Пробки, машины, вокзалы, купе, Люди, шампанское, канапе… Слайды меняются слишком быстро. Мне бы сквозь сито весь этот объём, Чтобы остаться с тобой вдвоём — Там, где костер и в небо искры…
Снег сыпется с самого утра, как предзнаменование нового. Соня уже давно наблюдает за ним, прижимаясь к стеклу, как ребёнок. Олег смеётся с этой картины, открывая глаза и ненавязчиво так роняя: — Тебе бы одеться. Там впереди дома, окна которых выходят на эту сторону. Девушка смеётся, оборачиваясь и плавно скользя босыми ногами по паркету. Терновой улыбается, приподнимаясь на одном локте. Рубашка без нижней пуговицы идёт Соне больше платья с дурацкими шнурками позади. — У меня здесь только платье, — замечает брюнетка, укладываясь на свободную половину кровати и потягиваясь. — Я не хочу его надевать. — Хорошо. Можешь надеть мои брюки, я влезу в твоё платье, и мы, перед тем как поехать домой, знатно посмешим персонал отеля, — соглашается Олег и беззаботно целует девушку в изгиб шеи, откидываясь на подушки. Соня лишь молчаливо пододвигается ближе к Терновому и, закинув на него одну ногу и одну руку счастливо вздыхает, прижимаясь. Она вдруг думает… Как хорошо, что Серёжа так настаивал на том, чтобы они дождались Макса в кафе, а не шли без него гонять на роликах, как хорошо, что Олег позвонил ей в тот же день, когда она дала ему телефон, и, как же хорошо, что она всё-таки провалилась на очередном «Алло, мы ищем…», как же хорошо, что Олег был рядом… — Никогда не думала, что выйду замуж за парня, с которым познакомилась в кафе, — заявила Соня, а Терновой, посмотрев на неё с недоумением, недовольно ущипнул её за бок. — И где мы должны были познакомиться, чтобы ты сразу поняла, что я твоя судьба? — вздернув бровь с вызовом спросил мужчина. Соня наклонила голову к плечу, пытаясь показать всё своё удивление от слов парня, который сейчас написал над ней. — Почему ты моя судьба? — тихо спросила она. — Мы ведь, как многие, можем разлюбить друг друга, развестись. — Ага, — довольно резко отзывается Олег. — Если оба ориентацию сменим разом, то конечно. Ты решила сегодня поссориться? Брюнетка сглатывает, пока в голове тянется цепочка ассоциаций. «Ты решила сегодня поссориться?» = ругань = ссора = рекордно ранний развод. Соне развод не нужен точно. Она триста лет мечтала о свадьбе, двести — о семейной жизни и сотню — о принце, которых по собственному решению опустится перед ней на колено трезвым. И она это получила. — Нет, — усмехнулась девушка, легко приподнимая голову и касаясь кончиком своего носа до кончика носа Олега. — Скажи, зачем мы потратили кучу денег на этот номер? — Чтобы наши бабушки не стояли за дверью в ожидании правнуков? — усмехнулся Терновой. — Думаю, да, — согласилась Соня, ласково проводя руками по голым плечам парня к его ладоням. — Тебе сегодня… — К двум, — подсказывает Олег. — Начальник понимает, что свадьба — вполне уважительная причина. А ты чем займешься сегодня? — Заставлю оператора скинуть фотографии и видео со свадьбы, — сообщает девушка. — Буду выбирать лучшие моменты. — Не забудь про шпагат Видякиной на столе, — просит Олег, кратко целуя Соню в губы. — Это пойдёт в папку «Компромат на друзей», — обещает брюнетка, также кратко целуя Олега в губы. Макс сидит в обнимку с унитазом и специально травит себя мыслями о том, что Соне с Олегом сейчас очень хорошо, что она сейчас с ним обо всём забывает, а он… Даже Видякину упустить умудрился, даже не нашёл себе Сонезаменителя на ночь. Провал полнейший, конечно. Это видно даже мутным, затуманенным взглядом Анисимова, который массирует ладонью лоб и пьёт из большой кружки кислую воду с лимоном, надеясь, что вот-вот ему станет лучше, но никакие надежды на лучшее не могут ускорить движение этого «лучшего». Макс пытается отвлекать себя от похмелья и проблем играми с телефона, но Дудл падает уже в пятый раз. Макс переключается на СМС-ки, но Никита его игнорит, а Серёжа, кажется, ещё не очнулся. Но Максу так только интересней. Трущев его лучший друг, а задалбывать лучших друзей — весело.