Совсем другой век

Все шло как и было задумано. В назначенный час и на нужном месте Атос, с тремя оседланными лошадьми, дождался своих спутников и трое мужчин покинули военный лагерь, торопясь в Дуллан, как думали двое из них. Но через два часа пути д’Орбье вдруг вскрикнул и спрыгнул с лошади. И тут же схватился за бедро. - Что случилось?! – король осадил коня. Атос вынужден был последовать его примеру. - Простите, сир, - простонал придворный. – Лошадь вдруг неудачно переступила, я решил, что она падает, и поспешил выпрыгнуть из седла… А, черт! Кажется, я неудачно наступил на ногу. Может быть вывих… В другое время Людовик, пожалуй, принялся бы лично вправлять сустав придворному. Но сейчас все его мысли были заняты желанием поскорее попасть к жене. - Сир, я не могу вас сопровождать далее, но тут рядом монастырь, - д’Орбье кивнул на массивные стены метрах в двухстах от них. – Думаю, они не откажут в приюте. Если только вы поможете мне немного… Король коротко кивнул, спрыгивая с коня. - Граф, возьмите наших лошадей, - велел он Атосу, а затем подхватил «раненого» под плечо, помогая ступать. Они неторопливо направились к монастырю, стены которого и вправду виднелись неподалеку: Людовик, помогая д’Орбье, и Атос, ведя в поводу двух лошадей, третья, привязанная за первой, шла следом. Как и ожидалось, им не отказали в приюте. - Только у нас гостят еще двое кавалеров, - бросила привратница, ведя их к небольшому домику. Д’Орбье мысленно хмыкнул. Ясно, двое сопровождающих королевы. А ее и статс-даму, видимо, поселили в монастыре. Интересно, гвардейцы в форме? Тогда сюрприза не выйдет, король поймет, что супруга здесь. Ах, дьявольщина! Жаль, что Диана не в этом домике, какая могла бы выйти картина! Один из сопровождавших был на улице, при их приближении он поклонился, но на нем формы гвардейца не было, оружие тоже он отложил, видимо, расслабившись и отдыхая, понимая, что в монастыре ему ничто не грозит, а потому король, занятый «раненым», в темноте даже не обратил на этого человека внимания. Граф де Ла Фер был поначалу занят с лошадьми, поэтому вовсе задержался у ворот. Неизвестный гвардеец бросился к Атосу, помогая с животными. Поэтому тот, оставив лошадей этому помощнику, принятому в темноте за слугу, поспешил подхватить «раненого» с другой стороны, помогая королю. Д’Орбье уже готовился разыграть вторую часть спектакля, придумывая повод, чтобы задержать своих спутников в монастыре и встретиться с дамами. Может, предложить им попросить что-то у настоятельницы… Но едва войдя в домик, все трое замерли на пороге. За столом удобно устроились двое юношей… Впрочем, только глупец мог принять их за мужчин – нескрываемая даже камзолом фигура легко угадывалась под тонкой рубашкой. Слишком тонкой для тех, кому полагалось носить поверх еще корсет и верхнее платье. А тот, кто видел этих дам лично, и вовсе так не подумал бы – лиц они не прятали. Д’Орбье опешил не меньше тех, кого он сюда заманил. Он мог предположить что угодно, даже то, что королева и ее подруга окажутся в этом домике, охраняемые вторым сопровождающим, но чтобы в таком виде?! Нет сомнений, подобная одежда добавляла им очарования – однако лишь в глазах д’Орбье. - Наконец-то! – Диана вскочила со стула. Элен последовала ее примеру, но в последний момент опомнилась и склонилась в поклоне перед королем, в то время как королева поспешила к мужу, торопясь его обнять. - Государь, я готова лично уверить вас, что со мной все в порядке, - с улыбкой произнесла она. Д’Орбье поспешно убрал руки с плеч своих помощников, понимая, что сейчас следует ждать бури и лучше, чтобы в этот момент королю ничто не мешало. Ему бы вовсе лучше сейчас