Совсем другой век

Весна дарила все больше тепла. А возле королевы теперь почти постоянно дежурил лекарь – срок родов стремительно приближался. Двор вновь перебрался в Фонтенбло: Диана себя чувствовала здесь уютнее, чем в Лувре, Людовик же с удовольствием предавался охоте, не имея возможности посещать супругу (хотя, надо сказать, порой он, как и Атос, позволял себе иные ласки). Молодая королева и вовсе предпочла бы уехать в Версаль, но там за ней не мог смотреть врач, да и последние месяцы беременности следовало быть со всем двором, чтобы исключить любые пересуды. Впрочем, Диана регулярно забывала о своем состоянии, чувствовала она себя хорошо и одним утром сладко потянулась после сна. Но тут же укорила себя: врач говорил так не делать, это может быть вредно малышу. На пороге появилась горничная, осведомилась, будет ли ее величество вставать и следует ли позвать двор. Молодая королева согласно кивнула, в очередной раз мысленно мирясь с каждодневным ритуалом. Опять придется стоять перед всеми! Слушать их перешептывания, последнее время в них было слишком много интереса к животу королевы, и при том, что Диана не была суеверной, порой невольно думалось: так и сглазят ведь! Однако выхода нет, придется все выдержать, за это время она уже почти привыкла стоять у всех на виду… Молодая правительница решительно села на кровати. И в этот момент почувствовала себя неважно. Первой реакцией был невероятный испуг – что она натворила?! Неужели утреннее потягивание повредило?! Диана постаралась собраться с мыслями. - Пойдите пока, я позову, когда вы понадобитесь! – велела она служанке. – Пока мне никто не нужен… Та уже привыкла к тому, что королева порой желает остаться одна, и это, в нарушение этикета, полностью дозволялось. Пусть и ненадолго. Потому, присев в реверансе, девушка направилась к дверям. - Нет, стойте! – окликнула ее Диана. – Позовите графиню де Ла Фер. Она ведь здесь? И лекаря! Быстрее! Горничная, услыхав в голосе королевы испуг, поспешно выскочила за дверь. Впрочем, ее держали на этом месте за сообразительность – за порогом королевской спальни девушка спокойно направилась исполнять приказ, ничем не выказывая собственного испуга и не демонстрируя, что что-то случилось. Элен была здесь: восстановившись после родов, она прибыла в Париж несколько дней назад и уже вернулась к своим обязанностям статс-дамы, так что явилась немедленно по первому зову подруги. Ее опередил лишь врач. И ему хватило одного взгляда. - Вы рожаете, - произнес он. - Что? – пролепетала Диана. - Что?! – едва не вскричала Элен, появляясь на пороге. - Сейчас пойдут воды, - заметил Эруар. – Часто никто до этого момента симптомов не замечает. Диана растерянно взглянула на горничную. - Передайте… королю, - прошептала она единственное, что пришло в голову – муж должен немедленно узнать новость. Служанка опрометью бросилась из комнаты. Вскоре в приемной зашумели. Новость разнеслась по всему замку – но лишь после того, как ее узнал король, ныне окружение королевы точно исполняло ее приказы. Спустя какие-то четверть часа двери открылись, и комната заполнилось народом – всеми, кому только дозволялось сюда явиться, чтобы присутствовать на королевских родах. Кто-то еще не приехал, но к ним были отправлены гонцы. Диана ощущала влагу на ногах, чувствовала, как ее переносили в специальное «родильное место». Она видела взволнованное лицо мужа, напряжение на лице подруги, понимание – у Полетт. Диана попыталась им всем успокаивающе улыбнуться… И охнула от несильной, но ощутимой боли – пошли схватки. - Вот и отлично, - тихо произнес лекарь ей, - только теперь можете не сдерживать ни вздохов, ни криков. - Ты в порядке? – прошептала Элен, осмелившись подойти ближе к королеве. Ничего, ее положение позволяет быть рядом, а попутно она просто поможет врачу, чем сможет, и поддержит подругу. - Да, - пролепетала Диана едва слышно. И вскрикнула от следующей волны. Людовик сидел в кресле неподалеку, судорожно кусая губы. В дверях появился герцог Орлеанский, к этому времени получивший