Наблюдатель

      Брюнет отвлекается от своих мыслей и обводит кончиками пальцев кубики пресса. Несмотря на обманчивую хрупкость, тело Накахары-сана очень сильное и гибкое. Не зря он является лучшим бойцом Портовой Мафии. Акутагава всегда тайно восхищался этим необычным сочетанием силы и яркой нетипичной мужской красоты. Накахара-сан казался ему недостижимым идеалом, ярким солнцем, рядом с которым он чувствовал себя ничтожной бледной тенью. Он никогда не мог представить, что сможет вот так просто касаться его.       Чуя наблюдает за действиями Акутагавы из-под приоткрытых ресниц. Брюнет, заметив это, тут же отдергивает руку, словно его только что поймали на месте преступления. Аквамариновые глаза хитро поблескивают, гипнотизируя Рюноскэ свой глубиной. Губы рыжего эспера слегка покалывают и болят от поцелуев и укусов, он непроизвольно проводит юрким языком по нижней губе трогая ранку.       — Простите, Накахара-сан, — тихо выдыхает брюнет, замечая кровь на нижней губе и алеющие засосы украшающие шею и ключицы повелителя гравитации. Акутагава стыдливо отворачивается. И как после такого Накахаре-сану в глаза смотреть?       — Мне нравится, когда ты такой дикий и ненасытный, Рю, — бархатный смех рыжего мафиози ласкает слух.       — Я не ненасытный! — возмущается Рюноскэ, чувствуя, как щеки начинают предательски пылать. — Это… это вы во всем виноваты, Накахара-сан! Это вы сделали меня таким! Да я…       Чуя нежно касается ладонью краснеющей щеки, прерывая гневную тираду, обводит контур губ подушечками пальцев и притягивает к себе, вовлекая в чувственный поцелуй. Ласковые пальцы нежно массируют кожу головы, Накахара-сан целует его собственнически, страстно, сминая тонкие губы проскальзывая языком во влажную глубину чужого рта.       Их губы слегка соприкасаются алые от поцелуев и блестящие от слюны. Их бедра плотно прижаты к друг другу и член брюнета непроизвольно трется о член рыжего эспера. Рюноскэ стонет сквозь поцелуй, чувствуя искры зарождающегося возбуждения, такая откровенная близость будоражит кровь.       Сильные руки ласкают худое тело брюнета, длинные пальцы массируют бледную шею, обводят крылья лопаток, теплая ладонь скользит по узкой спине, заставляя выгибаться от удовольствия. Взгляд Накахары полон похоти и откровенного желания.Чуя целует его обжигающе-страстно, непристойно, снова разжигая порочное желание. Горячие ладони дразняще оглаживают тощие бедра Акутагавы, пальцы проскальзывают в ложбинку между ягодицами надавливая на вход. Они легко проникают в растянутую дырочку. Внутри Акутагавы горячо и влажно от смазки и спермы. Чуя дразняще оглаживает чувствительный бугорок внутри, массируя простату подушечками ловких пальцев, заставляя брюнета сжаться и чувственно застонать, разрывая поцелуй.       — Накахара-сан! Ах… — голос брюнета срывается, когда рыжий эспер вновь повторяет движение. Хрупкое тело дрожит, а дыхание окончательно сбивается.       — Я не смогу завтра работать, — обречённо тянет Акутагава, стараясь унять постыдное возбуждение; расслабленное и чувствительное после двух оргазмов тело предательски остро реагирует на столь откровенные ласки. Кровь приливает к паху, заставляя плоть стремительно твердеть.       — Вот значит как, — лукаво улыбается Чуя. — Тогда мы можем попробовать по-другому.       В аквамариновых глазах пляшут чертята. Акутагава разочарованно выдыхает, чувствуя, как ласкающие пальцы покидают тело. В глубине души он надеялся, что Накахара-сан проигнорирует его слабое возмущение и продолжит. Брюнету невероятно стыдно признать свои желания, потому что он очень хочет еще. Накахара-сан слишком соблазнительный, его просто не возможно не хотеть.       