Совсем другой век

Диана поднялась с рассветом – ей вновь почти не спалось, потому что уже этим утром ожидался приезд Людовика. Все собственные решения вновь и вновь прокручивались у нее в голове. Она то говорила себе быть сильной и уверенной, то начинала сомневаться в верности этого решения. И немедленно же напоминала себе, что подвески доставлены ей не все, так что никакое смирение тут не спасет от гнева мужа. Встала она, чувствуя себя разбитой. Но именно это плохое настроение придало ей уверенности, что уступать она не станет. В конце концов, у нее все не так плохо… Так думала Диана, поглядывая на Элен и Полетт, которые, явившись вместе с другими дамами, выглядели бледными и усталыми. И если мадам дю Валлон вновь все могла списать на свое самочувствие, то состояние графини было понятно только королеве – подруга извелась мыслями о том, что с мужем. Она, Диана, хотя бы будет всегда знать, что с Луи все в порядке. Пусть и будет далее коротать век в монастыре. Дамы возились с ее туалетом, королева попутно спрашивала о самых простых вещах: готовы ли блюда к обеду, проветрили ли зал, натерли ли полы… Диана старалась казаться спокойной, лишь слегка взволнованной встречей с мужем, что естественно после довольно долгой разлуки. Но никак не нервничающей. - Ваше величество, - зашептала Полетт, улучив момент, когда от королевы отошли все, кроме статс-дамы, - подать вам подвески? Я пришила новую ленту, если правильно расположить ее, то будет казаться, что недостающие просто скрыты… - Не нужно, - покачала головой Диана. - Но мадам дю Валлон права, - вступила Элен. – Мы не обманем Людовика, конечно же, но весь двор будет считать… - Я попробую это сделать на обед, - после короткой паузы отозвалась королева. – Но сейчас мне важнее другое. Да и кроме того… мне больше может повезти, если сначала я появлюсь вовсе без них. Подруга подумала и тоже кивнула, соглашаясь, что в этом есть разумное зерно: неважно, разгневается Людовик или нет, но появление королевы после с подвесками на платье будет уже отличным ударом по интриганам. Всякий ли заметит, сколько украшений в реальности? Да и всякий ли может знать, что два было срезано? За королем останется право ждать более подробного ответа, а вот для всех прочих Диана будет оправдана. От прочих украшений молодая правительница тоже отказалась. Единственным исключением стал крест на ленте, но ни ожерелья, ни браслетов, ни колец, помимо венчального, Диана надевать не стала, несмотря на выбранные до того. Тяжелее всего было делать вид, что она не замечает косых взглядов и перешептываний двора. Поэтому ее величество объявила, что желает лично убедиться в готовности дворца принять правителя, позвала с собой Элен и еще нескольких дам, но оставила Полетт, сославшись на то, что ей необходимо больше отдыха. На деле королева понимала, что если Констанция или д’Артаньян наконец принесут подвески, то их должен встретить кто-то из доверенных лиц. Подругу Диана отпустить от себя не могла, нуждаясь в ее моральной поддержке, потому выбор и пал на мадам дю Валлон, которой теперь королева была готова уже полностью доверять. Жаль, что скоро от нее ничего не будет зависеть, и Полетт карьеру тоже не сделать… - Может быть, тебе стоит все же отправиться… искать графа? – тихо спросила Диана, прогуливаясь под руку с подругой по галерее. - Не сейчас, - отозвалась Элен. – Я ничего не смогу исправить, если это случилось. И я просто не нужна ему, если ничего не случилось. Сейчас здесь от меня больше пользы. И, прошу тебя, давай не будем об этом. - Прости, я лишь хотела сказать, что понимаю, как тебе плохо. - Боюсь, что этого до конца не знаю даже я сама, - грустно усмехнулась графиня. – Могу сказать лишь то, что все мои прошлые обиды мне кажутся глупыми. Я вела себя как истеричная девчонка. Вместо того, чтобы попытаться поговорить с ним, я всегда отвечала гадостями, насмешками или просто молчанием. - Что-то ведь и так очевидно… - Ты сама так не думаешь. Очень многое мы видим по-разному. И от меня не убыло бы, если бы я попыталась озвучить свои мысли, а не считала их безусловными. Просто припомни, сколько раз мы по-разному видели даже самое простое. Диана, припомнив стыдливую историю с горшком, залилась краской. Да