Мелочи

Люди влюбляются каким-то непостижимым образом. Может, всё это — часть одного замысла? Я же влюбляюсь в тебя каждый день. И я просто хочу донести до тебя, что я есть. Идёт первая неделя. Дзюбу изрядно напрягает то, что Игорь не ходит в колледж. Что же, блять, произошло? Артем уже на все, даже не сто, а тысячу процентов уверен, что это из-за того, что шатен по любому что-либо да сломал, порвал, вывихнул Акинфееву. Ведь какая еще причина может быть у того, что Игорь не появляется в учебном заведении уже больше двух недель? Наш мальчик все сильнее и сильнее накручивает себя, когда проходит третья, грёбаная, неделя, а художником и не пахнет. «Точно что-то сломал.» Еще один серый, неприятный и непонятный понедельник. Когда Тёма садится в автобус, угадайте что? Его настроение и надежда уже не на нуле. Они ушли в минус. Потому что, где-то, наверное в корке подсознания, Артем не хотел признавать, что акция «Игорь Акинфеев» была единичная. Артем зашёл в салон, окинул его беглым взглядом и совершенно расстроено плюхнулся не первое попавшееся сидение. На время этой поездки Дзюба даже не включил музыку. Сейчас такое состояние, что хочется просто побыть наедине со своими мыслями. Ещё по тысяче раз обдумать все, что только было возможно. От малейшего движения ресницами, до руки Акинфеева на члене Дзюбы. Эта поездка на удивление длинная. Артем все думает и думает, а автобус никак не может доехать до этого гребаного колледжа, который стоит уже поперек горла. Он даже боится представить, что будет на четвертом курсе, если его, конечно же, не выгонят.

***

Дзюба чувствует неслабый толчок в рёбра и наконец приходит в себя. На него снизу вверх смотрит Черешня глазами по пять копеек. — Дзю, ты странный какой-то, — Дениска мотал головой, пытаясь вытрясти все плохие мысли. На это Артем только вопросительно поднял бровь. Он и на самом деле не понимал, что имеет ввиду этот метр с хвостиком, — как зачарованный. Утром туманно себя вёл, сейчас зову тебя — не отзываешься. Бараша словил, что ли? — Да хуй его знает, — не скрывая своей грусти сказал Артем. — Что-то, что связано с тем парнем? — на выдохе, бесконечно понимающе спросил Денис. Он помнит себя. Помнит, как это — влюбиться в парня, при том, что до этого тебе симпатизировали исключительно особи женского пола, — Э-эй, Земля вызывает Дзюбу. — Если я скажу «нет», ты мне поверишь? — Нет. — Ну вот. Я просто тогда его травмировал, а в колледже, — шатен указал на место, на котором в понедельник сидел Акинфеев, — Игоря нет уже больше трёх недель… -Ты всё рассказал? — Черышев спросил исключительно из вежливости. Дзюба не умел не то, что врать, даже недоговаривать у него получалось из рук вон плохо. После этого вопроса Артём моментально поник, что не осталось без внимания испанца, — Ну, ты чего? — Дениска положил свою руку на шею товарища, немного переминая чтобы расслабить. — Я могу рассказать всё вечером, — откровенно намекал Дзюба, — Наверное. — Хорошо, значит мы вместе поедем сначала в магазин за вином, а потом и ко мне. Виноградный-то сок тебе язык и развяжет, — с легкой ухмылкой говорил Черышев, зная, насколько сильно Тема любит подобные «лакомства» — Спасибо, Дениска. — О, я даже не Черри и не Черешня, теряешь хватку, старик, — испанец похлопал друга по спине и встал из-за парты, после того, как прозвенел звонок. Последняя пара закончилась, а значит что? Значит свобода. Весь день Артём проходил серой тенью по коридорам. А все почему? А все из-за одной дефективной СМС’ки. Еще утром, после первой пары он подошёл к Кате, старосте группы.

