Diamonds and Rust

Чуя сквозь сон слышит лихорадочно вибрирующий под подушкой партнёра будильник. Он часто-часто моргает, вынужденно просыпаясь, а потом чувствует тёплый поцелуй в шею и непроизвольно улыбается. — Как спалось? До слуха доносится бодрый голос Осаму. Неужели он так давно проснулся? И раз звонит будильник, значит, пришло время собираться тому на работу, точно, тц. Мальчик широко зевает, сильно жмурясь, и, переворачиваясь на спину, потягивается руками вверх. — Хорошо. Но было бы лучше, если б не твоя жужжалка. Довольный Дазай лежит на боку, опираясь на локоть, и с интересом наблюдает за пробуждающимся Накахарой. У того спутаны волосы, и слабо заметен розовый след от костяшек пальцев на щеке, а футболка задралась выше положенного, выставляя напоказ беззащитный живот, на котором светится пара вчерашних царапок. Карие глаза скользят вниз, минуя чуть сползшие тёмно-голубые боксеры, и, отмечая три больших засоса на внутренней стороне омежьего бедра, они тотчас отливают гордостью за проделанную ночью работу. Осаму пытается вспомнить, когда последний раз у него был такой охуительный секс и такая же не менее прекрасная ночь, сопровождаемая обнимашками и ленивыми поцелуями, но вынужден согласиться, что никогда. А от одной мысли, что теперь парень сможет чуть ли ни каждый день видеть эти сведённые к переносице рыжие брови и слышать тихие стоны в своё собственное ухо, заставляло утренний стояк в который раз напомнить альфе о себе. Твою мать. Спасало только накинутое до пояса одеяло — Дазай лишний раз не хотел смущать мальчика, хотя от утреннего секса не отказался бы. — А как себя чувствуешь? — Хорошо, — рыжеволосый поворачивает голову к альфе, растягивая губы в улыбке. Чертовски, блять, хорошо. Перед юношеским сонным взглядом сегодняшняя ночь проносится приятными вспышками и заставляет лёгкие мурашки пробегаться по телу. У Накахары болят ноги, а на плече саднит метка, которая уже покрылась тонкой корочкой, но это всё вызывает только довольную улыбку. Они это сделали, чёрт возьми. Мальчик вновь потягивается, жмуря веки, а темноволосый молча за ним наблюдает, думая о своём. Дазай, похоже, ещё мучительно долго будет корить себя за то, что бросил это рыжее сокровище когда-то. В ближайшее время он точно не сможет насытиться им и спокойно сказать, что восполнил весь тот пробел, образовавшийся тремя прошедшими годами. Парень готов исправляться месяцами, если на то пошло, пока не будет уверен в том, что заслуживает находиться рядом с этим рыжеволосым прохвостом. Из-за таких мыслей Осаму решает наклониться к Чуе, а тот моментально вытягивает шею и с готовностью отвечает на поцелуй. Мальчишечьи ладошки ложатся альфе на щёки, обнимают, поднимаются выше, пальцы зарываются в каштановые пряди и чуть сжимают их. Они целуются долго, лениво, не спеша, улыбаясь друг другу в губы. Накахара чувствует, как под его футболку закрадываются длинные холодные пальцы, и машинально вздрагивает, хотя почти сразу расслабляется, рвано выдыхая носом. Это самое лучшее утро. Накахаре нравится целоваться с Дазаем. Снаружи темноволосый альфа кажется неприступным, нелюдимым, а вот поцелуи у него мягкие, горячие, через них мальчик отчётливо чувствует, что принадлежит. И это чувство не может быть сравнимо ни с одним другим. Ну, а самое главное — это запах гроз и дождя, который в такие моменты становится намного сильнее, чем обычно. Омега и сам не догадывается, что его запах также усиливается, стоит ему начать возбуждаться, а у альфы от этого крышу сносит мгновенно. Дазай довольно резко