Наблюдатель

      За несколько месяцев до исчезновения Дазая Осаму, Йокогаму всколыхнула серия загадочных убийств. Маньяк так и не был найден.       Акутагава проклинал свою бессонницу, слишком чуткий слух и свою способность прекрасно видеть в кромешной тьме. И сейчас брюнет молится всем известным богам, в которых не верил, пытаясь слиться со стеной и надеясь, что наставник его не заметит. Он прикрывает рот ладонью, боясь выдать себя внезапным приступам кашля, слишком громким дыханием или биением сердца. Дазай-сан меня точно убьет…       Там, в глубине темного коридора, его наставник жестко вжимает в стену хрупкое тело своего напарника.       — Осаму…              До слуха Акутагавы доносится судорожный вздох, когда наставник бесстыдно проводит языком по обнаженной шее, задевая ленту чокера. Цепляет зубами, тянет на себя, вызывая легкое удушье, а затем впивается в приоткрытые губы жестким, собственническим поцелуем, словно голодный демон жаждущий заклеймить желанную душу. Шляпа давно валяется на полу, огненно-рыжие волосы ярко выделяются на фоне черной стены, тонкие пальцы в перчатках отчаянно вцепляются в острые плечи, сминая белую рубашку. Руки суицидника грубо сжимают упругие бедра, большие ладони собственнически мнут маленькую упругую задницу рыжего мафиози, заставляя Чую тихо шипеть. Наверняка завтра останутся синяки.       — Дазай! — в голосе Накахары слышится зарождающиеся нотки гнева. Он говорит что-то еще понизив голос, но проклятый суицидник явно не намерен его слушать, снова вжимает в стену рыжего мафиози собственным телом и давая в полной мере почувствовать свое возбуждение. Отрезает пути к отступлению. Акутагава видит, как руки наставника блуждают по хрупкому телу напарника, забираясь под одежду. Как Чуя явно напрягается, пытаясь высвободиться из объятий брюнета.       — Дазай, нет! — пальцы Осаму грубо вцепляются в рыжие кудри и резко тянут, заставляя запрокинуть голову, проглотить проклятие, когда острые зубы вцепляются в чувствительную кожу, пятная обнаженную шею, яркими, кроваво-красными метками.       Холодное лезвие ножа стремительно блеснуло в опасной близости от горла наставника, слегка отрезвляя затуманенный похотью разум, заставляя оторваться от многострадальной шеи напарника. Чуя резко хватает Дазая за волосы, отцепляя от себя недовампира-суицидника. Глаза Осаму кажутся черными от похоти. Он склоняется за поцелуем, игнорируя нож, безумно улыбаясь. Бинты окрашиваются красным. Чуя резко отталкивает Дазая от себя, так что брюнет отлетает на несколько метров, ведь не сразу успевает блокировать способность.       — Я сказал, нет! — яростно выкрикивает рыжий эспер, забывая что их могут услышать. Щеки Чуи пылают от стыда и смущения, и он искренне рад, что из-за темноты проклятый суицидник не может заметить этого. Острее лезвие холодно блестит в тусклом свете, нож направлен в сторону брюнета. Чуя внимательно следит за каждым движением суицидального напарника, одной рукой открывая дверь.       — Иди, проспись! — гневно бросает рыжий мафиози, громко захлопывая дверь прямо перед лицом Дазая.       — Чуя… Ну пусти, — притворно-беспомощно заныл наставник, скребясь в закрытую дверь, шокируя наблюдающего за этой сценой Акутагаву своими актерскими способностями. — Мне холодно, и я хочу спать. Ну, Чуя…       — Заткнись, и свали нахрен к себе, вешалка для бинтов! — послышался хриплый и явно протрезвевший от злости голос.       — Я же знаю, что ты хочешь, — издевательски-сладко добавил Осаму.       — Единственное, чего я сейчас хочу, так это набить твою наглую рожу, тупая скумбрия!       