***
Ещё ни один понедельник Дзюба не ждал настолько же сильно, как понедельник двадцать первого декабря. Артём отвык от того, что в его квартире холодно и неуютно. Даже когда Акинфеев был у себя дома, то шатен мог взглянуть на диван и вспомнить, как хорошо было с Игорем, он мог написать, в редких случаях даже позвонить. Но не было холодно, не было чувства брошенности. А вот в то время, пока Игорь на соревнованиях, он не успевает дотянуться до телефона, поэтому может только разок написать: «У меня всё хорошо, не волнуйся.» И всё. Единственное, что расстроило — так это то, что Артём не встретился с Игорем в автобусе, но мало ли что. Они могли разойтись. Вот именно «мало ли что», ведь когда шатен заходит в аудиторию, видит мило беседующих Черри и Акинфеева. Картина безумно тёплая. Его мальчик сидит и улыбается, болтая с его лучшим другом. «Хорошо, что они поладили.» Дзюба ещё немного посмотрел и всё же решает сесть. Он подходит сзади к Игорю, когда Денис его замечает, но не выдаёт. Шатен кладёт свои руки на плечи Акинфееву, и тот вздрагивает от неожиданности, поворачивается и начинает улыбаться ещё больше, затягивает его за шею в объятия. Артём, не ожидая такого напора, сразу же падает на скамейку. Он крепко сжимает любимое тело в своих руках. Тычется носом ему в шею, вдыхает его запах и наконец чувствует его тепло. — Ой-ой-ой, — послышались звуки от Черри, — Голубки… Вы ж не виделись всего неделю! — А что, завидуешь? — спросил Дзюба, — Мы ж не виноваты, что твой докторишка прилетает раз в полгода, — после этой фразы, Денис немного поник. Артём заметил, — Ну, прости. Я не хотел… — шатену стало прям неловко. Надавил на больное. Нельзя так. Друзья так не делают. — Да ладно, ничего страшного. Он сказал, что приедет уже на неделе, — Черешня не выглядит обиженно, даже уже немного счастливым. — О-о-о, вот и хорошо, — продолжил Артём, — Познакомим вас, — на этот раз Дзюба обращается уже к Игорю. А тот ничего не понимает, — Скоро из Бразилии приедет парень Дени. Устроим мини-вечеринку, если все удачно сдадим сессию, — на это в ответ шатен получает одобрительный кивок, — А ты, кстати, со своим этим спортом к экзамену готов, м? — Ещё как. Не на того напал! — отвечает и смеётся куда-то в плечо Дзюбе. Звенит звонок, двоим приходится расцепиться и начать пытаться вникать в слова Сергея Богдановича, что особенно важно перед срезом.***
Неделя прошла быстро, но, сука, уныло. Артём с Игорем смогли провести всего один день вместе, потому что готовиться вдвоём они не смогли бы. После тех ночей, когда они спали в одной кровати, под одним одеялом, спать порознь вообще невозможно. Постоянно хочется обнять, прижать, поцеловать, вот только когда шаришь рукой по кровати и не чувствуешь тепла чужого тела, становится невыносимо тошно. Дзюба почти никогда не верит людям на слово, в следствии чего он всё же провёл мини зачёт за день перед судным днём. Акинфеев ответил, нихуёво так ответил, поэтому ту ночь Дзюба спал спокойно, ведь беспокоится за свой результат он не собирался. Шатен не привык переживать за оценки. Если учится (что бывает очень редко), то учится не на оценки и баллы в зачётке, а на знания.***
Вот и настал тот самый судный день. Съезжаться к колледжу нужно было к десяти. Дзюба приехал чуть раньше, чтобы успеть встретить Акинфеева, которому придётся отвечать одному из первых. Артём никогда не завидовал людям с фамилиями на первые буквы алфавита, как и самому себе. Хоть «Д» и пятая буква в алфавите, быть, допустим, двадцать восьмым по списку гораздо приятнее. Он проходит в коридор, ведущий к нужной аудитории. Там, ближе к двери можно заметить любимую фигуру. Брюнет сидит у стены, над чем-то скрутившись. Подойдя ближе, Дзюба видит, что это «что-то» совсем не похоже на учебник или тетрадку. Это блокнот, тот блокнот, в котором он постоянно рисует. — Я так понимаю, — шатен садится рядом с Игорем, заглядывая в рисунок, — Про «повторять» мы не слышали? — кладёт свою ладонь на плечо, легонько приобнимая. Здесь можно позволить понежиться. В такую рань в экзаменационный день в колледже очень мало ребят. — И тебе доброе утро, Тём, — брюнет облокачивается уже не на холодную бетонную стену, а на тёплую грудь Артёма. Он чуть ли не котёнком мурлычет, потому что Тёмка теплый, мягкий и такой любимый. — Ты повторить не хочешь? — уже напрямую спрашивает Артём, когда понимает, что пауза порядком подзатянулась. Он чувствует приятный запах сандала, парфюма Акинфеева. Приятный, теплый запах, который всегда-всегда можно воспроизвести у себя в голове, представляя, что Игорёша рядом. — Нет, — налегке отвечает Акинфеев, даже ни разу не подняв голову и не переставая рисовать. В такой акустике, как в подобном помещении, можно слышать всё: как остро наточенный карандаш царапает бедную бумажонку, как размеренно и тихо дышит парень под боком, как шумят деревья за окнами, то и дело шатаемые неугомонным ветром. — Обычно люди перед экзаменом ведут себя по-другому. Принимаешь что-то? — шутя сказал Дзюба. А вот Игорь почему-то непривычно сильно напрягся. Если Артём и мог иметь какие-то таблетки ввиду, то только глицин. — Нет, — в уже более серьёзном тоне отвечает брюнет. Не зря говорят: «Сказал, как отрезал.» — сейчас Дзюба