Ты как после вчерашнего? — 10:53 Серёжа — 10:53 Серёжа — 10:53 Что ж, надеюсь, что ты не проснёшься со своей бывшей в обнимку — 10:54 Помнишь это вечное проклятие свадеб?) — 10:54 Бухнул на свадьбе Ибрагимова на втором курсе — проснулся с Леной, которую еле как бросил, бухнул на свадьбе Абрамова — проснулся с братом Дашки — 10:55 Я никогда не забуду, как ты зассал, а потом выяснилось, что Дашкин брат только честь сестры сберечь хотел — 10:55 Как будто было, что беречь, господи) — 10:56
Серёжа не может ответить. Он спит, а телефон ему мягко говоря мешает — 10:57А это?.. — 10:57
Назима домработница. Сережа разблакировал телефон и дал мне. Он упал лицом в падушки, но я поняла, что он сказал, чтобы я попросила перестать ему писать — 10:58Круто, Назима) Я Макс, если что) — 10:58
Очень приятно) Я уже прочитала это в чате на самом деле) — 10:59Ты недавно в России, да? Сережа говорил, что ты русский ещё учишь — 10:59
Мне чуть-чуть ещё учить, а в России да, недавно. — 11:00 Это неприлично как-то, общаться с человеком через чужой телефон. Простите. Не пишите, пожалуйста, пока. Я скажу Серёже, чтобы он позвонил, когда он придёт в себя. До свидания — 11:01Ты такая приятная. Я б с тобой вечность переписывался, Назима. Я б хотел с тобой в реальности говорить. Нам бы было о чём поговорить сто процентов — 11:01 Может, будешь на меня работать? Я платить больше буду! — 11:02 Блин, прости. Всё, не пишу больше — 11:03 Да ты и не читаешь уже… — 11:03 Поразительная какая — 11:04
…Замела зима все твои дома Далеко, там, где ты одна…
— Мне так нравится эта песня, — улыбается Илона, внимательно смотря в тонированное окно машины. — М? — отзывается Никита, чуть приглушая звук и вынимая левый наушник из уха. — Та песня, которую ты слушаешь сейчас, — заявляет Соломонова, чуть прикрывая глаза и вздыхая. — Я всегда, когда её слышу, представляю какой-то бал, например, как в «Анастасии», когда она пела, гуляя по заброшенном дворцу. Никита поджал губы. «Ты» всё ещё немного коробило его, но мужчина всё же нашёл в себе силы и, собрав их в себе, решительно наплевал на водителя с его «Русским радио», вынимая из разъёма наушники и включая песню с самого начала. Илона на мгновение повернула голову, мягко улыбнулась Лукашеву, вздыхая, и снова обратила всё своё внимание на снежные хлопья, порхавшие за стеклом. А Никита всё смотрел на неё, пока можно было смотреть, пока девушка не смотрела в ответ. Они ведь танцевали вчера. Вдвоём. Илона ведь понравилась его друзьям вчера. Они ведь перешли на «ты» вчера. — Красиво, правда? Никита боязливо дёрнулся от неожиданности и поджал губы, утвердительно промычав в ответ. Выдох… Нет, ну она, что, нутром чует, когда он на неё смотрит? И вдох. Вдох. Тим поджимает губы и терпеливо смотрит на Кристину сквозь стёкла тёмных очков. В голове у него снова всё взрывается, а она, этого не замечая, продолжает говорить о работе. Привет с большого бодуна отбивают Тимофею в голове маленькие тролли голосом Кошелевой, потому что… Ну это ж Кошелева: она задалбывает, но если смотреть на неё, то злиться невозможно. Как и на троллей, в общем-то. Они ведь такие маленькие с длинными цветными волосами — Тим сам у Мирки в мультике видел! Гринберг провёл ладонью по лбу. Он не знал, зачем думал о таких параллелях, и понимал, что Кристину он совершенно не услышал. И она будто бы тоже не услышала от него чего-то важного и аккуратно так, но довольно настырно прикоснулась своими пальцами к воротнику рубашки, повела ими вниз. Тим перехватил чужие пальцы, нервно дергаясь от их прикосновений к груди. Он зажимает бутылку миниралки подмышкой, специально поднимает очки вверх и смотрит на Кошелеву свежими, разбирающимися глазами. Кристина отвратительна в своей пародии на секси-соблазнительницу. Её красивым большим глазам не идут эти стрелки, на её губах