Совсем другой век

Элен вернулась домой, с трудом сдерживая слезы. Они порой проступали на глазах, она старательно их сглатывала, затем все повторялось вновь. Все пропало! И она даже не знала, что ее страшит больше: необходимость сообщить об этом мужу или предстоящая разлука с Дианой. Было очевидно, что ее не просто лишат должности, но и запретят видеться с королевой, считая ее влияние дурным – Людовик выразился достаточно ясно об этом. Жаклин, видя состояние госпожи, не смела болтать, только осведомилась, не нужно ли ей что-то, услышав же отрицательный ответ, лишь торопливо помогла с вечерним туалетом и, поспешно пожелав доброй ночи, исчезла за дверью спальни. Элен, уткнувшись в подушку, больше не могла сдерживаться, разрыдавшись в голос от жалости к себе. Появившийся на пороге Атос с удивлением услышал сдавленные всхлипы – и их источник был ясен. Вся холодность его поведения последнего месяца немедленно улетучилась, беспокойство за жену взяло верх. Граф бросился к кровати. - Что стряслось, девочка? – он осторожно обнял ее за плечи. – Вам плохо?! Вы ушиблись? Вы ранены? Элен, ощутив в его прикосновениях и голосе заботу, лишь сильнее разрыдалась. Атос, не на шутку испуганный, осторожно поднял супругу, поворачивая к себе лицом. Его взгляд беспокойно обежал ее фигуру в свете свечи, и граф слабо выдохнул: во всяком случае, внешних признаков боли он не увидел, ни синяков, ни крови. - Боже правый, Элен, успокойтесь! – Атос вновь сильнее прижал ее к своей груди, руки ласково поглаживали ее по голове и плечам. – Вам плохо? Вас кто-то обидел? Да скажите же хоть что-то! Девушка тяжело вздохнула, стараясь унять слезы. Она и вправду должна все сказать. Тянуть нет смысла, она лишь сделает хуже себе. - Его величество… был разгневан на меня… за то, что я не сообщила ему всей правды о королеве. Я умолчала о ее разговоре с лордом Винтером, - начала объяснять она, порой всхлипывая, еще не до конца успокоившись. Атос продолжал мягко поглаживать ее по волосам и плечам, это успокаивало – значит, не сердится. - Его величество очень темпераментен, - чуть усмехнулся граф. – Он часто бывает резок, особенно с теми, кто пытается противиться его воле или что-то утаить от него. Вам следовало быть с ним честной, мадам. Он говорил ласково, стараясь смягчить урок, девочка и без того чрезмерно перепугана и расстроена. - Я понимаю, что, возможно, разговор с милордом был совершенно безобиден, - продолжал Атос. – Однако вы должны быть искренни с королем. Не говоря уже о том, что лукавство вовсе не подобает вам. - Что это изменило бы? – сглотнув слезы, выдохнула Элен. – Зачем было об этом говорить Людовику? Это лишь могло привести его в ярость на то, что жена искала защиты! Ведь все равно милорд посоветовал Диане смириться и терпеть! - Конечно, вы хотели, как лучше, я понимаю вас, - граф коснулся поцелуем виска жены. – Но вам не следует о чем-то умалчивать даже из благих побуждений. Постарайтесь извлечь из этого урок… - Какой смысл? – горько усмехнулся девушка. – Все равно его величество уже сказали, что мне следует оставить двор. Атос замер, опешив. Оставить двор?! Если до этого мгновения ему все казалось пустяком, просто переживаниями жены из-за резкого обращения с ней короля и его тяжелого нрава, теперь… Это был позор! После первого же дня в должности статс-дамы его супругу отставляли от двора, изгоняли... - Мадам, вы мне все сказали? – холодно спросил он, отстраняясь – не может быть, чтобы только из-за ее молчания сразу отставка! Элен испуганно вздрогнула. Вот оно… Что теперь он с ней сотворит?! Не говорить больше ничего? Но муж все равно узнает… - Нет, - безжизненно прошептала она. – Когда его величество… отчитывали меня… я не выдержала и… сказала, что он поступает жестоко с Дианой. Он не вправе говорить ей, что она не могла испытывать боли, потому что это не так… Граф молчал. Теперь ему все было ясно. Конечно, за подобное не могла не последовать отставка! Атос встал, прошелся по комнате, остановился возле свечи, равнодушно