прочувствовал по полной программе это выражение. До того Игорь резко ответил, что самому шатену стало не по себе. — Тебе буквально через пять минут. Готов? — всё-таки нашёл что сказать Артём. Он не может вот просто так сидеть. Тихо, не разговаривая, это же скучно, разве нет? Акинфеев так не думает. Дзюба сразу понял, что брюнет немногословен, но задавать меньше вопросов, пытаться разговаривать и расталкивать любимого он не перестал. Он просто физически не может. Вот такой уж Дзюба человек, девиз которого по жизни: «Поговори, помацай, спроси, прижми!» — Угу, — всё, что может выдать Акинфеев с карандашом в зубах. Странно, что он что-то вытирает на своём рисунке. Опять напрягся, опять вытирает. Дзюба, конечно, знал, что творческие люди странные и со своими мыслями, но Игорь ведёт себя уж очень странно. Потом дверь в комнату начала открываться и Артём успел убрать руку. А так не хотелось. Вышел преподаватель, назвал фамилию Игоря и зашёл обратно. Акинфеев встал и спрятал всё в рюкзак. Он поднял взгляд на Дзюбу, который уже тоже поднялся и рассматривал его. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, пока Игорь не начал поворачиваться, чтобы всё же зайти. Артём слабо коснулся его руки своей и сказал: — Я верю в тебя. У тебя всё получится, — одобрительно улыбнулся, чтобы внушить как можно больше уверенности Игорю. Сам Акинфеев на это лишь кивнул и скрылся за дверью. Как только Дзюба услышал хлопок, в его голове повис белый шум. Не могу сказать, что это была паранойя или дичайший страх, нет. Просто в коридор стало максимально тихо, а в ушах встал шум собственной же крови. Артём спустился обратно на пол и достал тетрадь со своими записями билетов, чтобы продолжить готовиться. Вот только каждое слово удавалось прочесть с трудом. Каждую секунду в его голове мелькала мысль о том, что, а вдруг его мальчика там обижают? А вдруг Игорь переволнуется и всё забудет? А вдруг какой-нибудь преподаватель решит его завалить? Казалось бы, откуда взяться таким мыслям? Сергей Богданович был очень рад, пока разговаривал с парнями тет-а-тет, учителям приятно, когда их ученики делают работы, превосходя себя. Лектор даже сказал, что будет проводить лекции для первокурсников с помощью их проекта. Последние несколько минут Игорь выглядел максимально уверенно, нельзя было и предложить, что этот человек идёт сдавать сессию. Его как всегда холодный взгляд и немного хмурые брови не давали возможности разглядеть даже что-то похожее на волнение. Артём успокаивает себя этими мыслями и решается прислушаться, вдруг, что-то важное он всё-таки услышит. Но нет, ничего нет. Просто тишина. Это успокаивает. Значит Акинфеев уже вытянул свой билет и сел готовиться. Можно выдохнуть и расслабиться. Спустя пятнадцать минут, люди начали потихоньку сходиться. В помещении повис общий шум, который хоть немного да расслаблял. Можно было услышать, какое короткое вчера платье надела Ирка, и в каком клубе и с какими красотками зависал Смолов. Когда прошло ещё около пятнадцати минут, то стало совсем шумно. Дзюба уже успел по два раза повторить все билеты, сходить за кофе и поговорить с, приехавшим на порядок позже, Денисом. Дверь открывается и оттуда выходит довольный Акинфеев. Артём сразу же поднимается и подходит к нему, когда брюнет вальяжно подаёт ему зачётку, там красуется шикарная пятёрка. — Молодец, — говорит Дзюба и обнимает Акинфеева, сжимая его плечи в своих руках. — Удачи, Тём, — отвечает Игорь, уже провожая шатена за дверь, — Тебя ждать? — надеясь на продолжение дня вместе продолжает брюнет. — Как хочешь, — Дзюба зашёл в кабинет. Игорь начал искать взглядом Черри, чтобы поговорить хоть с кем-то. Нашёл его на лавочке, сидящим за книгой. Денис не был похож на человека, который сильно волнуется, поэтому он решает, что не особо помешает, если сядет рядом. — Привет, — начинает Черышев, — Сдал? — оторвав взгляд от книги спросил Денис. — Ещё как, — с ухмылкой отвечает Игорь. — Пять? — Именно, — вздернув нос подтвердил брюнет. — Где Артём? — вернувшись к конспекту продолжил в своей манере испанец. Не любит он в диалогах лить воду, поэтому просто напрямую спрашивает, да и надеется на такие же краткие ответы. Как было вышеупомянуто, Игорь тоже не особо красноречив, что и радует испанца. — Сдаёт, — копошась в рюкзаке проговорил Акинфеев. — Я уверен, что он не учил и вывезет только из-за вашего проекта, — с иронией утвердил Черри, протягивая «только». — Что? — Акинфеев уже несколько минут упорно рылся в рюкзаке, но после этих слов обратил внимание на Дениса. — Не учит он никогда, говорю, — возвращаясь к книге и продолжая читать ответил Денис. — Странно, — Игорь продолжил искать то, что хотел, — Из меня он все соки выжал, — после этих слов брюнет услышал смех Черышева, — Да чего ты смеёшься! — сказал и рассмеялся сам, — Я как приехал, он мне экзамен устроил. Мне кажется, даже если Артём составлял мне их из книг, или, того хуже, загуглил, всё равно да что-то запомнил, — наконец Игорь нашёл искомое и смог откинуться на лавочку. Черышев вернулся к конспекту, а Акинфеев открыл свой блокнот. Он пролистал несколько своих скетчей, на многих из которых был Дзюба. Эти рисунки греют душу. На лице невольно появляется улыбка. Игорь мастер