окончательное прощение и потому проживающий в Париже. Диана, увидев его, на мгновение смутилась. Но следующая схватка заставила ее выбросить из головы все это – пусть смотрит, если ему угодно! Пусть они хоть все тут соберутся! - А вот и главный злодей, - тихо прокомментировала Элен. – Бедняга герцог, как он бледен. Интересно, он успел позавтракать? Или утро безнадежно испорчено? Как думаешь, он мается сейчас желудком или голодом? Диана слабо улыбнулась, признательная за эту поддержку. Смущение от того, в каком виде она находится перед всеми, полностью отошло на второй план. Боль заставляла кричать, забывая обо всем. Королева не сдерживалась, понимая, что это не нужно. Она понимала, что сейчас на нее смотрят не как на женщину. В ней лишь видели возможную надежду или крушение своих планов – сторонники короля и его противники. Взгляд метнулся в сторону. Элен, граф де Ла Фер… Обеспокоенные взоры, полные поддержки и сочувствия. Как и у Полетт, позади которой держится муж… Герцог д’Орбье ей ободряюще подмигнул. Боже мой, он опять знает больше других?! Он что, уже знает, кого она родит?! Нет, чушь, ей просто почудилось! Он лишь просто пытается ее поддержать… Лорд Винтер – он прибыл неделю назад, в Англии умеют считать сроки и ожидают известий о рождении наследника во Франции… Молодая королева вскрикнула, вновь ощутив боль. - Бедняга папаша, - пользуясь тем, что ему многое позволялось, иронично, но тихо бросил Эруар, механически делая необходимые действия и отправляя служанок и дам то с одним, то с другим поручением. – Изводится так, словно это ему приходится рожать. Надеюсь, в обморок не упадет? Диана взглянула на мужа, слабо улыбнулась. Людовик нервничал – это было очевидно любому. Как его успокоить? Дать понять, что ей не больно? Она соврет… Нет, она не сможет так убедительно… Единственное, что она может и должна – подарить ему ребенка! И, если бы ей можно было загадать желание, то просить надо мальчика. Мгновения складывались в минуты, но ее величество не могла бы сейчас сказать, прошло ли несколько минут или несколько часов. Она замечала, что уж слишком часто люди ходят туда-обратно, как принесли в комнату больше свечей, но ей самой чудилось, что прошло так мало времени с момента, когда она потянулась в кровати. Наверное, это просто заранее, они же пока не зажигают свет… - Надеюсь, ты не будешь тянуть с родами, - услышала она тихий шепот Элен. – А то Гастоша скончается от волнения. Тоже неплохой расклад, в этом случае он точно не сможет претендовать на трон. Диана чуть кивнула, благодаря: она была очень признательна подруге за эту иронию, благодаря этим шуткам королева хоть немного отвлекалась от ощущения каждого движения плода, продвигающегося к выходу, каждой судороги тела. Да и над всеми этими коршунами лучше смеяться, впоследствии она запомнит именно это, как запомнит, может быть, свое торжество над ними… Тот миг она действительно запомнила: будто бы разом она почувствовала облегчение. Врач держал в руках крошечный копошащийся комочек. В комнате на мгновение наступила мертвая тишина, будто бы все разговоры, что шепотом велись до сих пор, немедленно прекратились, но миг спустя эту тишину вдруг прорезал пронзительный крик младенца. Все присутствующие словно бы подались вперед, в напряжении пытаясь разглядеть пол малыша. А врач умело держал его, закрывая ладонью… - Какой симпатичный малыш, - спокойно произнес лекарь. - Девочка?! – выдохнул Гастон, более не выдержав накала, и в этом возгласе была вся его надежда. Элен скрыла улыбку – она со своего положения видела иное. - Мальчик, - лекарь положил младенца на поднесенную мадам дю Валлон чистую согретую пеленку. – Да здравствует королева Франции, что подарила счастье стране! Да здравствует наследник Франции, дамы и господа! И теперь кроху стало видно всем. Диана слабо улыбнулась. Герцог Орлеанский стоял, словно пораженный громом. Элен тихо прошептала: - Почему-то я и не сомневалась в том, кто будет. А Людовик, едва не издав победный крик, резким движением вскочил и