил о ваших методах. Полагаете, я не заметил вашей беседы с ней? Вы полагаете, именно так вправе вести себя благородный человек с дамой – пользоваться ее растерянностью перед подобным вызовом и ее страхами? Д’Орбье чуть поморщился – досадно, но его попытка обольщения не осталась незамеченной. Впрочем, это тоже наводило на мысли, самые простые притом, – о том, что господин Атос ревнует эту даму. - Что ж, я готов обсудить свои методы с вами в любое время и в любом месте, - пожал плечами граф. – Но, надеюсь, вы помните об эдиктах? Мне бы не хотелось, чтобы король получил подтверждение того, что я плохо ему служу. - Можете быть покойны, - отозвался Атос. – Я заинтересован в том, чтобы наша беседа состоялась. В этот момент их позвал король. *** Элен вошла в приемную короля, уже не зная, что и думать. Что ее ждет? Быть может, ей следовало довериться графу, а не пытаться играть в интриги, спасая Арамиса? А вот теперь неизвестно, спасет ли она саму себя… Девушка присела в реверансе, пытаясь собраться с мыслями и придумать, что же ей говорить королю. - Сир, - тем временем заговорил граф, - мадемуазель Гордон поспешила к вам, как только это стало возможно. Ее высочество также хотела бы прибыть к вам, чтобы окончательно разъяснить эту ситуацию. Она прибудет примерно через час. С вашего позволения, я уже отдал некоторые распоряжения о ее приеме… Элен не смотрела на короля. Это было ненужно, чтобы понять: сейчас он меньше всего был похож на описанного у Дюма наивного болвана, которым можно вертеть. Поэтому все ее мысли были сосредоточены на двух вопросах: что делать? Что ему говорить? Продолжать выгораживать Арамиса или думать уже только о себе? - Вы хорошо говорите по-французски, мадемуазель? – осведомился король, тем самым с порога ошеломив гостью. - Нет, сир, - отозвалась девушка. - Как и ее высочество, - хмыкнул Людовик, думая о своем. – Видимо, и читаете на нем также плохо? - Увы, сир, - Элен совершенно растерялась. Какое отношение все эти вопросы имеют к произошедшему? Но что-то понять не было времени – король подал ей лист бумаги, на котором было размашисто написано несколько строк. - Читайте, - велел он. Девушка удивленно взглянула на Людовика, но по его решительному виду поняла, что спорить не стоит. А вот граф краем глаза увидел поданный королем лист. Людовик подал ей не одно из писем, это были строки, написанные им самим. Значит, проверка началась. Что ж, это будет любопытно – особенно реакция Элен на «лишнее» письмо. - «Моя принцесса! Ваш облик навеки запечатлен в моей памяти. Я не мыслю без вас жизни…», - девушка читала медленно, что усложнялось еще и ужасным почерком. На третьей фразе же она вовсе покраснела и прервалась. - Что, слишком сложный текст? Тогда читайте это, - Людовик невозмутимо подал ей другой лист. На этот раз уже с одним из подброшенных «писем», как отметил про себя д’Орбье, продолжая стоять за плечом «арестованной». Элен вздохнула. Но, пока еще ничего не понимая, даже не представляя, чего от нее добиваются, послушалась. - «Нежный ангел! Простите мою смелость, но я не могу без вас, моя принцесса…», - она вновь запнулась. - Вы в самом деле плохо читаете по-французски, - иронично бросил король, делая вид, что не замечает причины запинки и смущения девушки. - Простите, сир, это… те письма, из молитвенника, не так ли? – тихо произнесла Элен. – Простите мою смелость, но… Они ведь написаны… разной рукой. Кому понадобилось подделывать это? - Какая проницательность, - хмыкнул Людовик. – Быть может, этой проницательности хватит, чтобы угадать, какое из них настоящее? - Н-никакое, - пробормотала девушка. – Принцесса… не получала писем… ни одного из этих… - В самом деле? - усмехнулся король. – А может быть, ее высочество не посвящала в это вас? Д’Орбье, оставьте нас. Граф поклонился. Что ж, намерения Людовика очевидны. Он желает провести еще одну проверку – верно ли, что письма писал не д’Орбье. Пусть так