Совсем другой век

Лорд Винтер полагал свою службу исполненной. Не выполненной, увы, но сделать он тут уже ничего не мог. Возможно, после за дело возьмутся люди иного сорта, а ему, человеку чести, было неприятно послание, с которым он прибыл. Притеснения Ришелье делали эту миссию гораздо приятнее, но… Юная и наивная Диана за этот год превратилась в разумную правительницу, которая чтит мужа и свою страну. Все это привело к тому, что милорд чувствовал некоторую гордость за девушку, которую он когда-то наставлял, как посол Англии. Но одновременно возвращаться домой ему следовало с признанием неудачи. Выхода все равно нет, думал он, отдавая приказ собираться в дорогу, он не в силах переубедить Диану, да и не хотел бы. И поначалу он не придал особого значения, когда его слуга бросил, что в замке шепчутся о слишком отвратительном поведении кардинала, возомнившего, кажется, себя едва ли не выше короля! Если бы его величество не уезжал сегодня, этот наглец не посмел бы так себя вести! Милорд только досадливо поморщился, размышляя о том, что ему это никак не поможет, только еще одно болезненное напоминание… - Вот и та женщина из штата ее величества что-то бормотала о сегодняшней выходке этого человека, - продолжал слуга. – Только я не смог узнать подробностей, она очень осторожна, хотя и хочет поделиться. - Сегодня? – вздрогнул лорд Винтер. – Что там произошло? Поскольку слуга был до сих пор уверен, что его болтовню никто и не слушает, он удивленно уставился на господина. - Мне неизвестно, - развел руками он. – Я лишь так, слышал немного, о чем шепчутся среди другой прислуги. Одна из женщин упомянула про какую-то дерзость от кардинала, но немедленно прикусила язычок. - Из прислуги… Милорд задумался. Графиня де Ла Фер не может там находиться, однако ее горничная, например, может сплетничать с другими служанками. Либо это и вовсе был кто-то из личной прислуги королевы. Вряд ли ему настолько повезет, но даже камеристка статс-дамы знает очень многое, больше любой другой женщины! - Нужно разузнать подробнее про эту… выходку кардинала, - пробормотал милорд себе под нос. А затем добавил уже громко: - Пока оставь вещи, мы задержимся еще… полагаю, что на день или два. Слуга кивнул и безропотно взялся возвращать все на места. Лорд Винтер же сосредоточился на мысли о том, как ему выяснить подробности. Через графиню точно нельзя, если королева скрывает это, то ее подруга не проболтается. Горничная может знать крайне мало… Но у кого пытаться разведать что-то еще? - Вот что, - решил милорд, вновь окликая слугу, - отыщи эту служанку и… делай, что хочешь, соблазни ее, обольсти, подкупи, но выясни, что же ей известно о поведении или о словах кардинала. А если разузнаешь еще и о намерениях ее величества, хотя бы что-то, то выплачу тебе жалование за неделю! - Да, сэр! – выпалил тот, уже что-то сам вычисляя в уме и готовый сорваться в любой момент… - Ступай же! – поторопил лорд Винтер. Парень сорвался с места, а милорд в волнении принялся расхаживать по комнате, гадая о том, чего же ждать. Неужели Диана изменила мнение? Нет, такого не может быть. А что же тогда? Возможностей кардинала лорд Винтер не знал, хотя последние слухи об этом человеке доходили очень тревожные: амбиции, желание всем править могло управлять им, такой человек пойдет на все, даже идея подчинить себе королеву и короля покажется ему удачной, а вовсе не безумной… Хотя почему безумной? Мало ли было тех, кто правил вместо короля? Только недавно в его собственной стране герцог Бэкингем был большим правителем, чем помазанник Божий. Сын Якова не был слишком уж привязан к прошлому фавориту, но тот мог бы удержать свое положение и при нем. Лишь появление молодой королевы все изменило, Карл был склонен больше слушать ее, чем герцога… Конечно, во многих политических вопросах влияние Бэкингема было