Совсем другой век

Портос, который приложил столько усилий для того, чтобы этот праздник состоялся, был не до конца доволен собой. Поначалу его надежды сбывались. Так, еще по прибытии, Элен, принимая гостей, поприветствовала его, дав понять, что прекрасно к нему относится. А затем она, приглашая всех к столу, лично представила его мадмуазель де Моро, рядом с которой ему и было предложено место на обеде. Но только вот тут, сидя рядом, Портос все никак не мог найти тему для беседы. Обычно разговорчивый, на этот раз он не мог выдавить ни слова. Ему вдруг подумалось, что раз она отличается от всех женщин мира, то и разговаривать с ней надо о чем-то другом, не как со всеми. Вот только о чем? Мушкетер никак не мог подобрать подходящую тему, которая будет интересна ей и покажет его с лучшей стороны. А тут еще и выходка принца! Из-за которой гости несколько смутились и не сразу пришли в себя – благо, что ее величество и граф д’Орбье все взяли в свои руки и быстро исправили праздник. Но гигант все равно никак не мог вымолвить хоть что-то… - А что вы думаете о нашем кружеве? – вдруг повернулась к нему и сама обратилась Полетт. Сама! И Портос аж задохнулся от восторга. Она сама с ним заговорила! Так легко, как со старым приятелем! - Я уверен, что вы, мадмуазель, заслуживаете лишь самого лучшего! И если вам необходимо венецианское кружево, я готов лично его добыть. Полетт тихонько засмеялась. - Это звучит очень храбро, но совершенно неразумно. Тем более, что сейчас его величеству вы будете нужны в иных землях. Портос немедленно смутился – его попытка сделать комплимент не удалась. Однако девушка уже вернулась к прежней теме разговора. - Мне кажется, что у нас тоже могут быть талантливые кружевницы. Как здорово было бы покупать это у них, правда? - Я… не уверен, что они так скоро научатся это делать, - предположил мушкетер. – Все же это очень тонкое искусство. - Да, это непросто. А вы бы попробовали этим заняться? - Я?! – поразился Портос. - Я, конечно, имею в виду не вас лично, - на ее щечках появились прелестные ямочки от улыбки. – Но люди в вашем поместье, например? - У меня… - мушкетер невольно закашлялся и слегка покраснел. – Хм… у меня нет своего поместья, сударыня. Сейчас она отвернется от него, думалось Портосу. На что он рассчитывал?! Пока она видела в нем человека своего круга, богача, что развлечения ради служит в полку мушкетеров, он казался ей подходящим собеседником, но теперь… - Как странно, - моргнула она, - а я слышала, что служба в мушкетерах – это не только почетно, но еще и очень затратно, говорят, что жалования никак не может хватать на амуницию, не говоря уже об иных расходах. - Да, это тоже правда, - пробормотал Портос, теперь уже бледнея. С каждым ее словом он ощущал себя нищим солдатом, заговорившим с самой королевой. Да на что он надеялся?! - Тогда это делает вам честь, - всерьез произнесла она, уже более не улыбаясь. – А мне папа всегда твердил, что надо в первую очередь думать о приумножении богатства моего поместья, а не своих желаниях. - Ваш батюшка… во многом прав, я полагаю, - откашлялся Портос, несколько приходя в себя. – Хороший хозяин поместья просто обязан думать о процветании своих земель – в этом залог не только его богатства, но и хорошего состояния его людей. - Вы думаете? – девушка чуть вздохнула. – А я вот была бы рада думать о другом… Скажите, господин граф ведь ваш друг? Кажется, его супруга очень любит его… и эта любовь взаимна, не так ли? - Д-да, наверное, - опять растерялся Портос, не понимая такой резкой смены разговора. – Они кажутся очень счастливыми. - Да, - вновь вздохнула Полетт. Мушкетер, заметив ее грусть, не знал, что и думать. Спасало то, что после обеда должны были быть танцы. И Портос, набравшись храбрости, спросил девушку, не подарит ли она ему хотя бы один из них. Мадмуазель де Моро несколько оживилась и сообщила, что подарит ему хоть все танцы, если более никто не пожелает с ней танцевать. - Это невозможно! – уверил ее Портос. – Хотя это было бы огромной удачей для меня, но вам еще придется отбиваться от кавалеров. *** Последовавшие за этими событиями