Flashback

— Ка-а-ать. — Дзюба, — девушка повернулась к нему лицом, потому что стояла она спиной, — что тебе нужно, окаянный? — У тебя ж хорошие отношения с деканом? — Я даже слышать не хочу ничего, если сие связано с этим исчадьем ада, — она показательно закатила глаза. — Ну Кать! — на этот раз это было уже короткое и обиженное обращение, — Можешь достать кое-чей телефон? — Артем, — она повысила голос, — ты че думаешь, я бессмертная? — кудряшка уже несколько секунд продолжала смотреть на шатена исподлобья глазами по пять копеек. — Просто попроси номер Игоря Акинфеева. — Эй, нечистый, ты как это себе вообще представляешь? — Просто попросить и сказать, что он тебе понравился. Декан же мужик, поймет. Катерина, находившаяся в шоке, кинула мимолетный взгляд на свою подругу Кристину и та в одобрительном тоне закивала. Герун знала, что Орловой крайне симпатизирует Артём, поэтому все-таки сжалилась. — Ладно, иди с миром, потом тебе скину, — девушка заметила, как глаза Дзюбы заблестели и добавила, — Если получится, конечно же. А зачем тебе? — Ух, спасибо, Кать, ты лучшая! Да, там по домашке кое-что. Во время перемены, которая длилась около пятнадцати-двадцати минут, Артем все же заполучил заветный номер. Он долго медлил и написал, ушедши в туалет, чтобы никто не увидел. Привет, это Артем. Тебя сегодня нет в колледже, это связано с ногой? Если нужно, то я могу оплатить лечение.

Нет

Этот ответ не заставил себя долго ждать. Он был сухим и черствым, как будто еще вчера он сам, сам Акинфеев не усыпал поцелуями тело Артема. Как будто это не из-за него сегодня Дзюбе пришлось надеть треклятый бадлон, чтобы не было видно багровых меток. А то, что между нами было. Это?.. На этот вопрос Дзюба не получил столь скорого ответа. Сообщение было прочитано сразу же, вот только ответного месседжа шатен, видимо, не удостоен.

End Flashback

Только при выходе из учебного помещения, телефон подал опознавательный сигнал, который оповещал о том, что: «Вот, он ответил! Посмотри скорее!» Но лучше бы Тема не смотрел. В ответ пришло точно такой же сухое, черствое и совершенно, насколько это только возможно, незаинтересованное словосочетание:

Ничего не значило.

