Совсем другой век

Ожидание всегда тяжело. И сразу наваливаются неприятные мысли. Вроде того, а что они в самом деле будут делать, если Арамиса и Портоса в чем-то заподозрят? Успеют ли они хотя бы добежать до дверей? По сути, их присутствие тут – безумие, как и дерзкий план, который отличается лишь некоторым изяществом от того, что предлагали другие… Авантюра от и до! Слуги сейчас держали лошадей в стороне. Так что, пожалуй, если Портос и Арамис смогут добраться до двери, то в дальнейшем они прорвутся и уедут. И пусть даже в дальнейшем заговорщики что-то попытаются сказать о королеве, но подвески будут уже у нее, никто ничего не сможет доказать… И все равно план был почти детским, наивно-простым. Ведь друзьям еще надо добраться до этой двери. А при малейшем подозрении вызовут стражу. Вот что тогда делать? Ломиться во дворец? Глупость и мальчишество! Может быть, именно это и не нравилось д’Артаньяну, который хмурился и кусал ус? Что до Атоса… сейчас он чувствовал себя мальчишкой. Обещая любимой женщине вернуть украшение, граф был готов на что угодно, даже сражаться против целой армии! Возможно, безрассудно… но и вправду готов! Рассудок говорил, что такое поведение характерно лишь юнцам вроде того же гасконца! Но он, пережив столько в любви… Да и во что, вроде бы, верить сейчас? Ему бы вовсе следовало подумать о том, чтобы расстаться с Элен. Кажется, супруга бесплодна, потому подарить ему наследника не в силах. Уж сколько времени прошло, а она даже не понесла за все это время ни разу! Его намерение продолжить род с ней не исполнить. Однако разуму приходилось уступить пред один простым доводом – Атос любил жену. Получая от нее отклик на собственные чувства, он буквально терял голову. Он мог мыслить разумно, но одновременно и был ее всей душой. Потому и сейчас готов был согласиться на что угодно ради ее улыбки и объятий, даже на сражение против всей стражи, даже на паломнический путь на юг во искупление грехов и… С каждым днем граф все чаще думал, что бесплодие жены – не ее вина, а его крест и его путь искупления. Господь послал это испытание именно ему. Однажды пойдя против воли семьи, Атос и после во многом пошел у себя на поводу: вместо того, чтобы подавить в себе все чувства и, исполнив долг судьи, остаться вельможей, он решил искупить все службой королю. Но и после, все же решившись на вторую попытку и женившись, он отговаривался тем, что именно она ему что-то должна. Да стоит только вспомнить его клятву в усыпальнице родителей! Он обещал разойтись с ней, если только в чем-то заподозрит… Тогда граф объяснял себе это именно долгом. Любя ее, он отговаривался, что этот брак только для продолжения рода. Желая быть с ней, он твердил, что действует только во имя своей фамилии. Однако сейчас невольно спрашивал себя: а не обманывает ли он сам себя? Потакая своим страхам, Атос забыл о той, другой, клятве, которую дал у алтаря. Не просто защищать ее, но и любить. Запрещая себе любить, отстраняясь, он все равно «срывался», раскрывался перед ней. И немедленно же осекал себя. Выходило, что в первую очередь он виноват перед Господом, пытаясь за все сбросить вину на нее, но не разделяя с ней это испытание. Пред Богом они теперь были едины. За жену отвечает муж, так что отныне ему и следует за это ответить. Элен забыла тот упрек, встретила его любовью и объятиями. И в них не было притворства, чтобы заставить его отправиться за подвесками! Она в самом деле волновалась – Атос хорошо помнил ее испуг, когда он посмеялся над тем, что не может осторожничать в подобном поручении. Бедная девочка! Что ж, решено, теперь все будет иначе! После войны он сам предложит ей паломничество на двоих и прошение о рождении ребенка. Людовик, разумеется, не откажет в просьбе им временно покинуть двор, понимая, насколько это важно для графа, сам ведь уже сколько лет не может получить наследника! Надо будет поговорить с духовником о том, какой лучше выбрать путь, особенно сейчас, когда дорога к испанским святыням закрыта или сопряжена со множеством трудностей. Да и обсудить также другую епитимью для них… А перед этим еще нужно побывать в поместье, проверить дела – паломничество может затянуться на несколько месяцев. При мысли о поместье графу припомнились дни, проведенные там с Элен после заключения брака. А ведь она действительно увлеклась заботами о хозяйстве и с некоторым восторгом занялась всем, даже беспокойством о семьях фермеров, чем многие дамы пренебрегали, считая для себя грязным общение не с ровней. Было бы неплохо получить отпуск и на время покинуть двор… *** Атос встряхнулся от размышлений, потому что д’Артаньян в этот момент чертыхнулся и буквально вцепился в локоть друга. - Что с вами? – удивленно взглянул граф, оглядевшись и не заметив причины волнения гасконца: стража была на своих постах, друзья еще не появлялись, вокруг было вроде бы спокойно… - Незнакомец из Менга! – выдохнул тот. - Вы уверены? Атос проследил за взглядом юноши. Высокий человек, укутанный в плащ, остановился шагах в полста. И в ночной темноте его можно было принять за кого угодно – так что сомнения графа были понятны, ему и самому казался этот неизвестный кем-то знакомым. - Я его из всех узнаю! – уверенно выдохнул д’Артаньян. Мушкетер успел ухватить молодого человека за руку до того, как тот бросился на своего старого обидчика. - Вы же не собираетесь устраивать дуэль тут? Гасконец медленно выдохнул. Кажется, именно это он и собирался сделать. Однако же смог себя преодолеть и остановиться, отказавшись от вызова на поединок. И, мгновение обдумав, осознал, что это сейчас и вправду совсем неподходящее занятие. - Но что он тут делает? – вдруг пробормотал д’Артаньян, уцепившись уже за иную мысль, не желая гоняться за врагом. - Возможно, у него какое-то послание… - К кому? – покачал головой молодой человек. – Это же человек кардинала! Притом на секретной службе! - Полагаете, он тут кого-то выслеживает? – нахмурился Атос. - А у вас есть иное предположение, что может быть нужно здесь человеку Ришелье? Если бы он просто привез распоряжения хозяина, то передал бы их и уже уехал. Или ожидал бы у парадной лестницы приема. Да и зачем было бы с таким поручением посылать именно его, когда посыльных хватает? - Да, это неразумно… Теперь и граф невольно поглядывал в сторону «незнакомца из Менга». Тот определенно старался держаться в темноте, избегая даже краткого падения света на него. Таился? Но тогда отчего он подошел так близко к дворцу? Гораздо проще было бы занять позицию вовсе где-то в тени деревьев. Ответ пришел, когда от дальней башенки дворца, старого ренессансного строения, вдруг кто-то отошел – видимо, появился через иную дверь – и скорым шагом направился к этому незнакомцу. - Дама? – прошептал гасконец. Да, судя по походке, это и вправду женщина… Вот только Атосу почудилось, что даже эта походка ему знакома. И от одного этого понимания по спине пробежал холодок. Неужели слова Элен все же более, чем опасение? Предчувствие? - Надо за ними проследить! Д’Артаньян выдохнул это в тот момент, когда граф думал о необходимости выяснить, кто эта дама и что ее связывает с человеком кардинала, но колебался, допуская, что ему почудилось, и опасаясь покидать друзей. - А как же Портос и Арамис? – высказал это сомнение он. - Вряд ли им нужна наша помощь, - покачал головой гасконец. – Их долго нет. Значит, либо все идет успешно. Либо нам придется их как-то вызволять… Так что я беру с собой Планше и отправляюсь за этими! Д’Артаньян одними глазами указал на «незакомца из Менга», который в этот момент как раз подал руку даме. - Как вы собираетесь за ними проследить? - Не беспокойтесь! Не пешком же они отправятся в этот путь! Уверен, тут где-то неподалеку экипаж… - Именно поэтому проследить будет непросто. - Я все беру на себя! – отмахнулся гасконец. – Уверен, это будет нетрудно даже в темноте! Если не пришлю слугу, встретимся в трактире «У саламандры»! Который с севера от Фонтенбло! Ждите там! С этими словами молодой человек, махнув слуге следовать за ним, буквально бросился за странной парой шпионов. Что ж, этот проследит, подумалось Атосу. И даже незаметно все выяснит. Сам граф мог лишь попросту догнать путников и приблизиться к даме, чтобы сразу выяснить, кто она. И тогда пришлось бы нарваться на дуэль, если это незнакомая ему