и будет, раз есть хоть малейшее сомнение до сих пор… Придворный вышел за дверь. - Что ж, я спрошу иначе, - вновь обратился к девушке король. – Какое из этих писем сегодня выпало из молитвенника вашей госпожи? Это была простая проверка. Если она участвует в этой истории, она не колеблясь отдаст верное письмо, чтобы подставить Диану. - Мне это неизвестно, - растерялась Элен. – Я… не видела письма. Может быть оба… если тот, кто желал подставить Дай… ее высочество, был так неосторожен или желал показать… ну, что она… получает от многих… Луи чуть кивнул. Или она так честна. Или так умна. В любом случае, ее оговорка, когда она чуть не назвала принцессу по имени, говорит о доверии Дианы к своей фрейлине. А ее предположения говорят скорее о том, что в ответ Элен готова защищать свою покровительницу. - Ну если вы не знаете, сударыня… Тогда предположите это… силой своей проницательности, - продолжал иронизировать он вслух. – Говорят, дамы очень чувствительны, они даже предполагают, кто может быть мил сердцу их подруг. Еще одна попытка. Она может разыграть красивую сцену, «угадав» письмо и подставив хозяйку, дав заодно понять о том, что знает о романе с графом. Или «ошибившись» и тем самым спасая принцессу и ее любовника. - Сир, но если я… даже выскажу предположение... Это ведь не доказательство, - удивленно пробормотала та. – Что если я случайно укажу именно на то письмо… Ведь не вынесете же вы приговор на этом основании?! Я могу лишь уверить вас, что ни о каких сердечных привязанностях ее высочества мне не известно! Луи удивленно приподнял брови. В самом деле, она не глупа. - Хорошо, не будем об этом, - решительно заявил он. – Граф сказал мне, что вам о задуманной интриге сообщил мой мушкетер, господин Атос. - Да, сир, - подтвердила девушка, отчего-то краснея. - Когда же? - В тот день, когда была охота. Вечером того дня. Вы, должно быть, помните, вы еще тогда застали его у нас в гостях. - И что именно он вам сказал? - Что некто желает зла принцессе. Что в ближайшее время ей подкинут письма от мнимого любовника. Кто это сделает и когда именно – неизвестно. От чьего имени будут письма и зачем они нужны, тоже непонятно. Людовик медленно кивнул. Пока все совпадало. - И что же вы? - Мы лишь проверяли ящики стола ее высочества утром и вечером, - отозвалась Элен. – Мы полагали, что письма будут подброшены туда. Так, в истории появились подробности. - И никакого намека на письма? – протянул король. Затем заговорил быстрее. Мгновение ждал ответа от девушки, но по ее непонимающему взгляду догадался, что она уловила лишь отдельные слова. Пришлось повторить то же самое, но медленнее: - Как же, по-вашему, они оказались в молитвеннике? Кто из дам имел доступ к этой книге? К вещам принцессы? Кто за это время бывал у нее в спальне? Кто-то из них принимал посетителей, особенно кавалеров? - Я не знаю, кто это сделал, - искренне ответила девушка – да, не знает, хотя и догадывается. - Ее высочество и я надеялись понять, кто собирается это сделать. Или хотя бы просто изъять письма. Она сделала паузу. Говорить на неродном языке было сложно, тем более, под таким пристальным взглядом, как на допросе. Но, впрочем, ей некуда спешить. Наоборот, необходимо дать как можно больше времени Атосу, Бетси… - Я предложила принцессе следующим вечером, то есть сегодня, - продолжила Элен, - дать возможность этому человеку подложить письма. Просто расположиться в другой комнате. А дамам по очереди позволять удаляться. Вечером мы проверили бы ящик стола и, обнаружив эти письма… Мы до этого делали похоже, только не по одной… - Достаточно, - поморщился Людовик. – Что за глупая выходка?! Решили поиграть в интриги и сыщиков, сударыня?! Элен же сжалась под гневным взглядом короля, голова опустилась, плечи поникли, собственная глупость и вправду стала очевидна. - Просто… мы не видели… другого выхода, - по щекам сами собой побежали слезы. – Мы думали… так