Акутагава резко распахивает глаза, оказавшись на спине прижатым к кровати сильным телом рыжего мафиози. Накахара гладит тонкие запястья, переплетает их пальцы легко удерживая его руки прижатыми к кровати над головой. Склоняется низко, вглядываясь в покрасневшее лицо брюнета. Целует приоткрытые губы дразняще медленно, гладя тонкие запястья и холодные пальцы Акутагавы. Чуя отрывается от манящих губ, опаляя горячим дыханием ухо эспера:       — Хочешь как в тот раз? — томно шепчет рыжий, обводя контур ушной раковины юрким языком. — Я знаю, что тебе понравилось, Рю.       Накахара игриво покусывает мочку уха, втягивая в рот.       — Я не смею вас просить о таком, — тихо отвечает Акутагава, отворачиваясь и стараясь скрыть пылающее лицо. Он слишком хорошо помнит их первый раз. От этих воспоминаний он до сих пор просыпается по ночам горячим и возбужденным из-за постыдных мокрых снов. По телу брюнета разливается жар, в паху начинает тянуть, а член становится твердым и пульсирует.       — Напрасно не смеешь, — улыбается Чуя. — Тебе стоит только попросить, — шепчет гравитационный манипулятор — и я исполню любое самое грязное и непристойное желание.       Рыжий мафиози легко седлает бедра брюнета, гипнотизируя Акутагаву чарующим взглядом аквамариновых глаз. Бесстыдно двигает бедрами, трется о член Акутагавы своим. Потом целует тонкое запястье брюнета, поочередно вбирая длинные пальцы в рот. Ласкает развратным языком, посасывает и вылизывает, охватывая губами, дразняще прикусывает подушечки пальцев. Рюноскэ не может отвести глаз от этой развратной картины и тихо стонет, кусая губы. Чуя выпускает пальчики Акутагавы изо рта со влажным звуком, наслаждаясь реакцией брюнета. Гравитационный манипулятор прекрасно знает, что тот любит, когда его пальчикам и запястьям уделяют особое внимание. Рыжий мафиози знает все слабые места Рюноске и с удовольствием этим пользуется.       Чуя продолжает провоцировать и бесстыдно дразнить брюнета, без тени смущения глядя в его серебристо-серые глаза. Плавно двигает бедрами так, что чужой член скользит между его соблазнительных ягодиц. Акутагава снова кусает губы, наблюдая за действиями рыжего мафиози. Губы Накахары слегка приоткрытые, глаза от возбуждения приобрели темно-сапфировый оттенок, огненно-рыжие пряди в беспорядке спадают на лицо. Рыжий искуситель сжимает бедра любовника, продолжая провоцировать Акутагаву, срывая с его губ несдержанный стон. Слегка приподнимется, заводит руку за спину, направляя член брюнета к сжимающему входу.       — Накахара-сан… подождите… — голос Рюноскэ дрожит — плотное колечко мышц обхватывает влажную головку и сжимается вокруг чувствительной плоти. Акутагава жмурится от острого удовольствия. Невыносимо.       — Не волнуйся, Рю. Я успел принять душ и как следует подготовиться. Ты слишком долго сюда добирался и заставил меня скучать, — голос рыжего мафиози полон страсти. — Или… может, ты хочешь посмотреть, как я буду насаживаться на твои пальцы извиваясь и умоляя дать мне больше? Хочешь посмотреть, как я буду медленно растягивать себя прямо здесь, прижимаясь грудью к кровати, поднимая и широко разводя бедра, чтобы показать тебе все?       — Не произносите такие вещи вслух! — Акутагава всегда обладал живым воображением. И образ Накахары-сана, развратно стонущего, выгибающего спину в откровенной позе и ласкающего себя собственными пальцами ещё долго будет преследовать его по ночам.       — Мм, не знал, что тебя заводят грязные разговоры.       — Вовсе нет! Это вы меня заводите, Накахара-сан!       