удалиться… - Граф, спасибо, что помогли этой встрече, - забила гвоздь в крышку его гроба наивная девочка. Но хлесткая пощечина тут же сбила ее с ног, не давая Диане броситься на шею мужа, как она намеревалась. А король в ярости и презрении смотрел на супругу, не протягивая ей руку и в своей злости лишаясь дара речи. - Вам… следует… запомнить… что вы… не ребенок! – сквозь ярость выпалил Людовик. – Что вы… королева! Диана почти не слышала его, оглушенная ударом. - Сир! – выкрикнул д’Орбье. - Я отправлю вас на плаху! – прорычал король. Придворный отступил было к дверям, но – поздно. - Так это вы подстроили?! – Луи, наконец, припомнил слова супруги и резко повернулся к д’Орбье. – А, я вижу, и ваша нога прошла! Он схватил несчастного придворного за шкирку, вытаскивая на улицу. Граф и не собирался противиться, думая сейчас о том, как бы успокоить взбешенного правителя и потушить гнев на супругу. *** Диана ошеломленно смотрела им вслед, прижимая ладонь к лицу. Ее ударили… на нее подняли руку… Не меньшее удивление было и на лице Элен, которая в ошеломлении так и не тронулась с места. Но ее привел в чувство холодный голос мужа: - Что это значит, мадам? - Мы… подумали, что вам… будет приятно увидеть нас, - принялась оправдываться девушка, так и не понимая до конца своей вины. – Поэтому написали графу, чтобы он придумал повод вам сюда приехать. Разве… что-то не так? - Не так?! – опешил уже Атос, затем его ярость вылилась наружу, о присутствии молодой королевы было мгновенно забыто. – Вы еще спрашиваете, мадам?! Посмотрите на себя, на кого вы похожи! Он в ярости схватил супругу за кисти, чуть разводя руки в стороны, отчего и рубашка приоткрылась на вороте. - Вы же в штанах и без корсета! Как вы осмелились выйти из дома в таком виде?! – он кивнул на грудь, прикрытую лишь кружевом рубашки. - Но… что в этом такого? – непонимающе пролепетала Элен. – Я лишь хотела увидеться с вами… - Молчать! – Атос с силой залепил ей пощечину, девушка не удержалась на ногах, падая на пол. – Вы смеете мне возражать?! Уличная девка! Элен казалось, что перед глазами поплыли круги, по щекам побежали слезы. Слабое понимание Хелен того, что говорил муж о ее неподобающем виде, было полностью потеряно за болью. Не помня себя от обиды и оскорблений, она вскочила на ноги, от злости отвешивая мужу ответную пощечину. - Вы… тиран! – выдохнула она. Граф застыл от изумления. Пощечина жены была таким же нонсенсом, как и ее вид. Никто из подданных, а графиня – первая подданная своего мужа, - не смел поднимать руку на господина. Как не было позволительно знатной даме и почтенной супруге покинуть дом в ином виде, нежели в корсете, платье и с покрытой головой. Она же… до сих пор даже будучи несогласна с ним, Элен была послушна. Но в этот раз!.. - Тиран и лжец! – кричала ему супруга. – Вы писали мне о любви! Я мечтала увидеться с вами, обнять вас… И вот какой прием вы мне устроили?! Вот ваша любовь, так?! Вот ваши чувства?! Она испуганно ойкнула, потому что в этот момент граф, уже не говоря ни слова, вдруг схватил ее в крепкие объятия, не имеющие ничего общего с лаской. Девушка опомниться не успела, как с нее были содраны штаны, а ее саму муж наклонил в постыдную позу. Элен попыталась вырваться, но все закончилось тем, что граф встал над ней, зажав ее тело ногами у талии. Выдернув веревку из ее же штанов, граф с силой нанес удар, затем другой по ее бедрам, скрытым только тонкой тканью сорочки. Девушка, не понимая толком своей вины и оттого еще больше обиженная, попыталась увернуться, затем с силой принялась бить локтями и кулаками по мужу – куда достанет. - Непослушная дрянь! – выдохнул Атос, когда один из