Когда кто-то упомянул, что ты совсем один, Я почувствовал, как по твоим венам течет тревога, Но теперь я знаю, она не тебя отпустила.
Какая-то нелепая мелодия будильника, которая в конец осточертела, будит Артема, тем самым раздражая его. Сегодня хочется просто взять и разъебать этот чертов телефон о стену, собственно, как и обычно, чтобы он наконец заткнулся, но Дзюба просто агрессивно проводит пальцем вверх по экрану, наконец прекращая эту экзекуцию над своим сознанием. Артем осознает то, что так ему придется вставать каждый день еще на протяжении девяти — десяти месяцев. От этого самоосознания хочется выть. Дзюба никогда не был легок на подъем, но в этом году он понимает, что это будет просто сущий ад. С почти что в прямом смысле котлами, дьяволами и выбором между точеными пиками и дрочеными хуями. Ему становилось с каждым годом все сложнее, Артем боится представить, что же будет дальше. Что будет через еще один год? Два… Видимо, к своим двадцати пяти он заснет мертвым сном. Потом, возможно откроет глаза, но тело двигаться не заставит, нет. Он лютый лентяй, все важные дела даются Артему с особым трудом, ведь для того, чтобы их выполнить — нужно поднять зад, а это уже небольшой (а может и большой), но подвиг для Дзюбы. Он все же встает, но не полностью. Посидеть несколько минут, просто втыкая, прожигая взглядом постель — это обряд, еликий он безукоризненно выполняет каждое утро, сам того не осознавая. Он, как и все мы каждое утро, независимо от того, хорошее оно или плохое, становится философом. Вот ты просто сидишь, смотришь в никуда, но на скомканное одеяло, и начинаешь думать: «Нужен ли мне вообще этот универ?» «Наверное, стоило выбрать другой факультет.» «Ничего же не случится, если я опоздаю на полчасика, ведь так?» Еще пять минут таких важных, просто умопомрачительных раздумий и Артем все же осуществляет такой маленький шаг для человечества и большой для него самого — встает со своего лежбища. Неспешно заправляет постель. Руками ватными, словно он вчера так трудился, так трудился: весь день таскал мешки килограмм по пятьдесят (страшно представить, что может случиться с его телом если это и вправду будет таскание мешков) «Нет, ну серьезно, зачем вообще ее заправлять, если вечером мы все равно в нее ляжем?» Этим вопросом Дзюба интересовался с самого детства, так ни разу и не получив на него ответ, ведь, а правда зачем? Взрослые просто сами придумывают себе проблемы. То убери, это застели, там открой, здесь закрой. Да надоело уже! Что, нельзя так просто жить? Не заморачиваться… Все бы стало на круги своя. Так нет же, нужно было придумать правила, по которым должно жить все человечество. Ну, вот что изменится, если он не заправит кровать? Да ничего. Совершенно ничего не изменится. Поэтому Артем твердо решил для себя, что завтра утром он пойдет против системы и не заправит кровать. Дзюба сует теплые ноги, в остывшие, в следствии чего холодные, тапочки. Это заставляет немного поморщиться, вздрогнуть, а табун мурашек моментально пробежаться по спине, как дикое стадо бегущих бизонов. Быстро и тяжело. Артем подходит к окну, раскрывая шторы. Яркое солнце сразу же бьет в глаза, отчего он сначала зевает, а потом сразу же чихает. Из окна — вид на ту самую остановку, на кой Дзюба почти что каждое утро ждет автобус, чтобы поехать в универ. Людей, как собственно и всегда, мало, район спальный, никто никуда не прется в такую рань. Кроме, конечно же, наших любимых студентов и некоторых преподавателей, у которых, к великому счастию, есть первая пара, лекция или что-либо в этом духе. В Дзюбе вновь проснулся философ, хотя стоп, он в нем уже успел уснуть? Он разглядывал эту остановку как в первый раз, несмотря на то, что живет здесь уже год. Медленным шагом, громко шаркая по полу, медведь все же добирается в ванную комнату. Настолько мерзкий белый свет, которым оснащено зеркало, моментально ослепляет. Все лампочки, которые вкручивались в потолок — сгорели. Поэтому приходится довольствоваться тем что есть. Что же может быть утром противнее, чем прохладный душ? Да ничего! Приходится мыться именно так, чтобы хоть немного да взбодриться. Пять минут под холодной водой дают о себе знать. Держать глаза открытыми стало немного легче. Сейчас Дзюба выпьет кофе, что однозначно поможет минут так через сорок хоть немного прийти в себя. Но перед тем как пойти завтракать, Артем чистит зубы и немного подбривается, чтобы не выглядеть как