Совсем другой век

Беседа мадам и месье дю Валлон была не столь любопытна. Неплохо изучив Портоса, Полетт не собиралась посвящать его в политические интриги – довольно того, что о них знает она сама. Поэтому она просто сообщила мужу: если в ближайшее время граф де Ла Фер решит куда-то отправиться, то надо непременно ехать с ним, это будет хороший способ если не получить еще титулы и земли, то точно выделиться и быть отмеченным самим королем. Гигант, нервно потеребив ус, обещал супруге, что не станет пренебрегать этим советом. И покидал ее уже в мечтах о чествовании его на каком-нибудь приеме. Гораздо более любопытный разговор случился у мадам Бонасье и д’Артаньяна. Хотя бы потому, что эта встреча никак не планировалась. Констанция оказалась в деревушке случайно: она ненадолго ездила в Париж, повидаться с мужем, и возвращалась в Фонтенбло, но уже недалеко от дворца у кареты треснула ось, и мадам Бонасье была вынуждена ожидать починки, прогуливаясь по тихой деревеньке. Там ее и заметил д’Артаньян, который коротал время у окна трактира в компании Арамиса и бутылки анжуйского, но, заприметив знакомую фигурку, оставил обоих. - Мадам Бонасье! – словно чертик из табакерки появился он прямо перед молодой женщиной. – Добрый день, мадам! Констанция тихо вскрикнула, но, узнав юношу, ласково улыбнулась. - Какая чудесная встреча! – продолжал д’Артаньян. А галантерейщица думала о том, что, пожалуй, не только чудесная, но и… посланная самим небом! Как тут не поверить в то, что Господь дает знак и предлагает довериться этому молодому человеку? - Чудесная? – повторила она. – Да, должно быть. Но скорее просто случайная, я лишь ожидаю карету… - А я был бы счастлив сказать, что ожидал вас! Но какая разница, кого или чего мы ждем, если сейчас мы можем провести время ожидания столь приятно? Впрочем, если вы торопитесь, то я готов отнести вас во дворец на руках! - Это очень щедро, но очень неразумно, - невольно улыбнулась Констанция. – Ведь до дворца здесь неблизко. - Тем лучше! Потому что это позволит мне быть с вами дольше! - Милый юноша, лучше скажите мне, вы здесь, потому что ваши друзья тоже здесь? Господин граф отправился навестить свою супругу? - Именно так, мадам. И я надеюсь, что он задержится… - Вы опять за свое! – чуть нахмурилась мадам Бонасье. Выходило, что и вправду все решат без нее… - А вы вновь не принимаете меня всерьез! – огорченно воскликнул д’Артаньян. – Что я могу сделать, чтобы вы поверили в искренность моих чувств к вам? - Вы готовы на все? - Клянусь вам! Констанция в задумчивости оперлась на ствол яблони, росшей неподалеку от трактира. Разумеется, думалось ей, господа Атос и Портос смогут увлечь своих друзей помочь королеве и тогда… А если нет? Ведь господин Арамис был на стороне заговорщиков! Эта мысль, молнией мелькнувшая у нее в голове, отразилась буквально болью на лице. Так, что гасконец взволнованно схватил ее за руку. - Мадам Бонасье! Что с вами?! Она тяжело вздохнула, осторожно высвобождая ладонь. Можно ли ему довериться? Ведь если разные политические соображения не мешают дружбе господ Атоса и Арамиса, то и д’Артаньян может, например, служить аж кардиналу… Впрочем, нет, его гвардейцев он совсем не щадил! Однако же выбрать сторону королевы-матери он мог. Но в то же время, возможно, он сейчас пока не служит никому. Чью сторону он примет, когда Атос начнет уговаривать его отправиться помочь королеве, а Арамис будет говорить, что эта дама долго не продержится и лучше поддержать иную власть? Может быть, именно в ее силах что-то изменить? - Мадам Бонасье, как вы себя чувствуете? – продолжал юноша, больше не хватая ее, но все же не сводя с нее глаз. - Все в порядке… это лишь страх… - Страх?! Мадам, неужели кто-то вам угрожает?! Прошу вас, вам стоит только сказать! – он не удержался, вновь осторожно