ударов, довольно ощутимый, пришелся ему по щиколотке. Но постепенно злость и ярость уходили, граф становился самим собой – холодным и властным господином. – Кажется, я позволял вам слишком много! Мне давно следовало заняться вашим воспитанием! Он на миг оставил наказание. Но лишь затем, чтобы взять из угла дома палку для наказания слуг – такие были во всех домах, всегда ставились в углу, чтобы быть под рукой, если кто-то провинится. Элен попыталась было встать, но не успела. Спущенные штаны мешали быстро двигаться. Вернувшийся граф толкнул ее в спину, вновь заставляя принять постыдную позу. Веревку он теперь собирался использовать иначе. - Вы еще сопротивляетесь? – бросил он. – Я не позволял вам встать! Наказание еще только началось, мадам! Диана, очнувшаяся от созерцания всего происходящего расширенными от ужаса глазами, бросилась за дверь. Королева слабо понимала случившееся, от пощечины до сих пор кружилась голова. Но зато понимала, что единственный, кто может как-то все это остановить – это Людовик. Может, он уже успокоился?.. *** Д’Орбье, получивший пару тумаков от короля, наконец, смог улучить мгновение, чтобы сообщить, что это вовсе не его задумка. Он поспешно пересказывал королю: он лишь узнал, что ее величество желает увидеться с мужем в этом монастыре и хочет, чтобы это было сюрпризом. Вот он и устроил так, чтобы король приехал сюда… - Сюрприз удался! – зло прорычал Людовик. Граф собирался теперь перейти к оправданию королевы, но в этот момент к королю бросилась выбежавшая из дома Диана. - Сир, молю вас, остановите графа! Он бьет мою подругу! Людовик остановил эти причитания еще одной тяжелой оплеухой, тоже сбившей королеву с ног. - Ах, он ее бьет?! – выдохнул король. – Отлично! Вашей подруге давно пора бы преподать урок смирения и покорности! Как и вам, видимо! Он наклонился, подхватывая жену за локоть и рывком заставляя подняться на ноги, не замечая ее состояния. - Идемте! Граф, и вы! Д’Орбье не спорил, резонно рассудив, что его присутствие будет не лишним, судя по всему, мужчин придется успокаивать, особенно короля, тому свойственны длительные истерики и всплески ярости. Когда они зашли, Атос закончил связывать руки жены и вновь встал над ней, зажав тело девушки в талии ногами и мешая слишком дергаться. - Ненавижу! – в слезах выдохнула графиня. – Надеюсь, вас скоро прибьют! Последние слова превратились в крик боли, поскольку Атос нанес удар палкой. Раз, другой… Девушка уже не говорила гадости, просто кричала от боли, захлебываясь слезами. Третий, четвертый удары… Граф уже совершенно успокоился, безумная ярость прошла, хотя раздражение на слова и поступки жены оставались. Что ж, это добавляет к ее наказанию дополнительные удары, как урок должного почтения. Он бы ограничился минимумом, дюжиной ударов, если бы дело было лишь в неподобающей одежде. Но пощечина мужу, высказанные в его адрес гадости и попытка сопротивления наказания… За такое следовало отвесить дюжины три, не меньше. И Атос, не обращая внимания на крики и слезы, равномерно отсчитывал удары. Элен перестала противиться, хотя к боли добавлялось осознание того, в каком виде она стоит и что за наказанием следят несколько человек. Безумный стыд терзал ее не меньше, чем дикая боль: что там может скрывать подол рубашки?! Девушка, ощутив уже десятый удар, чувствовала, как перед глазами поплыла комната. Граф же этого не замечал и продолжал наказание. Но когда он нанес одиннадцатый удар и замахнулся в очередной раз, его внезапно остановил д’Орбье, перехватив руку – он был гораздо более внимательным. - Как вы смеете?.. – начал было Атос. - Она виновата. И вы в своем праве. Но еще пара ударов – и она будет