глядя на чуть колеблющийся язычок пламени. - Кто дал вам право судить о поступках короля? – устало бросил он. – Да еще в чем-то упрекать его?! - Разумеется, я должна была смолчать, - Элен без сил откинулась на подушки, криво усмехаясь. – Вы ведь и вовсе считаете, что король прав? Какое вам дело до того, что чувствую я или Диана? Вы приходите каждую ночь, берете то, что желаете получить, а утром ругаете меня за те крики боли, которые я себе позволила. Его величеству совершенно безразлично, что чувствует королева, он даже обвинил ее в том, что она притворялась и не испытывала боли. А когда она в отчаянии попросила помощи у лорда Винтера, все считают, что она совершила едва ли не преступление. Ведь так? Атос удивленно приподнял брови – супруга неприкрыто высказывала свои обиды. Так необыкновенно дерзко! - Впрочем, кому это интересно? – Элен заговорила со злой иронией в голосе. – Подумаешь, слезы какой-то девушки! Проще ее упрекнуть во лжи, сказав, что она вовсе не могла испытывать боли! Вы спрашиваете, кто дал мне право судить о поступках короля?! А кто дал ему право обвинять во лжи Диану?! - Мадам, вы полагаете себя вправе судить о помазаннике Божьем?! Взаимоотношения короля и его супруги вас не касаются! – резко оборвал ее граф. И еще больше опешил, увидев, как эти слова привели к новым слезам Элен, хотя ожидал очередного дерзкого ответа. Атос попытался успокоиться и трезво оценить ситуацию. Изменить что-то он не в силах, а жена не начнет спокойно мыслить и что-то обсуждать, пока не поймет своей вины, ее сейчас бесполезно отчитывать, она не осознает его слов. Надо попытаться с ней поговорить и как-то понять ее. Граф опустился на кровать, осторожно отвел локон волос супруги, ласково погладив ее по щеке. - Элен, зачем вы это сделали? – тихо спросил он. - Неужели… вам… все… равно? – сквозь всхлипы выдавила девушка. – Неужели вы не понимаете… что Диане плохо… и одиноко? Атос чуть качнул головой. Бедный ребенок! Она просто искренне верит в то, что была права, защищая подругу детства. Что там ее крестный говорил о преданном друге? Атос этой преданности не получил, а вот шотландская принцесса, а ныне королева Франции, заслужила… Оставалось только позавидовать крепкой дружбе. Граф осторожно стер слезы со щек жены. Все мысли крутились почему-то вокруг этой дружбы с ней – возможно ли? Он уже фактически оставил все надежды на это. Но вот именно в этот момент она так открыто делилась с ним своими чувствами – пусть даже он сейчас не во всем их разделял. Важнее было другое: она нуждалась в том, чтобы ее выслушали, она хотела, чтобы ее поддержали и успокоили. А он готов ей был это дать. И очень хотел, чтобы это было правильно понято. Атос медленно, осторожно приобнял ее за плечи, пока не решаясь прижать ближе, словно пытаясь ее приручить. - Я понимаю, вы пытаетесь защищать того, кто вам дорог, - мягко произнес он. – Но поймите, дитя мое, ее величество – уже не девочка. И не ваша подруга детства. Она – жена короля. Возможно, он поступил с ней жестоко, однако он – в своем праве. Если вам это больно видеть, вам следовало бы найти способ аккуратно намекнуть об этом королю. Но не упрекать его и не лгать ему. - Какой теперь смысл? – Элен продолжала глотать слезы. – Я больше не вправе там появиться вовсе… Атос поспешно снимал слезы с ее глаз поцелуями. - Ну, будет, девочка, не плачьте, - шептал он между этими поцелуями и ласками. – Завтра утром я буду просить аудиенции его величества. И попрошу его не наказывать мою семью позором. Элен испуганно взглянула на него, резко отстраняясь. Только теперь она поняла, что опозорила не только себя! Для графа это еще означает не просто насмешку над ней, но позор на его род! С позором изгнанная супруга! - О Боже! – она в ужасе прижала ладонь к губам. – Я… я не хотела! Боже мой… что же я натворила?! Я же опозорила не только себя… Элен в ужасе закрыла лицо руками. Ее не просто душили слезы, но била истерика. Граф, поначалу удивленный тем, что она отшатнулась, теперь