пятнадцатилетний мальчишка, который первый раз слышит о таком предмете как бритва. Либо затхлый бомж, который тот или иной раз вырвет себе клок растительности из подбородка. Такой же «задорной» походкой Дзюба идет на кухню, чтобы позавтракать. Он открывает дверцу холодильника и угадайте что? Там ничего нет. Ну, банка пива лежит, но бухать с утра — удел алкашей. Поэтому Артем принимает решение попить кофе, чтобы еще немного пофилософствовать и потянуть время до того, как поехать в колледж. А позавтракает он скорее всего каким-то бургером либо шаурмой в палатке, N'ая находится совсем неподалеку от учебного заведения. Пить кофе в полной тишине и унынии пятнадцать минут может только сам Артем Сергеевич Дзюба. Поэтому, по истечению этого времени, большая кружка оказывается в раковине, совершенно опустошенной. Прямо-таки как и ее владелец на данный момент. Дзюба натягивает на себя вчерашние джинсы и толстовку, надевает первые попавшиеся чистые носки и забрасывает собранный еще вечером рюкзак на плечо. Остается только достать из-под тумбочки в прихожей вчера вечером оказавшиеся там кроссовки, напялить их и все, можно выходить в свет. Щелк. Дверь в квартиру заперта, Дзюба спускается вниз, идет на ту самую остановку, которую так пристально рассматривал с утра. Падает на лавочку, находящуюся под пластмассовым козырьком и утыкается в цветастый экран телефона, чтобы хоть как-то скрасить время ожидания автобуса. Сегодня солнце светит не так ярко (что неудивительно, Питер же). Даже присутствует небольшой туман, который не сразу дает увидеть номер надвигающегося автобуса. Когда тот останавливается, Дзюбе становится ясно, что это тот, который ему нужен. Артем быстро запрыгивает внутрь, оплачивает билет и начинает разглядывать салон в поисках свободного места. По счастливой, или же наоборот, случайности таковое оказывается рядом именно с тем парнем, который ехал с ним вчера в этом же автобусе, и с которым Дзюба так жаждет познакомиться. Шатен быстро падает на это местечко и не долго ждет, чтобы начать разговор: — Привет, я Артем Дзюба, — он протягивает руку для приветствия парню, который уже оторвался от своего рисунка. — Привет, Игорь Акинфеев, — он отвечает с улыбкой и пожимает руку новому знакомому. — У нас смежная пара — основы журналистики. — Да, я помню тебя, — эти слова ошарашили Дзюбу, ведь, насколько он помнит, Игорь ни разу даже не поднял глаз. — Приятно, — несильно кивнув головой ответил шатен, Артем немного запнулся, словив на себе вопросительный взгляд Акинфеева, мол, что-то ещё? — Можно посмотреть? — он указал взором на маленький блокнотик в руках брюнета. — А, да, конечно, — тот передал ему в руки предмет, Игорь пожал плечами и неловко улыбнулся. Артем начал рассматривать рисунки. Сначала тот скетчик, что успел набросать Игорь за сегодняшнюю поездку в автобусе. Там были ясно видны очертания той девушки, которая сидела напротив. Ее довольно странная прическа, платье в обтяжку, в еликом она смотрелась как, без лишней скромности, свинья. Потом люди на остановке, тревожно смотрящие на часы или в телефоны. А следующая страничка — Сергей Богданович, который ведет их вчерашнюю лекцию. Дзюба медленно переворачивает лист и моментально замирает. Это же он! Он, сидящий вчера в автобусе и так вкрадчиво рассматривающий тогда еще незнакомца. Он переводит глаза на Игоря и ловит в его лице вопросительную интонацию, которая так и кричит: «Ну как?» — Это я? — все же решается задать этот немного глупый вопрос. — Ага, вчера в автобусе, — он ответил совершенно налегке, будто они знакомы уже немало времени, — всегда рисую то, что вижу. Думаю, ты заметил, — он выдавил из себя смешок. — Блин, это реально очень круто, меня никто и никогда не рисовал. — Я рад, что тебе понравилось, — уже в более приподнятом тоне и яро жестикулируя бровями сказал тот. Он продолжили листать блокнотик, но ничего больше интересного для себя не нашел. Вот слишком уж сильно зациклился он на одном рисунке. Даже не рисунки, а черно-белые скетчи были выполнены очень красиво, словно рукой профессионала. — Ты учился где-то? — спросил Дзюба, возвращая предмет владельцу. — Не-а, — Игорь отрицательно помотал головой и опустил при этом уголки губ. — Я, кстати, не видел тебя на первом курсе. Ты перевелся? — Я переехал из Москвы, думал, тут будет тише, — после этих слов парниша заметно поник. — Прости, я… — Дзюба не успел договорить, как его перебил уже почему-то совершенно