приподнимается и ставит свою руку Накахаре за голову. Он не прерывает поцелуя, наоборот, углубляет его, скалясь и игриво кусая мальчика за губы. Рыжий мыкает, поднимая руки, и обнимает партнёра за шею, а пальцы свободной руки альфы гладят тому щёку. Внутри у обоих разливается уже привычное для них тепло. Прикосновения будоражат кровь, заставляют мурашки щекотать кожу, подталкивают к большему. Накахара позволяет Дазаю стянуть с него футболку и боксеры. У рыжего от нетерпения начинают покалывать кончики пальцев, но вместо того, чтобы развести омеге ноги, темноволосый переворачивает того набок, укладываясь сзади. Что?.. Чуя было хотел подать голос, но вместо слов с его губ срывается рваный выдох. Подушечки двух чужих пальцев касаются намокающего омежьего входа, и мягко надавливая, проникают внутрь. Мальчик ладошкой цепляется за край подушки и резко сжимает обе руки в кулаки. Он чувствует мокрые поцелуи на своём искусанном плече, жмурится и прогибается в пояснице, когда пальцы Дазая находят простату и давят на неё. Темноволосый наваливается на рыжего сзади, проталкивая пальцы глубже, разводя их ножницами и, скалясь, прикусывает омеге шею. Накахару всего выгибает, он мило вытягивает ноги и поджимает на них пальцы. Мальчик скулит и подаётся бёдрами назад. Осознание, что он вот-вот кончит, приходит слишком поздно, и он пачкает под собой простыни. Уже? Какой, блять, стыд. Лежащий позади Осаму довольно наблюдает эту сцену; улыбка с его губ так и не сходит. Ему приятно, когда он делает своему мальчику хорошо, и альфе совершенно не важно, как быстро тот достигает разрядки. — Сядь, — довольно требовательно пыхтит Накахара. Дазай удивлённо вскидывает брови, хотя молча повинуется и даже не думает возражать. Рыжеволосый омега перекидывает ногу через бёдра альфы и касается своим телом чужой широкой груди. Их саднящие губы нелепо сталкиваются, и парни снова целуются. Мокро, грубо, быстро. Мальчик чувствует, как у него горят щёки от возбуждения и трясутся ноги от прошедшего оргазма. Он громко сопит, но отступаться от своей идеи не хочет: его маленькая ладошка, заведённая за спину, смело обхватывает член альфы и осторожно пытается направить в себя. Крупная головка касается мокрого входа, нерешительно на него надавливает и… Слышится рваный, несдержанный «ах» со стороны Накахары, — Дазай непроизвольно толкается глубже. Альфе в эти секунды кажется, что он может кончить только от одного вида перед собой. Искусанные, налитые кровью тонкие губы, сведённые к переносице рыжие брови, мгновенно затуманившийся взгляд и впившиеся в кожу через бинты ноготки: в этом омеге Осаму восхищает просто всё. Поэтому темноволосый сразу начинает двигаться. — Блять, — выдыхает Чуя, утыкаясь лбом партнёру в плечо. Осаму точно хочет свести его с ума. Он это, собственно, и делает. Накахара не успевает дышать, он только и делает, что стонет и рвано выдыхает. Мальчик слышит эти громкие шлепки кожи о кожу, ощущает, насколько он мокрый, как член альфы мягко скользит внутри него почти до самого растущего узла, и ему становится блядски хорошо. Чуя даже не пытается двигаться на парне сам, ему кажется, что он обмяк и просто нагло получает удовольствие, хотя на самом деле он чересчур напряжён и непроизвольно дёргается каждый раз, когда член задевает простату. Темноволосый всё делает за омегу: сам того направляет, сам двигает бёдрами навстречу и сам опускает на себя, чёрт возьми, до самого упора. Рыжий невероятно лёгкий и приподнимать его, держа за талию, на которой, скорее всего, останутся синяки, не