вовсе ужаснулся этой вспышке слез, в испуге он просто действовал интуитивно, просто поспешил прижать жену к себе, ласково поглаживая по голове и плечам. - Тише, дитя мое, - прошептал он. – Успокойтесь! Вы в самом деле совершили огромную глупость, нет смысла отрицать. Но я прошу вас, не убивайтесь так! Это действительно большая ошибка, однако же не столь ужасная. Ну довольно… Графиня продолжала рыдать. И Атос, не зная, как это прекратить, просто дал волю своим чувствам. Он жадно покрывал поцелуями лицо девушки, затем страстным поцелуем впился в ее губы. Супруга, тихо всхлипывая, крепко обняла его за шею, неосознанно доверяясь ему, ища поддержки. Граф поспешно отбросил в сторону халат, спускаясь поцелуями к шее жены. Его руки уже жадно трогали тело супруги, сминая сквозь рубашку ее грудь, ощупывая животик и бедра любимой женщины. Атос лишь краем сознания удивился тому, что Элен тяжело дышит, ее ладони беспорядочно гладят по его спине. А та невероятно возбуждалась. Слезы и переживания совершенно ее измотали, и ласка мужа, его страстные поцелуи – все то, о чем она давно мечтала, все то, что раньше казалось ей издевательством, поскольку она не в силах была расслабиться и отдаться ему, - сейчас все оно приводило ее в трепет. Ладони графа, скользнувшие в вырез ее сорочки, гладили и мяли ее небольшую упругую грудь, но это не несло боли и не вызывало отвращения и стыда, наоборот, ей нравилось сейчас ощущать его прикосновения, его ласки на грани грубости были столь желанны и притягательны. Когда Элен ощутила, как муж раздвигает ее колени, задирая подол рубашки, она слабо выдохнула, где-то на краю сознания с удивлением понимая, что отчего-то хочет лежать под ним именно в этой ужасной позе, желает ощутить прикосновение его плоти… Разум понимал, что это ужасно! Что сейчас будет повторяться все тот же кошмар, который был и раньше. И что даже если это закончится ее удовольствием, муж потом будет отчитывать ее за недопустимое поведение и крики. Но все это отошло на второй план, Элен жадно ждала его проникновения. И оно последовало – девушка ощутила твердую плоть, погружающуюся в нее. Она слабо застонала от удовольствия. Как ужасно то, что он делает! Но как невыносимо приятно! Атос двигался, все ускоряясь, его руки жадно гладили и мяли грудь жены, губы порой жадно приникали поцелуем к ее шее. Граф нависал над супругой, но внимание на ее лице сосредоточить не мог, слишком сильны были испытываемые чувства от обладания любимой девочкой, ощущения ее узкого тугого лона. Элен же с силой обнимала его за шею, следуя своим телом за его ритмом и не стыдясь этого. Она в какой-то краткий миг поняла, что именно сейчас достигнет пика… И уткнулась лицом в плечо мужа, глуша крик радости. Она ощущала семя супруга, и от этого ее удовольствие лишь усилилось. Девушка лежала, откинувшись на подушки и тяжело дыша. Атос лежал на ней, по-прежнему приятно вжимая ее в постель, его сбитое дыхание она слышала над своим ухом. Затем оно сменилось тихим смехом. - Что-то не так? – недоуменно прошептала Элен. - Вы, наконец, поняли, как можно спрятать крик, чтобы не сзывать к нашей двери всех слуг дома? – граф приподнялся над ней, он смотрел на супругу с ласковой и немного насмешливой улыбкой. Впервые за все время их знакомства он улыбался! Улыбался ей!!! Не отчитывал, а словно бы даже радовался ее порывам. Молодая женщина смутилась. В самом деле, она поспешила заглушить вскрик, прижавшись к нему… - Простите, - прошептала она, краснея. – Я… не знаю, как совладать с собой. Мне порой так… так хорошо с вами! Атос наклонился, без страсти и ласково целуя ее. - Все в порядке, дитя, - мягко произнес он. – Ваша страсть мне даже нравится. Она… весьма привлекательна… Граф и сам пока не мог сказать то, что думал. Он хотел проявления ее страсти, ему льстило, что жена желает его. И лишь прошлый опыт вынуждал его опасаться, что в Элен может развиться развращенность. - Пока я против только слишком громких криков, - кое-как сформулировал он. И постарался