подошел к малышу. Несколько мгновений он жадно разглядывал младенца, которого Полетт показывала ему во всей красе, а затем король осторожно взял на руки сына, продолжая любоваться им. Столько времени, столько сил… И вот – наконец! Сын! Наследник! - Да здравствует Франция, дамы и господа! – объявил уже Ришелье. – Да здравствует наследник короны! И на этот раз уже поздравление подхватили все. Оно пронеслось по рядам придворных, вышло за покои и полетело по коридорам Фонтенбло, чтобы оттуда, еще пока даже без гонцов, достичь всех уголков страны. Придворные тем временем разразились поздравлениями и восхищениями родившимся мальчиком. Ахи и прыжки вокруг младенца утихли нескоро, лишь когда по велению короля малыша перенесли в детскую. Гастон, словно выйдя из оцепенения, поспешил покинуть Фонтенбло, мрачный и хмурый, потерявший последнюю надежду на трон. Людовик обернулся к жене, на время почти забытой, только служанки, Элен с Полетт и Эруар суетились возле нее. Луи быстрым шагом приблизился к супруге, опустился на колено и прижался губами к ее ладони. Пока он не мог позволить себе слишком многое, пока вокруг было так много глаз и ушей! - Благодарю вас, мадам, - произнес он торжественно, но вкладывая в эту официальную фразу все чувства, которые переполняли его сейчас. – Вы сделали меня счастливейшим человеком на свете. - Я рада, что смогла подарить вам сына, - прошептала Диана в ответ мужу. – Вы знаете, что это было моим самым горячим желанием, государь. Людовик поднялся, тронул губами лоб жены. - Спасибо вам, мой друг, - прошептал он так, чтобы слышала только королева. – Я так люблю вас! Диана слабо улыбнулась в ответ. *** Как и следовало ожидать, младенца назвали Людовиком. Правда, Диана осмелилась робко предложить мужу второе имя, в честь его отца, деда малыша – Генриха Четвертого. К ее некоторому удивлению, Луи обрадовался этому – на самом же деле он слишком чтил память отца и воспринимал такую идею как великолепную. Так что наследник французского трона носил имя Луи-Анри. Второму же сыну – Людовик уже это объявил – когда тот однажды появится, будет дано имя Шарля, в честь кузена молодой королевы, устроившего их брак. А Диана лишь мысленно порадовалась очередному подтверждению, что историю можно хоть немного изменить. Она уже до этого начала осторожно менять питание мужа и следить за его здоровьем, откуда-то беря знания о том, как это необходимо сделать, чтобы он не ушел от нее слишком рано. Новое имя юного сына Людовика XIII давало надежду на то, что и его судьба будет иной, тем более что родился он в самом начале лета, то есть на три месяца раньше, чем известный ей Людовик XIV. Не считая того, что случилось это на много лет раньше. Вот так понемногу она будет менять эту реальность! Шаг за шагом, мелочь за мелочью, но приведет свою новую родину к величию! Тем более, что враги повержены, и даже Ришелье у нее отныне в союзниках. Хотя сама по себе Диана, конечно, больше стремилась к домашнему уюту и активно поддерживала идею мужа перестроить Версаль, устроив там их личную резиденцию. Расширять дворец он не собирался, лишь сделать его более комфортным для проживания в любое время года, чтобы можно было скрыться от двора. Ныне же король проводил в детской все свободное время. Впрочем, к жене он также регулярно заглядывал. И все чаще выгонял слуг, оставаясь с супругой хоть ненадолго один даже днем, чтобы просто иметь возможность говорить с ней, притом неважно о чем. Сейчас его еще больше тянуло к женщине, которая подарила ему сына. И которая встречала его неизменной ласковой улыбкой, немедленно давая понять, что поддерживает его во всем, а если в чем-то не согласна, то никогда не станет упрекать, лишь попытается переубедить, непременно выслушав его, помогая принять верное решение. По случаю рождения наследника в Париже были объявлены праздники. Кроме того, Людовик пожертвовал огромные деньги на восстановление Нотр-Дам-де-Пари – в качестве выполнения данного ранее обета, пусть он произносился в браке с Анной, а был исполнен Дианой, но