уж, вот где очевидна разница восприятия! И все же… все же сейчас она хотела дойти до конца. Королева не успела озвучить эту свою мысль – слуга доложил о том, что прибыл посыльный от его величества. - Ваше величество! – склонился кавалер в поклоне при одном ее появлении в приемной, куда Диана поспешила немедленно после сообщения слуги. – Я прибыл к вам с вестями от его величества. - Герцог! Рада вас видеть! Что мой супруг велел передать? Диана искренне улыбнулась – одно присутствие д’Орбье немедленно придало ей сил, уж он точно сможет сгладить любые шероховатости! И точно сможет верным образом все повернуть для придворных. - О, мои новости совсем простые: его величество всего лишь послал меня вперед, он будет здесь уже через час. - Ну слава Богу! Вы не представляете, как я заждалась! - Я лишь могу попытаться представить вашу тоску, ваше величество, - вновь галантно поклонился д’Орбье. - Идемте, герцог, я как раз собиралась осмотреть столовую. Возможно, вы дадите мне пару советов, что изменить в оформлении или в меню, вам лучше известно сегодняшнее настроение его величества и его пожелания. Элен умышленно сделала полтора шага назад, вынуждая всех остальных дам идти еще дальше, чтобы не имели возможности слышать беседу. - Я очень рада, что вы, несмотря на все ваши дела, все же тут, – тихо произнесла Диана, медленно направляясь к столовой в сопровождении теперь д’Орбье. - Вам есть что еще мне сообщить, герцог? - Я спешил, как мог, мадам, - отозвался тот. – Вам, должно быть, известно, что против вас затеяна неприятная игра. - О, я даже не удивлена, что это известно вам! - К сожалению, узнал я это недавно, поскольку совсем недавно вернулся. И потому поспешил сюда. Вы позволите мне быть откровенным с вами, мадам? - Вы - мой друг. - Я польщен, мадам, и уверяю вас в том, что я всегда им останусь. Позвольте спросить прямо, мадам, интрига удалась? - Не знаю, что вам ответить. Мне удалось вернуть десять из дюжины. - И их нельзя… как-то спрятать? – немедленно нахмурился герцог. Диана помолчала. Все думали так, все предлагали это решение. Может быть, они все и правы?.. - Простите меня, д’Орбье, - со вздохом произнесла она. – Я непременно последую вашему совету, поверьте, мне его уже предложили в качестве решения. Однако же поначалу я хочу появиться так… Герцог удивленно взглянул на нее. Но возражать не посмел, пока перебирая мысленно, отчего это пришло ей в голову. Вместо этого вслух и громко д’Орбье принялся обсуждать убранство обеденного зала, говоря о том, сколько людей прибудет с его величеством и о пожеланиях короля, который последнее время питается, как и его солдаты. Возможно, герцог и вернулся бы к этой беседе позже, но суета и крики на улицах помешали. Диана поторопилась на крыльцо дворца. Ее величество припомнила о своем намерении «правильно» встретить мужа, когда уже выбежала на «подкову» - центральную лестницу Фонтенбло*. В этот момент Людовик как раз проехал решетку дворца. Лошадь короля шла легкой рысью, потому Диана посчитала, что будет оправданно, если она остановится здесь – не желая попасть под копыта коня. Когда же Людовик спрыгнул на землю, молодая королева сделала несколько шагов ему навстречу – и немедленно же оказалась в объятиях мужа. Диана невольно поддалась этому теплу, обнимая его в ответ. Где-то за решеткой ликовала толпа, приветствуя встречу королевской четы, как знак скорого окончания войны… Но вот Луи отстранился, его взгляд, сначала теплый и ласковый, по мере того, как король оглядывал супругу, становился все более отстраненным и холодным. И Диана легко могла угадать причину этому. - Мадам, я рад вас видеть, - приветствие прозвучало дежурно, как ему и полагалось, без капли чувств. - Я не в силах выразить вам, государь, все мое счастье. - Вы были в силах! – бросил он несколько резко. Диана осторожно глянула по сторонам. Дамы ее свиты, как и кавалеры, сопровождавшие Людовика, стояли столь близко, что это было даже несколько неприлично, однако никто ведь их не просил отойти. И все, конечно же, прислушиваются, ловят каждое слово, угадывая с легкостью смысл, вложенный в них. - Осмелюсь предположить, что ваше величество говорит о лишь внешнем выражении моих чувств. Королева сделала полшага