Акутагава с ужасом видит, как меняется лицо Дазая, словно треснувшая шутовская маска. Улыбка исчезает, и Осаму несколько минут гипнотизирует дверь пустым взглядом темных глаз. Затем он разворачивается и уходит. Вернее, делает вид, что собирается уходить. Пугающая аура заполняет окружающее пространство, заставляя внутренности Рюноске покрыться льдом. На мгновение ему кажется, что перед ним предстает лицо истинного демона. Впрочем, Дазай быстро берет себя в руки. Наставник резко останавливается, хитрая улыбка вновь озаряет его лицо.       Он резко разворачивается на каблуках, и, выждав десять минут, направляется обратно к двери. Выудив из кармана пальто набор отмычек Осаму с невозмутимым видом открывает дверь и…       Щелчок снятого с предохранителя пистолета больно режет слух Акутагавы. Осаму в удивлении широко распахивает глаза, разглядывая до боли знакомый пистолет в изящной ладони, который направлен сейчас прямо в его лоб.       — Это мой пистолет, Чуя, — ядовито выдыхает Дазай.       — Знаю. Я стащил его, когда ты пытался меня облапать, а ты даже не заметил, тупая скумбрия.       Дазай поднимает глаза на своего взбешенного напарника. Чуя был прекрасен в своей ярости: растрепанные огненно-рыжие вьющиеся волосы волнами падали на плечи, кристально-чистые голубые глаза пылали праведным гневом, а тонкие губы кривились в презрительной улыбке.        — Что мозг напрочь отказывает, когда у тебя стоит, да, Дазай? — язвительно выплевывает Чуя. — Иди проспись, больной ублюдок! Осаму, а ты ничего не забыл? — ехидно интересуется рыжий мафиози, когда блудливый напарник позорно отступает в коридор, подгоняемый своим же оружием. Чуя протягивает руку сверля того убийственным взглядом, и Дазай с досадой отдает ему набор отмычек.       — И чтоб до утра я твою наглую рожу здесь не видел, — гневно бросает Чуя, захлопывая дверь второй раз.       Акутагава наблюдает, как фигура наставника растворяется в холодном мраке ночи, затем, наконец-то, вспоминает, как дышать. Зловещая аура наставника продолжает давить на него, а в голове звучат тяжёлые шаги. Дазай Осаму уходит в ночь и мысли его черны, как непроглядная тьма.       В этом году сакура расцвела слишком рано. И ее нежно розовые лепестки окропила первая кровь. Когда предрассветный туман рассеялся, в центральном парке Йокогамы обнаружили тело обнаженной молодой девушки.       Огненно-рыжие волосы ярко контрастировали с мертвенно-бледной кожей. Хрупкая, словно кукла, с маленькой грудью и узкими бедрами, похожая скорее на нескладного подростка, чем на взрослую женщину. Побелевшие губы были раскрыты в немом крике, на щеках застыли дорожки слез, взгляд мертвых глаз устремлен в небо. Пустые глазницы зияли кровавыми омутами. Глаза были удалены с хирургической точностью, уже после смерти. Смерть наступила в результате асфиксии во время полового акта. Это было начало серии жестоких, дерзких убийств потрясших Йокогаму.       Слухи о маньяке из Йокогамы распространялись подобно вирусу. Несмотря на все усилия полиции, тела продолжали находить. Пол не имел для маньяка особого значения, так что никто не мог чувствовать себя в безопасности. И все-таки у всех жертв было нечто общее: рыжие волосы и голубые глаза (чаще всего, правда, линзы) — вот что привлекало загадочного убийцу. Также их отличительной чертой был маленький рост и хрупкое телосложение. Мори был в ярости — это дело получившее общественный резонанс привлекало слишком много внимания.       Акутагаву мало волновали слухи и сплетни, он был лишен сострадания и сочувствия, а смерть и жестокие убийства давно стали неотъемлемой частью его повседневной жизни. И все-таки… Дазай-сан часто покидал ночами штаб Портовой Мафии, возвращаясь лишь с первыми лучами восходящего солнца. Рюноске часто видел своего наставника, затаившись у окна. Проклятая бессонница. Кровавая луна отражалась в темных глазах Осаму, когда он поднял голову и, усмехнувшись, устремил свой взгляд в сторону окна, где затаился его ученик. Акутагава забыл как дышать от леденящего страха, который мгновенно сковывает внутренности. Усмехнувшись, наставник исчезает во мраке ночи.