вызывает у Осаму никакого дискомфорта, наоборот, ему это нравится. Дазай что-то неразборчиво и горячо шепчет мальчику на ухо, но тот не в силах разобрать слов, — он стискивает зубы, сильно жмуря веки, и понимает, что уже вот-вот кончит во второй раз. Накахаре не стыдно за это, он знает, что юные омеги достигают разрядки очень быстро, и травить их за это полное неуважение. У темноволосого это вызывает улыбку, потому что он сам сейчас ощущает себя грёбаным подростком, кончая следом за своим рыжим партнёром, толкаясь до конца, срывая с губ Накахары очередной протяжный стон, радующий альфе уши. Накахара безвольно обмякает в сильных руках, ощущая как эти самые руки осторожно укладывают его на постель. Мальчик забавно крякает, переворачиваясь с бока на спину и заправляет взмокшую рыжую прядь за ухо. — Я в душ и собираться, — тепло говорит Осаму, ловя своими губами чужие. — Иди, — бормочет разморённый омега, расплываясь в довольной улыбке. Самое. Лучшее. Утро. Чуя дремлет и одним ухом слушает, как шумит душевая вода. Ему всё ещё дурманит голову запах дождя и гроз, но это совсем не мешает мальчику самозабвенно водить пальцами по метке, стараясь не задеть образовавшуюся корочку. Он думает о том, как резко изменилась его жизнь за эти несколько дней, и как она ещё успеет поменяться, когда они съедутся. Они же съедутся, так? Накахара даже не против съездить в Йокогаму на экскурсию, судя по фотографиям, там очень красиво. — Я напишу, когда освобожусь, — Осаму наклоняется к Чуе и мило целует его в лоб. — Не спи долго, разбитым будешь. Накахара что-то недовольно бурчит в ответ, в полудрёме переворачиваясь набок. Через несколько секунд хлопает входная дверь, но рыжеволосый уже проваливается в чуткий сон. Просыпается он через пару часов, взъерошенный, голодный и с разбитой напрочь головой. Чёрт, надо было слушать Дазая и вставать; а сейчас нужно поесть и прибраться в квартире. Чуя лениво свешивает ноги с кровати и потягивается руками вверх. Он задумчиво оглядывает комнату, замечает домашние вещи альфы, аккуратно сложенные на компьютерном стуле, и на лице появляется мягкая улыбка. Мальчик недолго принимает душ, а потом переползает в кухню. Ему в глаза сразу бросается небольшая стопка бумаг Осаму, расположившаяся прямо в центре стола. «Хах, так спешил, что забыл половину своих папок», — хмыкает Накахара, отодвигая стопку на край стола. Он крутится в кухне, заливая горячим молоком шоколадные шарики, открывает дверь балкона «наверх», чтобы помещение хоть немного проветрилось, и усаживается на лавку, принимаясь завтракать. Завтракать в пол второго, ага. Сотовый пищит из спальни, оповещая о новом сообщении, и Накахара невольно топает туда, чтобы посмотреть, кто же ему мог написать. Почёсывая затылок, рыжеволосый заходит в мессенджер. А, Линфорд. Они давно не общались, кажется, с тех пор как Дазай приехал.

Kane Lin. 13:42. «Привет, Чуя-кун.) Ну как твои дела? Давно не виделись»

Чуя кусает губы, решаясь на ответ.

Bloody Cloud. 13:43. «Привет.» Bloody Cloud. 13:43. «Давай как-нибудь встретимся на выходных?» Bloody Cloud. 13:43. «Много всего произошло, так и не расскажешь» Kane Lin. 13:44. «Неужели ты встретился с Дазаем?)»

Накахара цыкает, но совсем беззлобно. Да, Кейн всегда был чутким и проницательным. Рыжеволосый именно поэтому и ценил его, как друга.

Bloody Cloud. 13:45. «Да» Kane Lin. 13:46. «Ну, поздравляю, что ли.)» Kane Lin. 13:46. «Это здорово»

На душе мгновенно стало приятно от этих сообщений, Чуя даже улыбнулся уголком губ и сразу поспешил настрочить ответ.