назад, головка ее сама собой поднялась, говорила она четко – пусть слышат, кто пожелает! Ей важнее, чтобы Луи услышал то… что она хочет сказать, а не чего все ждут. Людовик несколько опешил, кажется, не ожидая подобного отпора от нее, слов, звучавших, как… упрек? - Я готова показать свою любовь к вам, государь, так, как вы того пожелаете, - продолжала Диана. – Но разве ваше величество нуждается в подтверждении моих чувств? Тем более таком: вправе ли я появляться в драгоценностях, когда мой народ почти голодает, отдавая все ради нашей победы?! Луи нахмурился. Двор, кажется, боялся даже дышать. Элен кусала губы, коря подругу за ту игру, которую она затеяла – нельзя спорить с королем! Тем более в присутствии посторонних! Д’Орбье тихо вздохнул, разгадав, что мучило молодую королеву. Но сейчас он не мог сделать ничего, чтобы как-то повлиять на сюзерена, а тот, порой охваченный гневом, не мог рассуждать ясно. *** Д’Артаньян чувствовал, как у него мутится в голове. Но эта змея выиграла войну! У него вправду не было иного выхода. Молодой человек потянулся было к внутреннему свертку… - А, вы тут! Дверь внезапно открылась – на пороге появился граф де Сельденье. С обнаженной шпагой в руке. Сеньора подскочила на месте… и немедленно же без сил опустилась на стул. Страх парализовал ее. Вот уже который раз она практически достигает успеха – и немедленно же появляется некто из прошлого, кто рушит все ее планы. И в данный момент гасконец не заступится за нее, поскольку… Хотя почему не заступится? - Д’Артаньян! – прорычала она. – Если этот человек тронет меня, вашей любовнице не жить! Помните! - Что тут происходит? – обернулся к юноше граф. - Она… отравила… Констанцию… и не даст противоядие… если я не отдам ей… то, что взял… у нее… Слова давались ему с трудом, гасконец видел только бледное лицо возлюбленной, которая прислонилась к спинке кровати, тяжело дыша и глядя на него по-детски испуганным взглядом. Он не мог обмануть этот взгляд! - Я требую, чтобы вы отдали мне подвески! – напомнила о себе де Маркес. – И… я требую, чтобы этот человек дал мне уйти! - А ваши требования растут, - скривился дон Мигель. - Иначе… - Я понял вас, сеньора! – оборвал ее граф. – Пусть будет по-вашему. Вы получите назад украшения и я дам вам уйти. Она было уже протянула руку за подвесками. - Даю слово дворянина, что не стану препятствовать вам! – продолжил дон Мигель. – Но только после того, как лично увижу действие вашего средства. Господин д’Артаньян же даст вам слово отдать подвески – тоже после того, как вы дадите этой женщине противоядие и мы убедимся в том, что она поправилась. - Будьте вы прокляты! – выдохнула сеньора. - А! – понимающе усмехнулся граф де Сельденье. – Видите, дорогой д’Артаньян, вас всего лишь собирались провести. Гасконца будто окатили ушатом ледяной воды. Купился, как мальчишка! Поверил в такой простой блеф! Ну конечно, она не подливала яд в вино, которое пила сама! Она лишь солгала, что сделала это. - Однако как же… Он обернулся к Констанции. Та по-прежнему была бледна, но, как теперь понял юноша, всего лишь напугана, тоже поверив в то, что отравлена. Да, черт побери, он сам, пожалуй, сейчас обладал подобным же зеленоватым цветом лица. - Будьте вы прокляты! – повторила сеньора, поднимаясь. - Куда это вы направились, сударыня? – острие шпаги графа повернулось в ее сторону, заставив податься назад. - Вы дадите мне пройти! – прошипела де Маркес. - И не подумаю. - Вы дадите! – в ее голос постепенно возвращалась уверенность. – Или я закричу. Сюда сбегутся люди – трактир забит сейчас! И они все узнают, что здесь находится испанский шпион и его гасконский союзник, которые желали убить королеву… используя роман с кастеляншей ее величества. Граф колебался, не зная, как поступить. Он с трудом недавно выяснил, где она находится. Благо, что народу и вправду в таверне хватало, и кто-то заметил приезд этой дамы. Когда же кто-то еще заметил, что отправилась она к какой-то другой даме… дон Мигель, припомнив слова гасконца о возлюбленной, почуял неладное. Спросив, где номер этой дамы, он почти бегом бросился наверх. И вот… он все равно проиграл? - А что мне помешает просто заколоть вас, сеньора? – насмешливо произнес он. – До того, как вы