красная помада смотрится неестественно. Кристина пытается, но не умеет быть девушкой, которой идут мини-юбки и ветреность. В таких девушках и следа нет от того, что есть в Кристине. Такие девушки не отступают, как Кошелева, которая нервно выдергивает свои пальцы из чужой хватки. Такие не отводят глаза, как Кошелева, которая понимает, что всё это действительно неправильно в некотором роде. Такие просто не как Кошелева. — Чтобы это было в последний раз, — вздыхает Гринберг, снова опуская очки на переносицу. Возможно, — смиренно думает Кристина, но не обещает. Возможно, он ничего не помнит, — думает Тема, но не находит этому никакого подтверждения: он подаёт Родиону стакан воды и ловит странную улыбку в ответ. А такая улыбка у Толочкина для окружающих точно значит конкретное: ну всё, провал. И до провала остаётся лишь один стакан воды, один выдох. И воду Родион выпивает жадно залпом, выдыхает громко, удовлетворённо, а Тема не понимает, почему всё ещё сидит на полу рядом с диваном и ждёт словестного потока, в котором его пару раз высмеют (потому что он давно уже заслужил, чтобы Родион пару раз смеялся над ним жестоко) и раскритикуют. Но Толочкин не начинал с этого, даже смехом не начинал — он аккуратно опустил руку на плечо парня и решительно заявил: — Тебе нужно сказать всё Ксюше наедине. Вдруг окажется, что ты ей тоже нравишься? — А вдруг не окажется? — недовольно шипит в ответ Артём, отодвигаясь в сторону и надеясь, что Родион больше не будет его трогать. — Да ладно тебе. Это стандарт для фильмов. Думаешь, они всё это выдумывают? — Сейчас бы фильмам верить, — огрызается подросток. — Сейчас бы в чудеса не верить, — огрызается Родион, присаживаясь на диване. — Новый год скоро. Артём поднимается с пола и смотрит на отчима, разводя руки в стороны и поясняя, как последнему дураку: — Сейчас одиннадцатое. — И что? Я вот в новогодние чудеса круглый год верю, — пожимает плечами мужчина. — Так живётся и легче, и интересней намного. Диана не понимает, чем она хуже Сони. Да, не понимает именно тогда, когда должна стонать, закатывать глаза от наслаждения, а не вот это вот всё. Она старательно царапает Руслану, нависающему над ней, руки, старательно движется к нему и одновременно старательно от него отстраняется: это не Макс, который называл её Соней. Диане не выпить столько, чтоб в Кримлидисе Макса увидеть. Поэтому Видякина приходит к выводу, что пощёчина вчера была лишней, что Максу можно видеть в ней кого угодно, любить в ней кого угодно, но в то же время быть с ней, целовать свою мечту, пока та подставляет ему губы Дианы. И девушка почти жалеет о том, что сделано, почти ненавидит себя-выпендрежницу, которая чёт искренней любви захотела так не вовремя, но Видякину ведь тоже есть за что любить. Она умная. Бывает иногда. Она интересная. Она давно уже хочет любить и быть любимой, она точно лучше любой любить будет. — Стоп! Девушка вздыхает, отталкивая Руслана и из-под него выбираясь. Диана отвыкла от стыда, казалось, тысячу лет назад, но сейчас ей стыдно. Она кутается в одеяло, которое тут для правдоподобности валялось, она глазами перебегает с лица на лицо… И почему её никогда не волновало, что на съемках человек семь присутствует помимо неё и Руслана? — Я не буду больше сниматься, — твёрдо заявляет Видякина. — Я сейчас же выплачу вам за расторжение контракта и свалю отсюда, — с нажимом добавляет она, когда «главный» открывает рот, явно имея что-то против. — Где мои вещи? — спрашивает она, решительно направляясь босиком в гримерку. — Да отвалите от меня! — кричит, когда помощница режиссёра увязывается следом. А Кримлидис следом за Дианой только одним взглядом увязывается. Как же он без этой партнёрши? Соня устраивается удобнее на диване, ставит ноутбук себе на колени и готовится лицезреть лучший день в своей жизни снова, потом, возможно, ещё раз и ещё… Она включает первое видео и сразу улыбается: оператор снимает Олега. Терновой