мертва, - отчеканил тот. Только в этот момент Атос осознал, что жена лишилась сознания и ее тело держится в той же позе лишь потому, что он сжимает его ногами. - Черт! – пробормотал он, поспешно отстраняясь и отбрасывая палку, теперь уже все мысли занял страх за нее. Подхватив тело супруги на руки, он вышел в соседнюю комнату, представлявшую собой спальню. Там он уложил девушку на кровать и развязал ей руки. Убедившись, что она дышит, граф вздохнул с некоторым облегчением – опасность не так велика, как показалась сперва. Затем взялся протирать ее водой, очень аккуратно и осторожно обрабатывая нанесенные им же синяки от ударов. *** - Чего вы ждете, мадам? – обернулся король к супруге. Диана сжалась под его злым взглядом, в котором ярость вовсе не утихла за все это время. Возможно, он и остыл бы, но короткого взгляда на жену, все еще одетую в мужской костюм, было достаточно, чтобы его разозлить. И смысл этого взгляда, увы, она понимала сейчас без пояснений, осознавая всю вину до конца. - Сир, выслушайте меня! - девушка в последней надежде попыталась внести ясность, полагая, что, поняв ее мотивы, он смилостивится. – Я прошу вас, сжальтесь! Увы, я не могла открыто покинуть Дуллан, поэтому и пришлось пойти на этот маскарад. Я слишком желала увидеться с вами и… - Хватит! – оборвал Людовик. – Если вы думаете, что ваша цель оправдывает глупость вашего поступка, вы ошибаетесь! Достаточно того, что вы уже продемонстрировали свое тело половине Нормандии! Вы – королева Франции! Словно девка! Спускайте штаны! Вы навсегда забудете этот костюм! Диана дрожащими руками принялась развязывать штаны. В отличие от подруги, она сама разоблачалась перед посторонним, от этого ощущение унижения было еще сильнее. За всю жизнь принцессу Дайану лишь дважды наказывала гувернантка за какие-то провинности. Это было лишь несколько ударов розги, больше для формальности, чтобы воспитать послушание. Хотя девочка и без того была не своенравной. Современному двойнику и вовсе никогда не доводилось быть наказанной. Впрочем, так же было и с Элен. И только что Диана была свидетелем тому, что может сотворить наказание. - Государь, прошу, позвольте мне хотя бы не терпеть унижение, - начала было девушка, уже почти сняв штаны. - Вы уже унизились перед этими господами, появившись в таком виде! – отрезал король, беря в руки палку. – Живее! Д’Орбье понял, что единственный, кто сможет исправить положение, это он. Щадя чувства молодой правительницы, придется рискнуть собой. Зато, если повезет, он сможет добиться еще более страстных чувств королевской четы. - Сир! – граф заговорил быстро, понимая, что надо выдать сразу как можно больше важных сведений, чтобы его не прервали, но услышали: - Я полагаю, у ее величества были и иные причины покинуть Дуллан в таком виде! Ведь в этом городе она находилась только в сопровождении двух дам и пары солдат! Разве это может обеспечить ее безопасность? Разве можно быть уверенным, что мэр или кто-то из старшин не поддастся идеям бунта или просто не продадутся? Я уверен, что мадам предпочла бы иной наряд, однако только в этом можно было спокойно покинуть город. Но, разумеется, чувства к вам и желание с вами увидеться, сыграли в решении ее величества тоже немалую роль! Д’Орбье поклонился, все это выдохнув. Молодая королева же, сжавшись от ужаса, слушала все это с робкой надеждой. Да, граф напомнил то объяснение, которое находила и она сама. - Что вы скажете? – повернулся к ней Людовик, еще не принимая это объяснение, но все же обдумывая его. - Граф прав, - Диана нервно одернула одежду, пытаясь посильнее закрыться от всех взглядов. – Тем более, что нас предупредили, что Миледи… вы