тихий, безропотный Игорь. — Да нет, все нормально. Остаток пути они ехали в абсолютной тишине. Не считая, конечно, того шума и гула, который стоял в машине. — Наша остановка, — сказал Дзюба, вставая со своего места. — Мне сейчас не сюда, — уже с ухмылкой ответил Акинфеев. — Тогда пока? — Пока. Двери транспорта открылись и Артем быстренько вышел и направился прямиком к колледжу. Там, прямо у самого выхода его встретил Черышев. — Привет, как дела? — начал испанец, приобнимая друга за плечо. — Неплохо, я познакомился с тем парнем. Его Игорь зовут. — Молодец, старина. Только когда успел? — они сели на лавочку возле нужной им аудитории. — Мы в одном автобусе ехали, как и вчера, — Денис заметно удивился, что дало воображаемый подзатыльник Артему, — У нас с ним примерно один маршрут. Он, как вчера, сидел что-то рисовал. Я попросил посмотреть, а там рисунки разных людей. Ну, то есть, почти как «Что вижу — то пою», только «Что вижу — то рисую». — Ну и как? — Там был я. — Что, простите? — совсем непонимающе спрашивает испанец, надеясь на ответ, который хоть немного разъяснит эту полностью и целиком неясную ситуацию. — Я вчера ехал напротив него и он меня нарисовал, — Денис только поднял брови и немного откинулся назад, делая вид, или и вправду что-то поняв, — Сказал, что нигде не учился, хотя рисунки были реально просто потрясные! А еще, сказал то, что переехал из Москвы. — Интересная персона. А где он сейчас? Я что-то не видел его у входа. — А, да, — Дзюба немного выпрямился и поднял брови, — сказал, что ему сегодня не сюда. — Ого, это что-то новенькое. Это вообще как? — Не знаю, но, после того, как я спросил его об этом, он почему-то расстроился, как мне показалось. — Странные перепады, — Черышев прожигал взглядом пол, в попытках что-либо понять. — Да не говори, мне аж неловко стало. Сразу же после этих слов, как по команде прозвенел звонок и студенты зашли в аудиторию, в которой им, бедным и несчастным, придется провести ближайшие полтора часа своей никчемной жизни. Какие странные наклонности, не улавливаете? Опять последняя парта и опять незнание чем себя занять. Дзюба просто сидел и смотрел в одну точку, раздумывая о парне. «У него красивый голос.» Тут сразу Артем начинает воспроизводить в своей голове все, сказанное этим загадочным парнем. Благо, пара была не столь важна и устная, поэтому все, что сказал и скажет учитель можно смело пропускать мимо ушей, чем Артем, собственно, и занят. Он до сих пор не адаптировался к тому, что пары по полтора часа, а не по сорок пять минут, как уроки. Это гложит, ведь с каждой прожитой секундой, минутой, часом… Становится все тяжелее выносить все то, что говорит учитель даже тем, кто его совершенно не слушает. И вот, звенит этот долгожданный сигнал, который оповещает о конце полуторачасового кошмара. Время закинуть все, что так и не пригодилось в портфель и направиться на следующий этаж, в следующую аудиторию, на следующую лекцию. Он торопливо бегает по этажам в надежде найти наконец уже этого Дениса. «Да куда он постоянно девается?!» Артем рассматривает, кажется, совершенно всех людей на том этаже, где даже не должен, но может находиться Черышев. И тут, прямо как в фильмах, навстречу ему выходит пара таких бездонных, прекрасных каре-зеленых глаз. Они обмениваются секундным взглядом, во время которого промелькнула искра. Та самая? О которой так много говорят люди? Игорь по домашнему уютно улыбается и подмигивает Дзюбе. Второй, в ответ на это тоже просто улыбнулся. Сердце забилось чаще, а ноги уже отказывались держать. Благо, рядом, просто из неоткуда появился Черышев, который подхватил шатена под локоть и повел к нужной аудитории. — Мне показалось, что ты там на месте так и растаял бы, — довольно недовольно бурчит испанец. — Он такой, такой, — на выдохе говорил Артем, он уже точно потерял голову. — Может я что-то себе надумал, но ты вроде говорил что ему сегодня не сюда? — подняв брови и напористо смотря в лицо Артему спросил Черышев. — Может ко второй… — Фух, друг, ну ты и влип, — Дениска качал головой и потупил взгляд на кафельный пол. Пытаясь обдумать все «отношения» Игоря и Дзюбы за эти два дня, — Я за всю жизнь тебя ни разу таким не видел! — Слишком, блять, потрясающий для этого мира! — резко вбросил Артем, чего испанец совершенно не ожидал. В ответ на это он просто промолчал и облил шатена каким-то странным взглядом.Я растворяюсь в твоих глазах, Затем всё вокруг приобретает новый оттенок.