Арно (Тони). Или наоборот?

Арно не дурак. А взрослые его дураком считают, так что говорят спокойно при нем. Ему это только на руку… почти всегда. Мария за ужином радуется его примерному поведению воспитанного ребенка, а Говард кривится — его раздражает, кажется, всё — и тихое поведение Арно, и его незнание столовых приборов и то, как неловко он благодарит за поданную трапезу. А потом рыжеватая пожилая дама что-то говорит на ухо Марии, и та, извинившись, покидает стол. Говард пьет виски, бросая презрительные взгляды на Арно, а тот, собравшись, спрашивает: — Можно я не буду звать вас отцом? — Что? — смотрит на него Говард. — Ты же… сиротка. Сироты мечтают… о семье. Марию ты мамой зовешь, почему не меня? — Потому, — отводит взгляд Арно, — что она попросила звать ее мамой, хотя она не моя мама. Но вы — мой отец, и быть отцом мне не хотите. Вы хотите быть отцом Антонио. Так будьте!.. Арно тут же затихает, поняв, что, кажется, сказал слишком много, а Говард смотрит на него странно, потом хмыкает и говорит: — Я тебя не ненавижу. Я о тебе до прошлого месяца вообще не знал. Просто… — Его голос становится ломким на миг: — Просто ты не… не мой Тони. Они молчат недолго, потому что… что тут скажешь? У отца Арно уже был сын, которого он любил, зачем ему вообще Арно сдался? — Если про мою главную слабость, моего сына, прознают мои враги, — продолжает Говард, — то уничтожат меня через него, а потом и его уничтожат. Арно смотрит на него, не понимая, почему ему это говорят, а отец-только-для-Антонио добавляет: — Кажется, мозгами ты всё же пошел в меня. Можешь звать меня Говардом. И возвращается к своему виски. Арно кивает, не глядя на него. Сейчас он хотя бы понимает… зачем всё это. Понимать, что творится вокруг тебя, даже в семь лет очень важно.