того, чтобы рисовать «живые» моменты. Когда Артём сидит и пишет, когда он спит, когда готовит… Всё это невозможно по-домашнему. Тепло, уютно, чувственно. Брюнет никогда таких не встречал. Это маленький ребёнок и взрослый, ответственный человек в одном. Он, если нужно, пошутит, если придётся — успокоит, обнимет, или даже отругает, если Акинфеев, будучи больным, выйдет без шарфа. Налюбовавшись, брюнет выбрал чистый лист и начал осматриваться вокруг, чтобы найти достаточно интересную сцену для скетча. Когда же он повернул голову в сторону Дениса, то увидел то, что искал. Черышев сидел полулёжа, одна его рука подпирала голову, на ногах лежала тетрадь, а лицо было очень серьёзным и сконцентрированным. Игорь начал черка́ть. Пока Акинфеев рисует, он не замечает совсем ничего. Поэтому спустя некоторое время, его отвлёк лишь знакомый голос: — Нихера ж себе, — сказал Черышев, заглянув в блокнот к брюнету, — У меня парень вообще-то есть. — Ха-ха-ха, Денис, не бойся. Ты просто выглядел интересно, — ответил Акинфеев и продолжил рисовать, — Я сам так-то несвободный. — Идёт, — сказал Черышев и несильно толкнул Игоря. Он поднял глаза и увидел довольного Артёма, крутящего в руках заветную корку. — Ну что? — не стесняясь людей спросил Акинфеев, повиснув на шее шатена. — Четыре, — самодовольно ответил тот. — Я же говорил! — послышался голос испанца. — Что? — Дзюба стоит и совершенно недоумевает, о чём же воркуют эти двое. — Денис мне сказал, что кто-то ничего не учит, — в родительской манере ответил Игорь. — Ну-у-у… — шатен стоит опустив взгляд вниз, словно маленький провинившийся мальчик. — Ну-у-у, — передразнил его Игорь, — В следующий раз проверять тебя буду я! И никаких мне больше четвёрок за экзамены. Какой из тебя будет журналист, если в зачётке одни просто «хорошие» оценки, м? — продолжает отчитывать парня Акинфеев, но уже гладит его по загривку, чтобы уж не особо всерьёз шатен воспринимал его слова. — Ха-а-а, — засмеялся, или, даже правильней сказать, протянул Черышев, — Ты бы видел его оценки в прошлом году! — М? — переспросил брюнет и заметил, как агрессивно Дзюба зыркнул на друга. — Да нет, ничего. — Тём? — протянул его имя Игорь, и тот поднял взгляд, — Домой? — глаза Дзюбы загорелись и он моментально взял любимого за руку.***
Вот и Артём уже опять стоит на пороге этой квартиры, только в этот раз здесь светло. — Проходи, — говорит Акинфеев и сам останавливается, чтобы повесить верхнюю одежду. Дзюба идёт по тому коридорчику. Когда заходит в зал, видит, что в кухню двери нет, просто маленькое углубление в стене, с маленькой плитой, холодильником и ящичками, мило. Артём понимает, что как-то слишком тихо и отправляется на поиски Игоря. Его он находит в одной из комнат, в которые ведёт тот самый коридор. Акинфеев трепетно набрасывал куртку на вешалку. На обычную такую стойку, Дзюба уже давно таких не видел, но эта мелочь наилучшим образом вписывалась в интерьер этой милой квартирки. — Хочешь кушать? — спрашивает брюнет, как замечает Артёма. — Было бы неплохо, — кивнув ответил Дзюба, — В магазин нужно? — Нет, — Акинфеев обошёл шатена и завернул в импровизированную кухню, — Там, — Игорь кивнул на шкатулку, стоящую на микроволновке, — Поищи пароль от инета, — продолжил брюнет уже рыская что-то в морозильной камере. — Да какой там интернет… — сказал Дзюба, сидя за столом, стоящим как раз между кухней и залом. На свои слова Артём услышал только тихий смешок. Шатен начал наблюдать. Игорь ловко достал несколько пачек чего-то, когда масло на сковороде, которую он поставил не так давно на огонь, начало потрескивать. Акинфеев открывает один пакет, кажется, с мясом и кладёт то, что достал на сковородку и это нечто начинает очень громко шипеть. Игорь открывает настенный ящик и достаёт оттуда коробочку с яркими пакетиками, высыпает по щепотке почти из каждого, затем ставит обратно. Брюнет берёт вторую пачку с чем-то, что лежало возле раковины, и, кажется, размораживалось. Он вскрывает её и ловко высыпает содержимое к мясу. Недолго помешивает, потом достаёт бутылку с чем-то. Выливает на содержимое посудины, после чего поджигает. Огонь моментально возвышается над плитой, доставая чуть ли не до самого потолка. Игорь несколько раз встряхивает сковородку и разноцветные кусочки смешиваются с яркими языками огня. — Вау… — тихо говорит Артём, когда пламя успокаивается. Вроде сказал тихо, а видно, что Игорь услышал. Стоит ли упоминать о том, что глаза Дзюбы уже окончательно вылезли из орбит, после этого трюка? Артём видел такое только по телевизору и не верил, что это может быть и в реальной жизни. А тем более, что это может вытворять такой тихий и спокойный Игорь. Человек, от которого максимум, чего можно ожидать резкого — неаккуратная линия карандашом. Тем временем, пока Дзюба старался все переосмыслить, Игорь достал уже две тарелки в форме изящного ромба. Он раскладывает приготовленное по порциям и поливает сверху, кажется, соевым соусом. Брюнет берёт тарелки и ставит одну напротив Артёма. Шатен смотрит на блюдо, потом на Игоря, который сидит напротив него, подперев лицо руками, ожидая того, что Артём попробует. — Ты точно человек? — с прищуром говорит Дзюба. — Тём, ну пробуй! — с нетерпением отвечает брюнет. Дзюба