Говорить

Ариана подозревала, что Геллерт не знал, как её зовут. Он кивал ей, когда приходил к Альбусу, и больше не обращал внимания. Ариана забивалась в угол гостиной, пряталась за книгой и ловила каждое слово. Геллерт менялся, если улыбка трогала его губы: она отражалась в глазах, и они загорались, подобно звёздам с наступлением ночи, а с лица на мгновения спадала холодная маска надменности. Ариана следила за ним, задумчиво покусывая кончик карандаша; и ей хотелось улыбаться в ответ, когда Геллерт дёргал краешком губ, смотря на Альбуса. Альбус выглядел счастливым, и Ариана чувствовала себя виноватой перед ним, подобно нищей, подъедая крохи от его счастья. Но остановиться она не могла: Геллерт смеялся, и мириады звёзд взрывались у неё над головой. Засыпая, Ариана представляла его улыбку, и грудь сдавливало щемяще-горькое нежное чувство. Она лелеяла его и смахивала слёзы с глаз. Одна надежда встретить Геллерта давала её жизни смысл и приносила радость, которой она прежде не знала. Ариана думала, что однажды остановит его и спросит что-нибудь, когда он кивнёт ей. Она собиралась сделать это каждый день, но не делала, не находя слов. Геллерт проходил мимо и даже не улыбался ей, словно бы не видя её. Его улыбки, огонь его глаз, его смех, его слова, — всё это в полной мере доставалось Альбусу, но Ариана видела их, слышала всё, что он говорил. Ей не было достаточно. Однажды она сплела венок из васильков, растущих на заднем дворе их дома. Они были её отрадой — Ариана любила ухаживать за ними или лежать на траве рядом и смотреть, как синие лепестки ласкал ветер. Геллерт пришёл утром. Ариана сидела на диване, поджав ногу, но встала, когда дверь отворилась. — Это тебе, — сказала она с улыбкой, протягивая ему венок: он вышел не очень ровным, но Арианна старалась, а мама всегда говорила, что в подарке главное — внимание, а отнюдь не качество. Геллерт посмотрел на цветы в её руках. И рассмеялся. Ариана не знала, что делать с сердцем, заволновавшимся в груди: оно никогда не билось так быстро, беспощадно больно и радостно. Геллерт смеялся для неё. — Оставь себе.