сможем… контролировать… Людовик сжал зубы, чтобы не выругаться. Мало ему интриганки Шеврез, творящей непонятно что! Так еще и другие бабы пытаются играть в мужские игры! А теперь вот слезы пускают… - Вот и доигрались, - отрезал он. – Искали глупее себя, сударыня? Этот человек, кто бы он ни был, оказался ловче вас. - Да, сир, - прошептала Элен. - Да успокойтесь же вы! - поморщился как от зубной боли Людовик. – Прекратите плакать, этим не помочь. Лучше скажите, кто все же оставался в кабинете ее высочества один? Хотя бы ненадолго? - Я… не помню… - девушка дала волю слезам. Пусть это и глупо, но сейчас это было даже на руку, потому что оттягивало время. Поэтому, не в силах себя остановить, она просто и не стала пытаться этого делать. - Хватит, мадемуазель! – прикрикнул на нее король. – Успокаивайтесь! Вспоминайте все! Хотя бы то, о чем говорил граф с вашей госпожой? Элен, судорожно сглотнув, непонимающе взглянула на собеседника, удивленно моргая, пытаясь стряхнуть слезы. - А… при чем… тут граф? – пробормотала она, еще всхлипывая. – Он… бывал… передавал ваши приказы… Он не говорил ей о письмах, когда приехал… Он… он ничего не знал про письма, кажется… Только сегодня в церкви… ее высочество и я… ему рассказали… Он не знал о том… что затевается… Людовик с интересом смотрел на нее. Такая талантливая? Слезы, удивление… До сих пор он не говорил о своих подозрениях относительно графа. Но вряд ли она это помнит. Поэтому должна была просто начать убеждать, что письма не имеют к графу отношения. Именно письма. Она же вовсе удивилась тому, что король заговорил о д’Орбье и всей этой интриге. Значит, или она невероятно талантливая актриса, или ему все-таки следует забыть про малейшие подозрения относительно графа. - Неважно, - произнес Людовик. – Я просто пытаюсь все понять. - Как и господин д’Орбье, - обиженно бросила Элен. – Готовый в службе вам зайти сколь угодно далеко, да? - Что вы имеете в виду? – с интересом спросил король. - Я полагала, что он более достойный человек, - сглотнув вновь подступившие слезы, стараясь говорить спокойно, отозвалась девушка. – А он по дороге сюда, в карете, намекал мне, что готов меня спасти от вашего гнева, если я… я… Она покраснела и запнулась. Людовик же, сообразив, что произошло, от души расхохотался. Картина стала ясна. Д’Орбье собирался соблазнить девушку, попутно выясняя, насколько она во все это замешана. - К вашему сожалению, мадемуазель, - Луи не мог удержаться от иронии, - будь вы виноваты, никто, в том числе граф, от моего гнева вас бы все равно не спас… Но, возможно, вам хотя бы понравились его объятия… Он увидел вновь выступившие слезы на глазах девушки. Дьявольщина, как с женщинами сложно! То краснеют, то плачут, то обижаются, то вновь готовы разреветься. Одни строят из себя скромниц, но рады упасть в объятия соблазнителя, а другие вот оскорбляются на одни лишь намеки… - Господин Атос прибыл с вами? – перевел тему король. – Отлично, может быть, он что-то вспомнит. Король позвал кавалеров, ожидающих за дверями. *** От Атоса, когда он вошел в кабинет короля, не укрылось, что у леди Гордон красные от слез глаза. Оставалось лишь молча посочувствовать – насмешки Луи могли довести до слез и более стойкого человека. То, что это были насмешки, а не допрос и оскорбления, было понятно тоже по виду девушки – уж слишком она старалась выглядеть гордой и отстраненной, в то время как король казался вовсе не разгневанным. - Господа, - произнес Людовик, - как ни пытаюсь я что-то понять, но по-прежнему удается лишь бродить где-то рядом. Мадемуазель подтвердила, что вы, господин Атос, сообщили ей о готовящемся заговоре. Сообщила, что она и принцесса постоянно проверяли ящики стола, но писем не было. В молитвенник они, видимо, как истинные католички, до начала мессы в церкви заглянуть не догадались. Он бросил ироничный взгляд на Элен. Та покраснела: да, не догадались, в этом не было нужды. - Ее высочество