Сказки в Заичьей норе и не только

Минсок в последние пару лет не любил ездить на автомобиле, особенно на дальние расстояния. Но внучка - внучка младшей сестры, вообще-то - закатила скандал, заявив, что рожать, если рядом не будет любимого дедушки, она не намерена. Беременность у неё выдалась сложная и семья вместе с врачами очень боялись осложнений, а потому общими усилиями удалось Минсока уговорить, несмотря на то, что билетов ни на поезд, ни на автобус до Сеула на ближайшие дни уже не было. Минсок не хотел бы ехать за рулём автомобиля. Ему уже восемьдесят шесть и сердце уже заметно пошаливает. Но почти ослепшему Чанёлю управление тоже не доверишь. Поэтому, выпив лекарства, недовольно бурчащий Минсок всё-таки сел за руль. Чанёль обычно и сам волновался в такие моменты, но сегодня он был на удивление спокоен и умиротворён. Он поймал себя на мысли, что прощается с их уютным домиком, где они с возлюбленным провели последние тридцать лет своей жизни. Розовый садик за домом. Полянка, на которой так любил играть их старый пёс, которого на днях пришлось усыпить. Веранда, на которой они с хёном любили выпить чаю - а раньше было соджу, но возраст уже не тот. Чанёль часто сидел на этой веранде, глядя на заходящее солнце, и наигрывал всплывающие в голове мелодии, которые потом записывал и продавал как саундтреки к дорамам. В такие моменты Минсок, шаркая тапочками, выходил из дома, бурча, что ему достался на редкость глупый возлюбленный, который опять застудит себе поясницу и несколько дней не сможет разогнуться. Минсок укрывал его колючим пледом, а Чанёль ловил чужие ладони и целовал, передавая ему всю свою признательность за заботу. Расставаться со всем этим было жаль, но Чанёль отчего-то был уверен, что он сюда уже больше не вернётся. Они не вернутся. Но Минсок на просьбы Чанёля никуда не ехать только поджал губы и сказал, что надо. А Чанёль, несмотря на то, что родня возлюбленного была ему совсем не рада, не мог отпустить его одного. Последний выполненный заказ на музыку он отправил сегодня утром, а других незавершённых дел у него не было. Поэтому он с тихой грустью подслеповато щурился сквозь толстые стёкла очков, глядя на отдаляющийся дом, в котором с ним случалось лишь самое лучшее. Настроив на магнитоле любимую радиостанцию, Минсок тихонько подпевал какому-то молодёжному хиту. Чанёль любовался им, ненавязчиво, чтобы не отвлекать от дороги, поглаживая кончиками пальцев чужое бедро, по привычке положив на него свою большую ладонь. Солнечный зайчик весело скакал по седым прядям пожилого мужчины, а Чанёлю казалось, что рядом с ним снова тот очаровательный молодой айдол с выкрашенными в блонд волосами. Голос у Минсока совершенно не изменился, оставаясь таким же звонким и чистым, как и в молодости. Вдруг Минсок замер, затаив дыхание и вжавшись телом в спинку сидения. Пальцы вцепились в свитер на груди. Потянувшись, Чанёль накрыл своей ладонью сжатую в кулак руку возлюбленного, с горечью понимая: вот и всё. Машина пробила отбойники, вылетая с дороги в кювет, и перевернулась, катясь вниз по склону к текущей внизу реке. Чанёлю казалось, что время вокруг замедлилось. И было плевать на удары и осыпающееся крошевом стекло. Единственно важным было тепло чужой щеки под пальцами, полные боли карие глаза и замершее дыхание на губах. Одно на двоих. До самого конца.