Совсем другой век

Волнение гасконца за сеньора Мендосу было напрасным – он без каких-либо препятствий смог покинуть страну, стараниями герцога д’Орбье, заранее предусмотревшего, где испанец сможет спокойно проехать. Теми же стараниями граф получил небольшую часть прошлых своих ценностей – своего рода «аванс», показывающий, что Франция готова честно вести эту политическую игру. Нельзя сказать, что дону Мигелю было в тягость его поручение, ведь он и так придерживался позиции о необходимости мира с соседом. Испания вела войну повсюду в Европе, да и в Новом Свете тоже. Франция не была таким уж сильным противником, но и слабой ее назвать было нельзя. Честь испанской инфанты, в конце концов, не так и пострадала, ныне она замужем за наследником французского трона, если королева Диана так и не подарит мужу сына, трон вновь вернется к королеве Анне, уже с новым мужем, королем Гастоном. Иными словами, граф де Сельденье, как идальго из древнего рода, понимал некоторую обиду своей страны, но разум подсказывал, что это можно и проглотить. Вот если Франция начнет войну еще где-то, тогда можно будет ударить. Понимал он и нынешние политические интересы, но считал, что влияние на Савойю им не удержать, уж лучше побеспокоиться о землях, которые надо сохранить за страной, а будучи втянутой в такое число войн, они скорее все потеряют. Задевало дона Мигеля исключительно то, что свое мнение он должен выражать не потому что сам этого хочет, а потому что вынужден. Человек чести, дав слово сделать все от него зависящее для заключения мира на французских условиях, сеньор Мендоса не мог и помыслить это слово нарушить. Поэтому, порой сетуя на себя самого, он всю обратную дорогу обдумывал, каким образом ему лучше исполнить подобное поручение. У графа были связи при дворе, да и его самого Филипп наверняка выслушал бы, однако действовать столь прямо дон Мигель не хотел. Тем удивительнее было для сеньора по возвращении к себе в семейное поместье встретить там старого приятеля, Пабло Родригеса, уже немолодого сеньора, имеющего должность при дворе, суть которой была графу не очень понятна. Разговор вышел не очень внятным, порой дону Мигелю казалось, что его гость пытается выяснить политические воззрения графа и даже намекает на то, чтобы ему прибыть ко двору. Сеньор Мендоса честно отвечал, что считает необходимым войну поскорее завершить, хотя его отношение к Франции более чем холодное. Но для чего все это сеньору Родригесу, хозяин дома не понимал. Он не мог и представить, что его гость прибыл не просто так, а после получения сообщения от про-испанской партии Франции о том, что этот человек сильно изменил свое отношение в политике (герцогиня, получив письмо Арамиса, ухватилась за эту идею немедленно). Именно этот факт заставил заговорщиков и их друзей в Испании думать, что если такой человек, как граф де Сельденье, ранее тоже не одобрявший войну с Францией, но не желавший ей уступать, поддержит их чаяния, то это будет особенно весомо. Слова графа – довольно осторожные вроде бы – сеньор Родригес истолковал так, что его собеседник желает мира на условиях Испании. Собственно, в обязанности этого человека и входило выяснять отношение наиболее влиятельных лиц к тем или иным вопросам, в том числе политическим. А по возможности и менять это мнение. Сейчас сеньор Родригес, постепенно, слово за слово, вытягивал из собеседника признание в том, что французский король почти оскорбил его. И в итоге пришел к выводу, что тут и вправду задета честь идальго, потому граф и осторожничает, не рассказывает всего. А вот его влияние при дворе может быть весьма ценно: все эти разговоры о ненужности войны - лишь дань моде, а вот собственная обида затмит все, так что дон Мигель точно поддержит войну. Так что гость сделал все возможное, чтобы убедить сеньора Мендосу явиться в столицу. Правда, пока не очень настойчиво. Граф обещал подумать, и