О Боже, эта холодящая кровь точка. Дзюба, конечно, предполагал, что Акинфеев очень серьезный человек и ставит точки. Но вот эта бьёт прямо по сердцу. Вот всего одна секунда, всего один коротенький звук, оповещающий о пришедшем ответе. Вот, именно в этот момент, именно сейчас, как оказалось, не такой крепкий воображаемый мирок на пару с Игорем, Дзюбы рухнул. Возможно, это неправильно. Может, Артёму только кажется, только кажется, что он влюбился, что он любит, но нет. Привязаться за столь короткий срок, и настолько сильно шатен всё-таки умудрился. Для него это не составило совершенно никакого труда и усилий. Ну вот… вот, только как? Как можно моментально не влюбиться в эти брови, глаза, скулы и потрясный пресс? Как? Это ведь невозможно, не правда ли? А его рисунки? Любой человек, в любом состоянии не может себе представить насколько сильно радовался Артем, когда нашел себя в этом маленьком блокнотике, с которым, как казалось, никогда не расстается грёбаный Акинфеев. Дзюба был уверен в том, что: «Вот! Вот она, эта любовь с первого взгляда!» О которой так много писали поэты. Та же Ахматова или Блок. Тёма был уверен в том, что влюбился по-настоящему первый раз ещё тогда. В школе. Казалось, что вокруг Ленки из 10-Б просто кружится весь мир. Что прекраснее создания он никогда не встретит и не увидит. Казалось, что ее волосы просто светятся, что он видит все вокруг не благодаря некой «звезде по имени Солнце», а вот благодаря этой белобрысый девочке. Дзюба и подумать не мог, что может быть что-то прекраснее, чем сидеть на лавочке вечером, под лунным светом и целовать настолько мягкие, нежные, а самое главное женские губы. А вот на самом деле, Артем получил намного больше удовольствия от того, что просто просидел несколько минут возле черноволосого паренька, рассматривая какие-то (очень красивые, между прочим) рисунки. Что немного обветренные, иногда даже грубые мужские губы могут доставить столько удовольствия, сколько ты не испытывал даже тогда, в детстве, когда на новый год тебе наконец дарили тот самый, заветный вертолет, о котором ты мечтал и упрашивал родителей катаясь по полу в магазине. Что такое счастье теперь? Это его запах сандала и старой, той самой, бумаги, которой пахнет в библиотеках, его сильные руки на твоём теле и горячие губы на шее. Всё. Теперь, вот сейчас, Артём больше ни в чём не нуждается. Он наконец понял фразу: «Любовь как наркотик». Да. Всё, он больше не живёт. Скоро, уже сейчас, спустя всего мгновение, если ему не достать дозу того самого ебаного дофамина, то всё. Не звони, не пиши, всё. Человека по имени Артём Дзюба больше нет. Он остался ещё там, в той раздевалке, в тот вечер, с тем человеком по имени Игорь Акинфеев. Ещё каких-то года три назад, он думал о том, что хуже того, что та самая Ленка-из-10-Б, бросила тебя, ничего, вот просто н и ч е г о хуже быть уже не может. А вот и нет, не всё так просто, может. Тебе хочется выть, кричать и в тоже время ничего. Просто сесть, скомкать себя до размеров крошечной молекулы, даже меньше, как можно меньше, и не существовать. Всё, тебя нет. Просто не быть. Не вызывать у людей, собак, птиц, насекомых и других всевозможных существ никаких эмоций. Просто быть самими собой разумеющимся. Вот только сейчас в эти секунды Артём понимает того же Пушкина или Есенина. Вот, кажется, а может и не кажется, что Дзюба может понять их больше всего и всех. Вот нет людей, которые бы лучше описали его состояние сейчас. Жаль, что они уже умерли, так бы посидели на кухне, поплакались, посокрушались, Александр Сергеевич бы прочитал новое стихотворение, которое пришло в его величайшего ума голову, Сергей Александрович бы просто сидел в углу и добивал себя каждой последующей рюмкой… Только великая боль приводит дух к последней свободе: только она помогает нам достигнуть последних глубин нашего существа, — и тот, для кого она была почти смертельна, с гордостью может сказать о себе: «Я знаю о жизни больше.» Вот только