В Гравити Фолз... Можно доверять

В Гравити Фолз наступал типичный осенний вечер. Солнце заходило за лес, желто-красная листва светилась в солнечных лучах. В это время очень хорошо гулять рядом с лесом, но основная масса населения этого не делает, а сидит рядом с окном и вздыхает: «Эх, погулять бы. Жаль, что нет времени». Впрочем, Стэн к таким не относился и сейчас с наслаждением вдыхал осенний воздух. К тому же, у него была причина прогуливаться. Стэн шел к больнице. Он немного торопился. Времени много, при желании можно успеть и второй раз в больницу сходить, но всё равно он постоянно ускорял шаг. Было у него смутное, нелепое такое ощущение, будто Форд его ждёт — прямо сейчас! — а он тут, понимаете ли, наслаждается природой. Как-то нечестно получается, правда? В больнице Стэн ловит на себе взгляды по типу: «А. Опять этот чудак. Сколько уже можно тут ходить?». Стэн усмехается про себя и подходит к столику со слишком гордым названием «запись и консультация». — Здравствуйте, я узнать, как здоровье Стэнфорда Пайнса, девятнадцатая палата, — бодро отрапортовал он уже заученную фразу. Консультант с раздражением смотрит на него сквозь очки и говорит с легкой насмешкой: — Знаете, как будто я где-то Вас видела, совсем недавно… — и добавляет, — на постоянное место жительства решили сюда переехать? — Подумаю над этим, — обещает Стэн, делая вид, что его ни капли не задевает эта фраза, — а со Стэнфордом Пайнсом что? — Да успокойтесь, сейчас посмотрю… Да ничего. Все так же. Только бредить стал. Не думаю, что это признак… чего-то такого. Скорее, нервное напряжение, очень сильное. — А… Проведать можно же? — Чего же нельзя? Только он болеет, а Вы его постоянно дёргаете… Но Стэн уже не слушал и «спортивным шагом» несся по коридору. Теперь девятнадцатую палату он нашел бы и с закрытыми глазами. Возле палаты Стэн остановился и осторожно заглянул внутрь. Форд, конечно, лежал там. Замотанный бинтами, иногда дергался и начинал что-то бормотать под нос. Стен долго не решался зайти, но Форда вдруг всего передернуло, он неожиданно громко позвал: «Стэнли!» — и Стэн понял, что предчувствия его не обманывали. — Да, это я, — негромко сказал он, подойдя к койке, — чего ты, а? Форд не спал. Глаза у него были открыты. Но когда Стэн наклонился над Фордом, тот будто вообще его не увидел, сколько Стэн рукой перед лицом у него не махал. — Стэнли, уходи! Такого поворота событий Стэн не ждал.  — Э… Чего? Почему это «уходи»? Форд молчал, только иногда что-то шепча. Стэн пытался уверить себя в том, что он просто плохо расслышал — старость, она такая — но Форд снова крикнул так громко, что все сомнения рассеялись сами.  — Беги, быстрее! — Да ладно тебе, успокойся! — Стэнли, уходи. Он вернулся, опять здесь! — Форд смотрел прямо на Стэна, испуганными, но какими-то невидящими глазами, и Стэну стало страшно. — Кто «он»? О чём ты говоришь? — Уходи, Стэнли! Стэну понадобилось время, чтобы всё это осознать. Форд, похоже, сам не понимает, что говорит. И он продолжил доказывать спокойно и рассудительно: — Давай не разводить панику. Никого здесь нет, только я… — Стэнли, это опасно! Он снова тут, он пришёл! — Форд пальцами вцепился в руку Стэна, так отчаянно, что тот твёрдо решил — оставлять его так нельзя. — Ты нервничаешь, — стал объяснять он, — испугался и теперь городишь какую-то чушь. Никого нет, и мне не надо уходить. Слышишь меня, нет? — Стэнли, пожалуйста, послушай! Ты мне дорог! Уходи, пока не поздно! Стэн легонько обнял брата за плечи и почувствовал, что теперь Форд держится за него не так крепко. — Значит, слышишь? Ну вот и молодец, — похвалил он, — Этот твой «он» — твоя фантазия. Ничего мне не угрожает, и тебе тоже, понимаешь? — Стэнли, берегись, он… — Тихо. Вдох-выдох, вдох-выдох. Не дрожи. Я тут, видишь? Форд