дама. А если это именно та… Не может быть таких совпадений! Возможно, ему почудилось, потому что вспомнил слова Элен? Графине попросту неоткуда было узнать об этом. Если только ходили какие-то слухи при дворе? Все же там было немало и тех, кто благоволил прошлой королеве, могли что-то знать про убийцу у нее на службе. Было бы лучше, если бы Элен обо всем ему рассказала, как знала. Однако же она отговорилась только предчувствиями. Но нет, такие совпадения невозможны! Атосу не хотелось верить, куда приятнее было убедить себя в том, что ему просто показалось, вот только граф чувствовал: все это самовнушение, на самом же деле Господь вновь свел его с бывшей супругой. *** Гасконец и вправду следил умело. Он не торопился догонять карету – а пара и вправду села в экипаж, пройдя немного, - просто следовал в темноте за слабым огоньком, мелькавшим впереди, понимая, что так топот позади тоже никто не услышит за топотом собственных лошадей и скрипом колес кареты. Конечно, был шанс их упустить. Однако д’Артаньян рассчитывал, что в такой час на дороге не будет много путников, потому выяснить, куда они направились, не составит труда: заметят след от кареты или спросят у кого-то, мимо кого эта карета проедет. Да и экипаж мешает, на нем не свернешь на небольшую тропку, вынужден ехать по тракту. Так что риск, по мнению юноши, был невелик. Свет у экипажа был тоже слабый, так что лошадей не торопили, опасаясь оказаться из-за глупой спешки с перевернутой каретой, и гасконец мог следовать на равном расстоянии, радуясь ровной дороге. Но одно лишь то, что путники катили посреди ночи, в свете факелов, уже заставляло думать, что шпионы торопятся. А это все неспроста, уже этого было довольно, чтобы заподозрить у них преступный умысел. Как то, что на даму не особенно обратила внимание стража, заставляло думать, что она в замке уже бывала. Д’Артаньян, прикидывая дорогу, понимал, что едут они в сторону Парижа. Возможно, не в саму столицу. Однако, что важно, и не напрямую к кардиналу… Это не значит, что за всем этим не стоит Ришелье, но зато дает ему большую свободу действий. В конце концов, это просто позволяло придумать какой-то план, пока они направлялись к цели. Ввязаться в драку с этим меченым? Однако именно так было у него в Менге, где в итоге его избила челядь, а прекрасная незнакомка… Кстати, а не она ли там сейчас, в экипаже? Позориться вновь будет дурной затеей, а как бы возобновить знакомство, зарекомендовав себя с самой лучшей стороны? А экипаж все катил… Нет, думалось гасконцу, все равно не станут они ехать всю ночь! Это неудобно и попросту незачем – кто их сможет догнать в темноте ночи? Скорее они просто опасаются преследователей «по горячим следам». Вот таких, как он. Значит, в ближайшее время они остановятся на каком-нибудь постоялом дворе. Или у кого-то в гостях. Как бы подобраться к этой даме? Свет впереди перестал мелькать – и д’Артаньян немедленно пустил лошадь тихим шагом, догадываясь, что карета остановилась. Поломка? Или постоялый двор? Так или иначе, но сейчас важно не привлекать к себе внимание: надо притвориться путником, который тоже едет той же дорогой и либо предложить помощь, либо остановиться в том же трактире… Впереди появились домики небольшого городка, вероятно, прикинул мысленно д’Артаньян, Божанси. И, конечно же, карета остановилась близ постоялого двора на краю города: достаточно пристойного для того, чтобы тут ночевали припозднившиеся путники, не успевшие въехать в город до закрытия ворот. Молодой человек не поверил своим глазам, когда, появившись близ таверны, увидел уезжающего верхом незнакомца из Менга! - Вот это удача! – прошептал себе под нос гасконец. Он и не предполагал, что у судьбы сегодня и вовсе на него особые планы, этой ночью она определенно взялась помогать юноше, потому что в тот момент, когда он вошел в общий зал трактира, готовясь разыграть сцену удивления встречей… там уже разыгрывалась иная сцена, во многом грозящая превратиться в драму. Молодой мужчина, в чертах которого угадывалось явное южное происхождение, остановил путницу возле лестницы, ведущей к комнатам. И судя по тому, что тон его голоса все