Артём не обрёл эту свободу, ничего он не знает, кроме того, как это приятно, когда твои руки находятся в руках Акинфеева, а шея в плену жарких губ. — Артём, идешь? — знакомый голос наконец вывел Дзюбу из транса, — Ты сколько уже тут так стоишь, придурок? — испанец свёл брови и его губы расползались в жалостливой улыбке. — Пиздец, — все, что на выдохе только и смог выдавить из себя подавленный шатен. — Ты чё киснешь так, а ну пошли! — Черри подхватил друга под локоть и повел к своей машине. — Тём, — Денис повернулся к своему другу после того, как уже завел мотор и мог немного отвлечься, — Тёма-а. — Да, что? — немного припоздав и рассеянно, но всё-таки отозвался Дзюба. — Вино или ликер? — Jack Daniels — совершенно уверенно сказал шатен и положил в руку Черышеву ещё тысячу. Испанец явно в шоке. «Когда это последний раз Дзюба пил виски?» Дениска посмотрел на него. Задержал взгляд вглядываясь прямо туда, куда так хочется обычно заглянуть человеку, а именно в душу. Но, увы, как мы все это прекрасно понимаем, ничего у него не выходит, — Да, я, блять, уверен! — громко выкрикнул Артём так, что Черри невольно вздрогнул, — Прости, я просто… Просто нервы, — Тёма виновато опустил глаза вниз и начал сверлить взглядом свои ноги. Черешня к тому моменту уже остановился. Он просто понимающе положил ладонь на плечо Артёма, погладил недолго и вышел из машины. Как только след испанца простыл, так Дзюба моментально уронил голову на бардачок. Слишком много, слишком тяжело… Он ещё несколько раз ударился, для того, чтобы выбить всю дурь и наконец позволил себе откинуться на спинку сиденья, тяжело при этом выдохнув. Как казалось самому Артёму, выхода у него было два, либо же сейчас Акинфеев ему напишет о том, что все это была очень неудачная шутка, либо… Либо Артем пустит себе пулю в лоб, сам не зная, откуда возьмёт оружие. Но, эти не самые светлые мечты и желания прерывает Дениска, уже положивший две бутылки виски на заднее сиденье и удобно устраивающийся неподалёку от нашего страдальца. Ехать остаётся немного, наверное, около десяти минут. В дороге и за рулём говорить не особо удобно Денису, хотя он бы и не против разрядить хоть чуть-чуть, такого напряжённого Артёма. Но нет. Второй выглядит очень странно, и даже немного пугающе, что разговаривать с ним в машине кажется просто самоубийством. Мало ли что ещё выпалит… — Артём, — Дзюба сидел настолько тихо, что Черышев и не заметил, как он заснул, — Эй, Тёма, — немного протягивая повторил испанец. — Ага, да, иду, — еле разлепив глаза в итоге отвечает шатен. — Совсем не спишь, — подметил Черри, закидывая свой рюкзак на плечо, — Вымотал тебя этот Игорь, — имя Акинфеева Дениска произнес с особой неприязнью, из-за чего словил на себе агрессивный взгляд Артема. Они быстро поднялись на четвертый этаж, тоже сопровождая это молчанием и кромешной тишиной. Черышев начинает щёлкать ключами в замочной скважине, раз, два, три… Дверь легко открывается и Дзюба оказывается там, где ему и хотелось бы оказаться. Дома у испанца всегда уютно и тепло. Как бы Тёма не старался, сделать уютно у себя дома у него так и не вышло. Он расспрашивал Дениса о том, как? Ну, вот как у него это вышло. Ответ всегда был один: «Тём, мы обустраивали вдвоём с Марио.» И каждый раз, после такого ответа Дзюба немного поникал, завидуя, откровенно завидуя своему другу. Ведь у него есть тот, кто его любит и кого любит он. Да, у Дзюбы папа и мама, но это не то. Это родительская любовь. Она отличается, причем кардинально. Безусловно, она прекрасна, но вот хочется того, что у Марио с Денисом. Фернандес сейчас хер знает где, но они любят. Они связываются. Не забывают друг про друга. Тёме тоже так хочется, Тёме тоже так нужно. Теперь ему хуже вдвойне, даже без заданного вопроса и уже изученного наизусть, такого пресловутого ответа. Он проходит, скидывает рюкзак и просто опирается, а вскоре и сползает по стене вниз, прямо на холодный ламинат. Это, конечно, не остаётся без