аккуратно отрезает кусочек от мяса, накалывает на вилку и пробует. На его языке пляшут тысячи вкусов. Это сладко, солёно и пикантно одновременно, в итоге — очень и очень вкусно. — Игорь, — с серьёзным лицом начал шатен. После такой интонации Акинфеев напрягся и его брови поползли вверх, кажется, впервые, — Это самое вкусное, что я ел в своей жизни. Лицо Игоря сразу же изменилось. Он светился ярче всех лампочек на свете. Нет, ярче самого солнца, он сам солнце. Маленькое солнышко Дзюбы. Акинфеев всё-таки решил попробовать сам, чтобы убедиться в том, что Артём ему не врёт. Только понимая, что это вкусно, брюнет ответил: — Я старался, — сказал он и продолжил есть, не поднимая глаз, чувствуя на себе взгляд Артёма. — Ты где так научился? — жуя спросил Дзюба. — Во-первых не говори с полным ртом, — увидев замешательство на лице шатена, Игорь спешил объяснить, — Подавишься, Тём, — Акинфеев потихоньку начинает превращаться в мамочку, но с этим неугомонным ребёнком просто страшно, поэтому всегда приходится напоминать ему о подобных мелочах, — Я не учился нигде, у меня папа повар, — после этих слов брюнет немного поник, что было очень странно в ходе их разговора. Артём это заметил и уже проглотив спросил. — Игорь? — Дзюба накрыл его руку своей, чтобы тот отвлёкся и перестал ковырять еду вилкой. — М? — Акинфеев даже не поднял глаз и просто сверлил взглядом тарелку. — Ты чего? — продолжил спрашивать Артём. — Да ничего, ешь, — совсем холодно и отрешенно ответил Игорь. Шатен погладил Акинфеева по руке и продолжил трапезничать. Даже будучи в квартире Игоря, Дзюба моет там посуду. Это уже как ритуал, прижившийся с первого раза — Акинфеев готовит, Артём моет посуду. — Так что, идём завтра к Черешне? Там его паренёк прилетел. — Ну да, а во сколько? — продолжив рисовать спросил брюнет. — Да ближе к вечеру. Он сказал, что позвонит. — Окей, — ответил Игорь и в комнате опять повисла тишина. Её разбавляли только звуки льющейся воды и изредка звенящей посуды. Как Артём закончил, так сразу сел напротив Акинфеева. Он ещё немного поразглядывал брюнета, но как тот заметил, что Дзюба больше не у раковины, то решил всё же чем-то да заняться. Вообще, он хотел только и делать, что лежать, обнимать и целовать Игоря, но из-за того, что сейчас около четырёх вечера идти спать им не хотелось. — Что делать будем? — спросил Дзюба. — М-м-м, — задумался Акинфеев, оперевшись на руку и глядя куда-то в потолок. Потом на его лице появилась хитрая улыбка, — У меня есть идея. Пошли, — он встал из-за стола и, взяв Артёма за руку, повёл того в спальню. Он бросил ничего не понимающего шатена на кровать, когда тот чуть не ударился головой о спинку. Сел на него и принялся целовать. Дзюба сразу же смекнул, к чему идёт дело, поэтому умастил свои ладони на ягодицах Игоря, не сильно сжимая. Брюнет начал спускаться к шее, после чего снял футболку с Артёма. Он ещё немного полюбовался раскрашенным телом шатена, а потом спросил: — Тёма-а, — он растянул последнюю букву, — Ты же мне доверяешь? — Ну, да, — не ожидая такого вопроса ответил Дзюба. Акинфеев заметно обрадовался и спрыгнул с кровати, залезая в шкаф. Откуда он достал чёрную ленту, которой перевязал глаза Дзюбе, но он и не сопротивлялся. Даже наоборот, это заводило шатена. Закончив, Игорь встал с кровати, бросив напоследок: — Я скоро. Всё, что потом слышал Артём — не особо различимые стуки, но Игорь, как и обещал, вернулся быстро. Он сел опять на Дзюбу и принялся обновлять метки. Спустился к соску, немного прикусил, на что услышал сладкий стон сверху, брюнет принялся зализывать, а потом легко подул, создавая контраст температур и вызывая новую волну мурашек. Тоже самое он проделал и со вторым. Артёму безумно хочется видеть Акинфеева в этот момент, но он не может. Руки хоть и свободны, Дзюба не спешит пускать их в дело, он мог бы спокойно снять повязку, но в ней ощущения намного ярче. Игорь оставляет ещё по три пятна на косых мышцах, после чего стягивает джинсы с Артёма. Член Дзюбы дёргается, что очень нравятся Акинфееву. Он немного приспускает боксеры, целует только что освобожденный участок кожи, потом спускает ещё ниже и повторяет, пока не доходит до самого желанного. Брюнет стягивает трусы уже до конца и принимается выцеловывать всё вокруг, кроме, то и дело дёргающегося органа. Член уже стоит колом и истекает смазкой, Артёма всего трясёт от желания, ожидания и неизвестности. Понимая, что Дзюба уже на взводе, Игорь отстраняется, но не слазит с ног шатена. Потом Артём слышит, как что-то шуршит и это его немного настораживает, потому что упаковка презервативов, которая может издавать подобные звуки, звучит вообще не так. Потом шорохи прекращаются, но Дзюбу с головой накрывает белый шум, потому что он чувствует губы Игоря у себя на члене. Когда второй слышит довольное мычание, то понимает, что делает всё правильно. Игорь некоторое время медлит, давая себе привыкнуть к ощущению чего-то во рту, а потом насаживается полностью и из уст Дзюбы вырывается уже тихий стон. Акинфеев опять останавливается, понимая, что зубы он спрятал насколько только мог, глотает, от чего его горло сжимается и доставляет ещё большее удовольствие Артёму. Потом Игорь поднимается наверх и, ловко проведя