Совсем другой век

Графиня молчала, предоставляя возможность мужчинам вести беседу самостоятельно. Пока ей и нечего было сказать: д’Артаньян пересказывал другу и лорду Винтеру то о походе, что знал сам или со слов Арамиса. Но пока ничего не говорил о Миледи, лишь оговорился, что действительно часть ценностей были у женщины, за которой он погнался, – возможно, не хотел говорить лишнее при англичанине, которого не знал. Впрочем, лорд Винтер тоже не касался разговора о той даме, хоть и помнил слова Элен, но считал это слишком личным, чтобы затрагивать эту тему при посторонних, даже, пожалуй, присутствие Атоса его несколько смущало. Тем более, что сейчас ему было что обсудить еще. История с подвесками наделала, как оказалось, немало шуму, отголоском дошла и до милорда. - Кажется, мадам, теперь ваша очередь рассказывать о том, что было при дворе, - с легким поклоном обратился к ней гасконец. – Я не был там и не могу рассказать ничего, со слов же иной дамы я знаю крайне мало. - Ну, рассказывать тут почти нечего, - отозвалась Элен. – Могу лишь сказать, что его преосвященство выглядел… нерадостно. Мужчины засмеялись такой характеристике. Графиня, убедившись, что муж почти не пьет, несколько смягчилась и уже подробно пересказала прибытие короля, то, как Диана его встретила, как после перешептывались придворные и как все они были посрамлены появлением ее величества на обеде, к которому Полетт успела новой лентой спрятать срез. - А что же его величество? Вопрос задал лорд Винтер, но Элен знала, что в неменьшей степени это интересует мужа, которому не нравилось, что короля выставляют не в лучшем свете в этой истории, практически обманутым женою. - Ди… ее величество говорила с его величеством прошлым вечером, - успокоила обоих графиня. - Я рад слышать, что между королем и королевой царит полное взаимопонимание, - кивнул милорд. – И, думаю, еще больше этому будет рад его величество король Карл, до него доходили слухи, что между супругами есть разлад… - Между нами всеми случается порой разлад, - поспешила ответить ему Элен. – Господь создал нас разными, чтобы мы дополняли друг друга, но порой это приводит к непоманию, зато не позволяет чувствам остыть и превратиться в скуку. Так не важнее ли найти путь к примирению, чем бояться даже малого разлада? Графиня не заметила, как, при этих ее словах, внимательно смотрел на нее муж, оценивая все это не только в отношении королевской четы, поскольку понимал, что Элен говорит о том, что испытала и осмыслила сама. - Возможно, вы правы, - слабо улыбнулся лорд Винтер. – Я постараюсь донести и эту мысль до его величества своего короля. - Вы здесь с его поручением? – спросила графиня. И немедленно поправилась: - Простите, если мой вопрос звучит бестактно. Если ваша миссия здесь секретная, поверьте, я более не заговорю об этом. - Ну не для статс-дамы ее величества, - любезно отозвался милорд. – Я направлялся к вашему королю с договором от Карла. - Договором о поддержке? – понимающе кивнул Атос. - Да, но, простите, подробности я и вправду вправе сообщить поначалу исключительно его величеству. Я полагал, что он находится в лагере, у меня была такая информация, потому я держал путь через Нант, а не Гавр или Кале… - Зато это позволило нам встретиться, - улыбнулась Элен. – А вам не придется дожидаться короля в лагере, вы можете вместе с нами отправиться в Фонтенбло. - Я тоже очень рад этому, мадам! - И раз уж вы тут… Я имею в виду, мы все тут встретились… Так вышло, что именно господин д’Артаньян… Графиня ненадолго замялась – очень уж не хотелось портить всем такое добродушное настроение! Однако молодая женщина рассудила, что лучше