читает молитвы наизусть, - тихо, но отчетливо произнесла девушка то, что уже говорила ранее графу, не желая слышать упреки в слабой вере, тем более что тут это может обернуться и проблемами похуже разговора с королем. Людовик ее возражение услышал, мгновение помедлил, затем кивнул, принимая объяснение и, видимо, запоминая, что Диана не такая большая грешница, как можно было бы решить, вечерние молитвы она все же читает. Атос все это время молчал. Судя по всему, с мадемуазель Гордон подозрения сняты, значит, нет смысла говорить о подслушанном разговоре между Шеврез и Арамисом – а он уже почти намерен было это сделать, чтобы спасти девушку от обрушившихся на нее обвинений в интригах против своей же принцессы. - Приходится признать, что мы ничего не знаем, - хмуро бросил Людовик. – Если вам нечего добавить… Д’Орбье тем временем размышлял, сказать ли королю о том, что девушка что-то тихо сообщила Атосу при приезде в Лувр? Это может быть важно и может быть как-то связано с письмами. Но может быть и пустяком, какой-нибудь бабской слезливой глупостью вроде просьбы передать принцессе, где она будет находиться, если ее отправят в тюрьму. Впрочем, решил он, лучше пусть выяснится эта глупость. Одно точно, Атос в своей честности не солжет и не даст солгать девушке. - Простите, сир, - мягко начал граф, пользуясь приглашением короля высказаться, - но могу ли я просить мадемуазель сообщить нам всем, что она прошептала господину Атосу, когда сделала вид, что оступилась и упала, выходя из кареты? Здесь, во дворе Лувра, когда мы прибыли. Вы, сударыня, очень не хотели быть услышанной, не так ли? Людовик резко обернулся к девушке, впиваясь в нее взглядом. И та поняла, что теперь отмолчаться не удастся. - Я… просила… господина Атоса… - заикаясь и пряча взгляд, отозвалась Элен. – Передать ее высочеству… - Что передать? – уныло произнес д’Орбье. Дьявол! Прокол! Все же это просто слезливые девичьи бредни! А ведь была надежда… Уточняющий вопрос он задал уже просто из упрямства. Но внезапно последовавший ответ заставил его замереть. - Передать просьбу… позаботиться… о моей горничной, если возможно… - пробормотала Элен. – Бетси… Атос молча кивнул, подтверждая слова девушки. Д’Орбье же вдохнул с надеждой и прищурился, чувствуя, что берет нужный след. Это, конечно же, может быть случайностью. Но зачем надо было передавать эти слова шепотом? Такие просьбы можно произносить и вслух. Не считая уже того, что вряд ли Диана не догадается сама позаботиться о слугах своей подруги – не тот у принцессы характер, и Элен это хорошо известно! Все это… так неправдоподобно, хоть и является правдой – иначе Атос не подтвердил бы эти слова. А значит?.. - Заботиться о чем, мадемуазель? – граф не верил в случайности, он ощущал вибрацию голоса девушки. Нет, он не ошибся на этот раз. – Разве вашей горничной что-то угрожает? Может быть, арест – за то, что глупо поддалась уговорам и посмела лазать в вещах принцессы? Может быть, мерзавку стоило бы отправить не просто на конюшню отведать розг, но на суд и на эшафот за ее подлость? Мысленно д’Орбье торжествовал и одновременно ругал себя за то, что так долго не мог разобраться. Какой он болван! Элен Гордон не влюблена в того неизвестного. Поэтому ей нет дела до сплетен о методах Шеврез – она не ревнует к герцогине этого человека! Она никого к ней не ревнует! Правда, непонятно, зачем ей так заботиться о горничной, но это можно выяснить потом. Возможно, та тоже ей служит с детства и это просто сентиментальная привязанность. Или еще какая-то романтическая чушь. - Да, - вздохнула Элен, понимая, что выхода у нее нет. – Возможно, все так, как вы говорите, граф. Ей следует признаться. И надеяться, что Бетси уже бежала. - Я не знаю, не уверена, что это она, - добавила девушка. – Но у нее была возможность. Больше… просто некому. Эти дни все дамы были всегда при принцессе, мы их почти не оставляли без внимания. А Бетси мы сами