расхаживает из стороны в сторону, нервно дёргая галстук то вправо, то влево. Макс сидит на полу, положив ладошки на колени. — Ты нервничаешь? — закадровый вопрос. Олег останавливается, смотрит прямо в камеру и отчётливо произносит: — Нет. — Ты вышел, когда он звонил Гринбергу и угрожал, — сообщает Макс, подпирая голову рукой. — А жаль. Соне стоило бы знать, что у её будущего муженька хорошо работает фантазия. Как у серийного маньяка. — Заткнись, — отвечает Олег. — Сонь, — снова обращается в камеру Анисимов, на которого она направлена. — Он сказал бедному Гринбергу, что подвесит его на шнурках, если не увидит, что с кольцами всё в порядке. Но за Гринберга вступилась его жена, так что всё обошлось. — Я просто хочу, чтобы всё прошло хорошо, — сообщает Олег, когда камера снова оказывается направленной на него. — Я люблю Соню и не хочу, чтобы из-за какого-то пустяка наша свадьба переносилась. — Мы все Соню любим, — камера снова находит Макса, который поднимается на ноги. — Все желаем ей счастья, тебе, значит, тоже, — он с усмешкой касается плеча Тернового. — Какие-то пустяки действительно не должны вам ничего портить. И придурки тоже. Я пойду покурю. Темнота. Соня сразу переключает на следующее видео. Серёжа шумно дышит, врываясь в мужской туалет. — Прикиньте, еле прорвался. Там мать какого-то жениха схватила его и верещит на весь ЗАГС: «Не женись, сынок! Не надо!» Звучит смех. Олег, на которого направлена камера, смеётся громче и нервнее всех. — А вдруг Соню папа отговорил? Я ему не нравился особо… — Да, конечно, всё время нравился, а тут вдруг разонравился, — камера переместилась на Макса. — Ты ему, по всей видимости, ещё больше всех нас нравишься, да, Серёж? — Ты про «шпана, узнаю, что обидели Соню, оторву каждому лично и не посмотрю, что дети», когда мы в десятом были? Конечно, Олег, он тебя ненавидит. Видео обрывается, и Соня мысленно вычеркивает его. В её свадебном видео не должно быть туалета. Даже фоном. — А вы чего тут топчитесь? — спрашивает Видякина, на которую направлена камера, стоя рядом с двумя парнями. — Регистрация начнётся через пять минут, а Сони нет, — поясняет Трущев. — О, ну всё, Олег, Соня передумала и сбежала в Мексику. Олег быстро отмахивается рукой. — Может, хряпнуть ему? Я бы хотел сейчас эпично флягу из кармана вытянуть, но у меня жена карманы перед выходом прошманала. — А тебе бы лишь бы выпить, — огрызается Олег, поправляя галстук. — А ты говоришь точь-в-точь как Женя, — замечает Тим. — Фу, — вдруг дергается он. — Не хочу проводить такие параллели с тобой и моей женой. — Твои коллеги? — спрашивает Терновой. — Пустишь мальчиков на свою свадьбу, они для тебя в таксистов поиграют, — заявила Диана. — Сам же говорил, что твоя мама возмущается, что ты им в дорогой гостинице номер снял, а если они туда ещё и на такси… А тут вариант бесплатный. — Вообще без проблем. Я сегодня добрый. У меня же свадьба сегодня. — Ой, ты прям забыл об этом, — вставил своём слово Тим. Камера снова стала снимать Олега. Тот стал спускаться к Диане её кавалеров. — Лёша, — представился тёмноволосый парень, пожимая Терновому руку. — Поздравляю. — Даня, — со вздохом представился второй, повыше. — Тоже поздравляю. И тут Соня приехала. Камера снимает её машину, снимает её, выходящую из машины, Олега, который идёт к ней. — Готова? — Готова. Соня улыбается. А этому отрывку есть место быть. — Горько! — Я уже не могу, — смешливо жалуется Соня. — Слышал, Гринберг? Займи рот салатом. — Спасибо, Макс, — смеётся девушка, сжимая руку Олега. — Даже моя бабушка меньше «горько» кричала. — Да без проблем. Оливье? — Нет. Я его уже видеть не могу. — Тогда пошли танцевать, — Олег поднимается, привлекая внимание Сони. — Вряд ли тётя Лиля снова даст нам шанс сбежать. Макс, прикроешь? — Болтать со старушкой про то, как прекрасна ваша свадьба? Да за милую душу! — усмехается Анисимов, нервно ковыряя вилкой в своей тарелке. — Чё ты меня