Гравитационный манипулятор насаживается на член Акутагавы, не разрывая зрительного контакта и резко опускается до самого конца. Изящно выгибает спину, чувствуя, как по телу разливается ощущение сладкой тянущей боли, заставляя сжиматься внутри и трепетать от предвкушения. Чуя слегка наклоняется вперед, пытаясь найти правильный угол; плавно двигает бедрами, не давая себе привыкнуть, наслаждаясь ощущением раздражающе-возбуждающего трения. Вскидывается, когда крупная головка проезжается по простате при каждом глубоком толчке. Боль и удовольствие причудливо переплетаются, принося особое, темное наслаждение.       Иногда он хочет именно так: остро, больно, глубоко и крышесностно. Рюноскэ наблюдает из-под дрожащих ресниц за каждым действием своего искусителя, тщетно пытаясь сдержать сладкие протяжные стоны, что срывались с его губ с каждым новым движением рыжего эспера.       Накахара-сан кажется таким нереальным, идеальным порождением ночи, сотканным из порока и запретных грез. Прекрасный демон с волосами цвета адского пламени и молочно-бледной кожей, сводящий с ума чарующим гипнотическим взглядом небесных глаз.       Внутри Накахары-сана потрясающе хорошо, влажно и невероятно узко. Горячие стенки плотно обволакивают твердый пульсирующий член Акутагавы, создавая идеальное скольжение и трение, так потрясающе сжимаются, заставляя брюнета жмурится от острого почти болезненного удовольствия. Рюноскэ из последних сил сдерживается, чтобы не кончить прямо сейчас.       Акутагава касается разгоряченной, влажной кожи рыжего искусителя, задевая подушечками пальцев маленькие бусинки твердых от возбуждения сосков. Ведет вниз стремясь приласкать истекающий смазкой член Накахары. Гравитационный манипулятор перехватывает хрупкое запястье.       — Нет, — голос рыжего эспера звучит властно и хрипло, он кладет руки Акутагавы себе на бедра. — Заставь кончить меня без рук, Рю.       Брюнет с наслаждением оглаживает маленькие упругие круглые ягодицы рыжего мафиози. Разводит их в стороны, не удержавшись, касается места соединения их тел, обводит пальцами чувствительное, растянутое до предела колечко мышц. Тело сразу отзывается судорожной дрожью, а короткие ногти царапают грудь Акутагавы. Рюноскэ вскидывает бедра навстречу движениям Накахары-сана, входит резко и глубоко, заставляя полностью насладиться на горячий пульсирующий от возбуждения член.       Чуя стонет протяжно и мучительно-сладко, закатывая глаза от подступающего удовольствия, ускоряясь и несдержанно царапая грудь Акутагавы. Он уже почти… Рыжий эспер думает, что его воображение определенно против него. Черты лица Акутагавы размываются: серебристо-серые глаза меняют свой цвет на теплый цвет виски. Смотрят лукаво и насмешливо. с нескрываемым превосходством. Губы растягиваются в издевательской ухмылке.       — Тебе понравилось быть сверху, малыш Чуя? — издевательски шепчет до боли знакомый ненавистный голос. — Двигайся, если хочешь чтобы я позволил тебе кончить!       Пальцы грубо впиваются в бедра, оставляя глубокие лунки, которые завтра превратятся в россыпь фиолетово-чёрных синяков. Осаму с садистским наслаждением насаживает Чую на себя, заставляя резко опустится на каменный член, входя грубо и глубоко, заставляя задыхаться от постыдной, нахлынувшей боли. Дазай не дает времени привыкнуть, безжалостно врываясь в дрожащее тело, резкими глубокими толчками срывая дыхание. Берет жестко и грубо, до боли, до крика и сорванного от стонов голоса, до иступляющего, острого почти мазохистского наслаждения. Чуя склоняется к любовнику, с отчаянием впиваясь в губы Акутагавы, стараясь заглушить проклятое имя, готовое сорваться с губ. Тело скручивает волна оглушительного, почти болезненного экстаза. Чуя пронзительно стонет сквозь поцелуй кончая и обессилено падает на грудь Рюноскэ.       