языком по уздечке выпускает плоть изо рта. Шатен в это время может думать только о двух вещах: как и когда Игорь этому научился, и почему же так хорошо, хотя нет, он знает, потому что это, мать его, сам Игорь Акинфеев отсасывает у него. Из своих мыслей Дзюбы вытаскивает то, что брюнет прислонил к разгоряченному члену что-то очень и очень холодное. Это что-то создаёт неимоверный контраст, и Артём скулит, потому что хорошо, очень хорошо. Спустя некоторое время, услышав сладкий запах, Дзюба понимает, что шуршала упаковка от мороженого. Брюнет начинает обмазывать десертом весь ствол, при этом перебирая в руках яички Артёма. Потом он убирает сладость ото члена, снова беря в рот, что чувствуется уже намного горячее, а к яичками прислоняет мороженое, это заставляет Дзюбу напрячься, но только потому что так невъебенно приятно. После Игорь продолжает. Он с одной стороны водит холодным по члену, а с другой лижет языком. От этого Артём уже во весь голос стонет и очень крепко сжимает ткань постели. Дзюба чувствует, что ещё несколько минут такого и он кончит. Игорь, это видимо тоже чувствует, потому на секунду отстраняется, откусывает кусочек мороженого и берёт в рот полностью, только уже с холодным. Артёма просто передёргивает от такого и он теряет всякий контроль над собой, кладёт ладонь на затылок парня, крепко сжимая, и начинает с огромной скоростью и силой насаживать на член. Движения рваные, амплитуда всегда разная, поэтому Акинфееву тяжело принимать всего Артёма в таком ритме и он невольно издаёт звуки, от которых у Дзюбы окончательно срывает крышу и он, до конца насадив Игоря, кончает тому прямо в горло и не отпускает, пока он не проглотит все до единой капли. Отдышавшись, шатен снимает с себя повязку и видит красного Игоря, который до сих пор не может прийти в себя от столь резкой смены настроения Артёма. Он несильно кашляет и разминает горло с шеей. — Прости, — тихим, сорванным голосом говорит Дзюба. — Ничего, — Акинфеев всё же поднимает на шатена свои глаза и тот видит, что они тоже красные и немного заплаканные. Несмотря на доставленные ему неудобства, это было просто потрясающие. Брюнету понравилось чувство полного контроля над собой. Ему нравилось, как Артём давил ему на затылок, не давая вдохнуть, ему нравилось, как чувствовался член в горле. Такой горячий и такой большой. Игорь рад, правда рад, что он — простой человек смог довести до такого Дзюбу, поэтому Акинфеев берёт и крепко целует Артёма. — Спасибо, — тихо говорит Артём, когда воздух кончается и можно что-то вымолвить. — Я люблю тебя, Тём, — отвечает Игорь, смотря прямо в любимые глаза и понимает, что лучше ничего быть и не может. — Тоже люблю тебя, Игорёш, — Дзюба быстро и крепко сжимает брюнета в своих объятиях. Опять вдыхает его запах, опять чувствует его тело, — Мой, — вдруг продолжает он. И по телу Игоря проходит дрожь, как будто маленький заряд тока. Артём никогда ничего себе не присваивал, а тем более людей, но это не тот случай. Это тот случай, когда хочется на каждом углу кричать, что это твой человек, — Мой. Мой, слышишь? — Твой — стесняясь, в шею Дзюбе отвечает Игорь. Теперь передёргивает уже шатена. Акинфееву нравится быть нужным. Он наконец-то опять чувствует, что он желанный и любимый. — А ты? — спрашивает шатен, заглядывая в глаза Игорю, намекая на то, что Акинфеев до сих пор даже в одежде. — Не сегодня, — отвечает брюнет и нехотя слезает с Артёма, — Теперь в душ, — приказывает Игорь, ища в шкафу вещи самого Дзюбы, которые оказались у него и полотенце, — Держи вот, — и протягивает шатену то, что нашёл. — Я даже не заметил, как они перекочевали к тебе, — беря вещи говорит Артём. — Да у меня тут половина твоего гардероба по-моему, — Игорь продолжает рассматривать содержимое шкафа, — Я тебе, кстати, свитер так и не отдал, — теперь Акинфеев строит глазки Артёму, намекая, что возвращать ему ничего не хочется. — Можешь оставить себе, — смеясь и умиляясь отвечает Дзюба, тотчас уходя в ванную.***
Уже сухой и чистый Артём лежит на игоревой груди, перещёлкивая канал за каналом, потому что ничего дельного по российскому телевидению не показывают. Раньше это всегда раздражало Дзюбу. Хотелось просто отвлечься и посмотреть что-нибудь такое, чтобы забыть о своих проблемах, а когда на каждом канале что-то похожее на «Дом-2» — это удаётся плохо. Ты начинаешь смотреть телевизор только тогда, когда лень искать что-то конкретное, а в итоге получаешь говно на палочке в виде реалити-нереалити-шоу. Сейчас не раздражает ничего. Совсем. Дзюба понимает, что всё, о чём он только может мечтать — происходит сейчас с ним. Медленно вздымающаяся грудь под головой и размеренное дыхание любимого человека в макушку, мягкий плед в ногах и горячий кофе в руках. Игорь уже устаёт просто залипать в телефон, да и спина от долгого пребывания в одной позе начинает болеть. Он откладывает гаджет на стол позади себя, еле дотянувшись до последнего, и выдыхает. Акинфеев решает как-то расшевелить шатена, поэтому запускает холодные руки под футболку Артёму, потягиваясь и разминаясь. — Тёма, — тихо и тепло произносит брюнет. Словно кот трётся носом по уху Дзюбы. — Руки холодные, — нет, это не претензия, наоборот, он просто констатирует факт и пытается хоть