велели… Она запнулась. Ох, как же она забыла! Там же еще это письмо в Англию, Карлу! Говорить о нем или нет? В этот момент, разрешая сомнения, слуга доложил, что прибыла принцесса Диана, которая желает видеть короля. - Отлично, - хмыкнул тот. – Возможно, она объяснит нам, зачем ей покрывать ту, которая едва ее не погубила. И следом за этими словами в комнате, провожаемая камердинером короля, появилась Диана. Граф и Атос склонились в поклонах, Элен поспешно присела в реверансе, вспомнив, каким должно быть ее поведение. - Сир, - принцесса, измученная домыслами и страхами, позволила себе подойти ближе, чем следовало, приветствуя Людовика. – Я рада видеть вас в добром здравии. Прошу простить мне мой спешный визит… - Напротив, ваше высочество, вы вовремя, - произнес тот, чуть кланяясь. – Мадемуазель Гордон как раз собиралась нам поведать, каким образом вы сами дали возможность ее горничной подложить вам письма. Элен смущенно молчала. - Об этом могу рассказать и я, - спокойно ответила Диана. *** Диана уже садилась в карету, когда к ней примчался какой-то человек. Он так настойчиво пробивался к ее карете, что охрана едва не побила его, – принцесса успела вступиться в самый последний момент, по какому-то наитию угадав, что этот горожанин в простых одеждах не фанатик, а посыльный. Человек упал перед ней на колени, выдавил несколько коротких фраз. Но Диана мгновенно все поняла. К тому времени она уже оправилась после увиденной казни, успокоилась и даже была готова отстаивать подругу едва ли не с кулаками. Элен – ее подданная! И пусть этот Людовик не вмешивается! Неважно, похож он на описанного у Дюма или нет, но она ему не подчиняется! Ни она, ни ее дамы! Это понимание пришло именно от Дайаны, отлично знающей свои права и обязанности здесь, готовой их отстаивать и не уступать пусть даже перед самыми высокими французскими именами и чинами. - Как тебя зовут? – принцесса догадывалась, как, потому что только один человек может общаться столь односложно. Поэтому ответ ее не удивил. – Ступай, Гримо. Я не забуду этой услуги. И передай мою признательность своему господину. Она мгновение помедлила. Для возврата нужен предлог… Но думать над этим не хотелось. И потому, ничего не объясняя двору, Диана просто выпрыгнула из экипажа и поспешно направилась обратно в особняк. Здесь она вызвала к себе Бетси под предлогом необходимости отдать распоряжения относительно ее госпожи. - Ты сейчас же берешь вещи и бежишь отсюда сломя голову к тому, кто подговорил тебя подбросить письма, - резко произнесла Диана, едва прочие слуги, повинуясь кивку принцессы, оставили их с горничной наедине. - Ваше высочество! – Бетси упала на колени. – Я клянусь вам, я не желала зла! Я совсем не думала… мне сказали… - Меня не интересуют оправдания, - отмахнулась Диана, оборвав причитания горничной. – Вот деньги. Она бросила кошелек с несколькими серебряными монетами – этого должно хватить на первое время. - Пусть тот, кто тебя на это подбил, позаботится о тебе. Но чтобы духу твоего тут не было! Если тебя арестуют, я не буду тебя выгораживать, ясно? Бетси поспешно закивала – поняла. Тем лучше, думала Диана. Пусть уносит ноги - и лучше подальше от Парижа. Заодно и Арамиса спасет своим молчанием. *** - Вчера я написала письмо кузену, - спокойно пояснила Диана. – Простите, граф, мне жаль, но последние события вынуждают меня сообщать Карлу о том, о чем вы так настойчиво просили молчать. - Ваше высочество, я ваш верный слуга, - поклонился д’Орбье, скрывая досаду. – Я могу лишь сожалеть, что моя родина так негостеприимна к вам. Людовик недовольно хмурился – Диана обо всем рассказала англичанам. Останется ли она отныне здесь? - Благодарю вас, - кивнула принцесса. – Так вот, я написала письмо кузену. И собиралась его передать гонцу. Но в последний миг вспомнила о предупреждении, которое мне передала Элен со слов господина Атоса. Увы, мне подумалось, что герцогиня может пожелать