крикнете. - О, мой дорогой дон Мигель, я же могу успеть закричать все равно. А вы… слишком идальго, чтобы так поступить, не так ли? Убить безоружную даму – разве это поступок благородного дворянина? - Вы не дама! – отсек испанец. А затем повернулся к юноше: - Д’Артаньян, уводите вашу возлюбленную. - Но, дон Мигель… - Ей здесь находиться опасно, - перебил граф. – Поручите ее заботам того, кому доверяете. Или отправляйтесь во дворец вместе с нею. Вы ведь говорили, что ваша миссия слишком важна? Так не тяните время! Гасконец глянул за окно. Там уже была поздняя ночь! А утром прибывает король. Надо и вправду торопиться. Но как оставить испанца одного? - Да уходите же, черт побери! – прикрикнул дон Мигель. И д’Артаньян, больше не медля, подхватил под локоть Констанцию, уводя из комнаты – сама женщина с трудом передвигала ноги. Сеньора пока молчала и не мешала им уйти, понимая, что игру с подвесками она уже проиграла, важнее тут было не проиграть жизнь. А за это она еще готова была сражаться с доном Мигелем – уж он себя выдаст своим произношением! Гасконец понимал, что далеко он мадам Бонасье увести не сможет. Ей нужен отдых… А где его взять, если трактир весь забит? Подбежавший Планше помог господину довести Констанцию до номера Арамиса. И д’Артаньян забарабанил в дверь. А затем, когда на пороге появился Базен, просто отодвинул его в сторону, вводя в комнату возлюбленную. - Но, сударь, - забормотал было слуга. - Иди к черту, Базен! – оборвал его гасконец. – Мадам нужен отдых, хотя бы просто посидеть и прийти в себя. И она получит его, даже если мне придется ради этого вышвырнуть тебя в окно. - Как скажете, сударь, - вздохнул тот. Д’Артаньян и не ждал его одобрения. Он прошел к кровати Арамиса, убедился, что тот валяется в лихорадке, а потому никак не может помочь. Что ж, придется самому исправлять все. - Констанция! – юноша опустился на колено возле стула любимой. – Послушайте меня! Вы ведь уже понимаете, что я говорю? - Мне… лучше, - кивнула она. – Нам надо спешить. - Да, но не в Фонтенбло, - спокойно рассудил он. – Вы останетесь здесь. Планше и Базен будут вас охранять. - Д’Артаньян, мне надо… - Вам надо набраться сил. А среди ночи мы не сможем незаметно пробраться во дворец, сейчас там охрана особенно внимательна. Завтра утром мы отправимся туда, я обещаю. Мы все успеем до прибытия короля. Он прислушался – внизу в трактире шумели. - Вы же не собираетесь уйти? – сообразила вдруг Констанция. - Собираюсь, - подтвердил д’Артаньян. – Простите меня, но я должен! Все это началось из-за меня. - Неужели вы оставите меня?! Мне страшно… Гасконец сунул сверток с подвесками ей в руки. - Спрячьте это, - прошептал он. – Если я не вернусь к утру… отправляйтесь во дворец в сопровождении Планше и Базена. Но не раньше, слышите?! До того может быть опасно! Ждите меня до рассвета! - Я прошу вас, д’Артаньян! Но он только поцеловал ее руку и поднялся. - Планше, головой отвечаешь за мадам! – распорядился он. – До утра не смейте покидать эту комнату и никого не пускайте, кроме меня и графа! Базен… если завтра утром я не появлюсь, отправляйтесь с мадам Бонасье! - Господин д’Артаньян!.. - Не смейте мне возражать! – во взгляде гасконца была такая сталь, что слуга вновь предпочел промолчать и поклониться. С этим юноша вышел из комнаты: внизу шум нарастал - нет сомнений, что испанец не отступил от своего, а сеньора… ей и вправду больше ничего не оставалось, как попытаться назвать его шпионом. Расчет неплох, толпа в ярости может просто пожелать разорвать врага, первого, кто попадется им. Так что его, д'Артаньяна, задача сейчас – не позволить этому свершиться. А заодно не дать сеньоре уехать… и не позволить ей остаться здесь, иначе она вновь попытается добраться до Констанции, у которой на этот раз подвески. Мгновенно сориентировавшись в происходящем, д’Артаньян подозвал мальчишку-трактирного слугу. - Скажи хозяину, чтобы добивался вызова гвардии! Сам гасконец заметил, что сеньора медленно продвигается к входной двери. И немедленно бросился, чтобы ей помешать. *** - Вы очень предусмотрительны, мадам! После небольшой паузы Людовик вдруг улыбнулся, и, объявив такое решение, подал супруге руку. Так они и проследовали во дворец, где расположились в