церковь обижать король не мог. Молодая королева постепенно приходила в себя после родов. Тело стремительно уменьшалось в объемах, и Луи даже не удержался от шпильки, что не успели его глаза привыкнуть к столь приятным размерам, как его костям не удастся ощутить это лично. Диана, которая духовно еще не до конца восстановилась, едва не расплакалась на это, хотя и понимала, что муж не хочет ее обидеть. Но Людовик немедленно пошел на попятный. И, поскольку они были одни, позволил себе обнять жену, утешая и прося прощения. Диана, совершенно разомлев, успокоилась. Однако же больше Луи не осмеливался так шутить – обижать супругу подобными глупостями он никак не хотел. Тем более, что в итоге молодая королева хоть и похудела, но не утратила уже приятных округлостей фигуры, полностью расставшись с девической угловатостью. К удивлению большинства придворных, ее величество бывала в детской регулярно. И это был не визит один-два раза в день, взглянуть на дитя, как делали дамы этой эпохи, не попытка играть в материнство, чтобы показать свое рвение мужу. Молодая королева проводила в детской часы, играя с сыном, укачивая и следя за кормлением. Разве что не кормила сама, хотя и порывалась, но статус был против нее. В этом она находила понимание только у подруги, которая тоже встретила непонимание мужа и решила уступить ему в этом – знатной даме не полагается лично кормить младенца. Так что Диана просто находила для себя удовольствие в возможности проводить свободное время с малышом Луи-Анри. Людовик был рад ее вниманию к ребенку, и они не раз встречались и в детской. Король стал гораздо спокойнее. И это была безусловная заслуга ее величества. Оставалось только подумать о его здоровье. А Полетт отметила для себя такое поведение королевы и мысленно похвалила себя – кажется, она буквально опережала моду. Скоро молодые матушки все начнут возиться с детьми, не поручая их на все время няньками и кормилицам. И при всем этом ее величество успевала справляться со своими обязанностями – это ли не идеал королевы?! *** Конец июня 1626 ознаменовался несколькими событиями. Первыми, особенно по значимости, были малые крестины маленького принца, чьими крестными были объявлены принцесса де Конде и Ришелье. Людовик, зная о том, что принцесса держится в стороне от интриг, надеялся таким образом примирить ее с кардиналом, к которому она относилась с откровенной неприязнью. Но, как надеялся Луи, к большому крещению они могут найти понимание, тем более, что последнее время принцесса часто бывала в салоне Дианы, находя общество молодой правительницы весьма приятным. Сама королева могла лишь удивляться тому, что мадам де Конде, имея маленькую дочь, не пытается ее ни за кого сосватать – одно это уже выделяло ее из прочих дам двора, а к этому у нее был еще и приятный нрав и острый ум. Вторым, схожим с первым, событием было решение о будущих крестных для детей графа и Элен. Как-то, обсуждая то, что Луи лично назвал крестных сына, не посоветовавшись с женой, Диана вдруг объявила подруге: - Я хочу крестить Рауля! – и добавила несколько смущенно: - Конечно, если ты или граф не будете против. - Я буду только за, - рассмеялась та. – А Атос… думаю, он почтет за честь, что крестной его сына будет сама королева. Ты же знаешь, он мыслит положением людей. Хотя к тебе лично он относится с большим уважением. Она, конечно, угадала – муж увидел в этом особое внимание к их семье, шутка ли – породниться с ее величеством! Узнав о решении жены, Луи как-то по-детски обиделся, что она не обсудила это с ним, а после объявил, что тогда он будет крестить дочь графа. Так вопрос с двумя крестными для детей был решен. Зато многие придворные, прознав об этом, решили, что это неплохой способ породниться с королевской четой – и теперь Элен получала намеки не только на возможность поженить детей, но и на возможность стать одному из них крестным или крестной. К счастью, ее чувства юмора хватало на то, чтобы с честью выдерживать подобные навязчивые предложения и даже находить каждый раз