по-прежнему несомненно. И все же подвижки наблюдались. Во Франции, как помнил милорд, до недавнего времени тоже правили больше фавориты, только Людовик разогнал тех, кого привечала его матушка. Но вот теперь один из них вернулся, возможно, чтобы стать во главе всех… Если Диана поняла все это, она могла передумать. Пусть не во всем, но лишь в какой-то части. Но такое сообщение будет лучше полной неудачи. Это был шанс, и милорд не желал его упускать. Однако он не мог просто поговорить с королевой, поскольку сейчас, после ее столь явного отказа, это было бы слишком навязчиво. Приходилось действовать осторожно и узнавать все окольными путями. Лишь после можно будет решиться на новую беседу. Успокоиться было не так просто, но лорд Винтер обладал удивительной способностью выбрасывать из головы те вопросы, которые временно не может решить. Вот и сейчас он заставил себя забыть обо всем, что касалось бывшей шотландской принцессы - он примет любое ее решение, посчитав его разумным. Вместо этого милорд занялся корреспонденцией – написал королю Карлу о необходимости задержаться, чтобы выяснить подробности, которые могут им помочь в дальнейшем. Это не обнадеживало, но все равно ему следовало отчитаться, в том числе если он собирался некоторое время оставаться тут. А теперь лорд Винтер желал прояснить все подробности истории с Ришелье. Может быть, и вправду получится что-то поправить. Слуга вернулся часа через три, когда милорд успел уже сесть за обед. И пришел не один, а в компании миловидной женщины лет двадцати трех. Поначалу лорд Винтер принял ее даже за знатную даму, но, присмотревшись, сообразил, что его гостья принадлежит скорее к мещанскому сословию. - Добрый день, сударыня, - вежливо приветствовал ее милорд. Выводы он сделал сразу: поскольку ее привели сюда, она не увлечена ничем и никем, кроме возможности получить хорошую сумму. Остается лишь выяснить, сколько она хочет получить и насколько ценная у нее информация. Вот только лорду Винтеру никогда не доводилось выступать покупателем подобного товара. До сих пор его не отправляли с подобными поручениями… - Сэр, - поклонился слуга, - мадам Бонасье может подробнее рассказать вам о том, что вы желаете знать. Частично я уже оплатил ей, чтобы она рассказала кое-что. А после вы решите, хотите ли услышать другое и оплатить это. - Я слушаю вас, мадам, - повернулся к гостье милорд. Она помялась, глянула на стол… Однако лорд Винтер сделал вид, что не замечает этого взгляда – еще не хватает усаживать за свой стол мещанок, жаждущих продавать сплетни, услышанные при дворе. - Мне известно, месье, что его преосвященство очень притесняет ее величество, - с самым невинным видом сообщила мадам Бонасье. - Это известно всем при дворе, - пожал плечами милорд. Он налил себе вина, сделал глоток, всем видом показывая, что подобный разговор ему скучен. - Но мало кто знает, как сегодня рыдала ее величество, - почти шепотом произнесла гостья. – А мне известно, поскольку я бываю в гардеробе королевы. И порой я слышу то, чего не слышит вообще никто. - Что же вы слышали на этот раз? - Разговор ее величества со статс-дамой. Лорд Винтер помедлил, затем кивнул, предлагая продолжить и показывая, что эта беседа ему может быть интересна. - Ее величество жаловалась на беседу, случившуюся этим утром, - принялась за пересказ гостья. – Его величество, как вам, возможно, известно, сегодня объявил о своем отъезде, потому ему уже сейчас не до переживаний супруги. А его преосвященство решил воспользоваться этим, по словам королевы… - И в чем же это выражается? – прервал милорд этот бесконечный поток слов, в котором смысла пока не было вовсе. - Ну как же! Об этом многие знают! – удивилась мадам Бонасье. – Ее величество до сих пор не понесла, это очень не нравится его преосвященству! И сейчас он полагает, что развод поспособствовал бы