коснулся ее ладони. - Это иной страх, - вздохнула она, ласково улыбаясь. - Вы мне не доверяете?! Он произнес это с такой обидой в голосе, что Констанция про себя решилась – она должна попытаться! - Однако же, господин д’Артаньян, о моих страхах вы можете догадаться и сами. Вам ведь известно, я полагаю, что ко двору меня устроили при прежней королеве, так что ныне я… не могу пользоваться каким-то доверием ее величества. - Вы боитесь потерять место при дворе?! - Разумеется. - Не верю, что ее величество не поверит в вашу искренность! Вы настоящий ангел! А королева, как я слышал… - Все это не имеет значения. - Тогда скажите, что имеет! - Вы готовы мне помочь? - Только прикажите! - Не прикажу, но попрошу. Если бы это было возможно, чтобы вы отправились вместе с вашим другом, господином Атосом… - О, об этом вы могли и не просить! - Не перебивайте! От этой поездки зависит столь многое! Но зависит, возможно, и моя судьба! - Я клянусь, что сделаю все, чтобы все было совершено так, как вам необходимо, мадам! Ваши цели и цели… графа совпадают? - Полностью! Д’Артаньян заметно выдохнул. А Констанция перевела дух, но еле заметно: значит, все же он не готов жертвовать дружбой с Атосом! Какая удача! Правда, возможно, ее вмешательство тогда не нужно… Однако же за свою просьбу она готова быть благодарной этому молодому человеку. Хотя бы просто чтобы вновь раствориться в его страстном взгляде. *** Так и вышло, что когда граф прибыл в трактир, то был встречен двумя напряженными взглядами. - Я так понимаю, - усмехнулся он, - что мы одинаково озадачены. И решать нам придется одну общую проблему. Пожалуй, легкое удивление было лишь в глазах Арамиса. Оно и понятно: все разговоры дамы вели лишь со своими кавалерами. Правда, Атос никак не предполагал, что и д’Артаньян успел что-то узнать об этой истории, но при его проворности и необычайном таланте оказываться внутри любой самой запутанной интриги это было даже закономерно. Насколько глубоко он посвящен в суть интриги? Но все же, судя по всему, и Портос, и д’Артаньян согласятся помочь. Это особенно удачно, потому что у графа плана не было, а гасконец, насколько Атос успел его узнать, был весьма изобретателен. Оставался Арамис… Можно было использовать его вслепую или раскрыв лишь часть правды, верно подобрав повод… Придворная жизнь будто бы никак не влияла на Атоса: прекрасно видя то, что происходило в Лувре, граф продолжал придерживаться своего представления о чести, а потому считал всегда правильным единственный путь – прямой. Вот и с Арамисом он не собирался лукавить. Хотя говорить совсем уж откровенно было невозможно, поскольку выдавать чужие тайны граф был не вправе, а в данном случае их разговор касался сразу двух таких тайн: королевской, которую ему доверили, и самого Арамиса, о которой Атос все же догадывался. Откровенно говоря, если первая пока не была неизвестна никому, то вторая была не таким и секретом для друзей, но Арамис продолжал упорно молчать о своих отношениях с герцогиней, так что граф не намеревался говорить за него. - Дорогой друг, - начал Атос, - я хотел бы обратиться к вам за помощью. И признаюсь вам, что дело весьма деликатное. - Оно касается мадам графини? - Да, - уверенно кивнул лейтенант, поскольку вся эта история и вправду решала судьбу и Элен тоже, а о королеве он полагал пока лишним упоминать. – Но еще и… иной известной вам дамы. Притом, увы, моя просьба будет такова, что в некотором смысле вам нужно будет выступить против нее. Арамис чуть приподнял брови, но ничем иным не выразил своего удивления. Что ж, значит, об истории с подвесками ему ничего не известно, заговорщики не пытались его пока ни в чем использовать. Это тем лучше, что после этой беседы он, даже оставшись при своем мировоззрении, не станет ни о чем предупреждать свою «покровительницу», поскольку