снимаешь? — глядит в камеру. — Вон родители жениха и невесты по ту сторону стола. А я им никто. — Ты подружка невесты, Макс, — заявляет Серёжа, опуская другу на плечо руку и появляясь в кадре. — Просто свидетель со стороны невесты. — Подружка, — настойчиво поправляет мужчина, присаживаясь туда. Где до этого сидела Соня. — О, а там эта вкуснятина уже кончилась. — Серёж, это виски. — Ну вот и посмотри! На той стороне стола же его реально больше нет. Соня усмехается, но тут же расстроенно вздыхает. И чего она ожидала от русской свадьбы? Манхэттенской роскоши? Лондонской красоты? — Дорогие Олег и Соня, мы с вами хорошие друзья, многое знаем друг о друге, и я хочу сказать, что… Сонь, ну я ещё со школы знал, что тебе достанется кто-то добрый, кто-то целеустремленный и кто-то, кто будет тебя так сильно любить… Кто-то, кто… Давайте перезапишем, ладно? — Вы ведь хорошо говорили. Мне понравилось. — Спасибо, конечно, Илона, но ты это слышала… «Кто-то» и сразу же «кто» это же… — Ну и что? Подумаешь. Нельзя всё время говорить искренне и одновременно правильно. Это ведь ваши друзья. Вот и говорите от души. Никита вздохнул и улыбнулся. — Сонь, Олег, — заговорил он, — вы мне очень дороги… Вы так банально познакомились и, кажется, должны были также банально расстаться через пару месяцев, ну по законам жанра. Но вы вместе, вы поженились сегодня и вы большие молодцы. Глядя на ваш пример действительно думаешь, что, случайно пройдя мимо, можно навсегда упустить свою судьбу, глядя на вас, думаешь, что нужно постоянно смотреть по сторонам, что нужно влюбляться с первого взгляда, что нужно не бояться, ошибиться. Я хочу поздравить вас со свадьбой… Сонь, скажи спасибо тормозу-Максу, которого мы в тот день так долго ждали в кафе. — Я ошибалась. — Что? — Вы умеете и искренне, и правильно, и красиво. Брюнетка заулыбалась. У Никиты вчера сто процентов был самый лучший для него «+1». — Ну что сказать молодым? Свадьба — это такой решительный шаг вперёд, это так важно, что не каждый решится. Только самый смелый и самый влюблённый. И ты, Олег, молодец, что сделал предложение девушке, которую любишь. Очень важно успеть это сделать. Я надеюсь, что ваш брак будет один на всю жизнь. Сейчас все плюют на первоначальное значение брака, на то, что раньше люди и не думали разводиться несмотря на все свои разногласия, но я думаю, что у вас так быть не должно. Все думают, что любовь рано или поздно проходит, что живёт она три года, как в именитой книге, что нужно разводиться и двигаться дальше, но на самом деле любовь не может исчезнуть. Она может притупиться от рутины и проблем, она может запереться внутри из-за нежелания человека вдруг показаться глупым. Любовь живёт дольше, чем живут сами люди. Просто помните это. — Ну всё, хватит снимать его. — Тём, ты чего? Плачешь? — Нет! Заткнись. Идите отсюда уже… Снимайте других дебилов. — Ма-акс! Давай Соне с Олегом чего-нибудь пожелаем? — Не хочу. — В смысле? — В карамысле, Серёж. Отдай камеру профессионалу и иди вон… С Дианкой потанцуй. — Да это ты сегодня весь день с ней трешься. Нравиться, что ли, стала? — Не стала, к сожалению. Не напился до такого состояния ещё, чтобы она вдруг… Выключи камеру, пожалуйста. — Ну выключил. — Точно выключил? — Точно. Вот, не вижу нихрена. — Может, ты от выпивки ослеп. — Ха-ха. Как смешно же, блять. Выключил я всё и готов слушать почему ты тут людям праздник своей рожей портишь. — Покажи. — Да вот! Чернота чёрная! — Ну прости. Я должен был убедиться. — Убедился? — Убедился. — Мне так плохо в последнее время. Я думал, вернусь ща в Россию, начну всё с чистого… Но я ведь так до фига раз начинал. Вернее, не начинал, а думал, что начинал. — Ты меня сейчас сломал, кажется. — Серёж, мне Соня зачем-то всё ещё нужна. Я, когда два года назад опоздал, подумал, что теперь её кто-то будет любить и что мне этого делать больше не надо. Я ведь Соню всегда любил за то, что она клевая девчонка, и потому, что… Ну потому что не кому было её оценить. Она ведь вся такая невероятная, а все думают, что она обычная, что «средненькая», а она не «средненькая» никакая… А сейчас я думаю, что сам её никогда не мог оценить. Если бы мог, то она бы уже давно любила меня в ответ. И я вроде как оценил её… с первого взгляда. В аэропорту. — Ты, в Соню, получается… Ну ты придурок, Макс. А точнее лох. Пока она с Олегом не связалась догнать как бы, не?.. — Серёж, отдай оператору камеру. Пусть он её включит, а мы будем Соне и Олегу счастья желать.***