немного да согреть Игоря, проводя своими руками по его. У Артёма появляется ощущение чего-то домашнего и долгого. Ему кажется, что с Акинфеевым они знакомы уже тысячу лет, женаты, возможно, не так долго, но тоже очень и очень много. Как только эта мысль промелькнула в голове Дзюбы, ему захотелось, чтобы всё было именно так. Захотелось, чтобы на пальце Игоря блестело кольцо, которое кричало бы всем о том, что этот богоподобный мужик занят. — Игорь? — из своих мыслей шатена дёрнуло только осознание того, что любимый уже чуть ли не сопит у него на плече. Артём, конечно, не против, но чувствует, что долго он бы так не пролежал. — Да, — отзывается Акинфеев и так тихо, так мило, что Дзюбе аж визжать захотелось. Его голос звучит бархатно и тепло, пробирает от такого до самых костей и обратно. — А почему ты переехал? — спросил шатен, но поняв, что Игорь что-то долговато молчит, решил объяснить, — Ну из Москвы. — А-а, — протянул Акинфеев и несильно стукнул себя по лбу, — Решил начать новую жизнь. Там как-то не так, понимаешь? — брюнет заглядывает в глаза Артёму, и тот кивает в знак согласия, — Там ещё больше людей, там неуютно. Не лежит моя душа к Москве. Здесь, вот здесь, здесь хорошо. Тем более, — он громко вздыхает, зарываясь носом в волосы шатена, — Ты рядом, — договаривает Игорь и целует Дзюбу в щёку. — Я был в Москве пару раз, но никогда не хотел оставаться там надолго. Странно, наверное, так говорить человеку, который всю жизнь прожил в северной столице, но там холодно как-то… — после этой фразы последовал смешок. Кажется, шатен о чем-то задумался, но потом продолжил, — Не скучаешь? — Вообще ни капельки, — у Акинфеева уже знатно затекла спина и шея, поэтому он, не переставая обнимать Артёма, спустился вниз и лёг под него, обвивая талию Дзюбы ногами. — О-о-о, — выдал шатен и крепче обнял и укутал Игоря в плед, — С каких это пор ты практикуешь стиль макаки, м? — А вот захотелось, — поведя носом ответил Акинфеев. — Игорёк, засыпаешь уже, — вдруг резко переводит тему Артём, — Пойдем спать, а? — Дзюба встаёт с дивана и понимает, что брюнет по-прежнему висит на нём. Тяжело? Нет, совсем, даже хорошо, из-за того, что Акинфеев чувствуется, прижимается всем телом. Вот так шатен и донёс Игоря в спальню, где сбросил того с себя на кровать, под недовольный вздох. Парни просто разделись и просто уснули. Вдвоём. Упиваясь друг другом как только могут. Артём, в уже привычном ему жесте, прижал Акинфеева к себе, когда тот и не сопротивлялся. Брюнет обвил руками тело Дзюбы и запустил пальцы ему в волосы, поглаживая, отчего шатен чуть ли не мурчит. — Спокойной ночи, — наконец Игорь говорит это вживую, а Артём слышит это вживую, потому что СМС’ки — это хорошо, согласитесь, без них бы было ещё хуже, но нет ничего лучше, чем слышать родной, шепчущий, сиповатый голос. — Спокойной, малыш, — отвечает Дзюба, целует Акинфеева в лоб и может спокойно позволить себе заснуть.***
Шатен уже успел прийти домой, чтобы переодеться в более или менее праздничную и удобную одежду. Они с Акинфеевым договорились, что Артём заберёт его, когда будет готов и Черышев оповестит о том, что можно выходить. Дзюба уже десять минут стоит на просто жутком собачьем холоде. Он не зашёл к брюнету домой только потому, что Игорь сказал, что шатену незачем подниматься наверх, если Акинфеев собирается буквально за секунды. «Ага, я заметил» Артём уже вызвал такси и девушка-оператор сказала, что машина будет «через восемь минуточек». Дзюба оповестил об этом Игоря, вышедшего спустя уже аж пять. Они сели в машину, Шатен назвал адрес, можно было расслабиться и продолжить узнавать друг друга. Артёму очень понравилось просто сидеть и говорить. Один задаёт вопрос — другой отвечает и наоборот. Он чувствовал, как Акинфеев расслаблялся в присутствии шатена, даже его, кажется, всегда хмурое выражение лица становилось уже не таким серьёзным. — А кто будет? — оторвавшись от рассматривания вида за окном, спросил брюнет. — Ну мы, — это «мы» безумно сильно греет душу. Тепло от сердца разливается по всему телу, кровь кипит и бурлит, руки трусит и колет, а колени начинают подгибаться. Мог бы Игорь подумать о том, что когда-то с его телом будут происходить подобные метаморфозы, только как определенный человек произнесёт: «Мы.» — или имя Акинфеева. Если бы кто-то об этом ему сказал, брюнет бы постучал по дереву и сплюнул. Теперь это чистой воды правда, да и человек, который вызывает у него эти эмоции сидит так рядом, что тепло его тела чувствуется как никогда хорошо, — Ну и Марик с Денисом. — Далеко ехать? — всё так же, не отрываясь от глаз Дзюбы, продолжает интересоваться Игорь. — Да ну так, — шатен почесал затылок и кивнул, — Он вообще далековато живёт. — Можем такси на двоих поделить, мне не проблема, — вдруг решил предложить Акинфеев. — Ну, так не пойдёт. Пригласил тебя я, значит беру все расходы на себя, — в наигранно-серьезной интернациональная отреагировал Артём и вместе с брюнетом рассмеялся. Сейчас Игорь прекрасен, как никогда. Постоянно мельтешащий свет за окном, сменяющийся постоянно разными цветами, освещал его лицо. Акинфеев улыбался так, что морщинки в уголках его глаз образовывали маленькие лучики, освещающие просто всё для Дзюбы. В голове набатом бьётся: «Только бы никогда не переставал улыбаться, Боже, пожалуйста.»***