не представляет, о чем идет речь. А, возможно, еще и потому что будет задет ее скрытностью и нежеланием посвящать его в интриги. - Я не обижусь вашему отказу, - добавил Атос, понимая, что должен предупредить: шантажировать дружбой он не станет. – Напротив, даже пойму ваши чувства, поскольку если бы ситуация была обратной, я ответил бы вам именно так. Потому, поверьте, я готов принять любой ответ, не чувствуя обиды. - Но воспримете как оскорбление мое согласие, которое будет притворным, - понимающе кивнул Арамис. Граф не ответил – к чему, если это и вправду очевидно? Ссориться с молодым человеком он никак не хотел, их связывало уже слишком многое. Но лучше сразу договориться, что они по разные стороны, чем столкнуться с предательством после. Принять и понять первое можно, простить второе – нет. Удача, что на это они смотрят одинаково, а значит, сейчас и вправду друг не станет лукавить и играть. Вот только были ли они достаточно откровенны до сих пор и верно ли Атос понял того, когда он вновь просил о принятии в мушкетеры? - Мы однажды говорили с вами… почти об этом же, - спокойно произнес Арамис. Так спокойно, словно бы вопрос совершенно его не волновал: не было ни дрожащего голоса, ни слабого румянца, как порой это случалось с ним раньше, он не опускал взгляд – все было совершенно обыденно. Атос невольно ухватился за догадку: рана, нанесенная другу, куда глубже, чем он предполагал. - Я вернулся в мушкетеры сознательно, - подтверждая эти мысли, закончил Арамис. – И мое решение не связано с желанием упростить интригу. Так что вы можете полностью мною располагать. Теперь все и вправду становилось очевидно. Оставленный прежней покровительницей, рискуя оказаться на эшафоте, молодой человек не просто обиделся. Это чувство он бы впоследствии погасил в себе, как бывает часто, когда сильно любят. Но он «переболел» совсем иначе. Возможно, его боль от предательства можно было бы сравнить с тем, что когда-то пережил сам Атос. Осознав свою ненужность возлюбленной и ее беспощадность в использовании любовников, молодой человек полностью изменил себя. Он не порвал с ней отношения… значит, собирается сам использовать герцогиню для своих целей. Дичь стала охотником? Понимала ли герцогиня, что с ним произошло? Догадывалась ли, раз более ни о чем ему не сообщала? Или просто не имела такой возможности, ведь этой интригой вовсе могли дирижировать другие люди… Но так или иначе, Арамис, который раньше проглатывал обиды и находил объяснения для своей любимой, отныне этого не делал. Новая рана была больнее всех прежних, и она была не просто глубокой. Так бывает, когда получаешь смертельный удар, но все же выживаешь. И после этого вынужден пересмотреть многое… Так было с Атосом. И иначе, но одновременно и так же вышло с Арамисом. Граф понимал досаду друга и с трудом мог сказать, как бы поступил он сам. Одно дело повесить преступницу, наказав ее за поругание его чести, и совсем другое – оказаться обманутым высокородной девкой, которая даже не боится эшафота, ее положение защищает ее от палача. Как поквитаться? Самому ему была противна мысль об играх против женщины. Вот только можно ли назвать благородной дамой такую? Обо всем этом можно было гадать долго. Но это, по мнению Атоса, его не касалось. Так что он лишь молча протянул другу руку, вложив в пожатие свою признательность и те сочувствие и поддержку, которые не мог выразить словами. - Что ж, господа, - понизив голос, произнес граф, - тогда нам нужно обсудить, как попасть в один дворец… - Но об этом лучше говорить не тут, - прервал его д’Артаньян. Атос огляделся. Народу в трактире почти не было, а те, кто был, не вызывали никакого подозрения: парочка местных жителей, на двоих потягивавших дешевое вино, да сам трактирщик с мальчиком-слугой. И все же лучше было и вправду