сразу вспомнить о самом неприятном, чтобы после уже думать о лучшем. - Господин д’Артаньян не стал пока рассказывать о женщине, у которой были подвески, - уже уверенно продолжила Элен. - Мадам, вы уверены? – напрягся гасконец. Атос грустно усмехнулся – он уже давно догадался, кто была эта женщина, и лишь ждал, когда разговор коснется и ее. Лорд Винтер же хмуро глянул на юношу, только теперь начиная догадываться о том, кто была та, мельком упомянутая, воровка… - Я уверена, месье, что эти господа будут очень признательны вам, если вы расскажете им о том, что случилось с этой женщиной. - Вы дали мне понять, что она мертва, - глухо пробормотал милорд. Граф приподнял брови, выражая свой интерес. - Она действительно мертва, - подтвердил д’Артаньян, - повешена по приказу его величества, который объявил, что более не намерен откладывать приговор. - Она уже однажды была… повешена, - хрипло бросил Атос. - Не знаю, о чем вы, однако могу вас уверить: я лично видел, как королевские солдаты делали свое дело, как видел тело наутро… Юноша отвернулся, сглатывая эти неприятные воспоминания. - Я должен признать, что ее смерть всегда будет на моей совести, - продолжил он устало. – Это я отвез ее к королю. - Вы поступили верно, - немедленно уверил его лорд Винтер. Атос молча кивнул. Но д’Артаньян хотел выговориться, а потому принялся рассказывать о том, как сеньора де Маркес угрожала Констанции. - Вы поступили верно, - повторил милорд, когда юноша закончил. – На совести этой женщины много жизней. И, как я помню, попытка убийства вашего короля. Так что вы исполнили ваш долг. - Да, конечно… Лорд Винтер, сообразив, что молодой человек чувствует себя неуютно, показывая некоторую слабость перед посторонним человеком, поспешил откланяться, договорившись, что завтра утром они встретятся, чтобы продолжить путь вместе. Он понимал переживания гасконца, впервые столкнувшегося с подобной жестокостью, но сейчас не мог бы его утешить, скорее наоборот, желал побыть один и осознать наконец, что смерть его брата отомщена. Пожалуй, ему лишь деталей и не хватало, чтобы успокоиться. *** После ухода милорда д’Артаньян позвал Планше, отправив к трактирщику еще за парой бутылок вина. Элен при этом обеспокоенно взглянула на мужа, но граф не смотрел на нее, вместо этого он не отрывал взгляда от друга. И причина этому стала ясна, когда Атос заговорил, однако, не раньше, чем им принесли вино и вновь оставили одних. - Это кольцо, д’Артаньян… - Да, оно великолепно, не правда ли? - Несомненно. Я не думал… и не думаю, что на свете существуют два сапфира такой чистой воды. Это… подарок сеньоры? Графиня осторожно обняла мужа за плечи, будто бы так пытаясь придать ему сил. В прошлом ли это все? Или любое напоминание по-прежнему болезненно? Но она хотела передать ему свое понимание хотя бы так. - А, значит, вот кому он принадлежит, - понимающе кивнул гасконец. – А я чуть было не настоял, чтобы его взял испанец. - Что вы имеете в виду? - Когда я присоединился к сеньоре, она… Д’Артаньян помялся, не желая в присутствии графини говорить о некоторых деталях получения этого кольца. - Мне тогда казалась, а теперь я и вовсе уверен, что эта дама надеялась моими руками избавиться от дона Мигеля, - уже уверенно продолжил гасконец. – И это кольцо было… своего рода оплатой моей «услуги». Атос поморщился при мысли о том, что фамильное кольцо превратилось фактически в плату наемнику. Элен, угадывая его чувства, еще крепче обняла мужа. - Из разговора с ней я понял, что она не очень ценит этот перстень, даже скорее желает избавиться от него, - рассказывал тем временем д’Артаньян. – Было легко угадать, что это кольцо