сгладить эти слова шуткой: - Так что я, пожалуй, не против, чтобы вы использовали меня, а не вашу подушку. - Хм… спать на вас вместо подушки? – не удержалась Элен от лукавой улыбки – теперь уже он лежал на спине, а она устроила голову у него на плече. - Ну, если вас она настолько не устраивает! - Валик под ней совсем даже не мягче вашего плеча, - честно признала девушка, которую уже утомила привычка французов подкладывать жесткий валик под мягкую подушку, порой от этого утром болела голова. - Тогда мои плечи полностью в вашем распоряжении, мадам, - любезно предложил граф, обнимая супругу. Элен ласково пробежала ладошками по его груди. И это простое действие заставило его сердце застучать чаще – как же долго он ждал от нее вот таких простых касаний, подтверждающих ее чувства! *** Когда Людовик проснулся в третий раз, за окнами был уже рассвет. Он взглянул на супругу. Диана крепко спала, положив одну ладонь под щеку. Король, не испытывая угрызений совести по поводу того, что он будит молодую супругу, навалился на нее, вновь попросту раздвигая ее ноги коленом, - и целуя ее в губы. Он желал не просто любоваться женой, но и ощущать ее, особенно теперь, когда она отвечала на его ласки. - Просыпайтесь, мадам. Диана вздохнула и открыла глаза: - Доброе утро, государь, - улыбнулась она – пожалуй, первый раз за эти дни не вымученной улыбкой. Хотя она еще и не выспалась, но теплота этой ночи и пробуждение поцелуем дарили ей ощущение сказки и того, что ее молитвы услышаны. Ее муж – вовсе не такой монстр, как ей казалось вначале. Просто он отчего-то был зол вчера… Возможно, она что-то не так сделала накануне? Это не имеет значения, он уже извинился. Конечно, он не шепчет ей комплименты, не дарит ласки всему ее телу… Но она ведь и сама уже поняла, что ему трудно быть нежным с другими, когда с ним поступают так жестоко! Постепенно они смогут понять друг друга. И да, она тоже готова делать сколько угодно шагов навстречу этому «дракону»! Диана уже с меньшими опасениями впустила в себя супруга, хотя совсем не была возбуждена, и проникновение было довольно болезненным. Людовик же, повинуясь утренней непреодолимой реакции организма, принялся быстро двигаться, стремясь поскорее успокоить желание, - и довольно быстро кончил, в то время как Диана даже не успела почувствовать возбуждение. После этого он, довольный, коротко поцеловал ее в губы и поднялся с кровати, поправляя рубашку. Девушка лежала, прикрыв глаза. Мысли мешались… Почему опять так? Она снова не чувствовала почти ничего, легкую боль от нахождения внутри нее плоти мужа – сказывались размеры его органа – неприятные звуки и запахи, унижение и стыд… Нет, она не чувствовала себя раздавленной и презираемой, как было первой ночью. Но как странно, что она то достигала невероятного удовольствия, а то просто лежала под ним, все ощущая, но ничего не получая от него, кроме чувства унижения. И в конце концов, почему она получает удовольствие от этого человека, к которому не испытывает ничего, разве что немного жалости, считая его одиноким и никем не любимым?! Откуда у нее такие ощущения?! - А скажите мне, мадам, что же вам ответил посол Якова на ваши жалобы? – не без иронии вдруг спросил король, надевая халат. Диана на миг открыла глаза, взглянув на мужа, но покраснела и опустила взгляд. При свете зарождающегося дня была отлично видна вся его фигура, даже волосатые ноги, обутые в домашние туфли. Он смеется над ее просьбой, понимала королева. Что ж, она дала для этого повод сама, наивно думая, что посол поддержит ее и обратится к Карлу с просьбой о защите. Но что Людовик желает услышать в ответ? Что она выглядела, даже в глазах милорда, круглой дурой? Ему мало поводов над ней подтрунить? - Ну же, я жду, мадам! – поторопил ее Луи. - Он мне ответил, что я должна быть терпеливой, - тихо ответила Диана, не смея врать. – Именно по этой причине я просила графиню де Ла Фер не говорить вам о том. Поверьте, я все поняла и запомнила! Да, она это запомнит… Она уже