большом приемном зале, украшенном в честь приезда короля огромными вазами с лилиями из собственной оранжереи. Диана, однако, предусмотрительно открыла пару окон, чтобы от удушливого запаха никто не задохнулся и не потерял аппетит перед обедом. Разумеется, здесь все ждали рассказа о военных действиях, но Луи, не умея красиво говорить, обратился к Ришелье с просьбой порадовать дам. Тот немедленно воспользовался случаем блеснуть талантами в ораторстве. При этом не забывая постоянно хвалить планы короля по отражению атак испанцев и его тактику, с которой не сравнятся все идеи всех полководцев. Сам Людовик же почти не отводил взгляда от супруги. И в данный момент Диана склонна была думать, что… его слова были не пустым ответом. Правда, ловила на себе королева и другие взгляды – колючие взгляды Ришелье. А потому не сомневалась: он не отступит и, как только появится такая возможность, непременно начнет нашептывать Луи, что не просто так Диана появилась без украшений, нужно вновь потребовать от нее исполнять приказы короля. Что ж, теперь спокойно думала молодая правительница, кажется, постепенно она учится играть в подобные игры, хотя раньше полагала, что ей это не под силу. А вот ныне просто знает, что надо лишь нанести упреждающий удар. - Государь, вы настоящий герой, - прошептала Диана, наклоняясь к мужу. – Но, должна признать, мне страшно слышать это. - Вам страшно видеть во мне героя? - О, когда его преосвященство говорит только о планах и стратегиях, я восхищаюсь вашим умом! Но когда он рассказывает об атаках… - Он преувеличивает опасность. - И все же мне было бы спокойнее, если бы вы не сражались сами, - вздохнула Диана. – Этот риск… Вы не вправе так рисковать собой. - Никакого риска не было, - улыбнулся он. И королева поняла, что ее беспокойство все равно приятно ему. Сейчас ее положение будет пошатнуть непросто. - Однако, государь, если вам и, может быть, двору, необходимо внешнее подтверждение моих чувств, то я готова появиться в подвесках за обедом – там будут лишь самые близкие, а потому мой вид будет некому осудить. Людовик помолчал. Диана чувствовала, что ей наконец становится покойно. Понял ли ее муж? Уступил ей не просто так? Можно было предположить, что там, на пороге, Людовик ответил ей согласием, что ценности несравнимы с чувствами, лишь чтобы не провоцировать скандал при всем дворе. Вот только Диана так могла подумать раньше, плохо зная его. Сейчас она понимала, что когда король был действительно в гневе, его не остановило бы присутствие двора, он просто потребовал бы у супруги отправиться в личные покои и надеть подвески. А значит, там и в тот момент Луи согласился, признал, что знает о ее чувствах и ему нет дела до сплетен, которые кто-то может пытаться распускать о ней. Он верил ей, а не тому, что ему пытались нашептать. Как жаль, что она и вправду не может явиться в подвесках на обед! Хотя бы во всех двенадцати… - Как вы пожелаете, - наконец ответил Людовик довольно предсказуемо. – Но я не буду настаивать, вы же знаете, что я и сам не любитель наряжаться и увешиваться украшениями. Потому ваш выбор полностью одобряю. Диана ответила ему улыбкой, вкладывая в нее все свое чувство к мужу – самую искреннюю любовь, которая вернулась к ней сразу после его принятия. Рассказы кардинала наконец подошли к концу. - Мадам графиня, - взгляд короля ненадолго остановился на статс-даме, как всегда находящейся подле подруги, - я рад видеть вас в добром здравии. Но я надеялся, что смогу вновь забрать у вас моего лейтенанта. Элен удалось сохранить спокойствие – она ожидала подобного разговора и уже приготовила ответ. - Благодарю вас, ваше величество! Господин граф был вынужден отправиться по делам в Ла Фер, он просит вас простить его - долг помещика и судьи потребовали его присутствия, если бы не срочные дела, он непременно дождался бы вас здесь. Но он надеется присоединиться к вашему величеству еще до вашего отъезда. - Что ж, это было бы очень удачно, граф - прекрасный воин и один из самых преданных моих слуг! - Мушкетеры великолепно проявили себя в этой кампании, - тонко вставил Ришелье. – Потому и отпуск некоторых из них вполне оправдан… даже во время сражений. Господин граф ведь отправился сюда с друзьями? - И