недели были связаны не только с праздниками. Правда, в этот период случилась еще одна свадьба – Гастона и Анны Австрийской. Однако же Людовик, находясь в отвратительном настроении, объявил, что на венчании присутствовать не будет, так что и двор туда не отправился, церемония прошла тихо и скромно, словно бы это была свадьба обычных дворян. Впрочем, король считал пышную свадьбу и неуместной ни для своего брата, так часто менявшего невест, ни для своей бывшей жены. И им пришлось ограничиться наиболее преданными им людьми. Подготовка армий к войне шла полным ходом - осень выдалась довольно теплой, так что Людовик не исключал, что боевые действия все же начнутся в этом году, а это означало, что солдаты скоро выступят, поэтому Диане предстояло вникнуть в обязанности регентши. Она это обещала мужу, она искренне старалась этому соответствовать. Король регулярно приглашал супругу на важные совещания, порой приглашал и ее статс-даму, чтобы та тоже ориентировалась в происходящем. А также каждый день находил время, чтобы поговорить с Дианой без двора (в компании порой Элен, ее мужа, д’Орбье) и объяснить то, с чем ей придется иметь дело в его отсутствие. Однажды за таким разговором Луи заметил, что супруга с каждым его словом становится все бледнее, и угадал причину этого. - Мадам, вы напрасно волнуетесь, - попытался он успокоить жену. – Я понимаю, что запомнить все это и разом во всем разобраться сложно. Но вы ведь остаетесь не одна – большинство придворных будут выполнять свои обязанности, как и прежде. Напомните им их место, если вдруг они решат проигнорировать что-то из того, что обязаны делать. За вами – исключительно контроль. - Разумеется, - слабо улыбнулась Диана. – Но я сомневаюсь как раз именно в своих решениях, мне важно, чтобы они были одобрены вами. - Если вы будете сомневаться в решении, пишите мне, я приму решение за вас или дам вам совет. Прошу вас, мадам, не волнуйтесь так! Вам лишь порой придется принимать решения мгновенно. Поверьте мне, это случается крайне редко. Хотя, полагаю, вы и здесь найдете минутку, чтобы посоветоваться с вашей статс-дамой. Диана улыбнулась и признательно сжала руку мужа. Она все больше проникалась к нему симпатией за его, пусть неуклюжую, заботу о ней. Она переглянулась с Элен, которая стояла рядом с ее креслом, - они ведь справятся? Статс-дама несколько неуверенно улыбнулась. Она так не хотела заниматься управлением даже одного поместья, а тут им вдвоем предстояло принимать решения за все государство! И да, за поместьем тоже надо следить, пусть и на расстоянии… - Сир, если вы позволите, - обратился тем временем к королю д’Орбье, хваля себя за то, что предусмотрел итог сегодняшнего разговора и нашел способ несколько это разрядить. – Я осмелился пригласить к вам одного человека. Несмотря на всю скромность происхождения, он талантливый математик… - Зовите, граф, - кивнул Луи. - Господин Декарт, - объявил слуга. Диана нахмурилась, припоминая, Элен пораженно смотрела на вошедшего мужчину лет тридцати. Тот самый Декарт?! Она с трудом подавила в себе изумленный возглас. И заметила столь же ошеломленный взгляд королевы. Несмотря на все равнодушие к алгебре и геометрии, не так-то легко забыть подобное имя, и память двойника его хранила. Гость низко поклонился королю и, повинуясь знаку, приблизился. Образование Людовика оставляло желать лучшего, но он это прекрасно понимал сам, а потому не упускал случая его повысить, тем более, если это имело практическую пользу. А применение математики в военном деле было несомненным. Декарт рассказывал о своих расчетах, объясняя их Людовику. Оба углубились в них, увлеченно беседуя и уже забыв даже о присутствии в комнате небольшой группы придворных, а также королевы. Элен же в шоке слушала того, кто до сих пор был лишь портретом на странице учебника, под которым были написаны несколько строк. Сколько времени она привыкала к мысли, что видит настоящего Людовика, Ришелье, Атоса. И вот – еще одно имя из учебника и книг. Оживший человек… Наверное даже странно уже удивляться… Сейчас этот еще молодой мужчина расчерчивал на листах до боли знакомую