принадлежало тому, кто может ее разыскивать. И в первую очередь я подумал на сеньора де Мендосу, поскольку он говорил до того о похищенных фамильных ценностях. Дополнительный повод нас стравить. - Это действительно фамильное, - глухо отозвался граф. – Это кольцо досталось мне от матери – это был дар ей от мужа. Перстень передавался в нашей семье из поколения в поколение… и до меня никогда не покидал нашу фамилию. Д’Артаньян стянул кольцо и положил его на стол. - Возьмите, Атос! Это ваше! - Нет! – отвернулся тот. – Я… не могу. - Черт возьми! – вскричал гасконец. – Ох, простите, мадам… Граф, я не лукавлю с вами! Я предлагал кольцо дону Мигелю, но тот сказал, что этот перстень не принадлежит ему. Я был… даже несколько рад этому. - Я понимаю вас, - лишь кивнул Атос. - Однако впоследствии эту сеньору казнили, и все, что ей принадлежало, конфисковали в казну – я слышал от д’Орбье. - Так полагается по закону. Но я очень сочувствую этому идальго. - Именно, граф! – подхватил д’Артаньян. – Клянусь, я измучился странной мыслью! С одной стороны, я беден, вам это известно, и глупо было бы отказываться от такого подарка судьбы. С другой же, это кольцо… оно досталось мне не как дар любви, а как часть преступных замыслов. И, уверенный, что никогда не найду хозяина этого перстня, я подумывал… Я не признался бы в этом ни Портосу, ни Арамису… - Вы хотели вновь предложить ему кольцо, - слабо улыбнулся граф. – Одна фамильная ценность не заменит другую, но будет служить некоторым утешением – полагаю, вы думали как-то так? - Признаю, да, - вздохнул д’Артаньян. – И если раньше я ругал себя за свою жадность, оправдывая ее тем, что дон Мигель мог и обидеться подобному предложению, то сейчас я рад тому, как все сложилось. И сейчас я настаиваю: друг мой, забирайте кольцо – оно ваше! Прошу вас, оно сохранилось для вас! Граф покачал головой. - Я не могу, - повторил он. - Зато я могу, - не выдержала Элен. - Мадам, это кольцо больше не принадлежит мне! – попытался было остановить ее Атос. – Я прошу вас… - О, боюсь, ваше сиятельство, я не послушаю вас. - Элен! - Господин д’Артаньян, - повернулась та к гасконцу, - вы честно получили этот перстень, и я не могу взять его просто так. Я обещаю вам плату за это кольцо, какую вы запросите. Назовите цену, прошу вас! - Мадам, я не могу брать с вас денег! – почти вскричал тот. – Тем более, что вы желаете выкупить то, что принадлежит… вашей семье. - Оно более нам не принадлежит, - мрачно напомнил Атос вновь. - Оно более не принадлежит семье моего мужа, - холодно согласилась Элен. – Однако же у меня иное отношение к фамильным ценностям. Я не считаю, что вещь может быть запятнана, в чьих бы руках она ни была. А память о матери… Она проглотила подступившие слезы. - Я рано лишилась родителей, господин д’Артаньян, они погибли из-за ужасного преступления моего дяди. Как видите, я достаточно запятнана сама, чтобы владеть «грязными» вещами. Но я твердо знаю, что память о матери священна. Поэтому я выкуплю это кольцо, даже если вы попросите за него всю Францию. - Я повторюсь, мадам, - гордо отозвался юноша, - я не возьму денег за то, что и так должно принадлежать вам. - Мой муж так не считает… При этих словах Атос только криво усмехнулся. - Но раз вы не желаете уступить, - невозмутимо продолжала Элен, - то пусть это будут не деньги. Вы можете быть уверены, господин д’Артаньян, что получите повышение так скоро, как только это будет возможно. А кроме того… полагаю, будет уместно предложить вам одну дружескую услугу за другую. - Что вы имеете в виду? - Полагаю, мадам Бонасье была бы не прочь получить свободу от своего нынешнего супруга. Что вы