временно гость решил довольствоваться этим. Сеньор Родригес уехал, но спустя пару дней отправил письмо, где между строк вновь напомнил о предложении побывать в столице. Дон Мигель на этот раз колебался не долго. Это и вправду был шанс исполнить свою миссию, отказываться от него было бы неверно. Даже если все это делалось не по его личному желанию и ради… В какой-то момент граф запретил себе думать о том, что все это делается не по его инициативе. Ведь он хотел того же. Почти того же, конечно, он не желал идти просто на поводу у французов. С другой же стороны, его страна столь глубоко влезла в ведение войн повсюду, что теперь выбирать, возможно, и не приходится: если сейчас не согласиться на то, что предложат, после это может превратиться в бесславную капитуляцию. А вот в победу здесь верилось слабо, если только не перевести сюда иные войска, однако это приведет к проигрышу на иных фронтах, гораздо более важных. Поэтому ко двору дон Мигель отправился без капли переживаний и укоров, что он предает свою страну. Забегая вперед, следует сказать, что миссия его имела успех, хотя особых усилий он не прикладывал. Однако слухи разлетаются быстро и часто вопреки желаниям людей, а в этот раз были те, кто постарался распространить рассказы о том, что граф де Сельденье сильно оскорблен французским правителем. Все это привело к тому, что даже короткого мнения дона Мигеля о том, что войну надо завершать, трактовали очень ясно: лучше прекратить боевые действия на любых наиболее приемлемых условиях, раз даже тот, кто ненавидит французского правителя, считает нужным завершить войну. А вот сеньор Родригес, узнав, как все повернулось, был в ужасе: он был уверен в прямоте графа в его отношении к Франции и лукавстве относительно мира, но придворные и царедворцы все расценили иначе. Даже тактичное молчание королевы не спасало положение: Изабелла никогда не позволяла себе напомнить, что она француженка и сестра Людовика, так что Филипп, под влиянием большинства в его окружении, склонялся к тому, что и вправду нет смысла пока выяснять отношения с этим соседом, хватает иных. Теперь испанский шпион понимал, что измениться что-то может… только со смертью французского короля. Все это вынудило сеньора Родригеса думать о поездке во Францию. Подавив первый порыв, он решил для начала ограничиться перепиской – возможно, что-то и так уже планируется, а он все только испортит. Более всего он был раздосадован этим обманом: его так ловко обвели, убедив, что именно этот человек все переменит! А теперь… Или обманут оказался не только сеньор Родригес? *** Лорду Винтеру чудилось, что сама судьба выступает против него – мадам Бонасье уехала сразу после того, как сообщила ему столь важные сведения. И теперь все следовало начинать сначала, то есть искать кого-то, кто сможет делиться информацией о королеве, причем лучше кого-то из самого близкого окружения. Милорд от души пожалел, что в этот раз ему навязали спутника. В условиях войны было необходимо обеспечить безопасность послу, поэтому с ним отправился отличный фехтовальщик, от которого в политике толку было мало. Нахождение же в Фонтенбло, а не в Париже, только все ухудшало – придворных тут было немного, подыскивать себе помощников было сложно, тем более ему, кто плохо умел играть в такие игры. Если бы он мог выбирать себе спутника сам, то взял бы с собой крестного леди Гордон, который, возможно, был единственным человеком, помимо мужа, кто мог бы как-то влиять на молодую графиню. Он не требовал ничего от крестницы, как казалось милорду, но глубокое уважение, которое статс-дама принесла с собой из детства, вынудило бы ее прислушаться, согласиться хотя бы что-то рассказать о королеве… Лорд Винтер даже вновь рассмотрел возможность обратиться напрямую к статс-даме. Но без ее крестного это было обречено на провал. Элен любила, муж был для нее слишком многим, предать интересы