не только подбросить мне письма, но и перехватить мои письма к Карлу. Не знаю, с какой именно целью, я лишь предположила, что она может желать узнать больше о моем мнении о Франции, а может быть, и подправить его так, как хочет она… Граф д’Орбье едва слышно вздохнул. Правда, он и сам не знал, из-за чего больше переживает. То ли из-за того, что это письмо прошло мимо него, а это говорило о том, что он проиграл партию, то ли потому, что эта девочка сейчас откровенно говорила о своих подозрениях, но подозревала совсем не того, кого надо. Да, ее мнение о Франции и вправду было подправлено, но не в ту сторону, в какую это сделала бы Шеврез… - Поэтому я объявила двору, что мы отправляемся на прогулку по городу, - рассказывала принцесса. – Приглашение графа д’Орбье стать проводником оказалось как нельзя кстати. Бетси же я велела передать письмо гонцу. Я ей полностью доверяла. Теперь же… право, не знаю, что и думать. - Где эта девчонка сейчас? – хмуро спросил Людовик. – Она прибыла с вами? Если нет, велите послать за ней… - Полагаю, бежит как можно дальше от Парижа, - спокойно прервала поток его приказов Диана. В комнате воцарилось молчание. Каждый понимал, что произошло. И ждал решения короля – вряд ли хорошего. А тот никак не мог принять объяснение принцессы – объяснение, граничащее с государственной изменой! Он настолько опешил от этого объяснения, что даже не сразу нашелся, что ответить. - Бежит?! – вспылил Людовик, наконец обретя дар речи. – Вы позволили ей бежать?! Она помогала этой интриганке! Она могла сказать, кто еще помогает этой шлюхе! А вы мне сейчас объявляете, что она бежит?! - Я не просто позволила, я ей велела. Она – моя подданная, - Диана ощущала, как у нее подкашиваются колени, поэтому говорить спокойно она могла с трудом, голос дрожал и уверенности в нем не было. - Но помогает она моим подданным! Моим мятежникам! – бушевал король. – Она служит моим интриганам! Диана молчала, боясь, что если попытается что-то сказать, просто разревется, что уж совсем недопустимо для ее статуса. - Сир, простите, но полагаю, ее высочество права, - д’Орбье улучил паузу между этими выкриками и поспешил осторожно вмешаться. – Пока эта девица была в ее доме, мы не могли тронуть интриганку, поскольку она была под защитой принцессы. А ее высочество была обязана ее защищать вопреки желаниям вашего величества… Людовик молчал, тяжело дыша и пытаясь осознать сказанное графом. Однако пока выходило плохо. - Она сама велела горничной бежать! – выкрикнул король, зло кивнув в сторону Дианы, ничуть не стесняясь того, что говорит о ней в третьем лице. - Именно так, - д’Орбье скрыл лукавую насмешку. – Полагаю, ее высочество поступила необычайно мудро. Горничной позволили бежать, тем самым отказавшись от покровительства ее высочества. Поэтому сейчас мы просто отправим наших людей на поиски злоумышленницы и мятежницы. Без подданства. Принцесса осторожно перевела дух. И бросила признательный взгляд на графа – сама она вряд ли придумала бы объяснение лучше. - Так распорядитесь, д’Орбье! - бросил ему король. – Ступайте же! Время дорого, велите искать! Граф предпочел бы проследить за беседой до конца, но с приказами короля не спорят – и д’Орбье откланялся, попутно гадая, стоит ли проявить рвение в поисках сбежавшей горничной или нет? Диана скорее оценит последнее… - Мадемуазель Гордон, - вдруг обратился король к девушке, - окажите нам любезность и объясните, а что вам вздумалось защищать эту Бетси? Или вы тоже расскажете про подданство и защиту ее высочества? Зачем же вы сейчас нам рассказывали про просьбу о заботе, если могли сказать все прямо? - Мне лишь не хотелось, чтобы Бетси пострадала из-за своей глупости, она вовсе не замышляла зла, я уверена, - Элен выдержала взгляд Людовика. Ей в самом деле было жаль горничную. И того, кому она помогала. - Предположим, - пробормотал король. – Господин Атос, проводите ее высочество и ее фрейлину.