молчал, по-прежнему смотря сквозь спину Стэна. Но Стэн понял — он уже не боится. То ли его доводы подействовали, то ли просто так совпало, то ли физический контакт на пользу пошёл. — Больше не будешь меня прогонять? Во взгляде брата появилась осмысленность. — Спокойно, — на всякий случай повторяет он, — Всё хорошо. Форд зажмурился, открыл глаза и только тогда, с удивлением, без испуга, спросил: — Стэнли? Стэн, со своей стороны, не меньше удивлён. — Ты меня видишь, да? — Форд медленно кивает, — бредить больше не будешь, я могу быть спокоен? — А-ага… Я сейчас… Поднимусь… Форд и правда делает какие-то попытки встать, но Стэн тут же показывает ему выразительный кулак. — Я тебе сейчас поднимусь! Лежи и береги силы! Ты ещё вчера лежал чуть ли не при смерти… — глядя на лицо Форда, явно изображающее фразу «а с этого места поподробнее», дополняет, — но ты поправляешься, это заметно. Так что не нервируйся понапрасну. Сейчас нормально себя чувствуешь? — Не очень, — честно признаётся Форд, — всё болит, спать хочу. — Ты что, не выспался?! — удивлённо восклицает Стэн, но вовремя берет себя в руки и уточняет, — А говорить со мной не сложно? А то ты сейчас опять вырубишься, а я потом отвечай. — Нет, что ты. Форд оглядывается вокруг и сам себе говорит: — Больница-таки… — а вслух спрашивает, — Что со мной сейчас было? — Оу… У тебя была паника. Ты долго говорил о том, что я должен уйти куда подальше, потому что нам угрожает какой-то мистический «он». И прочую чувственную ерунду: в частности, что дорожишь мной. Я даже загордился, спасибо тебе. Форд задумчиво и серьёзно смотрит на Стэна. — И сколько я тут? — наконец, нерешительно спрашивает он. — Четвёртый день. Скажу, повод для беспокойства ты дал. Но всё не так плохо, как могло бы быть, правда? — Ага. Даже слишком не плохо, — улыбается он. Молчит Форд, молчит Стэн. Стэн на седьмом небе от счастья, Форд, по всей видимости, тоже. — Эх, умник. Вечно попадаешь в какие-то передряги. Что с тобой на этот раз приключилось, а? — В смысле? — Форд выглядит не просто удивленным — о-о-очень удивленным. — Ну как! Утром я пришёл к тебе в подвал, а ты лежишь… Не в самом лучшем состоянии. Пол-города, чтоб ты знал, строит по этому поводу какие-то фантастические теории, вот я тебя и спрашиваю — что ты там взрывал, или испытывал, или я не имею понятия, что делал? — Ты понимаешь, я сам… Как бы сказать… Не помню, что со мной было… — Не помнишь? Ну отдыхай давай, вспомнишь. Если окажется, что там ещё кто-то был — разреши лично разбить ему лицо, хорошо? — Да не было там никого… — Во! — возликовал Стэн, — А говоришь, что не помнишь. Ну поправляйся, а мне идти пора, а то местная «консультация» начнёт мне свои права доказывать и об обязанностях гражданина напоминать. Только пока не вставай, пожалей себя. Как выздоровеешь — приходи, я тебе сюрприз приготовил. — Да ну? Уборку, что ли, провёл, впервые за столько-то лет? — Не, кое-что покруче. Я уверен, ты оценишь. … Форд поправился удивительно быстро. Стэн ликовал и по-прежнему настраивался на эпичное размазывание чьего-то лица. Мейбл нашла в этом неопровержимое доказательство всемогущества силы любви. И только Диппер действительно знал, в чём тут дело. И это знание на него давило. Биллу нужно, чтобы Форд поправлялся. Билл настроен решительно. Раз выполнил свою часть сделки, то уж точно воспользуется выгодой по полной. А Дипперу от этой сделки не стоит ждать ничего хорошего. Но эти мысли приходили вечером, когда Гравити Фолз засыпал, становилось тихо, ровно мерцали звёзды и всё живое и неживое погружалось в свои мысли. А днём Диппер вместе со всеми радовался, что Форд очнулся, что в здравом уме, и его скоро выпишут. Что Форд уже ходит, да, и не переломал себе ноги, как могло бы показаться на первый взгляд. Что заживают раны, хотя рука