систему координат, доказывая Людовику свои расчеты. Даже эти расчеты… раньше для Элен они были лишь функциями, уравнениями, которые совершенно ничего не несли за собой. Математику надо знать… сколько там было вариантов? Чтобы ум в порядок привести. Чтобы экзамены сдать. «Если известные данные выразить буквами a, b, c, а неизвестные – x, y, z…» – все это было хотя и понятно, но непрактично до сих пор. Любое уравнение она могла посчитать, но глубокого смысла, заложенного в них, не знала. Да и не задумывалась до сих пор. Математику надо было знать, потому что надо знать. Тогда было именно так. Сейчас же под ничего не значащими символами появились смысл и практическая ценность. - Если разложить эту функцию, условно называемую многочленом, на более простые… - говорил Декарт. Он распалился, уже даже не хватало воздуха. Поэтому в этот совсем короткий момент великий математик сделал паузу посреди фразы, тяжело сглатывая и набирая воздуха в грудь, чтобы продолжить. - То мы получим уравнение с одним неизвестным, решить которое не составит труда, - тихо закончила Элен, завороженно слушавшая пламенную речь Декарта. Математик удивленно замер. Людовик с неменьшим удивлением взглянул на статс-даму жены: - Сударыня, вы знакомы с математикой? Откуда? «Прокололись, Штирлиц», - стучала в мозгу веселая мысль, но девушка даже не улыбнулась. На кого бы указать? Кто мог ее учить? Лучший вариант – крестный, он далеко. Вот только король знает, что с крестным она виделась нечасто. Определенно, он не занимался с ней алгеброй в эти короткие встречи. - Господин граф немного объяснял мне, - это оставалась единственная кандидатура, хотя очевидно, что теперь еще придется объясняться с мужем, который присутствует здесь же и сверлит ее удивленным взглядом, но у нее не было времени думать, ответ следовало давать быстро. – А господин Декарт столь понятно излагал, что я смогла угадать его мысль. Прошу прощения, месье, что прервала ваш рассказ. Математик поклонился, польщенный тем, что даже девица, которая вряд ли умеет считать что-то, кроме сложения и вычитания обычных чисел, поняла то, что он рассказывал. И, повинуясь кивку короля, продолжил объяснения своих расчетов. Диана, все это время напряженно прислушивающаяся к разговору, осторожно выдохнула. И впервые в жизни порадовалась, что алгебра не ее конек. Уж лучше получать комплименты за старания в балете! И приятно, и не вызывает излишних вопросов, когда показываешь, что знаешь не так и мало. Элен же пыталась придумать объяснение для мужа, которое могло бы прозвучать убедительно – отчего она сказала, что это он обучал ее алгебре. И заодно тихо молилась, чтобы оказалось, что он вообще в ней разбирается. *** Господин Декарт был оценен королем по заслугам и даже приглашен на обед, что было особой милостью. А если учесть, что обед был не официальным, а лишь для короля и его жены в присутствии немногих придворных, на математика многие неприглашенные посмотрели с завистью. Эти дни Людовик, вопреки традиции, заведенной до недавнего времени, по возможности садился за стол вместе с женой. С Анной он этого почти не делал, чему было много причин. Начиная с того, что когда король завтракал, прошлая королева, как правило, еще сладко спала. Но немалую роль играло и то, что Луи вовсе не жаждал проводить время с бывшей супругой. Так что последние годы два двора существовали будто бы раздельно. А вот с Дианой, особенно зная, что вскоре предстоит разлука, король старался провести как можно больше времени. Она же подстраивалась под его ритм жизни, вставая с зарей и ложась спать в час тушения огней. Элен на время отбросила размышления об алгебре. Она наблюдала за тем, как король, в качестве особой милости, отправляет со своего стола жене лакомые кусочки запеченного мяса – один из знаков внимания, которые им обеим до сих пор было трудно понять и принять. Сознание двойников этого мира твердило им, что это – особая милость, когда муж, которому, как хозяину дома, первому подают любое блюдо, не оставляет наиболее вкусные и лакомые куски себе, а отсылает их супруге. Но когда граф впервые так поступил, еще в