внимания Черышева. А как же это может быть незамеченным? — Тём, — испанец присаживается на корточки около Артёма и гладит его от плеча до кисти руки, которая была ближе, — пол холодный, вставай. Это несколько греет душу. Он кому-то нужен. Кто-то волнуется за его здоровье. Шатен тяжело вздыхает, но всё же берёт себя в руки и поднимается, не без помощи друга. Снимает надоевшее пальто и проходит в кухню к барной стойке, присаживаясь на его излюбленное место. Черышев не заставляет себя долго ждать и приходит, сразу же доставая бокалы для коньяка из кухонного шкафчика, висящего над столешницей. Вторую бутылку он сразу припрятал в бар, понимая, что ни ему, ни Артёму нельзя столько даже на двоих. Он с характерным звуком открывает и разливает янтарную жидкость в только что поставленные сосуды. Артём долго не мнется, поэтому сразу выпивает свою порцию, демонстративно подставляя бокал обратно. Черышев в вопросительном тоне поднимает брови и глаза на Дзюбу: — Дёнь, просто налей ещё, пожалуйста. Друг немедля выполняет просьбу и надеется на то, что такой же участи не удостоится и вторая порция. Пусть несколько секунд он облегчённо выдыхает, видя, что Тема просто крутит фужер в руке. Теперь он спокойно может налить и себе. Черри выполняет задуманное и садится напротив страдальца. — Артём? — сколько раз за день Дениска уже произнес это в отрезвляющем ключе? — М? — Дзюба открывает свой, очень, нужно отметить, грустный взор от плавно переливающейся жидкости в ремере. — Так, что случилось? — Блин… Даже не знаю с чего начать. — Да боже, это же не так сложно. Ты мне что-то, я помню, говорил про то, что ездил с ним в одном автобусе? — ненавязчиво подсказал Черри, чем достаточно сильно помог другу. — Ага, я первого числа когда в колледж ехал, у нас маршрут оказался одинаковый, — он поднял голову вверх и начал сверлить взглядом белый потолок, вспоминая, — он такой потрясающий… — с печальной ухмылкой продолжил Артем, — Теперь я понимаю тебя. Черышев улыбнулся. Ему приятно, что Артем наконец понял, насколько это тяжело давалось этим двоим: Марио и Денису. С ними он знаком примерно одинаковое количество времени, поэтому то, с каким трепетом относились они друг к другу немного заводило Дзюбу в тупик. И ему все больше и чаще хотелось язвить на эту тему. Обстановка немного разрядилась. Выражение лица Дзюбы за последний месяц наконец сменилось и, как ожидать нельзя было, в лучшую сторону. Он улыбался, не зная, как всё-таки извиниться перед Дениской, которого он, нет, чтобы поддержать во время влюблённости в Марио, он всячески подкалывал. А сейчас Дениска сидит и помогает Артёму. — Ты знаешь, что ты самый лучший друг? — уже конкретно нажравшись, неожиданно вбрасывает Дзюба. Черышев, естественно не ожидал, но ему очень и очень приятно, ведь дружат-то они долго, а вот то, что дорожат этой дружбой никогда прямо не говорили. — Ох блин, — Дениска на вздохе поднимается со стула и подходит к Артёму, — горе ты луковое, — и обнимает, так тепло и уютно, разве этот маленький человек может быть неуютным? — Спасибо, — Дзюба цепляется за друга словно за спасательный круг. Только что он так же крепко сжимал в руке аклей, теперь же он сжимает чуть ли не со всей силы Черри, который, кажется уже начал задыхаться. По прошествии нескольких минут, они всё-таки, с трудом, но расцепляются, Денис отходит, понимая, что пожалуй хватит. Артём грустно вздыхает и усаживается обратно на стул, с которого он уже благополучно съехал. Испанец медленно садится на место, пытаясь не рвать девственную, приятную и такую ненавязчивую, как обычно не бывает, тишину. Берет в руки свой стакан и благополучно осушает его. — Знаешь, — Артём вертит в руках уже пустой бокал, — когда мы играли с его группой, тогда ещё — он махнул рукой, показывая когда это «тогда» — я ж в него врезался сильно, в травмункт повели, помнишь? — на это Черышев одобрительно кивнул и Артем продолжил, — Я вялый тогда, медленный был, получилось, что остался