Франции, даже в защиту своей подруги и королевы, даже в чем-то малом - она не желала идти на такое. Милорду подумалось, что к отъезду мадам Бонасье имеет отношение как раз статс-дама, она что-то разузнала – и поспешила удалить эту женщину от двора. Только графиня могла так быстро получить от королевы некое письмо-рекомендацию. Подробностей того, куда уехала эта женщина и почему, при дворе не знали. Или попросту умалчивали об этом, видя в этом своего рода ссылку, подписанную Дианой. Все это не приближало лорда Винтера к какому-то решению, но в моменты, когда не знаешь, что делать, хочется просто искать кого-то, на кого можно возложить вину. Это не оправдает его в глазах Карла, но самому себе он скажет, что обстоятельства были против него, слишком многие были против, особенно ближайшее окружение ее величества. Он, разумеется, появился сегодня перед королевой, внимательно вглядываясь в нее и стараясь угадать ее состояние. Диана выглядела не очень радостной, но что тому причиной: притеснения кардинала или отъезд мужа? Воспользовавшись моментом, выражая почтение, милорд заверил ее величество – от своего лица и от лица всей Англии, - что он всегда может обратиться к ней за помощью. Дежурные слова, их можно было воспринимать как простую вежливость. Но при этих словах он внимательно смотрел на Диану, давая понять, что вкладывает в эти слова гораздо больше смысла, что понимать их надо не как любезность. Поняла ли его королева? Она лишь коротко поблагодарила, отводя взгляд. Может быть, боялась, что в ее глазах увидят слишком много? Или просто видела в этом намек на их последний разговор? - Мы рады, что вы все еще здесь, - только и добавила Диана. – Задержитесь немного, чтобы лучше потом все обрисовать нашему кузену. И это тоже можно было расценивать как угодно. Милорд решил для себя просто выждать. После он попытается еще поговорить с королевой, пусть и не прямо, но вновь выяснить, насколько она расстроена. Разумеется, и у слуги оставался тот же приказ – пытаться выяснить у прислуги что-то о королеве и кардинале. Последний, конечно, тоже отбыл вслед за Людовиком, но лорд Винтер был уверен в его таланте мешать и на расстоянии. Вскоре эта тактика – просто выжидание – неожиданно дала свой результат. Появление поздней гостьи у себя милорд никак не ожидал. Молодая женщина, судя по походке и фигуре, прятала лицо в вуали, но предосторожность эта была направлена на возможных людей, встреченных в коридорах дворца. Очутившись же в покоях милорда и дождавшись, когда они останутся наедине, дама открыла лицо. - Мадам, - чуть поклонился посол баронессе дю Валлон, которую он видел при дворе, - рад вас видеть. Чем обязан вашему визиту? - Мне надо с вами переговорить наедине… - Я слушаю вас, - вновь подтвердил милорд. - Говоря точнее… я пришла просить вас… но сначала спросить, - немного засмущалась Полетт. Лорд Винтер постарался скрыть чувство ликования: он был уверен теперь, что эта дама пришла сюда по поручению королевы, вот только радоваться перед ней горестям Дианы было попросту дико. - Для начала я должна просить вас, сударь, дать мне слово, что все сказанное мною и вами останется тайной… - Ручаюсь вам, мадам. - Тогда я осмелюсь спросить вас, милорд, доводилось ли вам слышать что-то о его преосвященстве? – на последних словах она перешла на еле слышимый шепот. – А именно, о его отношении к ее величеству? Желание ответить «нет» было велико, сделать вид, что он не интересовался событиями при дворе. Но лорд Винтер не мог лгать настолько откровенно. - Что вы имеете в виду, мадам? – осторожно спросил он. – Мне доводилось слышать, конечно, что между королевой и кардиналом очень сложные отношения. Однако неужели это настолько тяжело для ее величества? - Возможно, все даже более сложно, чем вы предполагаете, - тихо отозвалась мадам дю Валлон. - Прошу вас, сударыня, доверьтесь мне! – с чувством, совершенно искренне