— Чтоб мы ещё раз её со школы забирали, — недовольно сказал Лёша, натягивая капюшон на голову. — А если меня директриса увидит? Она, наверное, до сих пор помнит, что я ей на выпускном сказал. — Ну так не говорил бы, если боишься, что она всё ещё помнит, — отстранённо заявил Даня. — Ну начнём с того, что я был пьяный. — И закончим на том, что мы ушли после девятого. Бурцев положил голову на руль, внимательно смотря на школьное здание и замечая рядом с ним кого угодно, кроме Евы. — Почему мы вообще должны её забирать со школы? — снова заговорил Лёша. — Потому что мы друзья, может? — спокойно отозвался Даня. — Тем более ты ей проспорил, — усмехнулся, вспоминая удивлённое лицо Банкеса, когда тот узнал, что есть человек, разбирающийся в сериале «Как я встретил вашу маму» лучше него. — Вы только не жрите как в последний раз в этом кафе, — предупредил Леша. — Я проигравший, но не святой, чтобы простить вам прожранную не мной мою зарплату. Даня заулыбался, ничего не отвечая и смотря прямо перед собой, чтобы не упустить из вида Еву. Наконец она показалась на школьном крыльце какая-то странно не похожая на себя в дутой розовой куртке и с шарфом, закрывавшем половину лица. Она шла, как пингвин, аккуратно переставляя ноги по скользкому снегу, и Даня специально глянул на Лёшу, чтобы убедиться, что это зрелище веселило не его одного. — Ксюш! — Я на Ксюшу давно не отзываюсь, — недовольно отозвалась девушка не останавливаясь и даже не оборачиваясь. — Ну и зря, — усмехнулся Тёма, следуя за ней. — Имя-то красивое. — Тебе чего? Меня ждут. — Да я хотел… — И тут же перехотел, — ответила девушка, подходя к нужной машине. — Мне очень не до тебя, к счастью. Девушка забралась внутрь, устраиваясь удобней. Леша стянул капюшон, оборачиваясь и что-то говоря. Даня встретился взглядом с Тёмой, начиная выезжать с парковки.Ты с Назимой заигрывал? — 15:03
А ты только ожил, что ли? — 15:04 Ну с ней списываться приятней. Она не пишет через каждое слово, что я дебил — 15:04 А ты ревнуешь что ли?) — 15:04Не думаю, что Назиме такой дебил может понадобиться — 15:04 Разве что, если она станет тупой, слепой и глухой — 15:05
Ну Серёж — 15:05 Ну мы ведь друзья. Ты об этом не забывай так часто — 15:05Я не забываю. Я как раз по-дружески — 15:06 И по-дружески: как ты там? Не стоишь на табуретке, строчка предсмертную записку? — 15:06
А ты всё помнишь. Разве ты не можешь бухать так, чтобы всё забывать? Или хотя бы делать вид, что забываешь? Так было бы легче — 15:07Было бы легче, если бы ты не знал Соню. А это так обязательно. Вы даже в первом классе за одной партой сидели — 15:07
Я и не хотел бы не знать её — 15:08 Я просто всё порчу. К примеру, фотка* из её инсты, где она, Олег и Никита. У них там всё хорошо, потому что нет рядом меня — унылого говна, но фоне чужой радости. — 15:08Прекрати, Макс. Вот ты смотришь на это какое-то фото и думаешь, что всем без тебя лучше было, но лично мне тебя вообще не хватало. — 15:09 Ты настоящий дебил, конечно. С этим никто и никогда не сможет поспорить, но, блять, сколько всякой херни существует на тему этой любви, сколько теорий, что влюбляются внезапно, что противоположности какие-то там притягиваются и что наоборот у влюблённых должны быть общие интересы. Макс, тебе Соня сто лет не сдалась, когда была свободной, у тебя девушки в пропорции три Маши к двум Катям и тому подобное. И ты не думал как же так люблю Соню, а сплю со всеми подряд. Ты просто думал что Соня лучшая и спал с другими. Ты ведь понимал что такому козлу с такой ничего не светит. И почему бы не жить дальше также? Люби себе Соню на здоровье хоть всю жизнь хоть молись на неё как Хельга на Арнольда, но не зацикливайся — 15:12