перенести обсуждение в более спокойное и тихое место. - Тогда я предлагаю прогулку для лучшего пищеварения! – впервые вступил в беседу Портос. – Говорят, что у реки открывается прекрасный вид на замок. Предложение было немедленно всеми принято. *** Поначалу граф хотел предложить просто направиться к королеве-матери и потребовать вернуть подвески, ссылаясь на то, что им все известно. Но друзья убедили его, что это бесполезно: Мария Медичи просто скажет, что украшений у нее нет, а им нечего ей возразить, обыскивать ее покои они не вправе, да и драгоценностей вправду у нее не будет, вероятнее всего. Требовать же что-то от Гастона Орлеанского… Даже Атос понимал, что это безумие, стоит только вспомнить любую из выходок принца. Такой человек, увы, несмотря на свое положение, лишен чести и благородства. Простой план д’Артаньяна – чтобы подвески вынес Арамис, договорившись об аудиенции у Гастона, – тоже пришлось отвергнуть, потому что возникало множество неразрешимых вопросов: а как он доберется к подвескам, не просить же их вынести ему? Если же ему их и покажут, то не вырывать ведь их из рук и не сбегать с ними. Сам же интерес молодого человека к украшению с точки зрения принца был подозрителен. Еще более простое решение Портоса – ворваться во дворец силой – тем более не подходило. Правда, пришлось разъяснять гиганту, что даже маски им не помогут. То, что их никто не узнает, пока они будут сражаться с охраной замка, было удачей, но только гвардейцев там чрезмерно много и, как иронично добавил д’Артаньян, после гибели им будет затруднительно мешать кому-то снимать с них маски. И им не поможет даже крик «Именем короля!». Доказать это имя нечем, а гвардия в Блуа исполняет сразу две задачи: и не позволяет ссыльным покинуть замок, и охраняет их от возможных убийц или воров. - А как вы полагаете, где подвески? – вдруг спросил Арамис. Друзья удивленно уставились на него. - Вероятнее всего, у принца, - наконец озвучил Атос то, что уже упоминал в своем рассказе, что вряд ли королева-мать будет их держать при себе, а кардинал, если он в этом участвует, пожелает в этой ситуации замарать принца. - Это так. И не так… Вы забыли, господа, кто ныне является супругой Гастона Орлеанского? Неужели вы полагаете, что эта дама не пожелает заполучить украшения себе? Чтобы скомпрометировать королеву, достаточно просто пропажи драгоценностей, их никому не станут подкидывать, даже Ришелье вряд ли придумает иную кандидатуру… - А это очень возможно, - вставил д’Артаньян. – Мы не знаем всех его намерений, возможно, он хочет избавиться от кого-то еще. - Да. Однако же сейчас речь не о нем, а именно об Анне Австрийской. Как вы думаете, разве не пожелает она получить себе то, что, наверняка, по ее мнению, должно было принадлежать ей, а «проклятая шотландка» забрала себе? - Это вполне вероятно, - согласился граф. – Но что это меняет? Ведь они находятся в одном замке. - Может быть, и ничего, - задумчиво отозвался Арамис. – Однако, я полагаю, убедить в чем-то эту даму будет гораздо проще, чем убедить принца, а тем более его мать. Вот только мне кажется… что можно попробовать даже получить украшение от нее, причем она никому об этом ничего не скажет. - Как вы намерены этого добиться? Трое друзей повернулись к несостоявшемуся аббату. - Все просто, - пожал плечами тот, - достаточно только предложить этой даме то, чего она желает. А именно – обещание отдать ей власть. Причем намекнув, что это возможно в обход королевы-матери. В этом случае бывшая королева попросту не пожелает делиться этой новостью, полагая, что сможет справиться без бывших союзников. Атос чуть покачал головой, но все равно лучшего он предложить не мог. Если это и вправду поможет, то отчего бы и не принять предложение друга? - Одному вам идти к ней все равно опасно, - хмуро заметил