миру с Испанией… - Я не об этом! – вновь оборвал женщину лорд Винтер. – Мне известно о причинах… настроения кардинала. Гостья глянула на него с самым невинным видом. - Что именно сказал его преосвященство, вы слышали? – вздохнул милорд, сетуя на некоторую несообразительность мадам. - Ах, это! – улыбнулась она. – Слышала, месье. Правда, королева сначала никак не могла в этом признаться. Но потом наконец сказала, что, я повторяю ее слова, месье: «этот несносный человечишка, возомнивший себя выше короля, этот красный червь в сутане осмелился намекнуть на это!» - На что – это? – подался вперед лорд Винтер. - Ну как же, - даже немного покраснела мадам Бонасье. – Разве вам не известно, что кардинал раньше пытался… ухаживать за другой королевой. Милорд замялся. Вроде бы что-то похожее до него доносилось, однако же до сих пор он считал это глупостью и сплетнями, распускаемыми врагами Ришелье, желавшими его запятнать в глазах короля и выставить влюбленным глупцом. Теперь же получалось, что доля правды в этом была… - Ему что же, нравятся все дамы, занимающие трон? – наконец выдавил милорд. – Или как это понимать? - Не знаю, месье, - пожала плечами гостья. – Ее величество полагает, что этому человеку просто нравится подчинять себе всех, особенно же, конечно, тех особ, кто обладает властью в королевстве. - Значит, слухи о его отношениях с королевой-матерью тоже правда? – задумчиво проговорил лорд Винтер. Мадам Бонасье лишь присела в реверансе. Милорд рассудил, что вряд ли женщине известны подробности до такой степени, хотя наверняка об этом много шепчутся при дворе, вот она и предполагает, что в этом есть доля истины. А есть ли на самом деле? - Что же ей ответила статс-дама? – встряхнулся лорд Винтер. – И что же мне можете еще сообщить вы? - Это, месье, стоит дороже, - улыбнулась та. *** Людовик в самом деле проводил этот день в сборах, так что и мушкетеры были заняты тем же. Однако же Арамис нашел минуту, чтобы отправить еще одно письмо, а у друзей состоялся небольшой совет, на котором они обсудили сразу несколько вопросов. Первым, пусть и не по значимости, но зато по возможности быстро его разрешить, стал вопрос о крещении дочери Портоса. Граф де Ла Фер дал свое согласие крестить девочку завтрашним утром – они как раз надеялись успеть все сделать до отъезда. Король намеревался выступить на рассвете, но мушкетеры были уверены, что небольшая задержка им позволительна, после они догонят Людовика. Вторым, гораздо более сложным вопросом была безопасность мадам Бонасье. Д’Артаньян поначалу тоже хотел спрятать ее в каком-нибудь монастыре, но, узнав от Атоса, что дамы опасаются такого решения, согласился, что тоже не будет спокоен, если Констанция будет вдали и при этом без защиты – не полагаться же в этом на монашек? Пусть даже Арамис и уверял в неприступности монастырей. Предложение Портоса отправить мадам Бонасье в Валлон мало чем отличалось от укрытия в монастыре, так что его отвергли. - Если вам это не покажется слишком дерзким, дорогой д’Артаньян, - вдруг начал Атос, - то я предложил бы вам… вернее, вашей возлюбленной, конечно, небольшое переодевание. Думаю, так ее не узнают… - Хотите выдать ее за чью-то служанку? - Нет, - покачал головой граф. – И в облике служанки, и в облике высокородной дамы она будет привлекать внимание, если заговорщики будут искать ее, как предательницу, то в любом облике. - Тогда?.. – растерялся д’Артаньян. - Это может сработать, - быстрее других сообразил Арамис, мысленно поражаясь тому, что именно Атос это предложил - неужели это влияние жены? – Но куда же направится этот кавалер? - А! – пораженно покачал головой гасконец. - Полагаю, что для начала в Валлон, - предложил Атос. – Побудет там некоторое время, а после может перебраться куда-то еще. - Какой кавалер? – встрепенулся Портос, сообразив, что в его родовое