поняла, что помощи ей ждать неоткуда. Посол ей попросту отказал, нет сомнений, что так будет и дальше, а Элен, которая посмела возразить, должна будет оставить двор… Впрочем, король обещал еще подумать относительно статс-дамы. Диана поспешила успокоить себя мыслью о том, что она этой ночью убедилась в том, что Луи вовсе не такой монстр, как казался ей вначале. Значит, можно попробовать, может быть даже прямо сейчас, вернуться к разговору о… - Что ж, разумно, - усмехнулся Людовик ее ответу. – Доброго утра вам, мадам. Встретимся перед мессой. С этими словами он покинул ее спальню. Он немного успокоился, было маловероятно, но все же возможно, что посол сообщит об этом Карлу. Лишние разногласия с Британией, да еще сразу после свадьбы, Луи были не нужны. Но ответ жены, как и ее смущенный и смиренный вид, успокоили короля. Он все больше приходил к мысли, что принял все же верное решение при выборе новой супруги. Диана же не знала, что и думать. Она не любила короля, но после этой ночи злиться на него также не получалось. Она не получила никаких подтверждений своим надеждам, но не было и опровержений. *** Элен казалось, что она в сказке. Всю ночь граф был хотя и настойчив, но нежен. Нельзя сказать, чтобы он одаривал ее ласками, но страстные поцелуи делали свое дело, супруга возбуждалась. Правда, достигала удовольствия она не так часто, как муж. Но все же при том, что Атос требовал от нее доказательств любви пять раз этой ночью, Элен достигала пика трижды. А потому утром, последний раз достигнув удовольствия вместе с мужем, графиня дрожала под ним от медленно покидающего ее блаженства и неги во всем теле и мечтала о том, чтобы просто остаться на весь день тут, хоть и не была уверена, что вообще сможет сейчас двинуть рукой или головой. Атос лежал на ней, тяжело дыша и осторожно перебирая ее локоны. - Спасибо вам, - прошептал он, когда дыхание выровнялось. – Спасибо вам за эту ночь… я никогда не был так счастлив. Граф откатился на подушки, но Элен, уже привычно, потянулась за ним, прижимаясь к его груди. Атос ласково обнял ее, притягивая ближе. - Надеюсь, вы готовы смирить свою гордость и просить прощения у его величества? – иронично спросил он. – Я собираюсь молить у короля милости позволить вам самой просить об отставке, если он полагает, что вы не справляетесь с врученной вам должностью. Уйти без позора для нас. И также просить позволить вам навещать ее величество порой. Но вы должны понимать, что это возможно лишь при вашем признании вины, без каких-либо оговорок о вынужденности или случайности этих слов. Элен судорожно сглотнула. Не сказать, чтобы она чувствовала себя виноватой… Но, впрочем, ее извинения будут меньшим из зол и вовсе небольшой платой. А еще позволят ей хоть иногда быть с Дианой. - Я готова признать, что была слишком резка. И… готова просить прощения, - прошептала графиня. Атос ласково тронул поцелуем ее лоб. - Умница, - мягко прошептал он. Кажется, она начинает учиться смирению – тем лучше. - Поскольку о вашей отставке объявлено не было, вам лучше появиться сегодня при королеве и исполнять свои обязанности, - произнес он. – Я провожу вас в Лувр, заодно буду просить аудиенции его величества. *** Диана беспокойно пробежала взглядом по входящим. Элен тут… Но по легкому беспокойству на ее лице королева поняла, что ничего еще не решено. Просто обязанности статс-дамы еще не были переданы никому другому, вот и продолжает «работать» прежняя. Только бы не вышло хуже, ведь, увидев при ней графиню, Луи может разозлиться еще больше и при всех изгнать ее. Молодая королева уже корила себя за то, что промолчала утром, пусть бы и остановила его на пороге! Людовик был, кажется, в хорошем настроении. Следовало попытаться вновь заговорить об Элен, тем более, был случай – король сам напомнил о ее беседе с милордом. Надо было попытаться объяснить, что поскольку совет лорда Винтера никак не противоречит желаниям Людовика, то скрытность Элен не имеет значения. Хуже, конечно, с ее вспыльчивостью, тут