д’Артаньян. – Что если герцогиня вас разгадает? - Да, я подумываю о том, что будет неплохо взять с собой Портоса, - согласился Арамис. – Тем более, что я могу смело представить его настоящим именем, сославшись на то, что именно через его супругу и получу проход во дворец, к королеве. А мадам дю Валлон, я надеюсь, не обидится, если ради цели я сообщу, что она не очень довольна положением при дворе при нынешней королеве. Вот только… Он замялся, затем спросил прямо: - Портос, вы же понимаете, что это огромный риск? Если вы согласитесь, то получите вечного врага в лице бывшей королевы. - Не думаете же вы, что я испугаюсь? – Портос только лихо тряхнул головой. - Ну а мы тогда подождем вас у замка, - все еще напряженно кивнул гасконец. – И будем готовы вступить в бой. - Вас могут не пропустить. - Да никто не обратит внимание на двух простых дворян, которые дожидаются друзей после аудиенции. Хотя, признаюсь, переходить к плану Портоса даже на этом этапе очень не хотелось бы. - И все же я предложил бы вам ожидать у черного входа. Полагаю, нам лучше будет пройти через него. - А вы рассчитываете, что вас там пропустят? - Я уверен. Его, разумеется, тоже стерегут, но не столь пристально, только чтобы убедиться, что никто из «пленников» не пожелает сбежать. Гостей там запоминают, в этом я тоже уверен, но нам ведь это неважно? Проблема, казалось, решалась сама собой. - Но что с кардиналом? – припомнил д’Артаньян. – Если он это затеял, то наверняка не оставил все другим. - Давайте поначалу попробуем решить то, что мы в силах сделать, - предложил Атос. – Добыть подвески у кардинала мы вряд ли сможем. Хотя… готов признать, что для вас вряд ли есть препятствия. Д’Артаньян довольно кивнул, но вид имел сосредоточенный. Чувство, что все слишком не так идет, его не покидало. Но в чем может быть трудность? *** Арамиса тут и вправду знали, так что он легко, в компании Портоса, прошел через дверь для слуг – им и открыла какая-то служанка. Охрана же, убедившись, что двое дворян просто остались ждать, а двое прошли во дворец, немедленно потеряли к ним интерес – определенно эти люди не могли нести опасность против всей охраны замка. Еще до отъезда из Фонтенбло молодой человек написал записку, которую велел отвезти Базену. Кому и о чем – не говорил, но друзья в этом полностью доверились Арамису, он знает, что делать. Сомнительно, что это была простая служанка, будущий аббат всегда метил выше, а горничная определенно не могла бы договориться об аудиенции у герцогини Орлеанской, да еще так, чтобы об этом никто не знал. Однако итог был: сейчас их принимала непосредственно Анна Австрийская, притом кроме нее в покоях была лишь собственно горничная, которая замерла у дверей, повинуясь знаку бывшей королевы, чтобы не могла ничего подслушать, а лишь позвать помощь, если вдруг это понадобится. Сама же нынешняя герцогиня сидела у окна, чуть обмахиваясь веером, стараясь за этим действием скрыть волнение, потому что в комнате было даже холодно. Мушкетеры низко поклонились и молча ожидали, когда же с ними заговорят. Анна Австрийская, несмотря на свой интерес, молчала. - Вы желали говорить со мной, - наконец, посчитав, что достаточно томила их тишиной, произнесла герцогиня Орлеанская. – И дали понять через мою даму, что это может быть мне особенно интересно. - Да, ваше высочество. - И что же это может быть? – поморщилась она. - Возможность зваться иначе, ваше величество, - верно угадал ее гримаску Арамис. – Но, простите меня, вы позволите мне представить моего спутника? Я полагаю, вы сможете меня лучше понять… - Месье дю Валлон, кажется, - чуть надменно бросила Анна, оглядывая высокого молчаливого гостя. И с трудом скрыла довольную улыбку, гордая тем, что показала свою осведомленность. Хотя та основывалась на том, что этого человека узнала