поместье должен приехать незнакомый человек, а он упустил, кто это, уверенный, что до сих пор речь шла о мадам Бонасье. - Констанция, - одними губами ответил ему д’Артаньян. - Спустя некоторое время ей будет лучше покинуть Валлон и перебраться хотя бы даже в Ла Фер. Слуги будут предупреждены. - В таком случае нам следует просто продумать детали, - кивнул Арамис. – Думаю, что Фонтенбло должна покинуть мадам Бонасье, в своем виде. Может остановиться даже здесь, на постоялом дворе. - И зачем это нужно? – удивился Атос. - Это нужно для того, чтобы постоялый двор покинула тоже некая галантерейщица, отправившись по иной дороге, чем известный вам кавалер, - пояснил Арамис. – Каждый может отправиться с одним из наших слуг. - Прекрасно! – с восторгом поддержал д’Артаньян. – Я велю Планше следовать за ней и оберегать… - Именно так, - уверенно подтвердил друг, - Планше будет следовать за мадам Бонасье. Исключительно той, которая отправится… ну, скажем, под именем некой служанки в какой-то монастырь. Полагаю, ее величество напишет прошение. - Уверен в этом, - кивнул Атос. - Но, господа, мне будет спокойнее, - начал было гасконец. И немедленно сам осекся, осознавая: конечно, ему будет спокойнее, если Констанцию будет сопровождать именно его слуга, и тот, кто может преследовать мадам Бонасье, тоже прекрасно это будет понимать. Именно поэтому Планше должен будет отправиться с «Констанцией», в то время как с настоящей галантерейщицей отправится кто-то еще. - Да, так будет безопаснее, - вслух произнес д’Артаньян, принимая план еще до разговора с мадам Бонасье. – Но кто сыграет эту роль? - Думаю, среди служанок отыщется достаточно ловкая, - пожал плечами Атос, полагая это слишком неважным. – Я обсужу это с графиней, может быть, та подскажет нужную девушку среди прислуги. - Полагаете, ей можно доверить такое? – вмешался Арамис. - Элен? - Да нет же, - чуть улыбнулся Арамис, - я имел в виду стороннюю девушку. Слуги болтливы, за пару монет они расскажут даже то, чего нет. - Она ведь не будет ничего знать. - Она будет знать, что ей надо явиться в мужском костюме, а потом отправиться в монастырь – уже этого довольно, чтобы после преследователи связали все воедино и поняли, что теперь искать следует молодого кавалера. Атос только развел руками, показывая, что более у него предложений нет. - А у меня есть идея! – едва не протрубил Портос. Друзья зашикали на него. Великан, только что сообразивший, как может так быть, что Констанция Бонасье станет неким кавалером, включился в обсуждение, немедленно придумывая решение. - Итак? – зашептали мушкетеры и гасконец. - Итак, эту роль сыграет Одетт, горничная моей жены, - отозвался Портос. – Она предана нам, однако пока рядом с мадам дю Валлон будет кормилица и слуги дворца, горничная будет временно свободна. В то же время она может выдавать себя за одного из моих слуг, а потому ее отъезд в замок будет обоснован. Друзья переглянулись. - Это неплохая идея, - озвучил Арамис. – Тем более, что после она сможет незаметно покинуть монастырь и перебраться в Валлон. Портос удовлетворенно подкрутил ус, довольный поданной им идеей. - И она никому не станет ничего рассказывать, - вновь подчеркнул он, - Одетт дорожит местом при баронессе. - Тогда я поговорю с Констанцией! – определился д’Артаньян. – И немедленно сообщу вам, Атос, чтобы вы просили для нее бумагу для монастыря. И вам, конечно, Портос, чтобы горничная вашей супруги была готова. Он поднялся с места, как-то суетливо одергивая одежду. - Что с вами? – остановил его Арамис. – Вам не нравится план? - План прекрасен! – уверил его д’Артаньян. Помялся и признал: - Вы помните дворянина, с которым я приехал? - Дона Мигеля? – уточнил тот. – Лишь с ваших слов. Вы помните, я был еще ранен, потому так и не смог пообщаться с этим человеком. А с ним что-то случилось? Я полагал, что он