Bloody Cloud. 13:47. «Спасибо)»

Накахара откидывает мобильник на диван и уходит обратно в кухню. Он плюхается за стол, доедая свои шарики, и начинает болтать одной ногой. Его взгляд бездумно гуляет по кухне, а в голове бегает перекати-поле, прямо как в пустыне. Но внезапно его взгляд падает на рядом лежащие документы. Мальчик закусывает губу, взвешивая новоприбывшую идею. Хоть рыжий и мало что смыслит в бумагах, неподдельный интерес распаляет в нём желание узнать, чем сейчас дышит его партнёр и чем в основном занимается на работе. Скорее всего, омега ничего не поймёт, но зато это утолит в нём банальную жажду узнать об альфе чуточку больше. Тонкие пальцы закрадываются в прозрачную папку и вытягивают оттуда один листок размера а4. Первое, что бросается в глаза — это фотография какого-то мужчины, с виду похожего на бандита или якудза (из-за татуировок на лице), прикреплённого к листку сверху слева. — Шэнь Ли, — Накахара шёпотом читает имя человека с фотографии. Он тут же хмурит брови и мельком пробегается по тексту рядом. Взгляд цепляется за выделенные чёрным слова: имя, псевдоним, место проживания, район действий, должность, организация, конфликты, количество убийств… Омега напрягается, уже порядком начиная вчитываться. «Долгое время скрывался, был объявлен в розыск». Внизу Чуя замечает печать и чью-то подпись с расшифровкой. Огай Мори. Чего? Тот самый дядя Дазая? По спине пробегаются мурашки, когда чуть ниже он видит надпись: «Шэнь Ли был устранён Портовой Мафией». Что. Портовая Мафия? Это преступная организация, которая держит в узде весь город, что ли? Накахаре однажды про неё мельком рассказывал Линфорд, — альфа хотел попробовать переехать в Йокогаму и поработать там, но… там ведь убивают людей? У мальчика невольно начинают трястись руки, когда он представляет, чем там может заниматься Осаму. Накахара глупо пялится в поверхность стола с несколько минут. У него в голове возникает полнейший хаос. Он лихорадочно вспоминает всё: от брошенных слов до странного поведения альфы, но в голову упорно ничего необычного не приходит. Чуя подпирает рукой подбородок и ошарашенным взглядом смотрит в стену. Мысли роятся в голове, как осы в перевёрнутом улье, и одна хуже другой. Дазай, вроде, на какие-то собеседования только ходит, статьи с иностранного переводит… Как он может быть связан с Портовой Мафией? Образовавшаяся тишина оглушает, а тиканье настенных часов давит на виски. Накахара чертыхается, засовывая лист обратно в папку с документами, и неуклюже поднимаясь с кухонной лавки. Он нервно кусает губы, мысленно уже подготавливаясь к разговору с Дазаем. Только вот… Как это спрашивать? Открыто? Или заходить издалека? Тц. Чуя судорожно прибирается на кухне, тревожно курит, порывисто моет посуду, а после уходит в зал, убирая лишнюю одежду в шкаф, беспокойно перебирая свои и чужие вещи, доставая гладильную доску и приводя в порядок пару рабочих рубашек Осаму. Мальчик упорно осматривает их на наличие пятен крови, но ничего не находит и обессиленно сваливается на кровать. Слушая неспокойные мысли он не замечает, как проваливается в дремоту. Но сопит совсем недолго, около часа, и слышит, как вибрирует телефон на прикроватной тумбочке. Накахара, сонный и слегка помятый, цыкает и перекидывается через грядушку, чтобы посмотреть, кто ему пишет. Дазай, конечно же.

Osamu Dazai. 17:04. «Вышел с работы, скоро приеду.))»

Но рыжему отчего-то не радостно, хоть он и улыбается уголком губ. Омега переживает из-за предстоящего разговора, у него поджилки, мать его, дрожат только при одной мысли о том, что его любимому человеку приходилось убивать людей. Он поднимается с кровати и идёт в кухню разогреть ужин и мысленно настроиться к приходу темноволосого альфы. Накахара сидит напротив Дазая, сложив руки под грудью и чуть навалившись на стол, и наблюдает за партнёром, уже приступившему к ужину. Всё нутро горит и дрожит с момента, как альфа переступил порог квартиры. Был таким улыбчивым и воодушевлённым… А таким ли он показывает себя на работе? Чёрт, терпения уже совсем нет. Мальчик молчит минуту, молчит две, три, нервно облизывает губы, слушая шум закипающего чайника и машин с улицы, а потом всё-таки не