повышался, беседа у них выходила не из приятных. Д’Артаньян, выждав некоторое время, решительно направился к ним, положив руку на эфес шпаги. - Сударыня, - слегка поклонился он белокурой даме, - простите мне мою дерзость, однако мне показалось, что этот господин докучает вам! И вызывает ваш гнев, не так ли? Позвольте вам предложить свои услуги: скажите только одно слово, мадам, - и я берусь наказать его за недостаток учтивости! - О, сударыня! – усмехнулся мужчина. – А вы всюду отыщете себе защитников! Стоит лишь невинно опустить глаза! По-французски он говорил чисто, но д’Артаньян, родившийся и выросший в Гаскони, чутко уловил в его речи легкий испанский акцент. Так что и его южные черты обретали уже конкретное указание на происхождение. - Не стоит извинений, сударь, - дама, игнорируя реплику испанца, повернулась к юноше и одарила его ласковой улыбкой. Она по-французски говорила совершенно свободно и без малейшего намека на акцент. – Вы настоящий дворянин, коих так мало осталось в этом мире! И я с радостью отдам себя под вашу защиту! Д’Артаньян немедленно подобрался от гордости, надменно вздернул голову, вызывающе поглядывая на испанца. - Вы слышали? – бросил он незнакомцу. - Уж не думаете ли вы, что это должно меня остановить? – усмехнулся тот. – Уйдите, месье, у меня важное дело к этой даме! Вы ее не знаете и не представляете себе, что это за чудовище, сударь! - Уж не думаете ли вы, - в тон ему отозвался д’Артаньян, - что кого-то в округе заинтересует смерть испанца? - Собираетесь меня убить, юноша? - Собираюсь вас проучить, шпион! Уверен, что двор перед трактиром вполне подойдет для этих целей, света там довольно! Испанец лишь молча кивнул в ответ. Белокурая дама, ни слова не говоря, отправилась в отведенные ей комнаты, нимало не интересуясь исходом дуэли. *** В Фонтенбло тем временем разворачивалась иная драма. Днем, когда мушкетеры направлялись к дворцу Анны Австрийской и еще только собирались вступить в «бой», Диана получила письмо от короля с давно ожидаемой ею приятной новостью – муж намеревался приехать к ней на несколько дней. Однако эту новость портила другая: Луи просил устроить супругу небольшой прием для него и сопровождающих его лиц, ничего особенного, скромно и почти по-походному в условиях войны, но при этом попросил на него надеть последний его подарок. - Это Ришелье… - шептала Диана, не сводя глаз с письма. – Он осуществил то, что задумал. Успешно. - Мы ожидали, что так будет, - возразила ей Элен, которая быстрее смогла взять себя в руки. – Он воспользуется любым поводом, чтобы попросить о подвесках, даже вот такой, простенький, показался вполне удачным. - Но подвесок нет… - Так и Людовика пока тоже! – не удержалась от грустной шутки графиня. – Пока счет ноль-ноль. Статс-дама взяла подругу за руку. - Эй, встряхнись! Гонец привез послание, но до прибытия короля есть еще четыре дня! А до Блуа… - День или два. - Поэтому мушкетеры уже там, - кивнула Элен. – И не позднее, чем через два дня будут здесь. Мы успеем! - Если они прибудут с успехом. - Иначе и быть не может! Если уж роман вернулся к своему сюжету, то и в этом он должен его повторить. - Мы не в романе! Посуди сама, сколько уже отступлений! Что если они решающие? Или… или… - Какое «или»? – скривилась Элен. - Или есть другое объяснение. Что меня отправят в монастырь, а Луи вновь женится на Анне, она родит ему Короля-Солнце… - Ага! Женится он на ней! – не удержалась от новой гримасы статс-дама. – Он едва от нее избавился! Так что сейчас предпочтет скорее выбрать другую невесту. Причем точно подальше от испано-австрийского королевского дома. - Спасибо, утешила! - Да и она не согласится, - продолжала рассуждать вслух графиня. – С Гастоном ей определенно нравится больше. - Меня слабо волнует счастье Анны Австрийской. - Резонно. - Что мы будем делать? Мушкетеры ведь не знают, насколько срочно нужны подвески, мы и сами до этой минуты не представляли, - нервно прервала эти размышления Диана. – Они могут просто не спешить. - А вот на этот случай у нас есть мадам Бонасье. - На этот? - Конечно! – улыбнулась Элен. – Женщина, у которой наверняка предостаточно знакомых в