всё ещё болит, но Боже, какие это мелочи по сравнению с тем, что он всё-таки живой! Они все вместе решили не говорить ему, что в город вернулись младшие Пайнсы, и Мейбл считала, что это будет самый крутой сюрприз, который вообще можно придумать. Диппер её полностью поддерживал. Вернулся он на следующий вечер. С забинтованной рукой, порванным в нескольких местах плащом, слегка прихрамывающий на одну ногу — но пришёл же! Стэн к такому значимому событию скромненько накрыл стол, разлил чай по чашкам, старательно замаскировал бардак в кухне и достал из каких-то забытых тайников пакет с шоколадными конфетами (наверняка старше самого Стэна — тайники в этой хижине дре-е-евние). Венди с интересом наблюдала за всеми этими приготовлениями. По настоянию Зуса и в большей степени Диппера прадядя таки разрешил Венди отойти от прилавка и поучаствовать в их семейном торжестве. Диппер и Мейбл, узнав, что Форд приходит, встали возле окна и начали ждать. Отлепить их оттуда оказалось невозможным ни под каким предлогом. — Только не кидайтесь на него, ладно? — предупредил Стэн, — Форд у нас пока что инвалид, Форда беречь нужно. — Он идёт! — брат с сестрой живо спрятались за дверь, которая ту же секунду больно дала по лбу им обоим. Вошёл Форд, немного пошатывающийся, но абсолютно счастливый. — Привет, Стэн! — помахав здоровой рукой, сказал он, — Здравствуй, Венди, здравствуй, Зус… — Стэн смотрел то на брата, то на дверь, ожидая, когда же Мейбл с Диппером выскочат, — Да чего вы так подозрительно на меня смотрите? Сейчас на меня откуда-то сверху упадёт ведро воды, как в старые добрые времена, да, Стэн? — Не-е-ет! — в один голос крикнули Диппер и Мейбл, выглядывая из-за двери. — Мей? Диппер? — Та-дам! Сюрприз, Форд! — объявил Стэн, — Я говорил, что ты оценишь! Если Форд и хотел что-то ответить, то от радости растерял слова. — Дети! Вы что, на каникулы? — он присел на корточки, — Ну, ребята, идите сюда, я вас обниму! Мейбл, напрочь забыв о предупреждении «Не кидаться на Форда», с воплем «обнимашки!» бросилась к прадяде. — Как я по вам скучал! Ай-яй, руку не трогай, пожалуйста. Ты, кажется, выросла. Как думаешь, я всё ещё поднимаю тебя, а? — Конечно, поднимаешь! Ты и Диппера поднимешь… Диппер, где ты там возишься, сейчас нас Форд поднимать будет! — Дети, да имейте совесть! — Ой, Стэн, да кто бы говорил. Дай мне с детьми пообщаться. А ещё лучше — иди к нам! Стэн, долго не думая, подходит, хватает Мейбл и сажает Форду на плечи. — Раз ты такой упорный… Только не урони, ладно? А то ляжешь в больницу ещё разок, но уже с моей помощью. — У-ух! — вопит Мейбл, — я космонавт, Дип, смотри! — Впрочем, Форд быстро спускает её на пол. Берёт за руку Диппера и говорит: — Ну привет, ботаник, — Диппер не обижается: «ботаник» у Форда означает «родственная душа, я сам такой», — готов к новым приключениям, а? Диппер кивает. — Ты какой-то хмурый. — Да нет, я обычный, — заверил Диппер. Все вместе садятся за стол. Особенностью семейного чаепития является то, что чай почти никто не пьёт, а все в основном разговаривают, смеются и делятся своими «а у нас…» — вот прямо как сегодня. Мейбл дёргает Форда за свитер и рассказывает о том, как у них однажды на школьном дворе мальчишки взрывали петарды. Кстати, Диппер помнит. Его тоже звали, но он вежливо отказался, а после этого его неделю называли размазней. Стэн призывает Форда вспомнить-таки, что с ним было четыре дня назад… Разве Форд не помнит? Диппер, конечно, мог пролить свет на эти события, но решил, что если он забыл или Билл стер ему память об этом — лучше для самого Форда. А он, Диппер, и сам как-нибудь справится. Не слабак. — И давно вы тут, ребятки? — спрашивает Форд, гладя Диппера по голове. — Ага… Третий день уже, — невнятно отвечает Диппер, смотря в пол. — Понятно. Значит, завтра