своем замке, Элен от обиды застыла в кресле. Ей показалось, что ее уравняли с собакой, одной из тех, что крутились под столом, и которым порой кидались куски со стола господина. Пожалуй, и хорошо, что опешила, иначе она наговорила бы гадостей мужу от обиды. Пока же она была не в силах ничего вымолвить, сознание Хелен пробилось сквозь современные представления. Нечто похожее произошло и с Дианой. Правда, она быстрее поняла, что это знак уважения и любви к ней, а не попытка унизить. Сказалось то, что едва это произошло, королева принялась искать оправдание действиям мужа, пусть и обижающим ее, как ей казалось, но молодая женщина считала важным оправдать для себя короля. До конца принять это было до сих пор трудно. Но какое-то объяснение дамы найти смогли. Ведь в современном им мире если мужчина ухаживает за девушкой, он, стараясь угодить ей, заказывает для нее в кафе вкусности? Порой они едят с одной тарелки. Или, если представить себе, что парень сидит в кафе и видит девушку, которая ему нравится, что он может сделать – заказать из меню вкусный десерт или коктейль и отправить девушке. Так что, пожалуй, ничего унизительного в таких жестах мужа не было. Гораздо сложнее смириться с тем, что и мясо, и многие другие блюда надо было есть руками. Только к супу подавалась ложка, а к сочным фруктам – двузубая вилка. И добавлялся нож, чтобы расправиться с большими кусками. Девушкам оставалось лишь радоваться, что они попали в эту эпоху, а не веком раньше. Сейчас хотя бы никто не облизывал пальцы, когда по рукам тек жир от мяса. Руки ополаскивали в небольших мисочках с водой, которые всегда ставились возле каждого участника обеда. И все же даже сознание двойников спасало мало, те до сих пор ощущали себя заезжими провинциалами. А потому стеснялись своих манер. И сознание людей уже двадцать первого столетия только подливало масла в огонь, ужасаясь тому, что надо есть так неэстетично, приходилось как-то соединять эти два противоположных мнения. - Пора вводить в обиход вилку не только для фруктов, - шутила Элен, когда девушки оставались одни. – Давай, ты же королева! Значит, законодатель мод. Но Диана стеснялась. - Сначала постараюсь обвыкнуться на этом месте, - отшучивалась она. – А то решат, что это не новая удобная мода, а жуткие манеры провинциалки из горной Шотландии, которая просто не знает, что колоть вилкой. - Напрасно! – улыбалась Элен. – Что есть мода, как не следование диким выходкам кого-то из сильных мира сего? *** - А расскажите мне, мадам, когда я имел честь обучать вас математике? – за поздним ужином иронично спросил граф. Элен вздохнула – за весь день она так и не смогла придумать ответ, слишком много было иных забот, в том числе ежевечерний доклад королю, а она до сих пор очень переживала из-за каждого такого отчета. - Простите, я растерялась, - негромко отозвалась супруга, сочиняя на ходу. – Так вышло, что крестный после одного визита оставил у меня какие-то книги. Мне они показались занимательными, и зимой я порой долго просиживала с ними. Пару раз во время его визитов я спрашивала о том, что было мне непонятно. Сегодня же мне показалось, что это долго объяснять его величеству, поэтому и сказала, что это вы занимались со мной. Да и кто бы поверил, что я сама просиживала над книгами? - Вы недооцениваете себя, - мягко улыбнулся Атос. Познания супруги его, в самом деле, приятно удивили. Пожалуй, впервые за время их знакомства он взглянул на нее не как на капризную девчонку, не как на девушку, которая манит его к себе, и не как на существо, которое требует защиты и должно дать продолжение его роду. Он увидел в ней гораздо более интересное создание, с которым можно обсуждать не только события дня. - Если вам это в самом деле интересно, я готов найти время заниматься с вами в меру моих способностей, - продолжил граф. И улыбнулся: – Надеюсь, не окажется, что это скорее вы должны давать мне такие уроки. Элен слабо улыбнулась в ответ. Он полагает, что это удачная шутка. А вот она прекрасно понимает, что так и есть. Это не особое достоинство, но факт: то, что для нее лишь школьная программа, для него – серьезные