Одержимый

      Неделя прошла не сказать, что быстро, но незаметно. Когда Хосок отлучался по каким-то своим делам в городе, Тэхён стаскивал пару уже знакомых таблеток и присоединялся к компании барыг в маленькой комнате. Сидя там, на большом кресле в углу, среди бутылок и прочего хлама, он погружался в сонное состояние, в пол уха прислушиваясь к разговорам мужчин.       — Когда не смотришь на людей, они думают, что ты их не слушаешь и не слышишь. Они либо забывают о тебе совсем, или же расслабляются и болтают о том, чего никогда не сказали бы при тебе, смотри ты на них и подавай признаки интереса, — говорил демон.       И Тэхён знал, что он прав: сначала и барыги смотрели на него с подозрением, настороженно, но вскоре он стал частью их, не только потому что основное время молчал, но и из-за того, что перешёл вместе с ними ту грань, где находились человеческие глупости, вроде предрассудков, совести, нравственности и чистоплотности. Ни в чём этом не было уже смысла.       А в этой комнате Тэхён становился частью скудного интерьера. Он сидел в кресле с ногами, прикрыв глаза и подперев щёку рукой, слушал. Сидел и слушал. Его состояние было подобно тому, когда человек засыпает: окружающие звуки смывались, смешивались, переходя в размытые образы, которые медленно перетекали в бредовый сюжет сна.       — Прикинь, моя сука-то пронюхала, где я перекумариваю обычно, — говорил бритоголовый кореец, не выпуская из зубов самокрутку, а в туманном сознании подростка уже рисовался небольшой домик посреди леса, вокруг которого, пригнувшись, на носочках ходит ярко накрашенная фифа, с хитрым выражением лица. — Приходит туда, а меня там нет – я ещё здесь. Ну, потом приезжаю, смотрю – всё там переставлено, — рисуется захламлённая комната, шкаф болтается(?!) на потолке, стулья расставлены попарно в ряд, как если бы дети играли в паровозик, — убрано, — картина с треском рушится, — и она разгуливает в моём халате. Возомнила себя хозяйкой, мать твою! — бесстыжую? — Выгоняю её, а она сопли по лицу размазывает, ревёт значит. А я вижу её потёкшую тушь с какой-то синевой и мне так тошно вдруг стало. Мамка-то, понимаешь, часто в таком виде по улицам шарилась. Земля ей пухом, — вздохнул барыга и снова затянулся травкой. — Оставил я её там и вернулся. Ну нахрен, думаю, потом успею в себя прийти.       Тэхён совсем отключился.       Пришёл в себя только на следующий день, вынырнув из ярких не запоминающихся снов от неслабых шлепков по щекам. Голова раскалывалась на части. Всплеск гнева и недовольства загнал эту боль в самый угол сознания. Тэхён разлепил глаза.       — Что ты принимал? — спросил хмурый Хосок.       Он выглядел непривычно аккуратно – причёсанный и одетый хоть и не в новую одежду, но уже не в ту, в которой ходил последний месяц, что можно было определить не только по запаху.       — Ничего, хён, — поморщился Тэ от резкой пульсации в левой стороне черепушки. — Я просто спал.       — У тебя кровь из носа. Ты же знаешь, что с пороком сердца не шутят!       — Это просто фарингит и лихорадка. Всё уже давно прошло, — пробормотал Тэхён и рассеянно вытер кровь рукавом той самой рубашки, в которой приехал сюда. — Ты рано.       — Тебя тошнит сейчас? — Хосок поднял его голову за подбородок, заглядывая в глаза. — Я же запретил тебе таскать со стола всякую хрень! Мы уже, кажется, говорили об этом.       — Да не брал я ничего! — оттолкнул его руку подросток и отвернулся, снова закрывая глаза.       «Задолбал».        — Вот что ты мне рассказываешь? Я же вижу твои зрачки. Точнее – две капельки, что остались от них!       — Хён, не дави.       Тэхён снова поморщился и провалился в лёгкий, поверхностный сон. Сложно было контролировать себя. Бывали таблетки от которых бессонница могла продолжаться дня четыре и ни куска в горло не лезло. Сейчас не повезло.       Время шло, Тэхён всё больше подсаживался на такой образ жизни. Ему нравилось. Ни забот тебе, ни обязанностей. Будь просто рядом со своим господином и пытайся притвориться, что чист и ничего не принимал.       Однажды Хосок уехал на целых три дня. У него были то ли какие-то проблемы, то ли он улетел встречаться со своей восьмилетней дочуркой, которая жила с его бывшей женой аж в Чикаго. В тот момент Тэхён решился попробовать нечто тяжелее каких-то там таблеток, содержащих большое количество кодеина. Это решение пришло как-то незаметно, плавно внедрившись в сознание. Это было не предложение демона, а самостоятельная мысль Тэхёна, и от этого становилось ещё приятней.       Подросток долго вертелся на кухне, по пятам ходил за немолодым наркодилером и, наконец, подловил момент, когда тот отправился делать себе варево. Хотел было выпросить и себе хотя бы полкубика, но в последний момент испугался, увидев, как вздувается кожа над иглой, и как медленно исчезают вены после того, как мужчина снял жгут.       