окрестностях Блуа, а значит, есть кому отправить короткое послание. И, я думаю, найдется, с кем эту записку передать. - Я тебя не понимаю. - Все просто: пусть Констанция сделает то, чего от нее так ждут заговорщики, то есть как можно скорее сообщит о приезде короля и, самое главное, о его таком остром желании видеть супругу в подвесках. Еще до того, как об этом объявлено всем другим придворным – я ведь думаю, мы пока подождем с новостью о приезде Луи? - И что же тогда? - Ты про молчание о приезде короля? Ну, заговорщики сделают вывод, что ты в панике ищешь подвески. Пусть порадуются немного. - Нет, что даст записка мадам де Бонасье? - А, ну я полагаю, что следом за нашими интриганами это же известие получит еще и господин Арамис. - Если его «белошвейка» посчитает нужным посвятить его в эту новость, - недоверчиво покачала головой Диана. – Судя по твоим последним рассказам, он уже не очень стремится к благоволению герцогини. - Да, это вполне возможно. Что ж, если господина д’Эрбле никто не станет оповещать из заговорщиков, то все равно кто-нибудь из слуг проболтается и по окрестностям пойдет слух о том, что Людовик приезжает, - мгновение помедлив, предположила статс-дама. – Остальное Атос додумает сам. - Тогда… - Тогда я вызываю к тебе дам с их музицированием и разговорами о том, как скучно без кавалеров. Сама же иду беседовать с мадам дю Валлон – думаю, будет наименее подозрительно, если мадам Бонасье заметят беседующей именно с ней, а не со мной. Полагаю, такие дамы, как Ланнуа, весьма внимательны. - Но она наверняка знает уже про записку! - Я тебе больше скажу: находясь на службе короля, она уже знает и содержание этого послания. И это нам только на руку, потому что полностью подтвердит сведения, которые сообщит Констанция. И Элен, открыв двери, сообщила, что королева более не хочет оставаться одна, ей нужна компания. С остальной частью дамы тоже справились неплохо. Некоторое беспокойство королевы было отмечено многими – и в нем безусловно видели следствие полученного Дианой письма от супруга. И кто-то знал о его содержании, кто-то догадывался, а кто-то строил немыслимые предположения о неудачах на войне. Графиня же тем временем улучила момент, когда мадам дю Валлон оказалась в одиночестве – к счастью, сейчас это случалось часто, поскольку дурное самочувствие заставляло ее искать место в стороне от других. - Нужно поторопить наших друзей, - тихо произнесла Элен. - Наших и… ваших? - Именно. Вы можете им сообщить напрямую? - При мне только горничная, мадам. - Значит, сможет Констанция. - Разве у нее… - У нее есть знакомство совсем с другими людьми. Пусть они услышат то, что хотели услышать: его величество возвращается и хочет видеть любовь своей супруги. - Ему нужны подтверждения? - Вы верно поняли, моя дорогая. - Я все передам, мадам! - Вы очень нас обяжете. Но не спешите, чтобы никто не понял, что сведения от меня. Лучше побеседуйте с кем-то… менее лояльным к королеве. И лучше потратить на это побольше времени, чтобы о нашем диалоге все забыли точно. - Понимаю. Но может быть… - Что? - Может быть, мне лучше «услышать» это именно у вас? Не сейчас, разумеется, а некоторое время спустя. - Якобы подслушать? Отличная мысль! И статс-дама заняла место у клавесина, помогая выбрать новую песенку, которую хотели разучить фрейлины. Полетт же и вправду совершенно не спешила, она присела сначала еще к одной из фрейлин, потом перебросилась несколькими фразами с мадам де Ланнуа, затем присела к дамам, занятым обсуждением гардероба королевы – вроде бы этому было даже объяснение: после отставки мадам де Фаржи место хранительницы гардероба пустовало и многие полагали, что эту должность получит мадам дю Валлон. На деле же Полетт чутко ловила обсуждения и легкий шепот между дамами. Вроде бы все не по теме… но это и неважно! Потому что в дальнейшем она, словно бы как и другие, заметив, что на некоторое время Элен вновь подошла к королеве, медленно поднялась и, делая вид, что заинтересовалась лентами на столике, неподалеку от ее величества, направилась именно к нему. Расстояние, пожалуй, вполне достаточное, думала она, чтобы Диана и ее статс-дама, якобы