Ты гений, Серёж — 15:12 С казахской принцессой также поступишь? — 15:13 Казахстан — дело тонкое, вообще не для тебя — 15:13Восток — дело тонкое, придурок — 15:13 А Казахстан — не твоё собачье — 15:14 Блять — 15:14 — Я деградирую от переписок с тобой — 15:15
Это нормально. #мыждрузья — 15:15***
Ева решительно вошла в кафе, Леша и Даня — за ней как на поводке. Быстро оглядевшись, Банкес вздыхает. По красивому интерьеру кажется, что он попал на серьёзные бабки, по взгляду на Еву — на очень-очень серьёзные бабки. Они присаживаются за столик, единственный свободный. Становится смешно от того, как Даня пихает длинные ноги под маленький-низенький стол, и Лёша с Евой не скрывают этого, посмеиваясь. — Обязательно напишем им в жалобную книгу за такую дискриминацию длинноногих, — заявляет девушка, расстегивая куртку и мягко улыбаясь Бурцеву. — А если честно, то терпи, Дань. Я сюда очень давно хотела. — А я очень давно хотел отсюда, — заявляет Лёша с меню в руках и смотрит на Еву, решительно произнося: — Десерт я тебе не куплю. — Но кофе обязан, — откликается девушка, разматывая шарф. — Да и десерт, пожалуй, всё-таки тоже. Правила устанавливаю я. К тому же мне известно, что айтишники не такие бедные, как ты себе приписываешь, Банкес. — Ты жирная будешь от десерта. Никто любить не будет, — не сдаётся парень. — На вас уже оборачиваться начали, — вклинивается Даня, вздыхая. Иногда прикольно, когда друзья в шутку как кошка с собакой, но не тогда, когда ты планировал хороший вечер в хорошей компании и надеялся, что никто не поймёт, что тебя окружают сумасшедшие и сам ты немного из них. Но, прости, Даня, видимо не сегодня. Ева берёт в руки меню под пристальным взглядом Леши, а тот упрямо не понимает жеста Бурцева «отстань от неё». — Пятьсот калорий, — шепчет Банкес надоедливой мухой над рыжей макушкой. — О, раздует… Как подушку безопасности, как рыбу-шар, как… Какой точный удар локтём в область груди. Ева сегодня точно настроена на победу. — Ребят, — смазливый, улыбчивый, а, значит, сто процентов один из лучших официантов обращает на себя внимание и Дани и его друзей-котов-воителей, — можно к вам четвертую посадить. Запарка сегодня, мест нет. Парень отходит чуть в сторону, а позади него девочка, которую Даня, как ошибочно думает, впервые видит. Её без дерзких стрелочек, дерзкого нрава и дерзкого наряда действительно можно принять за другую. — Мне просто стаканчик кофе выпить, — произносит девушка, кажется, оправдываясь, — для настроения. — Да садитесь, конечно, — отвечает, на удивление, рыжая девочка, а не кто-то из половозрелых мальчиков рядом — Я Ева, этот — Лёша, а этот — Даня. — Кристина, — кивает «ни разу в жизни Дане не встречавшаяся» девушка, садясь за стол. — А я Хабиб, — улыбчиво вклинивается официант. — Отлично. Что будем заказывать? — Ну как…? — Отлично, — Тёма хлопает входной дверью и быстро скидывает обувь, — если бы тебя не существовало. — А что?.. — Заткнись, — Тёма тычит пальцем Родиону в грудь и вздыхает. — Просто оставь меня в покое. Чего ты ко мне привязался? Подумаешь, живём в одной моей квартире. Ты мне ни брат, ни отец, ни дед… — Я опекун, — напомнил Толочкин, начиная хмуриться. — Но не родня ведь. Родион вздохнул, пропуская парня, как всегда, дойти до его комнаты, запереться там и не выходить до ужина. Мужчина хотел бы, чтобы сейчас, до того, как подросток коснётся дверной ручки, раздался дверной звонок. Это значило бы, что Сашенька опять забыла ключи, выходя из квартиры. Кроме неё, они никому особо и не нужны. А Макс раздавшегося дверного звонка не желал вообще. Он стоял перед дверью, смотря в глазок, и не открывал