они только и ждут возможности вернуться в полк, - с самой милой улыбкой отозвалась Элен. – Хотя, как я слышала, господин Арамис больше предпочитает службу Богу. - Ну его преосвященство подтвердит нам всем, дамы и господа, - легко вмешался герцог д’Орбье, - что сутана не помеха мушкету и шпаге. Потому простим плоти все светское! Кстати, я недавно услышал презабавную историю об этом. Внимание полностью перешло к новому рассказчику, о пребывании здесь мушкетеров, как и о том, что они куда-то внезапно уехали, было всеми забыто. Шутки герцога, милые глупости от дам, которые становились все смелее, видя, что Луи в благодушном настроении и не намерен ни от кого требовать бесед лишь о делах и новостях – во все это придворные погрузились с головой. Некоторое время спустя, однако, двор ненадолго разошелся, чтобы Людовик и кавалеры могли отдохнуть после дороги. И появились они лишь в обеденный час. Притом Луи, который собирался поначалу лично проводить супругу в столовую, не успел: его отвлек Ришелье разговором о том, что ее величество, разумеется, поступила верно, что решила не сердить чернь появлением в драгоценностях, вот только во дворце ей ничего не грозит, а потому… - Ваше преосвященство! – оборвал его Людовик. – Вы же не думаете, что я сомневаюсь в чувствах жены?! - Нет, государь, но… - Именно поэтому сегодня мы с ней обедаем за одним столом. Поскольку вы присутствуете на нашем обеде… можете лично попросить ее величество при случае продемонстрировать всем мой подарок. Ришелье проглотил эту остроту – на подобное он бы никогда не решился. И только поклонился королю. Потому Луи направился напрямую в столовую, предполагая, что Диана может находиться уже там. И почти угадал – он опередил супругу только на несколько минут, она появилась, как только он занял место за столом. Людовик тут же поднялся при виде жены. Двор удивленно ахнул. На корсаже королевского платья сверкали алмазами двенадцать подвесок. Не скрытые, но лишь подхваченные лентой. Луи прошел навстречу Диане, подал ей руку. - Благодарю вас, мадам, - произнес он отчетливо, - что решили порадовать нас здесь. Хотя это и было излишне. - Я рада угодить вашему величеству. Король провел супругу к ее месту, попутно бросив Ришелье: - Как видите, ее величество умеет не просто угождать мне, но и буквально угадывать мои мысли. - Это самое ценное качество королевы, - поклонился кардинал. Обед прошел в самом благодушном расположении духа. Людовик буквально пожирал глазами супругу, восхищенный тем, что она все же уступила его просьбе – пусть и после того, как он признал ее правоту. Когда же Луи поднялся из-за стола и подал руку жене, Ришелье кошачьей походкой приблизился к королевской чете. - Прошу простить, ваше величество, - поклонился он. – Я лишь позволю себе сказать, мадам, что благодарен вам за появление сегодня в подвесках. Репутация королевы должна быть просто безупречна! - Несомненно, ваше преосвященство, - кивнула ему Диана. – А у вас были какие-то сомнения, монсеньор? - О, нет, как можно! – тонко улыбнулся он. - Благодарю вас, - бесцветно отозвалась королева. - И новая лента исключительно идет к этому наряду, - завершил Ришелье, намекая на то, что заметил, что два украшения были соединены заново, для чего и понадобилась новая шелковая лента. - О, это заслуга мадам дю Валлон. И Диана повернулась к мужу. - Ваше величество, я очень прошу вас подписать бумагу о назначении мадам на должность смотрительницы моего гардероба. Она и так исполняет эти обязанности. И она приложила столь много усилий, чтобы подвески гармонировали с этим платьем! - Если вы так просите, мадам, - улыбнулся ей Людовик. – Вы, конечно, правы, это следовало сделать давно. Королева ответила ему взглядом… обещающим многое. Она сегодня не лгала, хотя и немного лукавила. Действительно, подвески были заслугой Полетт, которая сама, получив их, все перешила на новую ленту, якобы для того, чтобы они больше подходили к наряду, а не чтобы скрыть то, что два были срезаны. Мадам дю Валлон провела все эти часы, пока длился прием и пока потом все разошлись отдыхать, в своей комнатке, торопясь исправить все, что можно. Так что готовые подвески стали сюрпризом даже для самой Дианы. И ее немалой победой сегодня.