Сказки в Заичьей норе и не только

Тао любил 14 февраля, так же сильно, как и собственный день рождения. Очень харизматичный, высокий и привлекательный, он всегда имел успех у девушек всех возрастов, которые в этот день заваливали его любимыми вкусняшками. Правда, в этот раз принимать подарки от хихикающих коллег было страшновато. Ёсан явно дал понять, что Тао должен быть сегодня хорошим мальчиком, чтобы получить свой подарок, иначе Ёсан вынужден будет его наказать. Где-то глубоко в мыслях мелькнуло, что он в общем-то и не против, чтобы его наказали — день начала их отношений уж очень ярко отложился в памяти. Да только попросить о повторении ему не позволяла мужская гордость. А нарваться специально… Вдруг под словом «наказание» Ёсан подразумевает отлучение от тела на долгое время? Или ещё хуже, не будет ему больше готовить. Тао не хотелось бы возвращаться к своему холостяцкому рациону. Поэтому он послушно был хорошим мальчиком и отказывался от всех подарков, говоря, что не может позволить себе расстроить свою вторую половинку. От этих слов вся женская часть коллектива, синхронно повздыхав и посетовав на то, что такой шикарный парень уже несвободен, расползлась по своим углам, любоваться красавцем со стороны. Домой Тао возвращался с шоколадным тортом, бутылкой вина и букетом алых роз. Не очень оригинально, конечно, но купленный заранее подарок Ёсан уже спалил и присвоил, так что хотя бы так. Он тихо открыл дверь своим ключом, вошёл в тёмную прихожую и с наслаждением вдохнул запах ужина, разносящийся с их маленькой кухоньки. Ёсан с ещё мокрыми после душа волосами, облачённый в растянутую домашнюю футболку Тао и короткие шорты, босоногий. Он крутился у духового шкафа, пытаясь вытащить противень с мясным пирогом и не обжечься. Ёсан был таким умилительно деловитым в этих рукавичках-прихватках и повязанном вокруг пояса фартуке, что у Тао даже слёзы на глаза навернулись от осознания, что вот это вот чудо его и больше ничьё. И даже ругаться на себя, как обычно, за чрезмерную сентиментальность не хотелось. Они, конечно, ругались часто и бесили друг друга до желания придушить ночью подушкой, но Тао уже не мог представить себя с кем-то другим, с кем-то, кто не Ёсан. Кто ещё может обплевать тебя концентрированным ядом с ног до головы, при этом так мило улыбаясь и невинно хлопая глазами? Кто ещё может в процессе ссоры так проникновенно шипеть о ненависти, клянясь превратить жизнь в настоящий ад, а после примирения обернуться вокруг, оплетая крепко ледяными конечностями? Кто ещё может быть таким невероятно притягательным и бесящим одновременно? Только любимая змейка, которую вот прям сейчас хочется сжать в крепких объятиях и зацеловать нежную шею и плечи, вот только у того в руках горячий противень, и Тао опасается за здоровье. Своё, конечно же. Ёсан, наконец, ставит горячее на подставку и оборачивается к замершему на пороге кухни Тао, улыбаясь уголками губ. — С возвращением! — Ёсан подходит вплотную, закидывает тонкие руки на плечи Тао и целует в подставленные губы. — Как прошёл день, хён? — Неплохо, а у тебя? — запускает прохладные с улицы ладони под чужую футболку, притягивая парня к себе за пояс. — Я скучал! — Ёсан прижимается ещё ближе и, привстав на носочках, шепчет на ухо, — А ты сегодня был хорошим мальчиком? У Тао мурашки по спине от этого шёпота, от ощущения чуть касающихся мочки нежных губ. — Да, — он облизывает губы, глядя Ёсану в глаза, довольно жмурящиеся от его ответа. — Тогда хороший мальчик заслужил свой подарок…