исследования, немалая часть которых еще неизвестна никому из его современников. - Полагаю, из-за подготовки к выступлению у вас не будет на это времени, - осторожно заметила она. Затем спросила, переводя тему на то, что интересовало ее гораздо больше: – Мы сможем увидеться… потом? Там? Я готова приехать к вам в лагерь, если это возможно. Или поселиться где-то рядом. Граф вновь невольно улыбнулся – между слов девушка будто признавалась, что будет скучать. И это признание было ему приятным. - Боюсь, это невозможно, мадам, - грустно отозвался он. – Я очень бы этого хотел! Но… Это было бы осуществимо, если бы ожидалась лишь осада. Однако его величество намерен вести открытые боевые действия. А потому находиться даже в нескольких десятках миль вокруг слишком опасно. Элен лишь слабо кивнула, опустив взгляд в тарелку, сейчас отчетливо чувствуя подкатывающую грусть. Расставание уже близко… И именно сейчас, когда между ними уже так много всего! *** Каждую ночь, оставшуюся до выступления, Людовик проводил в спальне у супруги. Диана не знала, рада она этому или нет. Муж требовал исполнения долга раз пять или шесть за ночь, отчего молодая королева, которая упрямо заставляла себя вставать рано, чтобы в положенное время быть на утренней мессе, страдала от недосыпа. Но не это пугало ее, а собственные чувства. Близость с мужем приводила и к ее удовольствию, пусть она достигала пика гораздо реже, чем Луи. Но испытываемое ею наслаждение было таким острым и незабываемым, что девушке казалось в эти мгновения, будто она больше жизни любит мужа. Страсть проходила. Диана понимала, что вряд ли испытываемые ею чувства можно назвать любовью. Порой ей было жаль Людовика. Иногда она испытывала признательность к нему. А бывало, появлялось чувство страха перед мужем. Но все это не казалось похожим на любовь, слишком слабые чувства для нее! А вот страх… Так однажды он в ее присутствии в ярости из-за какой-то провинности запустил в камердинера какой-то статуэткой со стола. Правда, через мгновение король остыл и уже довольно спокойно дождался исполнения приказа. Но Диане эти мгновения хорошо запомнились. И покорность перед королем усилилась от осознания, каков ее муж и король в гневе. Кажется, страха в ней больше, чем просто желания ему угодить. Молодая королева нервно вздохнула и направилась к туалетному столику, пытаясь успокоиться. Следом тут же смешно засеменила Белоснежка – маленькая двухмесячная болонка, подарок Людовика, преподнесенный два дня назад. Королева помнила, как это произошло. *** …Муж прибыл к ней с обычным утренним визитом, неся на руках этот прелестный и немножко смешной белоснежный комочек с черными глазками-бусинками и таким же черным носиком. - Мадам, я подумал, что одной лишь преданной вам статс-дамы возле вас маловато, - иронично прокомментировал он, скрывая то, что очень хотел сделать ей приятное, и протягивая ей щенка. – Я долго пытался подобрать для вас еще кого-то. И вот решил преподнести вам эту безголовую псину. У нее разума еще меньше, чем у вас и, тем более, чем у ваших фрейлин, поэтому, думаю, вам будет приятно ее общество. Диана проглотила обиду – а его слова никак иначе она толковать не могла. Не принять подарок короля она не вправе. - Я рада, что ваше величество считает меня умнее хотя бы этой крохи, - единственный ответ, который она себе позволила. Но Людовик хоть и с опозданием, но все же понял, что задел жену своими насмешками, направленными не на нее, а на желание скрыть свое смущение. И как всегда сделал только хуже своей иронией! - И умнее ваших фрейлин, - неловко постарался загладить вину он. И понимая, что больше не сможет найти ни одного комплимента, поспешил заговорить о другом: – Щенка зовут Белоснежкой, но вы можете дать ей другую кличку. Белоснежный комочек перекочевал на колени к королеве, смешно обнюхивая ее платье и украшения. Диана слабо улыбнулась. - Я очень признательна вам за нее, - уже мягче произнесла королева. – Она скрасит мою тоску в ваше отсутствие. Людовик усмехнулся. Диана и сама не поняла, что этой фразой отомстила мужу, дав понять, что общество щенка может заменить