просто отбыл в свою страну. - Вы в этом уверены? – напрягся гасконец. - Кажется, он не скрывал своих намерений, - пожал плечами Арамис. – А разве он не говорил с вами после тех событий? Юноша покачал головой. Именно отъезд графа де Сельденье и смущал д’Артаньяна. Разумеется, сеньор не должен был дожидаться возможности переговорить с почти случайным попутчиком. Однако же молодой человек полагал, что они вместе пережили несколько больше, чем то, что связывает людей в пути… - А что же его прошение к королю? – припомнил гасконец. – После того, как он узнал о судьбе той женщины, дон Мигель намеревался обратиться к Людовику. Я сам лично способствовал! - Я уверен, что он вернулся в Испанию, - серьезно произнес Арамис. – Вне зависимости от итога его беседы с королем. - Или отправлен в тюрьму! – выдохнул д’Артаньян то, что его так мучило. Друзья вновь переглянулись. Портос хмурился, в чем-то соглашаясь с другом, Атос неверяще покачал головой. - Людовик не бросит за такое в темницу, - поддержал графа Арамис. - А кардинал? – продолжал напирать гасконец. - Если вам будет так спокойнее, - решил Атос, - я попробую разузнать о судьбе этого человека через графиню. Арамис собирался было возразить… и не стал. В конце концов, к чему вмешиваться? Доказать свои знания он не сможет, не раскрывая тайны – а ее придется раскрыть, молодой человек не сомневался, что д’Артаньян не успокоится, пока не разузнает досконально обо всем, достаточно дать только кончик нити, чтобы гасконец ухватился за нее и принялся раскручивать весь клубок. - Полагаю, господа, нам следует сосредоточиться на нашей главной цели – защите короля, - вместо этого напомнил он. - Вы чего-то опасаетесь? – прозорливо взглянул на него Атос. - Бог мой, конечно! – не стал скрывать Арамис. – Судите сами, господа, только что известные вам люди потерпели неудачу, желая оклеветать королеву. И вы прекрасно знаете, что удары они наносят попеременно. Ответом стало несколько напряженное молчание – каждый оценивал справедливость опасений друга. Действительно, заговорщики чередовали свои интриги, возможно, они полагали свои намерения так более непредсказуемыми. Или просто надеялись, что меняя цель, они скорее от кого-то избавятся. - Если вы правы, Арамис, а это очень похоже на правду, то, раз прошлый удар был по правительнице, то следующий будет нанесен по кардиналу или по королю, - прошептал граф. – И, возможно, они уже пришли в себя после неудачи с подвесками. - Потому нам надо поскорее крестить юную мадмуазель дю Валлон, обезопасить мадам Бонасье, узнать, что случилось с доном Мигелем, и поспешить за Людовиком, - уже решительно заявил д’Артаньян. – Полагаю, успеем до полудня завтрашнего дня, господа? Я предупрежу обо всем Планше! Уже полный сил и идей, он покинул гостиницу. Мушкетеры только тихо рассмеялись. Но в одном друг был прав – им следовало поспешить. *** Разговор с д’Орбье вышел, как обычно, легким и приятным. Ну, насколько вообще можно назвать такой беседу об угрозах мужу. Герцог уверил молодую королеву, что его величеству ничего не грозит, он, Пьер-Эммануэль, лично проследит за безопасностью Людовика, обо всех намерениях заговорщиков он знает и это он ими управляет. - Я уверяю вас, ваше величество, - завершил д’Орбье, - на этот раз я полностью контролирую этих людей. Диана, припомнив, что именно герцог разрешал все самые сложные ситуации, решила, что может ему доверять. Правда, взяла слово, что ей непременно сообщат, если опасность все же появится. Во всем прочем день у Дианы тоже удавался неплохо. С утра ей пришла мысль о том, что из поведения кардинала может настолько разозлить ее, чтобы она «отказалась» даже от прошлых убеждений. И немедленно же вспомнились рассказы о том, что Ришелье был без ума от Анны Австрийской. Это был шанс… если, конечно, кардинал согласится на подобную «легенду». К