объяснить сложнее… Впрочем, что жалеть? Момент упущен. Утром она была настолько ошарашена событиями ночи, удивительно человечным поведением мужа, что не могла собраться с мыслями, а после он уже попрощался. И вот сейчас оставалось только старательно скрывать растерянность и страх перед дамами. Туалет королевы наконец был завершен. Диана уже знала, что это значит: как раз время прибытия супруга с утренним визитом, и после они вместе отправятся на мессу. Девушка поняла, что нервничает, и скрыть это было трудно. Она заранее услышала шаги и бряцание оружия приближающегося эскорта короля. Людовик появился на пороге и не смог скрыть слабую улыбку при виде жены. Ему было хорошо этой ночью. И от осознания того, что она сама прижималась к нему, сама ластилась и радовалась ему, на душе становилось теплее. Эти воспоминания невольно вызывали радостную победную улыбку. Диана, поймав улыбку мужа, сама невольно улыбнулась в ответ. Ее страхи отступили, сейчас она видела перед собой не просто животное, умеющее проявлять лишь гнев, но человека, притом способного на нежность… В конце концов, мелькнуло у нее в голове, сложно быть мягким и нежным, когда ты сам с детства не знаешь ласки ни от родителей, ни от кого-то еще, даже друзей у него нет. Приветствие короля прозвучало гораздо более мягким тоном, чем накануне. И это вызвало очередную улыбку молодой королевы, когда она отвечала ему столь же дежурным приветствием и уверением в хорошем самочувствии. А заодно вызвало и любопытные взгляды придворных, ловящих любой повод для сплетен. Диана заметила в числе прибывших с королем придворных графа де Ла Фер, но не могла понять, что он может здесь делать, можно ли это считать хорошим знаком или позволение говорить с Людовиком он пока так и не получил. Она лишь могла предполагать, что Атос воспользовался случаем, чтобы на утреннем приеме короля просить о небольшой аудиенции. Граф не рассчитывал, что его так сразу примут, и был этим приятно удивлен. - Сир, - Атос поклонился, подходя и говоря тихо, – должен признаться, что я прибыл как проситель… - А, - Луи усмехнулся, - вы пришли просить оставить супругу, я полагаю? Видите, я легко угадываю все просьбы. - Нет, сир, - отозвался граф, - если ваше величество полагает, что мадам не справляется со своими обязанностями, ей не место возле королевы. Я не вправе просить вас передумать, если вы все решили. Мне также известно, что она позволила себе дерзить своему королю, и раскаивается в этом… - Раскаивается? – иронично бросил Людовик. – Жаль, я-то решил было, что при дворе появился кто-то, неспособный на одну лишь лесть, говорящий правду в глаза своему государю, даже неприятную правду. - Я уверяю вас, сир, - Атос не поддался на шутку, - мадам сожалеет, что была резка в своих высказываниях. И если вы позволите ей увидеться с вами, она лично будет молить прощения. Но я хотел лишь просить вас не карать мою семью позором. Если присутствие мадам графини при дворе неуместно, позвольте ей самой молить вас при всех отправиться в поместье. И, если это возможно, я прошу вас позволить ей порой навещать ее величество: графиня связана узами дружбы с королевой, с которой провела свое детство… - Да, и именно поэтому ради нее готова дерзить в глаза даже королю, - усмехнулся Луи. Он заметил, что Атос собирается что-то возразить и отмахнулся. – Будет! Я понимаю ваши чувства, граф, и ценю их. Я уже принял решение относительно вашей супруги и дам о нем знать скоро. Уверяю вас, что мы можем обойтись без позора для вашей семьи. Сопровождайте нас к ее величеству… Именно поэтому сейчас граф находился среди прибывших с королем дворян. Он на миг встретился глазами с женой, постарался ей успокаивающе улыбнуться. В любом случае, Луи обещал, что избавит их от позора. Элен нервно улыбнулась ему в ответ, мучительно пытаясь разгадать смысл улыбки мужа. Людовик же заговорил с женой о другом. По его решению, в конце недели армии выступали в военный поход. Причина задержки объяснялась необходимостью последних