скажете? - Что такая сделка мне по душе, мадам! Элен кивнула, забирая перстень со стола. - С вашего позволения, я отправлюсь спать… Надеюсь, господа, вы не будете против, если я займу соседнюю спальню. А у вас, я полагаю, еще немало тем для ночных разговоров за бутылкой вина. Доброй ночи! Графиня удалилась, думая о том, что встреча прошла вовсе не так, как она ожидала, вообще все не так… Атос не был пьян – может быть, единственная хорошая новость сегодня. Трезвым он, правда, тоже не был, а ныне, оставшись наедине с другом, наверстает упущенное, вспоминая и это кольцо, и их новую – неясную и неоткрытую – ссору. А затем уже последует и выговор ей за недостойное поведение… Элен не могла бы сказать, даже прислушавшись к мыслям двойника, какие такие нормы нарушила она на этот раз. Ну разве что перечила мужу. Впрочем, ему будет довольно уже этого для наказания… Вызвав служанку и кое-как расправившись с амазонкой, графиня взялась умываться, пытаясь так успокоиться. Однако же вода оказала на нее обратное действие – Элен даже расхрабрилась и готова была воевать. Атос хочет ее наказать? Да пускай! В конце концов, что она, никогда в жизни розог не получала? Ну, то есть Хелен. Ей доставалось редко, но все же бывало. И юная леди Гордон относилась к этому спокойно, смиренно получала то, что ей «полагалось», просила прощения и жила далее своей жизнью. Ничего, думалось Элен, приятного мало, но это не стоит таких волнений и опасений: накажут ее или нет? Пусть наказывает! Она не собирается его панически бояться и страшиться из-за каких-то ударов. Вот только если кольцо решит забрать и… Надо придумать, как его «отмыть». Нужно что-то вроде благословения короля, пожалуй, чтобы Атос реабилитировал перстень. - А это мысль, - прошептала Элен, - если поговорить с Дианой, чтобы она сообщила Людовику… Как он посмотрит на то, что ценности одного из древнейших родов попадают в руки преступниц… а те после… Графиня чуть покачала головой, прервавшись. Король мог осерчать, мог отнестись равнодушно, а мог просто рассмеяться – предсказать его реакцию невозможно. Если только придумать, как это подать… Или как это подать не Людовику, а, собственно, Атосу, указав на то, что человек его положения просто не вправе так поступать, это может вызвать неодобрение при дворе. Лучше она придумать не сможет… И Элен принялась подбирать нужные слова: просто одобрение или неодобрение короля для мужа ничего не значит, он должен прочувствовать, что таким образом принижает память родителей в глазах Людовика, тем более что матушка-владелица перстня была статс-дамой королевы! В этот момент в спальне появился граф. *** Неизвестно, что бы Элен все же сказала мужу, но он решил все за нее, когда подошел ближе и крепко обнял. - Я вас даже не смог поприветствовать как полагается, - прошептал Атос. – А из всех объятий мне достались лишь забота о ране. И, не дожидаясь ответа, сладко поцеловал – жарко, жадно, до боли в губах и потери дыхания и памяти о себе самой. Так, что к окончанию, когда он отстранился, даже уже и не хотелось ни о чем спорить. - Так мне и вправду нравится больше, - только и смогла выдавить Элен, еле переводя дух и пытаясь собраться с мыслями. Граф слабо улыбнулся. - Вы сердитесь на меня, любовь моя? - Сержусь? – растерялась она, уверенная, что как раз именно он сердится на нее и пришел отчитывать. - Полагаете, я не заметил, как вы поглядывали на меня, когда я велел принести вина? – покачал головой Атос, садясь на кровать и утягивая супругу за собой, вынуждая сесть рядом с ним. – И после, когда за ним послал д’Артаньян. - Вы мне обещали… - Я помню об этом, - кивнул граф. – Но, вы правы, я