самое время сходить в лес! Ты же не против? В любое другое время Диппер прыгал бы от веселья и кричал «Да, конечно!», но сейчас просто пробубнил: — Ну можно… Дядя Форд, я наверх, буквально на пару минут. Он выскочил из-за стола, побежал по коридору и за несколько секунд добрался до чердака. Он не знал, зачем бежал, что надеялся найти, от чего прятался. Торопливо закрыл за собой дверь, обернулся… А наверху его ждал Билл. Билл? — Нет! Нет, только не сейчас! Билл как-то обиженно на него посмотрел. — Нет, Ёлка, это уже вообще жульничество. Я не приставал к тебе аж два дня, а теперь ты у меня ещё время выпрашиваешь! Нагло! Поэтому сейчас мы интеллигентно поговорим… Я вижу, у тебя имеются вопросы, и много. — Как? — вырвалось у Диппера, — Как?.. Ты выжил? Почему вернулся? Зачем тебе Форд?! — Давай подумаем, — предложил Билл почти что дружелюбно, — Ведь интеллект у нас с тобой есть. Вернее, у одного из нас., угадай, у кого именно. Смотри, вспомним этого… Как его… Короче, Феску. Не казалось ли тебе, что всё как-то подозрительно? Слишком легко, слишком нереально он восстановил память? Конечно, отдам должное, его склад ума и всё такое сыграли роль, и весьма значимую. Но главное не это! В конструкции стирателя была ошибка. Не очень грубая, но позволяющая, что называется, сломать систему. Я не буду объяснять, в чем именно, потому что ты в этом ничего не смыслишь, и тратить на это время я не намерен. Не знаю, знал ли об этом Шестопал… — Он не Шестопал, а Форд! — вскипел Диппер, — Стэна зовут Стэн, а никакой не Феска! Я — Диппер, ну, а Ёлкой здесь является только… — Ёлка, оставь свой праведный гнев на потом. Я уйду — и бомби сколько твоей душонке угодно, а сейчас будем разговаривать… Потому что второй раз я объяснять не буду. Шестопал не знал — скорее всего. Я тоже не знал, честно признаю. Но смог вырваться на свободу и притаиться, до поры до времени. Думаю, суть ты уловил. Диппер кивает. — Во-о-от, прогресс… Ещё какие-то пояснения требуются? — Чего ты хочешь от меня? — Нет-нет, это слишком личная информация. Я предоставляю тебе полную свободу размышлений на эту тему. Только дам совет, — в голосе Билла зазвучали угрожающие нотки, — не доверяй никому. В полном и прямом смысле этого выражения. И исчез, оставив растерянного Диппера одного на чердаке. — Ты… Здесь? — на всякий случай спросил он, и сам себе засмеялся: неужели у него уже начинается паранойя, а? Конечно, он не ждал, что голос из ниоткуда ему ответит: — Да куда я денусь. Я слежу за тобой. Диппер медленно отходит к стене. — Куда ты? Не пытайся спрятаться. Я у тебя в разуме, а голову-то ты обычно с собой носишь. Диппер не верит. Бросается на кровать, прячется под одеяло, пытается уже не скрыться, а просто создать рядом ощущение безопасности — и то не получается. Душит осознание собственного бессилия. Сам уже не замечает, как сжимается в одеяло и плачет. Плачет, как маленькая девчонка, у которой отобрали любимую игрушку. Плачет постыдными, детскими слезами. Плачет, но не может остановиться. И даже то, что Билл видит его слёзы, не помогает удержать их. — Ой, у нашего Ёлки, кажется, депрессия и всё сопутствующее… Он слышит, и всё внутри сжимается от отчаяния. Он ничего, ничего не сможет сделать. Он во власти Билла, и сам на это согласился. А где-то снаружи скрипят ступеньки. Странно так. Раз, пауза, два, раз, пауза, два. Будто тот, кто шёл, хромал на одну ногу. Негромко ударяясь об стену, открывается дверь, и чей-то голос (не Билла, а снаружи) осторожно зовёт: — Диппер? Форд. Определённо Форд, слышно же. К тому же он хромает. Диппер замирает под одеялом, делая вид, что его вообще тут нет. Только бы ушёл, только бы не заметил, только бы не обратил внимания… — Диппер, да вылазь же… Вся сущность Диппера стремилась слиться с кроватью и сделаться