— Приве-ет, — протягивает Артём и заваливается в квартиру к Черышеву. — — Здорово, — испанец обнимает двоих и они проходят дальше, чтобы снять куртки. Игорь раздевается быстрее Дзюбы, который уже успел зацепиться языками с Денисом, поэтому сам проходит на кухню, откуда доносилась человеческая речь. Там он замечает до боли в груди знакомый затылок, а когда понимает, что этот человек говорит по телефону, да ещё и на португальском, сомнений не остаётся. Пока Акинфеев стоит и пытается поверить в происходящее, парень договорил и наконец, поворачивается от окна. — Марио Фигейра Фернандес, вы ли это? — с улыбкой говорит Игорь и протягивает руки к бразильцу. — О, mue amigo! — чуть ли не кричит тот и обнимает Акинфеева. Артём с Черышевым, зайдя в комнату и увидев картину, происходящую на кухне, если говорить приличным языком, то были очень и очень шокированы. Дзюба был в ещё большем шоке, зная, как Игорь относится к новым знакомствам и как это он за несколько минут, пока Денис с шатеном общались, успел так сдружиться с, по факту, первым встречным. Заметив вошедших, Марио с Акинфеевым перестали обниматься, но улыбки до ушей натянуты остались у обоих. Читая реакции на лицах своих парней, мол: «Что?» — они решили объясниться. — Я перед тем, как в Питер переехать в Москве лет шесть прожил, — начал бразилец, смотря на Игоря, который кивал, в подтверждение словам Марио, — Ну и как я только пришёл в школу, Игорь взял меня под своё крыло, так сказать, — после этих слов все засмеялись, потому что выражение «Игорь взял под своё крыло», да ещё и с акцентом звучало уж больно комично, — Мы лучшими друзьями были, ну, а потом, — Фернандес быстро глянул на Акинфеева, который сделал только им двоим понятный кивок и продолжил, — Я переехал сюда. — Фу-у-ух, — потирая виски выдохнул Артём и посмотрел на не менее ничего не понимающего Черышева. — Ты как вообще здесь? — продолжил свою тираду Фернандес, поднимая, что совершенно не понимает, как так бывает, — Подожди, — сказал тот и засмеялся, — Мне Черри сказал, что Дзюба с парнем придёт. — А теперь сложи два плюс два, — из угла комнаты отозвался Артём. — Ахереть, — чуть ли не в унисон произнесли Черышев с Марио. Парни открыли вино и вечер начал проходить ещё интереснее, чем предполагалось. Игорь с Фернандесом рассказывали смешные случаи из школы, например, как бразилец невольно матерился, пытаясь рассказать стих, или как Игорь перед страшной женщиной-физичкой выгораживал бразильца, который сбежал с последнего урока, чтобы прогуляться с девочкой. Данная, к слову, его ни во что не ставила. В школе Марио был несуразным рыжим мальчуганом. Высокий, кудрявый да ещё и иностранец. Весь класс ополчился против него, а вот Акинфеев вступился, помог глубже освоить язык, помогал делать домашние задания. В то время никто не знал, что этот долговязый парень вырастет горячим бразильцем, на которого будут вешаться самые горячие бразильянки, а самому ему нужен будет только низенький испанец, еликий испанский-то толком и не помнит. — Игорь? — позвал того Марио, опустошая очередной бокал вина. Из-за алкоголя Фернандес становится крайне азартным, что не сказать, что плохо, но и хорошо это не всегда кончается. В этот раз он не совсем хмельной, поэтому может позволить своему языку прогуляться. — М? — отзывается Акинфеев, отвлекаясь от рассматривания и игр глазами с Дзюбой. Он впервые видит его подвыпившим и Артём ещё более мягкий. Его щеки и нос горят румянцем. Его руки ещё более тёплые и нежные. Сама ситуация располагает к себе: уже пустая бутылка вина, друзья напротив, любимый человек рядом, тёплая кухня. — Там где-то мячик должен быть, — вставая со стула продолжил Марио. Он встал, еле вырвавшись из объятий Черышева, — Ты по-прежнему лучший вратарь Москвы? — На слабо берёшь? — Акинфеев моментально вскочил со стула и ринулся за скрывшимся за углом другом. Он безумно соскучился за игрой этого невыносимо быстрого, ловкого и хитрого парня. Брюнет уже давно не играл с людьми такого уровня. — Может и беру, — возвращаясь с балкона, уже найдя мячик и набрасывая куртку, — Вы, может, с Артёмом когда шли, видели поле? — Нет, — вторя движениям друга, Игорь уже надевает шапку и завязывает шарф. Он быстро стреляет глазами на Дзюбу, который вместе с Денисом продолжают сидеть точно так же, как и сидели, только с каждой секундой их глаза становятся всё больше, а выражение лица всё более непонимающим, — Пойдёте с нами? — брюнет обращается теперь точно к парням на кухне. — Да нет, — не особо уверенно отвечает Артём, смотря на Черри, гримаса которого выражает полнейший шок, непонимание, но и гнева на нём рассмотреть нельзя. Марио открыл дверь и, набивая мяч, они с Акинфеевым вышли из квартиры. Один постоянно спускался чуть ниже, другой подавал ему навесом и наоборот. Таким образом друзья вскоре спустились вниз и благополучно дошли до вышеупомянутого поля. Спускаясь, парни успели неплохо так размяться, поэтому оказавшись на воротах, Игорь лишь несколько раз подпрыгнул к штанге. Разогрев руки и встав в стойку, он скомандовал Марио: — Ну что, защитничек, бей! — ещё немного размял шею, ожидая, пока Фернандес поставит мяч и