горничная, которая, кажется, заглядывалась на рослых гвардейцев. - Именно так, - уверенно подтвердил Арамис, в то время как Портос вновь низко поклонился, пряча этим свое тщеславие, польщенное тем, что его знают столь высоко. Притом если нынешняя королева его знала благодаря своему мужу и, теперь, Полетт, то прошлая должна была узнать как-то иначе, а это означало, что она все же интересовалась его персоной. - И чем же ваш друг может быть полезен… нам? - Для начала я должен вам сказать, что его супруга – одна из дам при дворе… шотландской выскочки. - Вы полагаете, это его… - Это его «качество», - ловко продолжил вместо нее Арамис, - нам и вправду может быть весьма полезно. Согласитесь, никто ни в чем не будет подозревать почти наперсницу самой королевы. Анна величественно кивнула, словно бы разгадав уже весь план и лишь ожидая, когда его озвучат полностью вместо нее, поскольку ей, при ее положении, не полагается произносить столь низкие слова. - Разумеется, я не могу и представить, чтобы ваше величество желали смерти этой выскочке, - галантно продолжал Арамис, хотя был уверен как раз в обратном, но герцогиня и вправду кивнула, но отворачиваясь и пряча недовольство. – Поэтому я не осмелился бы вам предложить, даже имея вход в ее покои, ее уничтожение… Последние слова он произнес едва слышным шепотом, будто бы сам опасаясь смыслу, в них заложенному. - Тогда что же вы можете предложить? – не выдержала Анна Австрийская, выдавая свое раздражение. Но тут же спохватилась, становясь равнодушно-спокойной. - Я осмелюсь предположить, мадам, что, несмотря на дерзость этой шотландки, вы ее даже пощадите и… - Пощажу?! – сдерживаться было все сложнее. - Позволите отправиться ей в монастырь, который она выберет, - будто бы не замечая состояния дамы, продолжал Арамис. - Монастырь? – усмехнулась Анна Австрийская несколько кровожадно. – Не слишком ли… мягко? - Возможно, это и так, ваше величество, - согласился тот. – Особенно это милосердно по отношению к той, что, может быть, виновата в гибели своего супруга! Но нельзя же позволить черни трепать имя королевы, пусть и прошлой, не так ли?! Герцогиня Орлеанская чуть прищурилась, начиная о чем-то наконец догадываться, но еще не складывая всю картину до конца. - Что ж… вполне допустимо, - медленно произнесла она, - проявить некоторое милосердие. Тем более в честь восшествия на престол. Не так ли? - Я рад, что ваше высочество, - вновь «задел» ее Арамис, - так чутки к тому, что я желаю вам сказать. - И… это все, что вы хотите мне сказать? - О, я не верю, что вы желаете узнать то, к чему вы не можете иметь ни малейшего отношения, - поклонился молодой человек. Анна Австрийская несколько недовольно поджала губы. - Я лишь готов намекнуть вашему величеству, что ваш неблагодарный супруг получит… дар от своей новой глупой шотландской любовницы. Но вы ведь знаете, как часто бывают опасны разные дары. Герцогиня едва не подпрыгнула на месте от такого откровенного обещания отравить Людовика. - И… что же вы хотите за это, месье? - О, у меня будет весьма… деликатная просьба... Анна Австрийская удивленно взглянула на него. - Позвольте сначала сказать за нас двоих, - осторожно начал Арамис. – Мой друг, как и я, не хотели бы, чтобы кто-то знал о той роли, которую мы сыграли… сыграем в этой истории. Вы меня понимаете, мадам? - Конечно, - кивнула та. – Я обещаю, что никогда не обмолвлюсь об этом. - Ни с кем, ваше величество? Герцогиня на мгновение задумалась. Вопрос можно было понимать по-разному. Но тут ей подумалось о том, что она одна может добиться того, чего не смогли сделать ни королева-мать, ни все ее придворные, шпионы и убийцы! Это ли не шанс показать им всем, с кем следует считаться?! Это ли не повод всех их поставить на место, заставить увидеть в себе настоящую правительницу! А исполнители… Да кто же