должен признать, что на этот раз выпил изрядно: в погребе было решительно нечем заняться. - Я опасалась большего, - покачала головой Элен. - А!.. Сколь дурного мнения вы о моем слове! - Нет, я… - молодая женщина проглотила оправдание с его первой женой. – Я услышала ваши слова, что вы пьяны… - Простите, сердце мое, они были предназначены не вам, а трактирщику – не мог удержаться и не подшутить. Если бы я сразу увидел вас, то не стал бы так насмешничать над вашими чувствами. - Прощаю, - выдохнула она, потянувшись за поцелуем. Отказывать ей Атос не стал, сам скучая в эти дни. Так что к связной беседе они смогли вернуться уже лишь некоторое время спустя, лежа в обнимку в кровати и прислушиваясь к дыханию друг друга. - И все же это кольцо… - начал граф. - Я не уступлю, - тут же нахмурилась Элен. – Память о матери не может быть осквернена, я уверена в этом! Мужчина слабо покачал головой. - Мой род не состоит в родстве с королями, - упрямо продолжала молодая супруга, - потому не мне указывать сиятельным графам… - Мадам! - Однако же я твердо убеждена в том, что сказала, - завершила она. – Я не могу позволить фамильным ценностям стать просто разменной монетой – а вы, я уверена, понимаете, что рано или поздно ваш друг просто продаст перстень. - Это неважно. - Нет, именно это и важно! - Вы упомянули еще кое-что – и оно волнует меня гораздо больше. Вы назвали себя и свою семью запятнанной… - Глупо это отрицать. Атос резко сел на кровати. - Будь это так, мадам, я не взял бы вас в жены, - холодно произнес он. – Ваш дядя был мерзавцем, но это не характеризует ни вас, ни ваших родителей. - Мой дядя убил моих родителей, что это, если не братоубийство? - Понимаю… Элен тоже села, обнимая его за плечи, сейчас всей душой признательная ему за это заступничество. Она была уверена, что он пришел спорить с ней, отчитывать ее, но то, как все обернулось… от одного этого становилось сладко. - Вы правы, вы не в родстве с королями… - прошептал Атос. Он обернулся, привлекая супругу к себе. - Я хотел бы думать иначе, мадам, я часто пытаюсь убеждать себя в ином, однако я не слепец, увы, - прошептал он ей на ушко. – И я понимаю, что очень часто не просто так в толпе шепчутся о том, кто стоит за внезапной смертью кого-то из королевской семьи. Братоубийством запятнаны самые высокие семьи Франции. - Но разве вы… - Не хочу об этом думать, дитя мое, - вздохнул Атос. – Но не стану отрицать, что и среди родственников моей семьи не все безупречны. Я могу похвастать лишь своей семьей, теми предками, кого я знал. - Зато безупречны вы, - улыбнулась она, трогая поцелуем его щеку. Граф тихо рассмеялся. - Вы так не считаете, порой вы высказывались совсем иначе в отношении меня. Однако, - предупреждая ее слова продолжил Атос, - если вы готовы забыть все прошлые слова, то и я тоже. Уверив вас, что сейчас вы для меня столь же безупречны. - Я люблю вас, Оливье, - вместо ответа прошептала Элен и вновь полностью растворилась в его поцелуях. Графиня уснула утомленная и счастливая. А граф немало времени лежал, обнимая ее и глядя на сапфир у нее на пальце. Может ли он считать возвращение этого кольца прощением? Очищением этого украшения и, значит, может ли он действительно принять его как фамильную вещь? Новость о казни Анны не вызвала у Атоса никаких чувств, кроме облегчения – теперь ему не надо опасаться за жизнь жены. В волнении за него Элен следила за супругом, когда зашла речь об Анне, затем обнимала его, и граф не стал отказываться от этой скромной ласки, не потому что нуждался в поддержке, а потому что безумно скучал без нее. А вот казнь той… Атос не чувствовал ничего. Любовь прошла с ее обманом, свой