приготовлений и нежеланием короля лишать французов заслуженных празднеств по случаю королевского бракосочетания. - Значит, вы покинете Париж?! – растерянно воскликнула Диана. – Так скоро… это действительно необходимо? Луи невольно улыбнулся звучащей в голосе девушки заботе о нем. Ему хотелось верить в то, что Диана сможет его полюбить той любовью, которую он дарил ей. Между ними ведь все только зарождается. - Увы, мадам, - произнес он. – Но эту неделю я готов провести с вами. И ни за что не покину вас. Молодая королева слегка покраснела, понимая, что одновременно этим дает повод для сплетен придворным. - Надеюсь, вы готовы к празднествам? – Людовик задал просто дежурный вопрос, стараясь отвлечь ее. И был несколько удивлен тем, что супруга растерялась. Причина этому была проста – Диана вовсе не была готова к празднествам, у нее было лишь несколько платьев для всех охот и балов. В спешке девушка и забыла, что необходимо послать за портнихой, да и до сих пор привыкла обходиться малым. - О, если позволите, все почти готово, ваше величество, - вдруг вступила в разговор мадам де Фаржи. Эта дама, занимавшая при Анне Австрийской место хранительницы гардероба и драгоценностей, сохранила ту же должность и при новой королеве. Будучи по положению ниже статс-дамы королевы, она при этом привыкла к тому, что Анна ей благоволила. Фаржи была замешана в интригах с испанским двором. Привычная к несколько вольному поведению, она позволила себе его и сейчас, ощущая слабость новой королевы, заговорив без ее позволения. Кроме того, до нее дошли разговоры о том, что вчера король сильно отчитал статс-даму Дианы, а потому Фаржи не желала упускать возможность показать, что она более ценна и никогда не забывает о своих обязанностях. - Простите, сир, - она низко склонилась в реверансе. – Заминка ее величества, я полагаю, вызвана простой мелочью. Не все наряды ее величества готовы. Но я уже обо всем распорядилась. Сегодня после мессы прибудет портниха. Много времени это не займет, достаточно просто перешить платья… из гардероба королевы. Она умышленно не стала называть имя прошлой королевы, но намек был очевиден, как и то, что Фаржи до сих пор видела королеву в той, что это место потеряла. И напоследок не удержалась она от небольшой шпильки: - Уверена, это не потребует больших расходов: материи, срезанной с боков платьев, будет достаточно, чтобы увеличить платья по подолу. Это было почти дерзостью. Фаржи намекала на то, что Диана хоть и выше бывшей королевы, но совершенно тощая. Одновременно интриганка целилась и в короля, который не любил, когда прошлая супруга тратилась на наряды и драгоценности, как не любил ненужных трат вовсе, то есть намекала на его скупость. - Какая забота! – иронично бросил Людовик, а затем повернулся к супруге. – Мадам, я все время забываю, что поступать, как придет в голову, – привилегия дам. Кажется, мадам де Фаржи – одна из них, полагая, что она вправе принять решение сама, не согласовав его ни с кем. Мужчины считают это дерзостью. А дамы, кажется, вполне приемлемым поведением. Не удивлюсь, если все дамы вашего штата столь раскованы, что могут позволить дерзить даже в лицо королю. Впрочем, простите, уверен, что ваша статс-дама такого себе никогда не позволит, госпожа графиня славится своим следованием этикету. Диана и Элен отчаянно покраснели, прекрасно понимая намек короля. Тот, заметив это, только удовлетворенно хмыкнул. - Мадам де Фаржи, в следующий раз постарайтесь не забыть, что свои действия вам надо согласовать со статс-дамой ее величества, - бросил Людовик. – Кстати, мадам де Ла Фер, вы уже согласовали с господином интендантом сумму расходов? - Еще нет, сир, - пролепетала Элен, в голове у нее все кружилось, потому что думала она лишь о потере должности. Что это значит? Она остается при дворе? Несмотря на все насмешки короля, только что прозвучавшие в адрес ее дерзости?! Или это проверка на то, насколько хорошо она исполняет свои обязанности? Последний экзамен – оставить или выгнать?