попросил лорд Винтер, придвигая ей ближе стул. – Ее величество не только ваша королева, но и бывшая шотландская принцесса, я, как посол Англии и представитель ее кузена, не могу не заботиться о ее благополучии. Гостья покачала головой, отказываясь присесть. - Я не могу вам рассказывать подробностей, милорд, - признала она, - но… если позволите, я бы сказала, что этот человек доводит ее величество до слез. - Это ужасно! - Вы правы. Кардинал страшный человек, он не успокоится, пока не сделает все по-своему, пока не добьется подчинения всех вокруг ему одному. Лорд Винтер кивнул, вспоминая то, что он услышал до того. - Но все прочее мне непозволительно говорить вам, милорд, - продолжила гостья. – Если вы согласитесь последовать за мной… - Ведите! – прервал ее он. Лорд Винтер даже не стал брать шпагу, посчитав, что это будет неуважением к королеве – а у него не было сомнений, что его поведут именно туда. Но если это ловушка, он обойдется кинжалом. Хотя кому может быть нужна такая ловушка? Молодая баронесса поклонилась, вновь укуталась в свою вуаль и приняла руку своего спутника. Водила она его не очень долго, но милорд был уверен, что порой его водят кругами, в том числе проходили они через обслуживающие помещения. Дама пыталась его запутать? Вряд ли, скорее его спутница опасалась лишних взглядов, несмотря на довольно поздний час. Наверняка королева дала ей приказ сделать все, чтобы никто не заметил прихода к ней английского посла – все разговоры с ним только в присутствии посторонних и только самые невинные, чтобы муж ничего не заподозрил. Путешествие они завершили в небольшой комнатке, судя по всему, принадлежавшей кому-то из придворных дам, возможно, самой баронессе – не станет же Диана встречаться с ним в постороннем помещении, где их могут вдруг застать. - Ожидайте, милорд, - попросила она, присела в книксене и исчезла за дверью, в которую его провела. На мгновение лорд Винтер все же испугался – что если его заманили в ловушку? Возможно, эта дама не только состоит в штате королевы, но и тайно служит кардиналу. А тот и дал приказ избавиться от… В этот момент дверь в противоположной стене открылась, в комнату ступила с легким шелестом платья ее величество. *** Герцогиня де Шеврез, отправив послание королеве-матери и в Испанию, полагала себя победительницей. Сейчас все происходило по ее планам, она все держала в своих руках и управляла всем вокруг себя. Когда-то давно Людовик пренебрег ею - Мари, жадная до мужских ласк, прямо предложила ему себя. Король же отшатнулся от нее, словно от какой-то прокаженной. И после Луи говорил о ней только как о развратнице и потаскухе, недостойной носить имя древнего рода, едва ли не проклиная тот день, когда она вышла замуж первый раз, за его друга. Король не переносил ее на дух и готов был креститься при одном упоминании ее имени. Сама же Шеврез считала себя оскорбленной тем, что Людовик ее не желал. Ее хотели все мужчины страны! А этот… Мари желала мести, она хотела смерти этого мерзавца! Она бы ненавидела и Анну Австрийскую, когда та стала королевой, но у Луи столь быстро не сложилось с супругой, что герцогиня очень скоро с ней подружилась. Иначе было с шотландской выскочкой, она заняла прочное место возле короля. И ныне Шеврез ненавидела Диану так же сильно, как и Людовика. Может быть, даже в чем-то и больше, потому что эта девица меняла все, она заполучила даже любовь короля, она изменила политику страны. Интрига с подвесками провалилась. И герцогиня винила в этом двух человек: Анну Австрийскую, которая взяла украшения себе и не могла нормально следить за ними, и Ришелье, которого просто не любила и считала предателем, ведь он ранее служил королеве-матери, а теперь унижался перед Людовиком. Шеврез была уверена, что и в этот раз он просто предал всех и раскрыл правду королю. Хотя принц тоже был глуп - привел к себе эту девку, которая и украла подвески (Анна предусмотрительно промолчала о гостях, которые у нее были после). Письмо Арамиса давало новый шанс мести Луи. Герцогиня ухватилась за все варианты: и не позволить испанцам заключить мир с французами, и – главное – возможность просто избавиться от короля. Откладывать Мари не собиралась, так что почти немедленно отправилась поближе к военным действиям, желая даже опередить Людовика – так можно было лучше определить, как все это осуществить. Да и вновь прибывшие после короля могут привлечь внимание его верного цербера Ришелье, иное дело приехавшие до того. Разумеется, отправилась она в мужском костюме. Но на этот раз встречал ее на месте не Арамис, тот находился при короле, что не мешало Мари – она получала поклонников везде, куда прибывала. Последнее время молодой шевалье д’Эрбле беспокоил герцогиню: будучи вроде бы жарким и страстным, как прежде, он вдруг чудился ледяным и далеким. Может быть, дружба с графом де Ла Фер и бароном дю Валлон заставила его переменить политические взгляды? До сих пор Мари была уверена, что Арамис – ее глаза и уши среди врагов. Но что если наоборот? Вдруг его любовь стала уступать дружбе? Однако принять эту мысль означало признать слабость своих чар перед какими-то иными чувствами. В это Мари верить не желала. И все же на этот раз герцогиня не была склонна полностью доверяться шевалье, она подумывала использовать его вслепую, приведя к точке, откуда нет возврата: пусть он лично возьмет на себя убийство Людовика! Тогда он или отправится на эшафот за них, королев и герцогиню, или будет спасен ими же, а потому навсегда обязан им этим спасением и вынужден им подчиняться. В условиях войны шанс все осуществить лучшим образом непременно появится, тем более, что Луи часто, увлекаясь, мог сам ринуться в битву. Правда, для этого необходимо удалить Ришелье – этот потерять голову не даст. Подобраться к королю вне поля боя тоже можно было, ведь военные тут повсюду, случайная пуля – неплохой вариант. Однако пока герцогиня выбирала. Очень хотелось отыскать самый надежный план. Но нужно было одновременно и подобрать для себя пути отступления, потому что даже самый надежный план может провалиться. А еще ей не давала покоя одна мысль: не может ли она сама, своими руками разделаться с этим проклятым заикой? *** Диана нервничала и долго не могла найти места в своих покоях. Статс-дама, как обычно в их паре, сохраняла спокойствие. - Просто поверь сама в то, что хочешь сообщить, - советовала она. - Как в такое поверить? – качала головой королева. - А разве кардинал не притесняет тебя? Разве он не давил на тебя, желая фактически выгнать отсюда? Раздуй эти чувства в себе! - Я попытаюсь. Чтобы успокоиться, Диана заговорила о крошке Анриетт – именно такое имя, а точнее Анриетт-Мари-Полетт, получила дочка Портоса при крещении. Дамы обсудили само таинство, попутно строя догадки, как могут быть дела у Констанции, обсудили то, какое воспитание может дать мадам дю Валлон, насколько свободной будет расти девочка - Полетт была гораздо более "прогрессивной" дамой, чем другие здесь, но все же во многом она была женщиной своего времени. - Такой крестный, как граф, будет, несомненно, очень строг в вопросах религии и не только, - заметила Элен. – Хотя, знаешь, после его предложения жить раздельно, сохраняя брак, я уже ни в чем не уверена… - Он предложил такое?! Графиня только теперь сообразила, что не успела об этом рассказать подруге – та была слишком занята мыслями о том, как обыграть лорда Винтера и внушить ему то, что было выгодно Франции. Но и сейчас подробно рассказывать не было времени: с минуты на минуту милорд будет на месте и королеве надо явиться к нему. Пришлось Элен коротко сказать, что Атос повел себя очень благородно, но она не могла на такое пойти. Диана, взяв с нее слово, что после она все перескажет подробнее, поднялась – пора было идти на встречу с послом. Молодой