помните эту женщину? Она или уже сбежала, или вскоре сбежит. А это значит, что она может прибыть вскоре, чтобы отомстить мадам де Ла Фер или расправиться с нами обеими. - Почему вы в таком виде? – хмурился король. - К сожалению, только в этом костюме я могла покинуть Париж, а потом и Дуллан. Однако я получила на то дозволение духовника, - поспешила добавить Диана, зная, что религиозность мужа может ее спасти. Людовик вроде бы немного расслабился. - От господина Арамиса мы узнали, что часть стражи на воротах готовы препятствовать нашему отъезду, - продолжала королева. – Один из них знал в лицо Элен и был предупрежден выпустить ее. Поэтому мы и воспользовались этим фактом, но мне пришлось прикинуться ее слугой или охранником. - И вам это так понравилось? – иронично бросил Луи. Д’Орбье мысленно восторжествовал: король начал насмешничать, значит, угроза расправы миновала. - Вы ошибаетесь, государь, думая, что мне нравится притворяться мальчиком, - не поддалась на это Диана. – Но стража на воротах Дуллана столь внимательно смотрит на путников. Конечно, их более всего волнует близость границы и войны. Но я не могу поручиться, что у нее не было и какого-то иного приказа. - Приказа, - повторил Людовик, обдумывая. Что ж, намек был очевиден: те, кто ранее воспользовался услугами этой дамы, собирались это сделать вновь. - Я готова уверить ваше величество, - продолжила королева, понимая, что сейчас все ее спасение в этом разговоре, - что мы приняли все меры предосторожности, чтобы нас не видел никто. - А почему вы тут находились в таком виде? – Луи не хотел признавать свою неправоту, поэтому он цеплялся за любой довод. - Простите, мы были одни и позволили себе некоторую вольность, - покаялась она, - мы не услышали, что кто-то прибыл. Д’Орбье незаметно чуть кивнул ей – все верно, лучше лишний раз показаться глупой и растерянной, этот грех ей легко простят. Людовик уже и без того выпустил злость, сейчас он полностью на стороне жены. Но Диана не замечала эти знаки, все это время она думала только о том, чтобы убедить супруга в своей правоте. - Если ваше величество пожелает, - тихо завершила она, - я немедленно же отбуду обратно, в Дуллане даже не заметят моего отсутствия, мадмуазель де Моро и горничные вчера уверили всех, что мне нездоровится. - Н-нет, - проговорил Луи, - я думаю, вам, напротив, стоит написать вашим женщинам, чтобы прибыли сюда. После этих слов король, в знак примирения, протянул супруге руку. Та склонилась в поклоне, прикоснулась губами к ладони… и упала без сознания. Людовик опешил, не понимая этой реакции. Д’Орбье вновь оказался более шустрым, подхватил тело девушки на руки. - Кажется, она слишком переживала гнев вашего величества, - поторопился объяснить он, чтобы Луи не придумал чего-то еще. И после этого перенес королеву в ту единственную комнату, которая была в небольшом домике. *** Людовик же без сил опустился на стул. Ярость давно и полностью ушла, вместо нее было непонимание… Он так желал сегодня увидеться с женой. Вот, увиделся. Лучше бы остался в лагере! Или не лучше? Они объяснились… кажется… Вот только после этого объяснения Диане стало плохо! Вернувшийся д’Орбье сообщил, что ее величество очнулась от обморока, хотя и чувствует себя слабо. - На рассвете отправимся обратно, - буркнул король, заматываясь в плащ и устраиваясь в одном из кресел в гостиной. Придворный скептически сжал губы, но не ответил. По его догадкам, у Дианы после всего пережитого мог начаться жар. А уж про графиню и говорить не стоит! Она и дюжины ударов не выдержала, но при этом ее состояние было похоже на то, как если бы ее забили до полусмерти. При такой чувствительности