долг он уже исполнил. Разве что мог жалеть, что тогда он был не столь умел – и это исчадие ада смогло сотворить столько всего! Однако же с того момента, как ее отправили в тюрьму, преступлениями этой женщины занимался королевский суд, граф волновался исключительно за супругу, предполагая возможность мести. Но кольцо… Атос уже и не помнил, был ли перстень у Анны в тот злополучный день. Пожалуй, что нет, иначе он содрал бы кольцо с нее, чтобы не оставлять недостойной грязи фамильную ценность. Она заранее его где-то припрятала, возможно, отдала сообщнику, который позже помог ей скрыться. А он больше и не вспоминал о кольце. Почти не вспоминал. Один раз на миг припомнилось, когда он готовился к свадьбе. И сразу же прогнал все эти мысли. Он должен был вручить Элен фамильные драгоценности, как жене, после венчания. Но не сделал этого, поскольку более не желал доверяться женщине. Позже, уже доверившись ей, уже признавшись себе, что любит ее, Атос просто не находил подходящего момента, чтобы это сделать. Большая часть ценностей хранились в Ла Фере, а они почти не бывали в замке, когда же приезжали, это было ненадолго и по делам – не очень торжественный случай для подобного действия. Сейчас граф чувствовал укор: его жена не получила того, что ей полагается, довольствуясь малым набором украшений, а сейчас фамильное кольцо вдруг пришло к ней… и она за него предложила плату! Но что если это внезапное появление перстня неслучайно? Возможно, Господь так ответил ему на все мысли о супруге. Надо будет улучить момент и обсудить с ней все же паломничество… *** Утро началось со сборов – им следовало отправляться в обратный путь, Элен ждали обязанности статс-дамы, а мушкетеров служба. Так что никакие разговоры тут были уже невозможны. Впрочем, один курьезный момент случился, когда графиня, проснувшись и одевшись, вышла в смежную комнату. Атос и лорд Винтер, обмениваясь какими-то пустяковыми разговорами, играли в кости. И Элен, увидев стоящего рядом с графом Гримо, уже решила, что события и в этом полностью повторяются: муж от скуки решил поиграть, проиграл уже свою лошадь и, за неимением алмаза у д’Артаньяна, фамильный сапфир, и вот сейчас разделили беднягу слугу на десять ставок и отыгрывает кольцо… - Ну знаете, месье, это просто возмутительно! – выдохнула она, готовая уже броситься на него с упреками едва ли не в рабовладении. - Простите, мадам, мы вас не услышали! – подскочил лорд Винтер. – Доброе утро! Вот, знаете ли, от скуки решили поиграть в кости. Графу сегодня везет, он выиграл у меня пару ливров. Вы готовы ехать? Элен проглотила смех – игра была лишь на деньги, притом ставки вряд ли были высоки, если за все время Атос выиграл (а не проиграл!) только пару ливров. - Вы могли бы меня разбудить, месье, - тут же придумала она причину для своего возмущения. После сытного завтрака выехали наконец в Фонтенбло. В пути графиня держалась возле лорда Винтера – по обоюдному желанию обоих: милорд расспрашивал подробнее о Диане, желая убедиться, что клеветники все же преувеличили отношения между королевской четой; Элен в ответ хотела узнать новости о крестном, поскольку лорд Винтер был единственным человеком, кто мог рассказать что-то о нем. Так что Атосу приходилось довольствоваться обществом друга и спутника милорда, поддерживая что-то вроде светской беседы. Разумеется, когда эта беседа вообще была возможна, то есть когда лошади шли медленно. По счастью, наездники все были неплохими и все торопились в Фонтенбло, не часто придерживая коней. Остановку они сделали лишь посреди пути. Элен, конечно, уже ожидала картину, сродни описанной в романе: то есть приглашение