счастью, возможность переговорить представилась быстро, достаточно было просто подгадать момент после утренней мессы. Вроде бы обычный короткий разговор – в глазах придворных – был на деле деталькой этой важной интриги. - Я и не предполагал в вас такого, - приподнял брови кардинал, завершая беседу. – Действуйте, мадам! Получив одобрение, Диана и принялась действовать. И уже к обеду получила новости – сплетней очень заинтересовались. Теперь надо было не торопиться: милорд никуда не уедет, а ее спешка все лишь испортит, он не должен понять, насколько она заинтересована в их разговоре. Пока ей следует, согласно придуманной легенде, волноваться, сомневаться, метаться в мыслях и слезах. Так что молодая королева сосредоточилась на других делах. Тем более, что после обеда появилась Элен, пересказав подруге план мушкетеров. - А что же Одетт? – уточнила Диана. - Как я поняла, она дала свое согласие. Правда, в подробности ее не посвящали, сказали только покинуть Фонтенбло в мужском костюме и переодеться уже на постоялом дворе, оттуда отправиться в Валлон, по пути сделав остановку на несколько дней в монастыре, к настоятельнице которой у нее будет рекомендация от тебя. Ну а после на рассвете, не привлекая особого внимания к себе, покинуть это место. - Думаешь, ей сложно догадаться? - Думаю, нет, но зачем все это нужно, ей не объясняли. - А что Планше? – задумалась королева. – Мне писать бумагу и на него? Но его появление на территории монастыря будет подозрительно. - Ему велят встретить Одетт позже и в другом месте, - покачала головой Элен. – Я не уточняла подробностей, но в глазах всех слуга лишь проводит женщину до стен монастыря и оставит ее там. - Хорошо, тогда мне нужно лишь выбрать подходящий монастырь, - ненадолго нахмурилась Диана. - Только не кармелиток, - пробормотала графиня. – Давай обойдемся без лишних совпадений с романом, пусть там за всем и стоял Ришелье, а здесь - бывшие королевы. Даже плохо известную горничную мне будет жаль, если она станет предметом мести этих озлобленных теток. - Я спрошу у отца де Поля, кто из настоятельниц ближайших монастырей наиболее лоялен к законной власти, - кивнула Диана. - Письмо должно быть готово к завтрашнему утру… - Разумеется, я передам его Полетт. - Нет, - напомнила Элен. – Его надо передать Констанции, причем так, чтобы это видели многие при дворе. Диана понимающе кивнула. *** Следующим утром послание было готово. На рассвете молодая королева нежно проводила супруга. В этот раз в их объятиях было меньше страсти, но больше тяги друг к другу. Диана чувствовала, что ей не хватает времени просто поговорить с ним… - Обещайте, что в будущем станете больше времени проводить со мной, - прошептала она, прерывая поцелуй. - Я желаю этого всей душой. Луи ничуть не лукавил, ныне он тянулся к ней всем сердцем, вспоминая их вечера с музыкой и пустыми разговорами. - Мы переберемся в Версаль или попросимся в гости в Ла Фер, - предложил король. – Дадим отпуск слугам и будем сами заботиться друг о друге. Вас учили готовить? Вы поделитесь со мной каким-нибудь шотландским рецептом? Диана тихо засмеялась – план ей нравился. Тем более, что готовить бывшая горная принцесса умела – в ее «дикое» воспитание это входило. С этим и расстались: почти без слез и с обещанием скоро увидеться. А после молодая королева направилась в небольшую церковь Фонтенбло, чтобы присутствовать на крестинах крошки мадмуазель дю Валлон. Несмотря на всю тягу Портоса к роскоши, крестины были очень домашним событием, да и необходимость немедленно после этого выступить в армию, вынуждали отказаться от пиршества и большого праздника. В храме же собрались только самые близкие люди, если не считать охраны королевы. После таинства, в котором граф де Ла Фер выступил крестным, а одна из фрейлин – подруга Полетт, происходящая из знатного древнего