правительнице пришлось собрать все свои таланты актрисы, настроиться на мысль о том, что ей действительно придется жаловаться. Диана остановилась перед комнатой, чуть приоткрыла спрятанную панель, заглядывая и убеждаясь – да, милорд уже пришел. Кажется, он тоже не был спокоен, судя по тому, как часто он дотрагивался до своего пояса с кинжалом. Глубоко вздохнув, молодая королева ступила в комнату. - Вы пришли, милорд, - тихо произнесла она, приветственно кивая в ответ на его низкий поклон. - Ваше величество нуждается во мне. - И вы не видите в этом ничего странного? - Вы позволите мне быть честным с вами? - Разумеется, милорд! - Я не знаю, как к этому относиться, ваше величество. Интересы моей страны и моего короля сейчас, если я верно понял это приглашение, ликуют. Однако же как человек чести, как преданный своему королю дворянин, я уважаю чужое подобное отношение. Потому я просто постараюсь принять то, что вы желаете передать. Диана кивнула, с досадой закусывая губу. Предательство всегда выглядит ужасно, чем бы оно ни было прикрыто! Но сейчас она очутилась в ситуации, когда любой ее выбор тянул за собой предательство: нынешней родины или прошлой. Раз выбрав, уже нельзя отступать и передумывать. - Вы осуждаете меня за эту встречу, - медленно произнесла королева. – Я сама себя за нее осуждаю… - Ваше величество, я ни в коем случае не посмел бы! - В свое оправдание я могу лишь сказать, что не пошла бы на это, если бы видела другой выход. - Я понимаю это, мадам, - вновь поклонился лорд Винтер. Диана отвела взгляд, вновь глубоко вздохнула, собираясь с силами: не показать эмоций, не выдать себя. - Я не буду долго ходить вокруг да около, а перейду сразу к главному, милорд, - решительно произнесла она. – Этот человек, о котором мы не так давно говорили с вами, измучил меня. Он требует одного из двух… Она прервалась, но милорд ее не торопил, понимая, насколько тяжело признаваться в подобном, даже прося помощи. - Его любовница или любой монастырь, - тихо озвучила королева. - Мерзавец! – выдохнул лорд Винтер. - Он… он играет подло, - кивнула Диана. – И я полагаю, что мое благородство в отношении него… неуместно… - Я готов вам служить, ваше величество! Королева наконец села, будто бы в усталости от собственного признания, словно бы на время теряя решительность. - Я помню, сколь нужен этот человек Франции, - шепотом продолжила она. – Я готова была ради этого терпеть его отношение ко мне. Но… нет, я не могу своим телом… я не в силах платить такую цену! - Одно ваше слово, мадам, и я убью… - Нет! – прервала его Диана. – Нет, это невозможно! Я не могу позволить, чтобы посол Англии убивал кардинала Франции. - Но что же тогда делать? - Я буду просить его величество… удалить этого человека от двора. Именно потому я позвала вас сюда. - Вы хотите, чтобы я поддержал ваше прошение? – растерялся лорд Винтер. – Однако, я думаю, участие Англии в этом вопросе будет слишком очевидно для вашего супруга. Вы полагаете это возможным? - Нет, милорд. У меня… другой план. - Я к вашим услугам, мадам. Диана сделала ему знак сесть рядом с ней, чтобы иметь возможность разговаривать едва слышно. - Его преосвященство был несколько неосторожен, - прошептала она, когда милорд придвинул стул. – Он написал мне одно послание, которое, при должных комментариях, конечно, с моей стороны, вызовет ярость Луи. - Мадам, но это же великолепно! - Не совсем, - со вздохом признала Диана. – Дело в том, что Ришелье имеет некоторое влияние на моего мужа. - Такое, что он простит подобное?! - Такое, что он согласится выслушать кардинала. А тот может убедить Луи, что без него у Франции не будет флота. - Разве это важнее чести жены? - Надеюсь, что нет, но вы неверно поняли меня, милорд. Я добьюсь своих целей, но добьетесь ли вы, если кардинал просто будет отправлен подальше от двора, но за ним останутся все права по строительству нашего флота? - Ваше