ещё незаметнее. Кровать под ним заскрипела. И, возможно, именно это его и выдало, потому что Форд был до жути внимательным и осторожным. — А, вот ты где. Слушай, если ты там читаешь, — Форд подошёл и одним махом сдергивает одеяло с кровати, — то Стэн тебе лично обеща… Что это с тобой? Диппер всё ещё лелеет в душе светлую надежду на то, что Форд уйдёт, и, вжимаясь в матрац, неровным голосом отвечает: — В порядке всё. — Идём вниз, — повторяет Форд, — все там, а ты… — Нет, — снова твердит Диппер, плача, и когда он говорит, слова обрываются, — Я… Я к вам п-потом приду, я тут п-посижу… чуть-чуть… — Да что с тобой такое?! — Н-ничего! Форд берёт его за дрожащие плечи. У Форда очень добрые шестипалые руки — на целый палец добрее, чем у остальных. Так говорила Мейбл, и Диппер нечаянно это вспомнил. Суть, конечно, не в этом, а в том, что эти руки прямо-таки излучают тепло. — Давай поднимайся. Что это на тебя нашло? Диппер неохотно встаёт. Неохотно — он всегда старался быть похожим на Форда и не хочет, чтобы прадядя видел его вот таким, в слезах, слабым. Встаёт, но прячет лицо и по-прежнему пытается уверить: — Я… Хорошо всё… Форд мягко, но настойчиво разворачивает племянника к себе лицом. — Ну посмотри ж ты на меня. Чего ты убежал? Мы же все свои… Ты чего, плачешь? — Не-ет… И Диппер уже не может сдержать себя. Прижимается к Форду и хнычет, даже не пряча этого. Плачет тихо, но слезы текут по щекам неудержимо, и свитер Форда уже весь мокрый. У Форда, кстати, хороший, тёплый красный свитер. Он любит свитера почти так же, как и Мейбл. Он гладит Диппера по спине, и это уже как просьба успокоиться. Диппер невольно поднимает глаза вверх, а Форд… Улыбается? — Плачь, не стесняйся. Диппер удивлен. Выпрямляется и смотрит на него ещё внимательней. — Тебе ведь легче станет. Правда. Он недоверчиво качает головой. — Честно. Мне всегда помогало. — Я… И Диппер крепче обнимает Форда, не в силах что-нибудь сказать и лишь набирая воздуха в легкие. Форд не стал доказывать ему, что мужчина не должен хныкать из-за разных пустяков. Не называл его слабаком (а Стэн бы наверняка назвал, потому что Диппер он и есть). Просто подошел и сказал: «Плачь. Станет легче». У Форда была такая привычка — думать вслух. Стэн не упускал случая лишний раз напомнить, что эта привычка чаще всего присуща сумасшедшим, но он не обращал на это никакого внимания. И сейчас он сидел и вслух рассуждал: — Нам всем иногда плохо. Это нормально, понимаешь, и не должно быть стыдно. Он так просто говорил, что Диппер незаметно успокоился и уже почти не плакал, а просто прерывисто дышал, иногда всхлипывал и крепче держался за свитер Форда. Дядя обнял его крепче и ещё раз повторил:  — Не стесняйся. Поплачь, если надо. Не держи в себе. Диппер благодарен ему за то, что он не стал его успокаивать или настойчиво выпытывать, в чем же дело. Аккуратно отодвигается на край кровати и несмело говорит:  — С-спасибо… Пытается как-нибудь максимально незаметно слинять отсюда и не доставать Форда своими проблемами, но Форда такой расклад событий явно не устраивает. Он внезапно хватает его за руку:  — Постой-ка. Диппер садится обратно. Почему-то не хватает ему сил убежать.  — Давай поговорим, а? — ненавязчиво предлагает Форд. Можно легко сказать «нет», но что-то подсказывает — делать этого не нужно. Он кивает головой.  — Что это с тобой случилось? О, Диппер много чего может сказать. Не так давно он удрал из дома. Ещё недавнее — заключил сделку с демоном. Всё это ему совсем не нравится, и сходить с ума ему в свои тринадцать не хочется, жизнь-то ещё и наполовину не прожита. Но блин, разве такое можно рассказать?  — Просто понимаешь, — продолжает Форд, — так уж человек устроен… Ему нужно общаться, нужно делиться эмоциями, всякое такое. Когда рассказываешь о чем-то, самому легче становится, не замечал? Диппер молчит. Форд расценивает это как согласие.  — Ну вот. А если это всё копить внутри, то в один прекрасный момент оно-таки вырвется наружу, по закону подлости — в самой невыгодной форме и в самый неподходящий момент. Так и до суицида можно дойти. А я не хочу, чтобы дошло, вот в чём смысл. И Диппер сдаётся. Потому что Форд волнуется за него. И потому что имеет право знать. Билл отстал от Форда, но кто знает, может, это лишь отсрочка?  — Я заключил сделку с Биллом Сайфером, — на одном дыхании выпалил он. Но Форд понимает не сразу. Он всё ещё продолжает рассуждать:  — На самом деле, любую проблему можно решить… — и только сейчас до него доходит смысл сказанного. На лице у него отображается полный спектр отрицательных человеческих чувств.  — Ч-что? Диппер смотрит. Форд молчит, широко раскрыв глаза, и ждёт ответа, пояснения. Он держит Диппера за руку, и этот шок, это непонимание, смятение передаётся парню.  — Диппер? В смысле? Как ты… Откуда вообще знаешь?!  — Знаю о чём? — тут же хватается за нечаянно брошенную фразу он, — ты помнишь? Что с тобой было в лаборатории?  — Со мной?.. Э-э-э… Чёрт, да как ты оказался в этом замешан?!  — Ну… Мы с Мейбл спустились вниз… Ну мы просто думали, может, если мы внизу всё осмотрим, то поймём, что с тобой случилось. Дядя Стэн же так переживал из-за этого всего… Мы спустились, а там внизу Билл… Мейбл сразу вырубил…  — Вот гад! — вырвалось у Форда.  — И сказал: давай, Диппер, заключим сделку…  — И ты?..  — Согла…сился… — Диппер был готов снова удариться в слёзы, но что-то его удержало. Наверное, то, что Форд всё-таки сидел рядом. И ещё то, что он удивительно странно на всё это отреагировал. Парень ожидал, по крайней мере, гнева. Злости, всех этих «Да как ты мог!». Если бы Форд выхватил из-за пояса стиратель памяти и выстрелил бы в него, то даже тогда бы он не удивился — он всё заслужил. Но прадядя просто сидел, смотрел, нервно сжимал его ладонь в своей и ни слова не говорил. Совсем.  — Диппер? Но… Зачем? Зачем, как? На что ты повелся? В этих словах — отчаяние.  — Я… Ну… Испугался, вдруг с тобой что-нибудь… Билл сказал, что он… Оставит тебя в покое, если я соглашусь, ну я и согласился… — Форд по-прежнему молчал, и Диппер стал ещё отчаянней оправдываться, — Я подумал, ну Стэн же сильно тебя любит, и вообще, ты же наш дядя… Не договаривает — это не имеет смысла. Сказать больше нечего. Он сам толком не знает, почему это сделал, если знал, что… Спиной чувствует шестипалые ладони. Форд обнимает его крепко-крепко, будто боится, что он опять куда-нибудь убежит.  — Диппер, ты… Для меня, что ли? Ох, ну и что мне тебе сказать? — И Диппер слышит, что голос у Форда дрожит, но совсем чуть-чуть, — Ты добрый, правда. И смелый. Но зачем, Дип? И что тут ответишь? Диппер держится за Форда, Форд прижимает к себе Диппера.  — Спасибо, Диппер.  — Ага, — он улыбается, насколько его потрепанных нервов хватает, — Только что мне теперь делать, а? Форд задумался.  — Я бы очень хотел, но… Вряд ли я чем-то смогу тебе помочь, понимаешь? Разве только… — подросток с надеждой поднимает голову. Лицо Форда выражает радость, — Это, конечно, не выход, но вещь полезная. Есть одна такая тема. Изгнать его не получится, но… Знаешь, можно попробовать обезопасить себя. Спрятать то, до чего не должен добраться Билл. Тебе сейчас покажется, что я несу чушь — так и должно быть. Нужно потренироваться. Научиться прятать мысли, скрывать эмоции, очищать разум. Вроде медитации. Это правда работает. Могу показать тебе пару полезных трюков и упражнений, но, — вздыхает, — не больше, Диппер, я не могу сделать больше… И он понимает, что не так это и страшно — сделка с Биллом Сайфером. Вообще нет на свете ничего страшного, если ты не один.  — Хорошо, Диппер?  — Дядя Форд, ты самый лучший дядя на свете.  — Да ладно тебе, — он встал, — Идём вниз, а то Стэн и правда нам обоим накостыляет, — и, держа Диппера за руку, повёл его вниз по лестнице. … Этой ночью Диппер видел Билла. … Он очнулся в какой-то комнате. Возникло у него смутное ощущение, что когда-то он здесь уже был, и не так давно. Он спит, наверное, ощущает всё, как во сне, и голова отказывается работать… А память подсказала: это же твоя комната! Да, его комната в квартире мамы и папы. Знакомые обои, картины на стене, его кровать в углу. Только кровати Мейбл тут нет, а все остальные вещи переставлены. Шкаф из угла перебрался к стене, письменный стол стоял посередине, а стульев рядом было два. Диппер, всё ещё не думая о том, как он здесь оказался, подошёл к висящим на стене фотографиям; при ближайшем рассмотрении они всё-таки оказались фотографиями, а не картинами. И на них всех был он, Диппер собственной персоной! Вот это, например, он в первом классе. Довольный, ещё не предполагает, сколько мучений принесёт ему эта школа, стоит с новым портфелем и улыбается. Рядом Мейбл — с цветами и ещё довольнее, чем он. А на этой фотографии — опять он и Мейбл, только уже дома, празднуют свой двенадцатый день рождения. Тут же стоят мама и папа, оба такие счастливые. А здесь… они вчетвером — Стэн, Форд, Мейбл, ну и Диппер, конечно. Обычный день, кадр предыдущего лета: Форд по всей кухне ловит сбежавшее из лаборатории нечто, Диппер рвётся помогать, Стэн пытается донести до Форда, что этого не должно было случиться в принципе, Мейбл на альбомном листе рисует злого Стэна в шортах.  — Интересно, да? — спросил за спиной чей-то высокий «двойной» голос. Диппер испуганно отпрянул от фотографий и посмотрел за спину. Над полом — чуть выше Диппера — парит Билл.  — Ничего себе так у тебя, уютненько. Я бы, правда, шкаф подвинул…  — Что ты здесь делаешь? — не скрывая злости, спрашивает парень.  — Воу-воу, полегче. Остынь. Я здесь сижу, а ты не возмущаешься, поскольку ты сам пустил меня в свой разум, не забыл?  — То есть это…  — Ага, случайно угадал. Это твой разум. И ты меня перебил, так, о чём я… Уютненько. Я бы, правда, шкаф подвинул, но он фото с ключевыми воспоминаниями загораживать будет, некрасиво. Так что пусть стоит. Присядь, что ли, устанешь ведь стоять.  — Нет, — вежливо отказался Диппер.  — Ты боишься, правда? — в голосе Билла звучала насмешка, — Ты всё это время боялся. И сейчас боишься. Диппер даже возражать не стал. Он боялся, и этот страх был как будто щитом: я тебя не знаю, тебя здесь нет, вообще тебя не слышу… Он подошёл к шкафу и взял оттуда одну книгу — ту, которая была ближе к нему — и открыл где-то посередине. Большие, на полстраницы, картинки из его жизни. Это, кажется, происходило недели две назад: футбольный матч с параллельным классом. О Боже… Диппер играл в защите и такого позора ещё никогда не испытывал. Пропустил мяч в решающий момент — счёт один-ноль. Вместо того, чтобы стоять и ждать, зачем-то бросился за мячом… Диппер открыл книгу ближе к концу. Вот он рядом с Мейбл сидит за столом. Она рисует его портрет новой акварелью, он молчит и дописывает номер по математике. Неожиданно вспоминается весь тот день в подробностях, а фразы, сказанные давно, всплывают в памяти сами…  — Не вертись. Почти всё.  — Мей, я ещё поесть хочу…  — Да всё уже. Ну и как, похоже?  — Ага! Тот портрет и вправду был похож. Папа с мамой потом говорили, что у Мейбл есть талант художника, а Диппер пытался уверить себя в том, что не такой он и криворукий футболист…  — Это… Мои воспоминания?  — Ой, да ладно, у Ёлки, похоже, появились первые признаки логического мышления… Да, угадал. Те, что стоят ближе — недавние. Можешь ещё посмотреть. Времени у нас с тобой много. Он берет следующую. Открывает с самого начала. И тут же — как будто внутри чем-то обожгло! Четырнадцатый автобус, и серый рассвет, и удивленная Мейбл, и слова в голове «Маме всё равно»… Диппер тут же ставит её на полку, стремясь запихнуть подальше.  — Не хочешь вспоминать, да? Поверь, ты это не спрячешь. Некоторые воспоминания не исчезают даже со временем. Оно, может, будет стоять на виду ещё не одну неделю…  — Не твоё дело.  — Может. Просто оставь её там, где она стоит. И сядь наконец! Диппер сел. Лучше, подумал он, не спорить с Биллом Сайфером. — Так чего же тебе… — Поговорить, Ёлка, просто поговорить. Диппер с удивлением поднял брови.  — Хватит «удивляться». Я же читаю твои мысли. Ты тоже хочешь. И, пожалуй, начну я. Почему ты полагаешься на Шестопала, а? Думаешь, он поможет тебе? Вот. Не успел разговор начаться, а Билл его уже пугает. Между прочим, почти успешно.  — Пытаешься меня запутать, да? А вот не выйдет!  — Да, пытаюсь, — ничуть не тушуясь, ответил Билл, — Работа такая. То, о чем он тебе говорил — работает. Но знаешь, от меня не так легко спрятаться. Я доберусь до тебя, как бы ты не старался, понял?  — Нет, — максимально уверенно отвечает Диппер, — не сможешь.  — И Шестопал тебе не поможет.  — Форд! А! Не! Шестопал!  — Да нет же разницы, всё равно он тебе не поможет.  — Неправда!  — Почему ты так решил?  — Ты не поймешь.  — Нет, правда? Почему? Людям как-то свойственно… Строить себе надежды, даже если они не обоснованы. Хотелось бы понять, почему. Люди вообще делают много чего непонятного.  — Так вот чего ты от меня хочешь…  — Не-е-ет. Изучение человеческой психологии — это, конечно, хорошо-полезно-пригодится, но у меня не так много свободного времени. И не отходи от темы.  — Я тебе ничего не буду говорить. Тихо. Билл рассматривает Диппера сверху. Он не выглядит злым, удивленным и вообще не производит впечатление демона, которого нужно бояться. Скорее, это любопытство. Дипперу неизвестно, как он смог это понять и как Билл все свои эмоции выражает одними лишь взглядами и жестами, но это уже дело десятое.  — А всё-таки, а? — допытывается Билл.  — Да я сам не знаю… — внезапно вырывается у Диппера, — Форд просто хороший человек.  — Хороший? — переспрашивает он, — В каком смысле?  — Не такой, как ты, вот в каком смысле.  — Ах ты жалкий человек, — Билл опять слегка наклоняется (градусов на двадцать), — так уж и быть, прощу тебе эту неслыханную дерзость. А я бы лично с твоим суждением не согласился. И вообще, что в твоём понимании «хороший»? Это ведь растяжимое понятие, да? Диппер затравленно молчит. Какую цель Билл преследует? Непонятно. Нужно быть осторожным. Если Билл пытается втереться в доверие — позволять это ему нельзя, иначе повторится история Форда. Лучше ничего не говорить ему, если есть какие-то подозрения. Но сколько Диппер не перебирал вариантов в голове, он не смог найти подвоха.  — Он не смеётся над людьми, если они ошибаются. Он храбрый, всегда защищает и Мей, и Стэна. Помогает и ничего за это не просит. Но тебе это навряд ли что-то говорит… Нет, Билл внимательно его слушал, и Диппер с тревогой подумал, что, возможно, зря это ему рассказывает, он же не уверен… А хотя если подумать, он вообще ни в чём не уверен.  — В шахматы? — вежливо спрашивает Билл.  — Угу, ты меня обыграешь. А потом попросишь за это что-нибудь вроде…  — Как-нибудь в следующий раз. Пока — просто партия, без желаний. Чур я белыми. Диппер кивает. Билл щелкнул пальцами — на столе появилась доска с шахматными фигурами. Диппер решает забыть про логику во время встреч с Биллом.  — Пешка е-два — е-четыре. Диппер ходит «зеркальным» ходом, молча, потому что не понимает, как устроена эта система шахматной записи. И его, честно говоря, не волнует ни ответный ход Билла, ни партия вообще. Он думает об одном. «У Форда всё начиналось точно так же, партией в шахматы…».