новые ответы самым настойчивым. Тем более, что место крестного для Рауля было «занято» - Атос хотел видеть в этой роли графа де Бражелон, и Элен не видела причин, чтобы ему в этом отказывать. Кого взять крестной для малышки, супруги еще обсуждали, понимая, что отныне ставки «повысились»: каждый захочет быть хотя бы таким отдаленным родственником королю. Наконец третьим важным событием в жизни друзей стала свадьба – д’Артаньян и Констанция обвенчались. Поскольку молодой человек попутно получал чин лейтенанта королевских мушкетеров, то смотрел в будущее с оптимизмом, уверенный, что сможет впоследствии не просто снимать квартирку, но и содержать собственный дом, тем более что служба у него складывалась удачно, ему благоволили и капитан, и сам король. Нельзя сказать, что гасконец видел себя примерным семьянином и стремился взять на себя обязательства, но страсть несколько схлынула, а любовь к бывшей мадам Бонасье осталась. Как и любой человек своего времени, д’Артаньян был уверен, что ему необходима жена и наследник, для этой роли Констанция подходила идеально: она была ему по сердцу, она была почти ровней ему – рассчитывать на высокородных дам он не мог, а девушки из бедных семей ничего ему не давали, зато у нынешней мадам д’Артаньян была должность при дворе. Так что юноша не пытался бежать от этого брака, а счастливо объявил о нем. А вот Атос решил службу оставить. И не потому что она была ему не по сердцу, но дела в поместье все же требовали большего внимания, к тому же Луи давно оценил знания графа в соколиной охоте, а потому теперь желал видеть его как своего главного ловчего. Самому Атосу это давало возможность больше уделять внимания семье. Тем более, что с недавнего времени Элен и Полетт по всем вопросам замещали друг друга – так они могли по очереди проводить время с детьми или при дворе. Графиня, легко держась в седле, часто отправлялась в замок вместе с мужем, оставляя детей на пару дней на кормилицу и няню. Если же они планировали задержаться в Ла Фере, то непременно брала малышей с собой. Атос вовсе не был против, находя для себя все больше интересного в играх с детьми. Портос поступал очень схоже. Только он никак не мог довольствоваться одним имением и, восстановив Валлон и приобретя Брасье, уже присматривал для себя еще одно поместье неподалеку – Пьерфон. Элен со смехом «предсказывала» мужу, что это будет вовсе не последнее расширение владений, потому что трех владений было достаточно обычному дворянину, но никак не барону, который еще наверняка планирует обзавестись «маленькими обаятельными портосиками». Атос улыбался, но, даже не зная будущего и понимая, что жена больше шутит, чем всерьез предсказывает, все же был уверен в правоте супруги – его друг не успокоится, пока не станет одним из самых богатых людей Франции, а попутно еще и постарается заполучить титул повыше. Однако, надо сказать, что Полетт уже была тяжела вторым (и подшучивала, что другим дамам пора бы последовать ее примеру), так что намерения Портоса обзавестись то ли наследством, то ли приданым для всех отпрысков были вполне разумны. Тем более, что титул должен был перейти дочке, так что следовало подумать и о втором баронстве для другого поместья. Шутки мадам дю Валлон тоже имели возможность стать провидческими, поскольку Людовик исправно посещал супругу, Атос тоже смог преодолеть свои страхи – немалую роль в этом сыграл лекарь, уверив, что все последующие роды всегда гораздо легче проходят, так что мадам графине более ничего не грозит. И на этот раз между ними не было ни войн, которые разлучали, ни войн, ведущихся между супругами. Что же до Арамиса, то он, по-прежнему, оставался холостяком. И это положение было уже не изменить. Как и намеревался, он защитил диссертацию и в августе 1626 года принял постриг, а уже в октябре этого года получил аббатство. Надо сказать, что получил он несколько характеристик от разных высоких особ, но все неизменно высокие. И никто из друзей, а уж тем более посторонних, даже не догадывался о том, что с некоторых