величество желает все же помочь Англии? - Нет, - сжала губы Диана. – Но я хочу раздавить этого похотливого червя, посмевшего вообразить, что я отдамся ему! - И лишение его всего… - Превратит его в ничтожество! - Что для этого надо? - Чтобы Луи поверил, что он может обойтись и без помощи Ришелье, - спокойно пожала плечами королева. – Например, он может думать, что у меня есть свои люди в Англии, и они добудут для меня то, что нужно нам. - А! Вы хотите выступить в роли шпиона? - Почему нет? Его преосвященство не гнушается подкупать или шантажировать самых влиятельных людей в разных странах. Я же могу объяснить это лишь любовью к мужу и желанием помочь ему. - Разумно. И что же послужит таким доказательством? - Не знаю. Может быть, какой-то чертеж корабля? Что вообще нужно для строительства флота? Наверное, целый чертеж это слишком много, верно, это будет пугать моего кузена. Но, скажем, какой-то фрагмент? *** - Итак? – встретила Диану подруга. - Его преосвященство будет доволен, я сначала просила чертеж, потом его часть… В общем, милорд обещал похлопотать, скоро мы получим нужную бумагу. - Ты уверена, что никто ничего не заподозрит? - По словам Ришелье, этот фрагмент ничто без других, но и они без него ничто. Так что Карл может позволить раскрыть эту… как у нас называют? Военную разработку, открытие нынешнего века. - Однако кардиналу придется… удалиться. Королева задумчиво покачала головой. - Это странно, но со слов Луи и самого Ришелье я поняла, что временная «ссылка» кардинала сейчас была бы в любом случае. - Зачем? - Мне не сказали, - вздохнула Диана. – Д’Орбье намекнул, что это как-то связано с новой интригой. - Что еще они затеяли? - Кажется, они и сами до конца не знают, разве что точно знают, что намерены спровоцировать заговорщиков на новый удар. - То есть они создадут условия для интриги? Но при этом не знают, что это будет за интрига? – хмурилась Элен. – Какой великолепный план! И эти люди еще нам указывали, что не следует играть в заговоры! - Герцог еще дал понять, что во всем этом замешан Арамис. - Опять?! - Да. Но вот только на этот раз я не уверена, что на стороне Шеврез и королевы-матери, он им нужен как раз для провокации. Графиня подавила в себе желание предложить подруге отправиться вновь к мужьям. Прошлый их визит закончился самым плачевным образом. А в данном случае поблизости нет даже никакого монастыря, где можно было бы спокойно поселиться, не боясь ни заговорщиков, ни вражеской армии. - Лучше расскажи мне, что там за предложение сделал Атос, - попросила королева. – Не может быть, чтобы… - Может, - охотно отозвалась Элен. – Свободный брак… почти как у герцогини. - Ну вряд ли он при этом будет закрывать глаза на твоих любовников, если ты решишь их завести. - Вряд ли. Погоди, а разве Луи не говорил тебе об этом? - А почему он должен был говорить мне? Графине пришлось подробно пересказывать и свой разговор с мужем, и свою беседу с королем, когда тот ясно дал понять, что подобным дамам при дворе не место. - Выходит, он не отчитал меня… - Отчитал? – не поняла Элен. - Ну да, не отчитал за то, что я плохо выбираю себе друзей, - пояснила Диана. – Вспомни, раньше во всем и всегда у него была виновата я. Даже если на самом деле все разрешилось лучшим образом, он придумывал повод, в чем меня упрекнуть. Королева села за туалетный столик. - Что ж, - с воодушевлением от такого отношения мужа к себе произнесла она, - пожалуй, мне следует написать ему, что пора начинать действовать. - Только бы все получилось. - Мы ничего не проиграем, даже если не получится, - легко отозвалась Диана. – Никто не собирается действительно удалять Ришелье. Если же бумагу от англичан мы так и не получим… то просто останемся, так сказать, при своих. - Не используй это выражение при муже, - хмыкнула графиня, - кажется, он плохо относится к игре в карты. Диана улыбнулась и погрузилась в свое послание.