уже чуть больше минуты. По ту сторону была Соня. Правда, непонятно ещё какая: реальная или вымышленная, так сказать похмельный призрак. И плевать, что похмельные призраки обычно не пользуются дверным звонком, что и стучать ни один из них не умеет. Но Анисимов похмельному призраку не открыл бы, а реальной Соне от незнания за милую душу. Ради реальной Сони и ключ в замке быстрее впроворачивается и цепочка дверная скользит быстрее. Ради реальной Сони всё быстро случается. Только Макс один тормознутый какой-то рядом с ней. — Макс, — начала девушка. — Софа, — улыбчиво отозвался блондин, — проходи. Проходи-проходи, я настаивают. И она прошла, неловко топчась, снимая сапоги. Уверенность в своём решении и уверенность в том, что оно реально необходимо, Соня, кажется, ещё в лифте потеряла. — Знаешь, Сонь, у меня идея такая есть, — между тем говорил Макс, шагая вглубь своей квартиры и, кажется, слишком девушке доверяя. — Может, мы Рождество немного отпразднуем? Я вам ужин приготовлю… — И тогда мы все умрём в один день, — против своей воли пошутила брюнетка, которая ещё пару минут назад предлагала себе взять всю волю в кулак и быть мужиком, Люся, и медленно направилась в гостиную за парнем. Макс встретил её в шапке деда Мороза, наспех запахивая короткую шубу Санты, и Соня рассмеялась в голос, присаживаясь на диван. Анисимов выглядел слишком мило, по-мальчишечьи обиженно пытаясь убедить её в том, что это должен был быть его лучший сюрприз. И Соне снова пришлось уговаривать себя собрать все силы. Но для чего, собственно? Для того, чтобы разрушать их дружбу, когда она ещё тысячу лет, если бы камера не была такой профессиональной, не знала бы маленького секрета преданности в глазах Макса? Что плохого в тихой любви, которая не мешает тебе любить и быть любимой? Что плохого в любви человека, который всё, абсолютно всё слишком хорошо знает и понимает? — Соф, ты чего? — интересуется Макс, садясь рядом. — Русско-иностранное комбо не нравится? — Макс, ты зачем меня любишь? — медленно спросила девушка, не поднимая глаз. — Серёжа вчера звук не отключил. — Да понял я уже, — отозвался Анисимов, отворачивая голову. — Кто, если не Серёжа? Ты бы ещё пару лет точно ничего не знала, если бы не камера, — пробубнил он. — Сонь, но это ведь фигня всё на самом деле, — продолжил парень, аккуратно касаясь руки брюнетки и настойчиво сжимая её. — Ты замужем теперь, ну и, прости, нахуя тебе я? Ты ведь меня не… — Нет, — тихо соглашается девушка, отнимая руку, когда её почти касаются губами с призрачной надеждой тяжёлого больного, с одним процентом выздоровления против девяносто девяти процентов смерти. — Но ведь… Случаются на Рождество чудеса, — зачем-то произносит Макс. Ему вдруг захотелось понадеяться, вдруг захотелось подумать, что он вполне может встать с Олегом для Сони на одну ступень. — Случаются, — согласно кивает она и, посмотрев на него, тянет его глупую огромную шапку Деда Мороза вниз. — Только не празднуют в России Рождество двадцать пятого. — Ничего страшного, — только улыбающиеся губы из-под шапки и видны. — Мои чудеса могут подождать до седьмого. — Чудеса, Макс, — твёрдо подмечает брюнетка, поднимаясь с места. — То, что я брошу Олега, действительно будет большим чудом. Соня не понимала: она хотела быть любимой — она это получила. Зачем ей Макс, который ещё три сотни похожих найдёт и трём сотням таких разобьет сердца? Ему для ровного счёта и другой хватит, это не принципиально Соня должна быть. — То, что ты бросишь его ради меня? — кричит Макс, уточняя, когда девушка к выходу идёт, понимая, как нелепен её стремительный уход от туда, где она разулась. — То, что я брошу его просто так. Это ведь синонимы для Сони, это ведь одно и то же для Сони, которая видела всех тех, кого Макс манил сладко исключительно**, кому он обещал навсегда**. И ей с такими мыслями действительно не понять Анисимова, который на чудеса надеется, а сам давно уже оплошал.