занятые беседой, не посчитали нужным замолчать, полагая, что их не услышат, другие же сделали вывод, что несколько слов из тихого разговора Полетт могла уловить. Оставалось последнее. Выждав короткую паузу – достаточную, чтобы в глазах королевы все выглядело естественно, по мнению любопытствующих, но им самим казалось подозрительную – мадам дю Валлон обратилась к ее величеству с просьбой ненадолго выйти, сославшись на свое самочувствие. Прекрасное у нее объяснение, думала Полетт, направляясь на поиски мадам Бонасье. Если бы еще не мутило порой, цены бы ему не было, на ее состояние можно списать что угодно! *** - Атос! У нас возникли трудности! Граф настороженно взглянул на Арамиса, его сосредоточенный вид ясно говорил, что проблемы и вправду непростые. - Что случилось? - Украшений только десять, а не двенадцать. - А! Лейтенант задумался лишь на мгновение. Все вставало на свои места, все опасения сейчас становились реальностью, отрицать которую было уже совершенно бессмысленно: только эта женщина могла похитить подвески! И как ловко! Судя по тому, что появилась она незадолго до выхода мушкетеров, Анна успела их раздобыть и скрыться за несколько минут до того, как герцогиня Орлеанская взяла шкатулку… Впрочем, возможно, подвески ей и вовсе отдали специально. - Атос! – окликнул его друг. - Я знаю, у кого недостающие подвески, - встряхнулся граф. – Вот только… д’Артаньян этого не знает. - А при чем тут д’Артаньян? – удивился Портос. – И, кстати, куда он подевался? Разве он не с вами? - Да, он уехал, - кивнул Атос, занятый своими мыслями. Догнать гасконца они уже не смогут, искать в темноте ночи следы – бесполезное занятие. Лучше бы им просто убраться отсюда подальше и обсудить, как поступить: предупредить д’Артаньяна (но как?) или попытаться его отыскать. - Едемте, господа! – предложил граф. – Сейчас для нас необходимо быть подальше от этого замка. - Вы не правы, дорогой друг, - покачал головой Арамис. – Мы ведь не преступники и ничего не похищали… Он прервался, заметив вдруг всадника, мчащегося к замку. - Однако, сегодня тут слишком много посетителей, - философски заметил Атос. – Вам не кажется, что это плохой знак? - А этого парня я знаю! С этими словами Арамис поспешил к гонцу, который спешивался неподалеку и пытался отдышаться прежде, чем просить доложить о нем. Разговор однако длился недолго, вскоре молодой человек вернулся еще более мрачный, чем прежде. - Надо спешить! – бросил он. Ни о чем не спрашивая, Атос и Портос вскочили в седла. К счастью, королевский тракт позволял ехать по нему и ночью, пусть гнать лошадей галопом тут себе могли позволить лишь гонцы… или безумцы вроде наших героев. Правда, на этот раз они обошлись легкой рысью, да и не собирались уезжать слишком далеко – Арамис пока тоже не представлял всей картины, но оставлял беседу с другом на более спокойное место. Такое они нашли на постоялом дворе по пути. Расположенный близ небольшой деревушки, он в этот час фактически пустовал, только сонная служанка терла полы, пытаясь придать чистоту общему залу. Получив вино и холодное мясо к нему, мушкетеры некоторое время утоляли голод, не спеша перейти к делу. - Да что за новости? – не выдержал первым Портос. – И куда подевался д’Артаньян? Я вижу, он и Планше прихватил… - Д’Артаньян уехал следом за незнакомцем из Менга, - принялся объяснять Атос. Подумал и добавил: – А тот сопровождал некую даму… Могу ошибаться, но она показалась мне знакомой. И весьма опасной. - Миледи вернулась во Францию? – немедленно угадал его намек Арамис. – И ныне служит кардиналу? - Кажется, это так. - А кто это? – наивно поинтересовался Портос. - Вы помните белокурую воровку в Версале? – нашел самое удачное объяснение Арамис. – Да, пожалуй, это похищение тоже ее рук дело. - А что у вас за новости? – вернулся к прежней теме Атос. - Прибыл человек от… Шеврез, - молодой человек впервые назвал ее по имени. – К счастью, он тоже хорошо знает меня, потому и признался, что привез известие о скором приезде короля. И его желании видеть на супруге украшение. - Дьявольщина! Более ничего мушкетеры обсудить не успели. На пороге трактира появились люди кардинала.