ей его общество. Но понимая, что жена вовсе не вкладывала двойной смысл в эти слова, Луи выбросил их из головы и предложил супруге руку, чтобы сопровождать на мессу… *** Да, он постоянно насмешничал над ней, он часто казался жестоким – все это заставляло ее и бояться его, и часто просто теряться, не зная, как себя с ним вести, порой очень хотелось обидеться. Но вот сейчас, когда за окном сгустились сумерки, Диана, лежа в кровати, ожидала мужа с трепетом, который был вызван и нежностью, и страхом одновременно. Это – последняя ночь перед выступлением, тем самым, так долго откладываемым, что уже казавшимся невозможным… но вот свершившимся. Армия двинется рано, часа в четыре утра, как рассветет. Но муж намекнул, что все равно придет. Диана с теплотой вспоминала этот вечер. Словно армия и не готовилась к войне завтра. Они были сегодня почти друзьями… *** …Людовик пригласил лишь некоторых избранных. Уютный небольшой зал в Лувре, одна из комнат в крыле короля. Достаточно лишь взглянуть, чтобы понять, что это нечто вроде музыкального салона – здесь собраны музыкальные инструменты, кажется, со всего света. Некоторые из них королеве были совершенно незнакомы, чего Дайана никак от себя не ожидала, полагая, что ее современное образование в этой сфере тоже неплохое, а вот и тут вдруг подвело. Луи устроил небольшой домашний концерт. Дамам отводилась роль лишь слушательниц. Они обнаружили, что у короля и графа де Ла Фер отлично поставленные баритоны, граф д’Орбье прекрасно дополнял их тенором. Несколько раз за вечер Диана заметила, как Элен прислушивается к игре на клавесине, будто скучает. - Никогда не слышала, как он звучит, - прошептала подруга. – Но вот так, чтобы полноценный концерт! Интересно было бы попробовать на нем сыграть знакомые мне вещи. Чтобы… ощутить разницу. - Ну, так попробуй! – также шепотом отозвалась Диана. – Уверена, Людовик не откажет, я тоже могу попросить за тебя. - И что я сыграю? – хмыкнула Элен. – Все вещи, которые помнят мои пальцы, написаны гораздо позже, чем в семнадцатом столетии. Они будут чуждо звучать тут. Ну… хотя бы так на полстолетия. Но до сих пор нерешительная Диана ее не слушала, она уже была поглощена и этим вечером, и их теплыми отношениями с мужем. Луи как раз закончил исполнять дуэтом с Атосом что-то, как она произнесла: - Сир, прошу вас, позвольте мадам де Ла Фер нам что-нибудь сыграть. Хотя бы один разочек, если вы не против. Элен опешила, но пути назад не было – отказ королеве, пусть и подруге, в присутствии других, был верхом неучтивости, даже сейчас, когда не было целого двора вокруг, все почти «свои», поэтому она лишь судорожно подыскивала в памяти что-то наиболее подходящее к этому месту и времени. - О, мы все больше узнаем о талантах госпожи графини, - улыбнулся д’Орбье. – Завидую вам, господин Атос. Вы не только познакомили свою супругу с математикой, но и научили игре на клавесине? Тут уже Диана почувствовала, что поспешила: в самом деле, откуда в их шотландских горах взяться клавесину? Да еще и хорошему учителю на нем! Но отступать и вправду было поздно, теперь она опозорила бы подругу. Элен опустилась на стульчик перед клавесином. Знакомые и незнакомые клавиши. Самое ужасное, что клавиатур перед ней было две! К этому сложнее всего привыкнуть будет, это слабо схоже с белыми и черными клавишами… Молодая графиня в задумчивости тронула одну из них, другую. Все не так страшно, как она думала, просто разные октавы. Надо взять что-то не очень быстрое, чтобы успеть переложить это на новый инструмент и для удобства пальцев. Вот когда пожалеешь, что редко развлекалась подбором музыки. Она понимала, что на нее смотрят с интересом – ждут, так ли талантливы горы Шотландии. И она не имеет права сейчас опозориться, иначе ей не следовало вообще выходить к инструменту. Теперь же поздно, надо что-то играть. Очевидно, что не любимые ею вальсы или джаз – слишком непривычный размер и ритм для этого времени. И что-то, что не напишут в ближайшее время – не хватает ей потом вопросов, как она играла вещь, которую композитор придумал лет через двадцать! Что-то из конца этого века