Акутагава тихо всхлипывает, жмурясь от тянущего удовольствия, чувствуя, как горячие шелковые стенки пульсируют и сжимаются вокруг его члена. Брюнет кончает почти одновременно с Накахарой, благодарно прижимаясь к разгоряченному телу рыжего эспера, прикрывая глаза. Ему еще никогда не было так потрясающе хорошо. Каждый раз с Накахарой-саном особенный. Акутагава хочет столько сказать, но вместо этого вплетает тонкие пальцы в длинные пряди бесцельно гладя рыжие волосы своего любовника, слушая чужое, сбитое дыхание.       В спальне царит приятный полумрак. Сквозь открытое окно в комнату проникает ночная прохлада и шум ночной Йокогамы. Город никогда не спит. Дождь закончился, отстранено подмечает Акутагава осторожно выбираясь из теплых объятий рыжего мафиози. Брюнет садится на кровати осматривая квартиру в поисках своей одежды, у него все еще дрожат бедра, а тело окутывает приятная нега.       — Куда?! — сильные руки мгновенно обвивают хрупкое тело Рюноскэ, утягивая обратно в постель.       — Мне нужно идти, Накахара-сан, — тихо выдыхает Акутагава. — Поздно уже. Завтра на работу. Да и Гин будет волноваться        — Не будет. У нее свидание с Хигучи. Ты же не хочешь застать свою сестру в постели с девушкой.       — Конечно нет, — смущенно отвечает брюнет. — Но как же работа?       — Мафия днём не работает, — весело отзывается Накахара. — Тебя раньше четырех никто не ждет, это я как твой непосредственный руководитель тебе говорю. Сейчас три ночи, давай немного поспим, — ласково шепчет Чуя где-то над ухом брюнета. Позавтракаем вместе, а потом я отвезу тебя на работу. Неужели я так ужасно готовлю, что ты пытаешься сбежать?       — Вовсе нет. Так это приказ, Накахара-сан?       — Да, это приказ, — улыбается Чуя, оставляя легкий поцелуй на шее и притягивая брюнета к себе.       Акутагава тихо сопит в подушку свернувшись в позе эмбриона, словно маленький черный котенок, уснувший на краюшке хозяйкой постели.       Рыжий мафиози балансировал на тонкой грани сна и реальности. Алкоголь еще не окончательно выветрился из его крови и в голову лезли странные мысли.       — Почему даже в такие моменты я думаю об этом проклятом суицидике?! — корил себя Чуя. Сегодняшняя встреча всколыхнула забытые чувства разбередив старые раны. Словно не было этих грёбанных четырех лет, с досадой отметил гравитационной манипулятор. В день когда Дазай Осаму покинул мафию, Чуя открыл бутылку дорогого, коллекционного вина «Петрюс», чтобы отпраздновать исчезновение расточителя бинтов из своей жизни. В ту ночь дорогое любимое вино казалась Накахаре совершенно безвкусным, а бутылка разбилась о ближайшую стену.       После сотни бессонных ночей пропитанных горечью сигаретного дыма и алкоголя он смог признать — тогда в шестнадцать Чуя действительно любил Осаму. Причина, по которой они не были вместе — сам Дазай. Его нездоровая одержимость, склонность к доминированию и садистские замашки и странные извращенные фантазии. Он наверняка постарался бы воплотить в реальность, если бы Накахара пропустил его слишком близко. Чуя мазохизмом не страдал и уж точно не наслаждался. Такие психопаты как Дазай любить не способны в принципе. А становиться послушной марионеткой в руках суицидника он явно не собирался. Подпускать Дазая ближе было смертельно опасно, достаточно и того, что он доверял ему свою жизнь. Чуя слишком хорошо знал проклятого напарника, поэтому он отчаянно сопротивлялся собственным чувствам, боясь потерять себя.       — Ты никогда не любил меня, Осаму, — обреченно думает рыжий эспер, начиная медленно проваливаться в сон. — Ты хотел владеть мной…       Впрочем, надежда на здоровый сон этой ночью рушатся очень быстро. Ровно через десять минут Накахару будит противная телефонная трель, заставляя искать источник раздражающего звука.