она будет долго приходить в чувство! Что же до королевы, то ее нежность и слабость, конечно же, были сегодня поломаны. Она с честью выдержала напор мужа, но его готовность ее унизить и наказать при посторонних доконали Диану. Д’Орбье пару мгновений подумал, как поступить ему. За дамами присмотрит Ла Фер, он для этого и остался в спальне, кажется, вполне допуская худшее, хотя и не очень в это веря, но все же, если там понадобится помощь, он справится. Или же будет выставлен вон королевой. Дамский угодник с сожалением вздохнул. Право, если бы к нему возлюбленная прискакала через столько миль, то пусть она хоть в одежде дикаря будет, это пустяки. Он бы устроил ей жаркую ночь… Страдания д’Орбье усугублялись тем, что в отличие от короля и Атоса, которым ярость затмила глаза, он видел перед собой одно за другим соблазнительные девичьи тела. Как очаровательна была графиня, так извивающаяся в попытках избежать наказания! Сорочка никак не могла скрыть всю привлекательность ее округлостей. Королева, стыдливо пытающаяся спрятаться, укрыться руками даже в непрозрачной рубашке… Нет, о Диане лучше вовсе не думать! За одни эти мысли можно отправиться на эшафот или, как минимум, в ссылку. Но однако же все, что он видел, действовало на его мужское начало. Граф тихо вышел из домика. Пусть болтают что угодно о чистоте монашек, он-то точно знал, что хоть одна блудная овца обязательно найдется. А уж в том, что он умеет уговаривать, придворный не сомневался. *** Предположения д’Орбье полностью оправдались – ночью у графини поднялся жар. Она не металась в бреду, а лежала пластом, что было еще более ужасающе, потому что выглядело, как тяжелая болезнь. Атос, обнаружив это, тихо чертыхнулся. И поспешил к монастырю – нужен хороший уход, который он дать не мог. Монашки не показали удивления, обнаружив вместо одной дамы и кавалера сразу двух дам, а споро принялись обтирать Элен холодной водой и обрабатывать повреждения – делать все то, что следовало сделать сразу после наказания и что граф сделал неумело, а после и не думал искать что-то залечивающее, послушницы же принесли мазь. Состояние королевы было не менее странным, она казалась потерявшей какой-либо интерес к жизни и ко всему вокруг. Диана сидела на краю кровати, кутаясь в кафтан, и равнодушно глядя на действия монашек, которые суетились рядом с подругой. Она вроде бы понимала происходящее, но совершенно не испытывала чувств, отрешенная ко всему этому, будто бы не имеющему к ней никакого отношения. Людовик, разбуженный суматохой и узнавший о ее причине, мрачно мерил шагами гостиную. Атос молча стоял у дверей, стараясь не мешать королю, хотя уж скорее он желал бегать по комнате из угла в угол. - Я не понимаю! – наконец выдохнул Луи. – Всего десяток ударов! Как это может быть? Да мне от батюшки доставалось в два раза больше. Что с вашей супругой?! И что с Дианой?! Да лучше бы она валялась с жаром! Граф промолчал, для него произошедшее также было загадкой. И как он, внимательный муж, не заметил заранее ее состояние? Да, он стоял спиной к ней, он не видел… Но, дьявольщина, он даже не почувствовал! И все из-за этой ее дерзости! Почему она сразу не сказала о своих намерениях укрыться тут? Вместо послушания она вновь демонстрировала свой непозволительно вольный нрав. Еще и подняла на него руку… Чего она добивалась? Того, чтобы он это и сделал – наказал ее, как полагается?! Но дальше стало только хуже: посреди ночи одна из послушниц сообщила, что ее величество тоже слегла с жаром. - Какого дьявола?! – бубнил Людовик, вновь летая по комнате и забывая, что недавно сам говорил, что предпочел бы даже это. – Она получила лишь пару пощечин! Неужели