в итоге ударит. На улице было темно и только два одиноких фонарных столба по обе стороны от газона, освещали улицу, да и те не особо ярко. Курчавые волосы бразильца переливались бронзой, на поле падала тень его длинной фигуры. Если поднять глаза вверх, можно увидеть только проклюнувшиеся звёзды и молодой полумесяц, который будет всё расти, расти и расти, пока не превратится в белый шар посередине небосвода и его не задавит свет нового дня. Где-то вдалеке слышался гул машин, который еле-как пробивался сквозь маленькие щёлочки между широкими стенами уходящих ввысь небоскрёбов. На одном из голых деревьев сидела ворона, которая, только как пришли парни, взлетела с громким карканьем. Вдруг раздаётся громкий звук удара по мячу. Акинфеев мигом приходит в себя и ловит, упав на твердую землю. Он привык, ему не больно, а наоборот хорошо и, возможно, даже немного приятно. Он опять стоит напротив своего друга, и тот опять пытается ему пробить. Всё прямо как девять лет назад. Игорь скучал, безумно скучал по играм в футбол во дворе, когда на ворота ставят самого полного игрока, когда играете не по таймам, а пока не устанете до потери пульса, когда игра заканчивалась из-за того, что кто-то обидел парня, у которого был мяч. — А ты хорош, старик, — подаёт голос Марио, следивший за тем, как Игорь одним прыжком крепко схватил мяч, словно большая кошка по типу тигра или льва набрасывается на добычу. Акинфеев на такое заявление лишь усмехнулся и отдал пас бразильцу. Оставшиеся дома Артём и Денис ещё немного посидели в тишине, но вдруг Черышева осенило, если можно так выразиться. Испанец встал со стула и куда-то пошёл, когда Дзюба решил не отставать. — Черешня, — в спину другу кричал шатен, чтобы тот наконец опомнился и сказал, что же он творит. Не дождавшись ответа, Артём продолжил, но уже более настойчиво, даже с ноткой маминого приказа, — Ты куда, а? — ответа не последовало, что начало потихоньку выводить из себя хмельного Дзюбу. Он разозлился и крикнул ещё громче, — Денис, блять! — в этот раз Черри всё же подал голос, понимая, что злить друга он не особо хочет, но видимо уже. — Пошли, посмотрим, — крикнул испанец, находясь уже не то, что в другом конце комнаты, он был по другую сторону квартиры. Заметив, что Артём не крикнул ничего в ответ, да и шагов его не слышно, Денис решил, что Дзюба не понял, о чём Черышев сказал, поэтому он начал объяснять, — У меня с балкона поле видно, на которое они пошли. Иди сюда, дурёха, — в итоге до шатена доходит суть сказанного Черышевым, поэтому он из кухни быстро ретируется на лоджию. Там он видит оперевшегося на перила Дениса и подходит ближе, чтобы тоже посмотреть. Они стоят так несколько минут, наблюдая, как мяч ястребом летит в ворота, а Игорь моментально набрасывается на него, словно дикий зверь. При виде такой картины в голове у Артёма постоянно крутится мысль о том, каков Акинфеев всё-таки хорош. Он, конечно, пропустил пару пенальти, но никто же не идеален, правда? Тем более, когда тебе пробивает чистой воды бразилец. Парни играют долго, периодически слышны их громкие либо команды, либо просто слова, чётко услышанные и вырванные из диалога. — Я уже начинаю ревновать, — говорит Дзюба, наигранно фыркая и складывая руки на груди. Он продолжает смотреть на потрясающего Игоря. Акинфеев прыгает то влево, то вправо, иногда падения выглядят особенно больно и Артём, при виде такого невольно морщит нос. — Да я тоже, — смеясь отвечает Черышев. Он всегда видел, замечал, насколько Марио прекрасен. Длинная точёная фигура, плечи, твёрдо поставленная спина, по которой так приятно проводить руками, всегда безумно добрые глаза, светящиеся солнцем, его волосы, несмотря на то, что они кудрявые, напоминали поле колосящейся пшеницы. Денис по-прежнему не понимает, как вообще живёт и дышит, когда этот парень нерядом. Тем временем, играющие друзья всё били и ловили. Они общались и шутили. Как Игорь в который раз подал мяч Фернандесу, тот почему-то стал резко серьёзным. Он подошёл чуть ближе, чтобы не кричать и Акинфеев мог всё слышать. — А Артём знает? — вдруг спросил рыжий, смотря прямо в глаза другу. Второй растерялся. Он понимает, о чём говорит Марио, на лбу невольно выступает холодный пот, а тело бросает в дрожь. Он понимает, что если скажет Фернандесу, что да, говорил, тот может спросить что-то у Артёма, который ничего не знает, да и не должен. — Н-нет, — дрожащим голосом всё же говорит правду Акинфеев и опускает голову, которая падает на грудь. Стыдно. Страшно. «Только бы ничего не сказал Тёмочке, пожалуйста.» — Игорь! — шокированный таким ответом продолжил Марио, — Ты в своём уме вообще? Ты думаешь это шутки, а? — внутри Фернандеса всё кипит. Он одинаково сильно любит этих двоих, он понимает что и Акинфееву тяжело было бы признаться, да и самому Дзюбе тяжело бы было это воспринять. — Я расскажу, Марио, — твёрдо сказал брюнет и взглянул в обеспокоенные глаза друга напротив, — Только ты ничего не говори, ладно? — с надеждой в голосе произносит он. Марио легонько постучал ему по плечу, перед тем, как продолжить говорить. — Ладно, — выходя немного вперёд Игоря и направляясь в сторону подъезда ответил рыжий.Иногда мне нравится лгать Я не знаю почему Иногда мне нравится лгать