когда вспомнит о них! - Ни с кем, месье, я обещаю, - уверенно произнесла она. - Благодарю вас, ваше величество! Арамис поклонился, Портос, уверенно хранивший молчание все это время, последовал примеру друга. - Итак, что же вы все же хотите? Вы и ваш друг? - О, месье дю Валлон весьма скромен! Ему будет более чем достаточно… должности капитана королевской гвардии и небольшого поместья на Луаре, знаете, близ Анжера весьма недурные виноградники. - Я уверена, что это легко решить! – с готовностью пообещала королева, посчитав просьбу даже простой. – Ну а вы? Арамис мельком глянул на друга и тот, угадав его просьбу, осторожно отступил на несколько шагов назад, к дверям. Будущий аббат же, напротив, довольно смело приблизился к Анне Австрийской, почти вплотную. Впрочем, мы скромно последуем примеру господина дю Валлона и отступим назад, позволив молодому интригану довести свою беседу без чужих ушей. Кое о чем, правда, можно догадаться, если, по примеру наших героинь, предполагать, что история очень любит сворачивать на прежние рельсы. И в данном случае роман Дюма будто бы отражался в зеркале: странным образом видоизменялся, переворачивался, но все равно был очень узнаваем. Выступил ли в в этой сцене Арамис как герцог Бэкингем? Может быть, не зря мэтр сравнил когда-то их? Отчасти это так. Просил ли молодой человек у королевы, хоть и бывшей, нечто дерзкое? Видел ли себя персоной при ней, во многом заменяющей Гастона Орлеанского – разумеется, на словах, а не на деле? По мнению Анны, несомненно! Ей, которую во всей Франции прославляли как самую красивую женщину, льстило любое признание в страсти. Но, безусловно, она не могла ответить на, пусть и столь пламенное, признание какого-то простого мушкетера. Хотя и отвергать его сейчас было слишком опасно – вдруг откажется от своего плана? А она уже видела себя вновь королевой, получившей все и без помощи тех, кто всегда считал себя более умными и ловкими… Да, Мария Медичи порой не упускала случая прямо сказать невестке, что та не большого ума. И одна мысль о том, чтобы показать, насколько хитрой она может быть, приводила Анну в трепет! План был идеален! Потому сама собой возникла идея дать молодому человеку надежду, то, что можно было бы расценивать как обещание… Тем более, что Арамис, разумеется, намекал и на то, что хотел бы получить некое подтверждение чувств! Нетрудно догадаться, что мысль отдать подвески показалась Анне вдвойне удачной! Кольцо как залог любви было бы прекрасно. Но подвески – более чем щедрый дар! А кроме того, как думалось герцогине Орлеанской, отыскать подвески у этого молодого человека уже не смог бы никто! И если Мария Медичи хотела спрятать украденные ценности, то лучшего места было просто не найти! Мысли о том, что Арамису нельзя доверять, у герцогини не появлялось, ведь его когда-то ей рекомендовала Шеврез, уверив подругу, что этот молодой человек предан им душой и телом, поскольку любит ее… Сейчас Анна насмешливо думала о том, что Арамис и вправду любит, но вовсе не «белошвейку». Во всех их интригах он участвовал ради другой. Ларец с подвесками был вручен молодому человеку. Тот, долго кланяясь и уверяя в своих чувствах, наконец покинул покои Анны Австрийской, оставляя ее предаваться сладким мечтаниям о скорой победе. Сейчас она даже желала, чтобы Луи поскорее придумал повод, чтобы прибыть с войны и обнять свою шотландку… Арамис и Портос же прошли за служанкой обратно к черному входу. Но здесь, уже открыв дверь, молодой человек замешкался. Что-то не давало ему покоя – может быть, передалась тревога д’Артаньяна, что все идет слишком гладко? Пока еще на него падал свет, Арамис приподнял крышку ларца, чтобы внимательнее взглянуть на подвески, которые Анна уже показала ему там… Но сейчас, спешно пересчитав их, понял, что подвесок десять, а не двенадцать.