от этого можно заболеть?! - Полагаю, ее величество просто была слишком расстроена вашим недовольством, - предположил Атос. Король только сердито ударил кулаком по столу. Ранимость супруги сейчас не казалась привлекательной, она пугала! Что еще может привести ее в такое чувство? И… сколько будет сейчас продолжаться это состояние? Как эта женщина может выносить ребенка, наследника престола? Как эта женщина может править вообще?! И все же страх за нее был больше, чем досада и непонимание. Людовик не мог успокоиться, проведя почти всю ночь на ногах и выслушивая короткие сообщения монашек о том, что ее величество спит, но тревожно. *** Явившегося на рассвете выспавшегося, свежего и бодрого д’Орбье король встретил ироничной фразой: - А, явились, интриган! - К вашим услугам, сир, - граф поклонился, не поддаваясь на провокацию. – Если вам угодно, мы можем отправляться в путь. - Чуть позже, - нахмурился Людовик. – У ее величества жар. - А, - протянул придворный. – Я полагаю, что состояние мадам графини вызывает еще больше опасений? - И у вас, конечно же, есть этому объяснение, - ехидно бросил король. – Вы же так хорошо знаете женщин! - Я лишь могу предположить, - отозвался д’Орбье, - что у ее величества, как и у мадам графини, очень слабое здоровье и очень нежная кожа. Дамы крайне чувствительны даже к обиде и унижениям, а потому… - Достаточно! Чувствительность была бы уместнее в ее спальне, в Лувре или в Дуллане, - отрезал Луи. – А не в мужской одежде в монастыре почти на границе. - Ваше величество все еще сердится на это? – удивился граф. – Я предполагал, что вы желали бы оставить королеву здесь. - Да, это будет лучше! И все же я предпочел бы, чтобы меня сначала предупреждали о своих намерениях, а не после! - Часто обстоятельства сильнее нас, когда нам грозит опасность, мы вынуждены действовать, а не рассуждать. Тем более это касается дам. В своей любви женщины руководствуются исключительно чувствами, - заметил д’Орбье, - а не разумом. Желая увидеть любимого, они готовы пойти на что угодно. Впрочем, я говорил с гвардейцем, сопровождавшим ее величество. Дамы были осторожны, они не показывались на глаза посторонним. Он лишь один раз оставил их, чтобы заехать в небольшую деревушку, купить еды. В остальном же ее величество была крайне осторожна… - Хватит! – оборвал его Луи мрачно. – Мы уже все обсудили еще накануне! Нет смысла к этому возвращаться! Непрозрачные намеки графа говорили, что, возможно, наказание даже в виде оплеухи не соответствует преступлению. Ведь королеву в таком виде почти никто и не видел. Одеться так она была попросту вынуждена. А ее желание увидеться с ним… Слишком сладкая цель для любящего сердца. В тот момент она опустилась в его глазах до планки уличной девки – именно это позволило ему поднять на нее руку. Непростительная обида для дамы ее положения! Он слишком поторопился с выводами… Они оставались в монастыре еще час, Людовик выжидал, оттягивал, но за это время изменилось мало. Графиня по-прежнему не приходила в себя, жар почти не спадал. Монашки перенесли ее в келью, чтобы было удобнее ухаживать. Ее величеству стало лучше, жар у нее еще был, однако же она уже могла подняться с постели. Вот только в остальном ее состояние вызывало прежние опасения – Диана почти не видела ничего вокруг себя. За исключением мужа! О, при виде него девушка словно бы сжималась и поглядывала на него с опасениями. На его вопросы о самочувствии королева отвечала коротко. На его пожелание ей остаться здесь и отписать дамам только кивнула головой. Людовик, кусая губы, наконец решился уехать – ему необходимо было находиться в лагере. Возиться со страхами жены было некогда.