выдерживает. — Ты соврал мне. Чуя смотрит ровно на Осаму и даже мысленно радуется, что голос у него не дрогнул, да и в принципе держится он сейчас перед начинающейся беседой молодцом. — Что? О чём? — рассеянно интересуется парень, отрываясь от тарелки, и поднимает взгляд к мальчику. Голубые глаза сощурены, взгляд мрачный, сердитый. Вот же чёрт. Как раз в эту самую секунду у Осаму заплясало сердце. Что этот прохвост умудрился узнать? Если про продажных — полбеды, но если про… — Про то, где ты работаешь на самом деле. Дазай, моргнув пару раз, опускает глаза и, отложив ложку, чуть отодвигает от себя тарелку. Он пытается подобрать слова, начав аккуратно, издалека. — Слушай, маленький, ты не… — Ты убивал людей? — в лоб спрашивает Накахара. Всё его нутро натягивается тонкой струной, готовой вот-вот лопнуть с треском. Мальчик снова нервно облизывает губы, впиваясь взглядом в парня напротив. Осаму же, откидываясь на спинку лавки, тяжело вздыхает, избегая зрительного контакта. — Да, но я… — «Да»?! Пиздец. Чуя вскакивает на ноги, да так, что табуретка, на которой он сидел, с грохотом заваливается на кафельный пол. Рыжий округлившимися глазами смотрит на темноволосого, ожидая, когда тот посмотрит на него в ответ, но альфа упорно молчит, скрестив руки на груди и глядя куда-то вбок. Вдохом выдох сменяется чаще, сердце оглушительно тарабанит по вискам, руки непроизвольно начинают трястись. — Что значит «да», Осаму? — Накахара пытается контролировать дрогнувший голос, но выходит плохо. — Почему ты молчишь? Рыжий делает шаг в сторону, обнимая себя руками, горбясь. Он нервно выдыхает, готовый взорваться тирадами от нетерпения. Голубые глаза бегают по кухне, мысли спутываются. Раздражение от повисшей тишины давит и подталкивает убежать куда-нибудь, забиться в угол, обнять руками колени и спрятать в них лицо. Дазай поворачивает голову к Накахаре, смотря на него исподлобья, смотря строго, немного подавленно. Он прекрасно понимает, что всё это было неизбежно, просто к разговору был ещё не готов. Альфа знает, что рыжий сейчас очень озадачен, и любое неосторожное слово — всё. И Осаму, наконец, поднимается с лавки, почему-то выбирая тактику «лучше обнять, чем что-либо постараться объяснить». Но Чуя в этот момент, наоборот, выходит в прихожую, и в какой-то момент резко оборачивается к Осаму, вскидывая руки, теряя остатки терпения, взрываясь окончательно: — Ну скажи хоть что-нибудь уже! Мне чертовски, блять, страшно! Вы там со своим дядей людей убиваете направо и налево! Пытаешься казаться милым? Что мне думать о тебе? А что, если ты… Накахара не успевает ничего сообразить, как Дазай перехватывает его запястье одной руки, пытаясь успокоить, прижать к себе спиной, что-то попытаться растолковать, но мальчика это только больше пугает. — Чуя, успокойся. Давай я… — Отпусти меня! — с испугу выкрикивает Чуя, дёргая руками, вырывая запястья из чужой хватки, и разворачивается лицом к Осаму. — Не трогай. Дазай вскидывает брови, останавливаясь, не решаясь подойти ближе. Накахара горбится, сжимаясь в комок, потирает пальцами левой руки запястье правой, прижимая их к груди, и с опаской косится на ошарашенного альфу, стоящего в шаге от него. — Эй, маленький, всё в порядке? Давай я постараюсь объяс- — Нет, не всё, — огрызается Чуя, вскидывая голову. — Дай мне успокоиться, пока я не буду готов выслушать тебя. Осаму натянуто выдыхает и утвердительно кивает, медленно провожая ушедшего в комнату Чую взглядом. Он испугался за рыжего не на шутку, когда тот начал истерику. Альфа совершенно не знает, что должен был сделать. Наорать на него? Или обнять? Попытаться что-то разъяснить? Да как тут разъяснишь, если этот рыжий прохвост такой неугомонный. Но реагирует темноволосый на вспыльчивость рыжего совершенно обыденно, просто уходя на балкон, давая тому время успокоиться. Дазай курит чужие сигареты, глядя на стремительно темнеющее небо, и выдыхает серый дым в широко открытое окно. Альфа не замечает движения в прихожей, продолжая неспокойно думать, как лучше преподнести всю эту поганую информацию мальчику. А Накахара в эти минуты молча одевается и покидает квартиру, — ему надо проветриться, как он говорит сам себе. На улице