пор молодой аббат д’Эрбле посещает не только всевозможные салоны, но и является частым гостем одной милой, не очень симпатичной, но необыкновенно остроумной дамы, которая не пала под чарами его внешности, однако никак не могла устоять перед его умом. Пусть она и иронизировала вроде: - Боюсь, что даже маленькая Анна-Женевьева, которая, бедняжка, сменила одну темницу на другую, Венсенский замок на монастырь для обучения, лучше понимает в этом вопросе, нежели вы, дорогой аббат. - Я не премину познакомиться с этой умнейшей девочкой, когда представится возможность, - в тон ей отвечал Арамис. - Чтобы убедиться в собственной ничтожности? - Чтобы покорить ее, как покорил вас! На это следовал веселый смех. Однако же именно острый ум собеседника привлекал эту девушку, как и его привлекла игра разума, тонкие беседы, слова, в которых был скрыт двойной и тройной смысл. И именно пред всем этим блекла любая красота внешности, она казалась слишком избитой, такое восхищение было больше под стать простому дворянчику, а не человеку, который выбрал духовный путь. Именно это общество он предпочитал всем иным. У графа молодой аббат бывал не часто, но однажды Элен, воспользовавшись тем, что он навестил их в доме, осмелилась напомнить Арамису о его обещании никогда не втягивать Атоса в интриги. - Уверяю вас, сударыня, у меня и в мыслях не было, - с некоей грустью отозвался тот, вспоминая свое прошлое. И графиня задумалась о том, как бы ей взять похожее обещание с д’Артаньяна. А главное: стоит ли брать? Все, к счастью, завершилось самым лучшим образом. А находиться при дворе и избегать интриг – почти невозможное задание. *** Союз с Англией несколько треснул после того, как Франция спустила на воду мощный боевой фрегат, оснащенный «по последнему слову техники» этого времени, имеющий на борту великолепных флотоводцев (их способности были оценены очень скоро, при небольшой стычке в Ла Манше с пиратами). И все же это обстоятельство не стало причиной раскола отношений, чему помогли королевы: Диана предусмотрительно попросила мужа пойти на какие-то незначительные уступки или помощь Англии, Генриетта убедила Карла, что пока французский флот все равно не сравнится с английским, а сильный помощник против Испании всегда полезнее, чем еще один, пусть и не очень сильный, враг. Мария Медичи, которая в ссылке очень ждала известий о неудаче, вновь была посрамлена. К тому же недовольство, зревшее в Ла Рошели, было очень скоро подавлено, не превратившись ни во что, даже в подобие восстания. Элен и Диана это тоже не пропустили и не оставили без внимания, заметив для себя, что осады Ла Рошели не предвидится. Некоторое время спустя в Париж с визитом прибыл лорд Винтер – лично привез уверения о дружбе от Карла и его подтверждение, что Англия не поддержит бунтовщиков, если такие во Франции найдутся и будут искать помощи на острове. Таким образом, за Ла Рошель можно было быть спокойными. - А ведь вы меня обманули, - заметил лорд Винтер Диане, когда они ненадолго остались одни – вновь, как и прошлый раз, гуляя по парку, только на этот раз у Тюильри. Теперь, когда правда о французском флоте стала очевидна, можно было наконец говорить открыто, чем милорд и воспользовался. Правда, вновь без упреков, но просто чтобы между ними не оставалось тайн. Но и на этот раз он прибыл с поручением, в котором надеялся заполучить поддержку Дианы, а тут прошлые «обиды» были кстати. - И я приношу вам свои искреннее извинения, - серьезно отозвалась та. – Вам и моему кузену, я понимаю его разочарование. - О, нет, вам не следует… - Следует, - отозвалась она. – Я прошу понять меня верно, я не жалею, что решилась на эту игру ради будущего Франции. Но мне вправду не хотелось обманывать вас, милорд, поскольку мне известна ваша честность. Потому я надеюсь, вы поймете: эта игра была не против вас или моего кузена, но исключительно ради моей страны. - Я это понял еще в тот раз. Что ж, в дальнейшем я буду настаивать, чтобы с подобными поручениями во Францию отправляли кого-то более ловкого, - отшутился