последний в раздевалке. Пытаюсь переодеваться, слышу как кто-то зашёл. Поворачиваюсь — там он. Такой ахуительный, немного хромающий и совсем не злой или расстроенный, — Дзюба говорит так, что кажется — он сам себе не верит. Черышев только немного приподнимает уголки губ, заинтересованно смотрит и слушает, — Подходит к своей сумке, начинает менять футболку и тут меня переклинило. Я просто начал пялиться на его охуительный пресс! Нет, ну че ты ржешь?! Не смешно вообще! — Артем произнес это с какой-то непонятной дрожью в голосе. И, кажется, виновато опустил голову? — Ну, он это заметил, и пошло, поехало… — Шатен договорил и допил каплю, оставшуюся в фуршете. Приятное тепло прокатилось по горлу и стало так хорошо-хорошо… Артём знает это чувство, поэтому всё-таки берет себя в руки и перестаёт выпивать, потому что чувствует, что, пора бы наверное уже притормозить. Черри замечает этот взгляд и выражение лица. Его конечно же радует, что друг ещё не совсем окончательно съехал с катушек. Хоть немного здравого смысла да осталось. — Я сегодня попросил Герун достать его номер, — Дзюба, что, побледнел меньше чем за пять минут? Что блять? — СМС написал… Спросил… А оказалось, «что-то», что было между нами «Ничего не значило», — за этим монологом следует нервный смешок и рука тянется за добавкой спиртного. — Тём, не растраивайся ты так, — всё-таки с долей сожаления говорит Черышев, — я понимаю, что всегда легче говорить, но я серьезно. Если он так себя повёл, значит просто недостоин. Либо испугался. Тёма, есть много разных причин, о которых ты можешь не знать, слышишь? — Артем наконец поднял свои глаза на глаза друга. А там — полная уверенность в своих словах. Как можно ему не верить? Правильно, никак. Поэтому Тёма верит, каждому слову и звуку произнесённому из уст Черешни. Становится так спокойно… А может и вправду просто испугался? Лёгкая улыбка промелькнёт на лице Дзюбы. Он безумно благодарен тому, кто сидит сейчас напротив него. Выслушал гнусную тираду о неразделённой любви, да ещё и помог. Помог как смог и это реально перестало так же сильно гложить Артёма, — Знаешь, что делать, когда жизнь наносит новый удар? — Артем отрицательно кивает. А и правда, что делать? — Просто идти дальше. — совершенно банальную, но такую нужную и светлую истину глаголет сейчас этот человек, — Не позволяй его заурядному виду сбить тебя с толку. Как и многие другие, внутри он не такой, каким кажется снаружи. Уж прости, но все такие. Ты, я, Марио… Абсолютно все. Но, — интонационно важно выделил испанец, — Всегда можно закрыть глаза на то, что видишь, но нельзя закрыть сердце на то, что ты чувствуешь. И если он что-то чувствует, то обязательно позвонит, напишет, голубя пришлёт, что угодно, понимаешь? — повисла немая пауза. Они стали обдумывать все, что только что сказал этот, на удивление, мудрый паренёк. — Как ты находишь такие правильные и нужные слова, а? — спрашивает Артем. Ему реально интересно, без доли сарказма. — Я просто всегда утешаю людей словами, которые сам хотел бы услышать… — Тема в шоке. Серьёзно?! Вот это чудо, которое сейчас стоит перед ним, страдает? Ему реально плохо? Какой же Артем дурак. Просто слепой, наиглупейший придурок. Он старается исправиться. Точно так же как делал это некоторое время назад, Артем встаёт и кутает друга в максимально уютные обнимашки. Ночные пьяные разговоры на кухне. Это ли не рай? Хорошо, что сегодня пятница, можно «наговориться» вдоволь. Настолько, что пересохнут не только губы, а и язык, и горло, и душа немного ослабит хватку. Говорить так, чтобы уже не хватало воздуха. Вот, что нужно было Тёме весь последний месяц. Вот, сейчас он это получил. А хорошо-то как… От обычных фраз, прикосновений, да даже от пресловутого виски по телу разливается ощущение под лозунгом «Как же хорошо»

Он говорил: «Не переживай, если я вдруг исчезну», Я сказал ему, что не хочу совершить еще одну ошибку, И позвонил старому другу, Надеясь, что проблемы подождут.