или начала следующего? Что-то из мировой классики, но такое, что подходит и этому времени по стилю… Атос в отчаянии закусил губу. Пусть сейчас и здесь лишь люди, которые легко простят его супруге ее неуклюжесть. Ему было понятно, что девочка впервые видит этот инструмент. Почему королева попросила за нее? Хотела показать, что у подруги есть чувство музыки? Впрочем, это не имеет значения, а вот Элен нуждается в помощи… Но как ее спасти? Потом ведь она будет плакать, что опозорена. В этот момент Элен уже решительнее положила руки на клавиатуру инструмента. Комната наполнилась мягкими звуками, мало похожими на те, которые обычно издает клавесин. Девушка играла «Фантазию d-moll» Моцарта, предвыпускное произведение, которое пальцы могли наиграть и во сне. Одновременно прислушивалась к звучанию. Очень непривычно, но приятно. Она боялась, что звук будет слишком резким, кричащим, но нет, он сейчас красиво обволакивал комнату, объединяя присутствующих. - Я был прав, - д’Орбье вместе с другими хлопал исполнительнице, когда она закончила. – Госпожа графиня – настоящее сокровище из далеких шотландских гор. Сударыня, вы просто поразили нас! Элен покраснела от комплимента. Атос же нахмурился, хотя таланты жены поразили и его самого (особенно потому что он верно угадал сомнения, которые терзали супругу), но легкость комплиментов приближенного короля и известного ловеласа мешали просто наслаждаться вечером, тем более, что теперь было ощущение, что д’Орбье несколько иначе взглянул на графиню, с интересом. - Вы полагаете, шотландские горы прячут множество сокровищ? – хмыкнул Людовик и скользнул взглядом по Диане. - Уверен, сир, - отозвался д’Орбье. – Именно поэтому дракону, заполучившему такое сокровище, надо его охранять. Ее величество уже поразила нас своими талантами в танцах. Полагаю, что и в музыке… - Ох, нет, я совсем не играю, - запротестовала Диана, обрывая все эти предположения заранее, чтобы не опозориться. И от души надеясь, что подруга однажды не "отомстит" ей, припомнив ее умения в рисовании. Элен уже поспешила оставить место исполнительницы, хотя мужчины и пытались уговорить ее сыграть что-то еще. Но она просто и не знала, что еще можно исполнить, чтобы мелодия и ритм не резали никому ухо… *** … И сейчас, сжимая с силой подушку, Диана с улыбкой возвращалась к воспоминаниям об этом вечере. Музыка, только самые близкие… Людовик постоянно ей улыбался. И было так спокойно, так уютно… Словно утром он и не отправится туда, где его могут убить в любой момент. Почему, отчего время этого похода все же настало?! Ведь зима уже не так далеко, холода... могли бы прийти и пораньше в этом году! Дверь открылась, на пороге появился муж. Белоснежка тихо завозилась и переползла на свою подушку, словно понимая, что рядом с хозяйкой сегодня не поспит. Щенок уже точно знал, что этот человек им вечно мешает, сегодня придется опять спать в стороне, потому что этот человек – хозяин тут – не позволяет поиграть нормально с хозяйкой. …В тот день, когда ей подарили песика, Диана увлеклась игрой с ним в парке настолько, что ничего не видела вокруг. И смущенно остановилась, когда в погоне за смешно удирающим малышом наткнулась на идущего к ней мужа. - Кажется, Французское королевство в безопасности, - хмыкнул Луи. – Ее величество во время регентства будет серьезно занята. Диана покраснела, понимая, что вела себя как ребенок, в то время, как от нее ждут поведения взрослой дамы и регента – временного главы государства. Да уж! Нет более безумного решения, чем оставить ее на этой должности. Людовик же грустно усмехнулся, вновь в глубине души завидуя открытости и неискушенности жены. С этого дня Диана позволяла себе игры со щенком, только выставив дам за дверь и оставшись в компании лишь Элен. Бегать по будуару было невозможно, но зато можно было чесать животик Белоснежке, которая радостно подставляла его, расчесывать шерсть и хвалить ее умненькие черные глазки. Но щенок немедленно отправлялся на свою подушку, когда появлялся король – юная супруга становилась сразу собранной и серьезной. А с этой ночи, кажется, ей придется такой быть всегда.