на обед с кониной, пусть даже никакой игры в кости на утро не было, а конине взяться было не откуда – гасконец не привозил другу лошадь, а прошлая была проиграна, но ведь Портос ожидал их у себя и с накрытым столом. Однако же гигант упомянул лишь, что сегодня он намерен оплатить проживание в этой гостинице, пока не объяснив, откуда у него деньги. И, судя по всему, за еду и вино он платить не собирался, так что слуга продолжал исправно добывать и то, и другое прежним ловким способом – тем и угощал гостей. Причем никто, даже Атос, не был против этой кухни и не уточнял у Портоса, откуда такие кушания. К концу обеда прибыла карета, присланная Полетт, и небольшой кошель денег. Элен только коротко одобрительно глянула на Портоса – значит, тот исполнил обещание и написал супруге. Что ж, тогда и плата лошадьми кажется разумной, ведь обратно мушкетер со слугой поедут в экипаже. Правда, Портос пытался было предложить сесть в карету графине, а Мушкетона отправить верхом, но Элен отказалась, сославшись на то, что слуге не будет удобно ехать в дамском седле, его же было отдано вместе с лошадью. На самом деле, молодой женщине совершенно не хотелось трястись в коляске без рессор – уж лучше верхом! Так небольшой отряд и отправился к Фонтенбло. К вечеру, подъезжая к месту, путники разделились. Атос отправился провожать Элен во дворец, милорд и его спутник тоже отправились с ними, пользуясь приглашением статс-дамы – молодая женщина была уверена, что на постоялом дворе они не найдут себе комнату, покои же для посла Карла непременно отыщутся во дворце. Портос, пользуясь тем, что ему покои в Фонтенбло не полагались, а был уже слишком поздний час, попросил графиню передать сердечные объятия Полетт, решив, что поселится вместе с Арамисом и д’Артаньяном, а утром следующего дня уже навестит супругу и вернет карету. - Я думаю, вы можете остаться у меня в покоях, - предложила Элен, когда они уже подъезжали. – Не добираться же вам в ночи! - Полагаете, мне должно быть страшно? - Вам – вряд ли, а вот мне будет, - улыбнулась графиня, когда муж помогал ей спешиться. – Оставайтесь, прошу вас! Вы же знаете, его величество никогда не будет против вашего присутствия тут. - Что ж, придется злоупотребить своим положением, - ответил ей улыбкой Атос. – Сошлюсь на то, что должен был, как лейтенант, убедиться в безопасности замка и проверить все посты. Гримо забрал лошадей и повел в конюшню, в то время как супружеская чета направилась во дворец, где, правда, через минуту уже надо было разойтись, как того требовали от них обязанности их должностей. - Ответите мне на вопрос? – придержала мужа за руку Элен. - Вас что-то мучает? - Скажите, там в подвале… о чем вы думали? Атос удивленно взглянул на нее, затем по-своему истолковал ее вопрос и вновь невольно улыбнулся. - Мне следовало бы сказать, что все мои мысли были лишь о вас. - Но вы этого не скажете? - Я скажу, что мои мысли были о том, что предстоит д’Артаньяну, удалось ли прорваться Портосу и Арамису – прибывшая подмога гвардейцев могла их перехватить… Однако не скрою, что большая часть моих мыслей все же была посвящена вам. Что ж, подумалось Элен, делить его мысли с друзьями она не против, упоминание Миледи все же так и не прозвучало. - Кстати, о некоторых своих мыслях я бы желал поговорить с вами позже, - продолжил Атос. – Конечно, если вы не слишком устанете после сегодняшнего дня. Вы уверены, что не хотите сначала заглянуть к себе? - Хочу, но не буду, - призналась графиня. – Пусть его величество меня лучше укорит в неподобающем виде, чем в неподобающем поведении. Муж только ободряюще поцеловал ее руку. И Элен поспешила к подруге.