холодно и дует противный ветер. Везде уже загорелись тусклые уличные фонари. Во дворе нет ни детворы, ни заботливых пап-омег с колясками. Накахара, засунув руки в карманы куртки и сгорбившись, пинает носком ботинка какой-то камушек, и идёт куда-то прямо, между стенами двух соседних многоэтажек. Мальчик хочет покружить дворами, а потом, более менее успокоившись, вернуться к Дазаю. Чуя зябнет. Он передёргивает плечами и вжимает в них голову, чувствуя себя опустошенным донельзя. Рыжий считает правильным то, что закатил скандал, не дал к себе притронуться, и вообще молча ушёл из дома; даже телефон оставил валяться на диване. Хотя, возможно, где-то глубоко внутри омега сожалеет о своём поступке. Это всё явно было опрометчиво с его стороны, разве нет? Вспылил, как обычно, а потом расхлёбывай это. Интересно, он когда-нибудь станет спокойнее реагировать на похожие вещи? — Эй, рыжий. Накахара не сразу понимает, что обращаются к нему. Мальчик останавливается между двух очередных многоэтажек и оборачивается через плечо. Рядом с большим мусорным баком стоит какой-то мерзкий громила. На том потрёпанная тёмная куртка с порванным капюшоном и такого же цвета джинсы. Он вытаскивает руки из карманов куртки и, оторвавшись от стены, подходит ближе. — Омежка, что ли? Точно, омежка. Чуя инстинктивно дёргается, поворачиваясь к здоровяку. Он никогда не сталкивался с такими альфами. Обычно те, кому он заламывал руки или кого бил по почкам — были его докучные одноклассники. А тут какой-то бугай с метра два ростом. И что с таким делать? — Язык проглотил? — язвит противно пахнущий перегаром альфа и приближается вплотную к рыжеволосому омеге. Мальчик глубоко и испуганно дышит, большими глазами смотря на оппонента снизу вверх. Он пытается отдать приказ мозгу, чтобы тот сказал ногам шевелиться, но почему-то не в силах сделать это. — Ладно, думаю, когда в тебя вставят член — станешь сговорчивее. Что, блять? Омерзительная сказанная фраза режет острой иголкой уши. Всё нутро замирает. Руки мгновенно сжимаются в кулаки, а зубы стискиваются. — А ну, повтори? — грубо бросает Чуя, сощурившись, оглядывая альфу. У того подбит правый глаз, а на шее с левой стороны блёклая татуировка в виде розы; и от него мерзко несёт алкоголем и какими-то противными сигаретами с ментолом. — А? — озадаченно выгибает бровь громила, а потом резко толкает Накахару к стенке; тот больно ударяется плечом, но тут же прижимается к стене спиной, смотря, как к нему подходят и нависают сверху. — Страх, что ли, потерял, мелочь? Сердце у Чуи падает куда-то в желудок, когда взгляд замечает блеснувший в чужих руках раскладной нож. Острое лезвие зависает где-то на уровне омежьей груди и замирает. Блять, блять, блять. — Что? Страшно стало? — издевательски тянет громила, а потом кивает. — Раздевайся и пошустрее. Накахара поджимает губы, опуская голову, взвешивая все «за» и «против». В голове лихорадочно бьются мысли о Дазае. Убивал ли Осаму таких, как этот отброс? Что он чувствовал, когда совершал убийство? Страх? Удовольствие? Но додумать мальчику не дают — мужик крепче обхватывает рукоять ножа, собираясь, видимо, что-то предпринять, а рыжий, испугавшись, в панике выбивает его из чужих рук. Тот отлетает на землю в паре шагов от них. Накахара смотрит на упавшее лезвие несколько мгновений, а потом кидается к нему, со всей дури падая на асфальт правым плечом. Слепой ужас и немая растерянность охватывают всё тело, заставляя мурашки взбираться по спине и переходить на руки. Всё происходит за какие-то считанные секунды: альфа, кинувшийся за омегой, неуклюже заплетается в собственных ногах, и всей своей здоровой тушей падает следом; Чуя только успевает развернуться на спину, уже с ножом в руках. Мальчик сдавленно мыкает, когда громила падает на него сверху, и пытается отвернуть голову в сторону от гадкого запаха алкоголя. Альфа над ним что-то сдавленно бормочет, пытаясь подняться на руках, с чем ему помогает рыжеволосый омега — грубо отталкивает от себя и встаёт сам, прикладывая руку к громко бьющемуся сердцу. Рыжий не сразу понимает, что в руках у него ножа уже нет, а к ботинкам медленно бегут ручейки крови, непонятно откуда взявшиеся. Мужик лежит на боку, что-то