рода, крестной – молодая королева поздравила свою хранительницу гардероба и ее мужа, преподнесла небольшой подарок малышке (серебряный мощевик с изящной резьбой, для святынь), а затем, уже уходя, ненадолго остановилась возле мадам Бонасье. - Вот то, о чем вы просили, - тихо произнесла она, передавая бумагу. – Нам будет очень вас не хватать, но там вас встретят с любовью. Констанция с поклоном приняла письмо к настоятельнице. Мушкетеры выступили в поход около полудня, уверенные, что догонят короля в течение пары часов. Портос крепко обнял жену, вновь шепотом уверив ее, что у него нет никого важнее их с дочкой – только две дамы в его жизни. Прощание графа выходило очень официальным, потому что Элен сосредоточенно зашептала ему, что уже отправила нужное послание в Ла Фер, что отчет управляющего она тоже попросит, а еще, если он считает нужным отправиться в паломничество, то она полностью его поддержит и считает… - Чш-ш-ш! – Атос нежно тронул поцелуем губы жены. – Я знаю, что вы справитесь, дитя. А о том, как мы поступим, обсудим после моего возвращения. Элен не ответила, просто прислушивалась к его голосу и обнимала за шею. До сих пор муж проявлял такую заботу редко. Но сейчас он хотел оберегать ее, хотел показать, что она нужна ему, какая она есть. И графиня это чувствовала. И жалела, что раньше не находила лишней минуты, чтобы посвятить ее именно этому, а не обиде на него. - Будьте осторожны. И помните: я очень вас жду… - Буду, сердце мое. Арамис и д’Артаньян терпеливо дожидались друзей. С кем прощался первый, никто не знал и не мог догадываться. Что же касается юного гасконца, то его прощание с возлюбленной было раньше и без свидетелей. Уже после обеда мадам Бонасье была в трактире, где ее дожидался Планше. Ближе к вечеру туда же прибыла Одетт, переодетая в мужской костюм и сопровождаемая Мушкетоном. Ночевали путники в разных номерах – возможно, излишняя предосторожность, однако же ни дамам, ни мушкетерам это не казалось бесполезным. Среди ночи, когда все в трактире крепко спали, женщины просто поменялись комнатами. Рано утром же Констанция, в компании Мушкетона, покинула Фонтенбло, держа путь в Валлон и стараясь не делать остановок в пути. Молоденькая камеристка позволила себе поспать подольше, отправившись в путь на час позже – чтобы хозяин трактира и его слуги могли подтвердить, что эта та незнатная гостья, что накануне и встретил слуга одного из прошлых постояльцев (лицо было отчасти прикрыто капюшоном, казалось, женщина не таится, просто не хочет привлекать к себе внимание, что вполне естественно для молодой особы, путешествующей в одиночку и опасающейся слишком дерзких ухажеров). Впрочем, обе путницы успешно достигли своих целей. Предосторожности мадам Бонасье были излишни: ее никто не преследовал, а в придорожных трактирах небогатый путник вызывал мало интереса. Глубоко натянутая потрепанная шляпа казалась многим лишь предосторожностью, чтобы эту ценность, купленную в лучшие времена, не украли, а вовсе не желанием спрятать лицо. В остальном же просторный костюм и плащ скрывали все особенности фигуры. В разговоры Констанция не вступала, оставляя это Мушкетону. К вечеру того же дня, уставшая и голодная, она спокойно вздохнула, прибыв в старый замок. И немедленно же написала послание мадам дю Валлон, разумеется, прося поблагодарить ее величество за участие в ее судьбе и посланное ей убежище, без указания места, откуда отправляет письмо. Одетт не пряталась, но, предупрежденная господами, держалась в стороне от любых попутчиков и собеседников. Ее путь был гораздо короче – обед, пусть и скудный, горничная вкушала в стенах монастыря, благодаря заботе королевы получив тут теплый прием, небольшую чистую келью и сносную постель. Обе женщины позволили себе отдых на несколько дней прежде, чем вновь отправиться в путь, к новому пристанищу.