он. – Тогда и вам не будет стыдно его обманывать, и моя совесть будет чиста. Диана тихо рассмеялась в ответ. - А с чем вы пожаловали на этот раз? - С предложением союза, - прямо объявил лорд Винтер. - И насколько крепкого? – настороженно уточнила королева. - Вам не стоит так беспокоиться, - не удержался от улыбки собеседник. – Его величество Карл, как мне кажется, наконец услышал меня, когда я убеждал его в том, что ныне в союзе с Францией мы можем добиться чего угодно, потому что вы, ваше величество, поддержите любую инициативу, которая выгодна обеим сторонам. - И вы пока не объявили об этом союзе моему мужу? - Напротив, уже объявил, - уверил ее милорд. – Но хотел бы заручиться и вашей поддержкой, если это возможно. Тем более, как я понял… вы, мадам, сможете договориться и с его преосвященством. Диана вновь засмеялась. - Вы преувеличиваете мое влияние, - пояснила она. – Кардинал очень упрям, а мой муж прислушивается ко мне лишь тогда, когда я поддерживаю его. - Тогда я буду надеяться, что ваше мнение по этому вопросу совпадет с супругом и с Ришелье, - дипломатично отозвался лорд Винтер. – В отношении последнего я должен заметить, от лица Англии, что он преследует исключительно выгоду Франции, но в союзе, который я вам привез, важно сотрудничество. - И что же это за вопрос? - Союз на море, ваше величество. Вам известно, насколько богаты колонии Нового Света? И разве справедливо, что эти богатства принадлежат почти полностью лишь Испании? Не пора ли Англии и Франции получить свою… гораздо большую долю? *** Поскольку на этот раз милорд взял с собой лорда Гордона, тот смог наконец повидаться с крестницей. - Итак, вы стали настоящей придворной дамой, - после объятий произнес он. – Мне сказали, как ловко вы обвели… - Мне очень жаль… - Почему вы не сказали мне этого в прошлый приезд? - Признаться, я думала, что вам об этом уже сказали в Англии… и притом не в лучшем для меня свете, поэтому я предпочла вовсе не касаться этой темы. - Тогда это оставалось тайной. А вот теперь меня решили в нее посвятить. И должен сказать, что не могу достоверно сказать, как я отношусь к тому, что мне стало известно о той истории с флотом. - Поверьте, я, как и ее величество, более всего желала бы, чтобы в политике не было закулисных игр! Лорд Гордон несколько мгновений помолчал, вглядываясь в крестницу. Нет, что бы кто ни говорил, она осталась той же, что и была, она действовала так, как считала справедливым, будучи женой француза. - Но тогда бы это была не политика, - наконец понимающе кивнул мужчина. – Не будем об этом, если подумать, то я ничуть вас не осуждаю. Может быть, будь вы английским дворянином, я полагал бы иначе. Но от вас ожидают иного, потому я рад, что вы смогли стать правильной женой, поддержкой и любовью своего мужа. - Разве могло быть иначе, когда мне это возвращается сторицей? Крестный от души обнял ее. Девочка, которую он знал слишком мало, сейчас была копией своих родителей, так великолепно соединив в себе их черты, так украсив их. Она носила теперь другое имя, но лорд Гордон видел в ней продолжение и своего рода тоже. И был уверен в том, что сам ей объявил: прежде всего защищать интересы следует своей семьи и своей страны. Не ее вина, что в этом вопросе две ее страны столкнулись между собой и не желали уступать друг другу. - Насколько я понял, на этот раз мы прибыли сюда все же с предложением об объединении интересов, так что лукавство более не понадобится. - Тогда вы можете быть уверены в успехе посольства, - уверила его крестница. И встретившись с ее ласковой улыбкой милорд сменил тему. - Надеюсь, я могу увидеть своих… внуков? - Я даже осмелилась бы вас об этом просить! – отозвалась Элен. – Им очень нужен такой… дедушка. С этим графиня повела крестного к себе, попутно думая о том, что ее вот так походя благословили на любые изменения истории. Конечно, она не настолько сильна, чтобы перевернуть мир, однако же надо с чего-то начинать? Для начала вот с поддержки подруги и… Ну а почему бы не привести Францию к величию?