хрипит — изо рта у него тоже стекает кровь, а нож… Вот же блять. А злосчастный нож остаётся в груди этого подзаборного ублюдка. Повисшая тишина ударяет по вискам, оглушает, будто пытается раздавить. Слышатся отдалённые сигналы машин со светофора и лай дворовых собак. Адреналин бежит по венам с новой силой, пробегается по подкашивающимся ногам и собирается неприятным комком в желудке. Хочется закричать от потрясения и тревоги. Округлившиеся от ещё большего испуга голубые глаза остаются прикованы к рукояти лезвия. Он только что… убил человека? — Чуя! — Осаму? — одними губами шепчет Накахара, оборачиваясь и уже начиная бежать в сторону родного голоса. Рыжий кидается в объятия темноволосого, нервно хватаясь за его распахнутую куртку, чувствуя, как слёзы собираются в уголках глаз. — Ох, — только и выдаёт Дазай, увидев лежащего на земле мужчину. — Всё хорошо, я здесь. Всё в порядке. У Осаму внутри всё сжимается от того, как Чуя льнёт к нему, ищет кров-убежище-защиту. Дазай сразу понимает, что этот валяющийся на земле кобель явно минутами ранее распускал руки. К голове сначала приливает беспредельная злость, за ней спешит смирение, а уже после некое подобие спокойствия. Он не сомневается, что Накахара смог постоять за себя, — он гордится. И вообще всё произошедшее — лишь чистая случайность обстоятельств. А не случайны ли случайности? — Осаму, я убил его, — громко всхлипывает Накахара. — Я убил его. — Тише, тише, — целует рыжую макушку омеги темноволосый альфа. — Я сейчас позвоню Хироцу, он всё уладит. Пойдём. Пойдём домой. Чуя не сопротивляется. Он прерывисто дышит, конвульсивно хватается за руку звонящему Хироцу Дазая и усердно смаргивает слёзы, подавляя очередную истерику. Только такого опыта не хватало в его жизни, точно. Мальчик хочет верить, что всё это — всего лишь сон, стоит ущипнуться — и проснёшься. Дома Накахара всё ещё не может отойти от произошедшего. Он рассеянно сбрасывает с себя куртку и идёт в кухню, судорожно кликая по чайнику. Дазай, едва разувшись, сразу шагает за ним, подходит сзади и крепко обнимает со спины, утыкаясь своим лбом в омежье плечо. Чуя рвано выдыхает, но не пытается выбраться из объятий. — Я не хочу связываться с Мафией, — бурчит Накахара, доставая сигарету из помятой пачки. — Малыш, ты не представляешь, но я тоже не хочу быть с ней связанным, — произносит Дазай, ставя подбородок на острое плечо, наблюдая, как мальчик нервно затягивается. — Да, однако ты убива- — Это всё были приказы Мори-сана. Я не мог ослушаться, — вздыхает Осаму, перебивая Чую, понимая, что тот заводит всю ту же шарманку. — Я зависел от него какое-то время, пока не начал зарабатывать самостоятельно. Теперь я занимаюсь только переводами и не работаю на него. Рыжий некоторое время молча слушает темноволосого и курит. Перед его глазами то и дело проносятся картины произошедшего. Он почти моментально успокаивается касательно Дазая, но не представляет, как скоро его отпустит случившееся в подворотне. — Он ведь был ублюдком, да? — тихо бормочет Накахара, выдыхая дым в окно. Дазай молчит пару мгновений, а потом целует висок омеги: — В Йокогаме с такими разговор короткий. Едва Осаму заикается про портовый город, у Чуи внутри всё непроизвольно сжимается в тугой комок. — Я не хочу, чтобы ты уезжал, — произносит в ответ мальчик, затягиваясь. — Маленький, всё хорошо, это всё работа, я не… — Если будешь уезжать по работе — я буду ездить с тобой. Чуя дуется от негодования, буравя одну точку на подоконнике, и тушит сигарету в пепельнице. Он знает, что они вместе справятся со всеми трудностями, что им ещё подкинет судьба; Накахара в этом уверен. Возможно, впереди их ждут дни гораздо тяжелее этого, но всё будет хо-ро-шо, пока они вместе. И Осаму, будто читая чужие мысли, прерывисто выдыхает и улыбается уголком губ, наклоняясь ниже, целуя партнёра в щёку. — Спасибо тебе. — За что? — непонимающе хмурится омега и поворачивается к альфе. — За то, что помог понять, где моё место. — Ну и где же оно? — издевательски тянет хитрую улыбку Накахара, заглядывая в карие глаза. Осаму, опуская веки, рассматривает плескающийся океан в голубых глазах напротив, и отвечает с мягкой улыбкой:

— Там где ты, Чуя.