Невозможно жить среди кучи самой разной наркоты, среди всех этих людей, и быть чистым, ничего не употребляя. Потому Тэхён основательно положил глаз на длинные белоснежные дорожки «волшебного порошка» – как говаривали другие. Курить крэк оказалось не так здорово: на пальцах и губах оставались ожоги, из-за чего Хосок страшно бесился, замечая их. В такие моменты Тэхёну нравилось широко улыбаться. Заживающие ранки лопались и становилось тепло. Ему нравилось это вплоть до того момента, пока однажды Хосок не ударил его по лицу.       Ни разу за то время, что жил в этой квартире, Тэхён не видел его таким разгневанным. Но после этого случая был и второй, очевидно, последний. Хосок тогда приехал на день раньше и застал подростка не в лучшем состоянии: ещё действовали какие-то таблетки, которые участливо посоветовал один из нариков, да и дешёвый алкоголь, которым запил их Тэхён, изрядно расплавил ему тогда мозги. После бесконечной, как казалось, тирады, смысл которой с огромным трудом долетал до подростка, Хосок долго сидел молча напротив, хмурясь и что-то обдумывая, потом резко встал и сказал:       — Раз ты не понимаешь по-другому и не можешь взять себя в руки, то сегодня же я отвезу тебя домой. Я уже понял, что спаситель из тебя никакой, и спасать приходится мне – тебя. — Думая, что Тэхён не слышит, он уже тихо добавил самому себе: — Потратил, блин, деньги, нажил себе геморрой.       Но это услышал демон.       — А ты убей меня и купи себе новую игрушку, с которой меньше хлопот и возиться не надо! Ты всё равно думаешь только о себе.       Тэхён готов был поклясться, что озвучил его мысли вслух. И самое обидное, что пощёчина досталась именно ему, а не демону.       — Вставай, пошли, — холодно бросил Хосок, и образ весёлого и внимательного добряка разлетелся в пух и прах. Но кто виноват?       — Ты не сможешь уехать, Тэхён. Ты повязан теперь с этой квартирой и её содержимым. За её порогом тебя ждёт лишь боль.       И подросток подсознательно чувствовал, что сказанное демоном — правда. Он слышал о ломках и ему хватало этих россказней. И если нужно будет сейчас унижаться и умолять на коленях, то он готов это делать.       — Хён, — Тэхён попытался улыбнуться, но мимика оказалась ему не подвластна: после того раза теперь было сложно улыбаться, — я не буду больше. Только не увози меня отсюда, хён. Прошу, хён.       — Поехали, — покачал головой Хосок. — Я же вижу, что ты врёшь. Ты слабый человек. Как раз из тех, кому лучше никогда не пробовать наркотики.       Глаза Тэхёна закрывались, он с трудом держался и старался не уронить голову. Почесав нос, он икнул и попытался сфокусировать взгляд на мужчине. Мысли жутко путались.       — Ты не сможешь… Нет, хён, я не хочу, не увози меня отсюда. Хён…       На лице Хосока появилось страдальческое выражение, и в глазах промелькнула жалость.       — Боже, малыш, во что я тебя превратил. Сам до такого никогда не опускался. Ты давно подходил к зеркалу? — он провёл по шершавой щеке подростка, кожу которой стягивала давно свернувшаяся засохшая кровь. — Нужно было сразу отвезти тебя туда.       Тэхён закрыл глаза и прижал руки к животу, подавляя тошноту.       — Не хочу, хён. Езжай сам, куда хочешь.       Хосок попытался поднять его с места, но подростка вдруг стошнило. Это было последней каплей. Наскоро вытерев его лицо какой-то тряпкой, подвернувшейся под руку, мужчина подхватил его на руки и, прижимая к груди, вынес из комнаты в коридор. Там он уже позвонил кому-то, заказывая, наверно, такси, и вышел из квартиры.       — Нужно тебе вещей потом купить, — задумчиво проговорил Хосок, остановившись в дверях подъезда.       В воздухе кружились белоснежные снежинки, падая к остальным отверженным небом хрустопозвоночным. Тэхён зажмурился от их ослепляющей белезны.       — Какое же сегодня число?       — Третье января, малыш.       Тэхён вскользь подумал о том, что умудрился пропустить собственный день рождения. Ему уже четыре дня как семнадцать, а он и не знал. Хотя смысл во всём этом? Всего лишь ещё одна циферка, плюс ещё один годик.       — Холодно, — поёжился он и провалился в муторно-яркие образы снов, когда Хосок уже усаживал его на заднее сиденье подъехавшего авто.

♤♤♤

      Боль сжирала изнутри, она будто в мозг засела, изъедая его. Было невозможно плохо, хотя это ещё была не героиновая ломка. Тэхён забился под кровать и, лёжа там на жёстком полу, размазывал по лицу слёзы, сопли и кровь. Зубы наверно страшно стёрлись от того, как сильно он их сжимал, как скрипел, сдерживая крик. В какой-то момент показалось, что сейчас, после очередного судорожного припадка, он умрёт. И эта мысль оказалась не самой страшной.       Потом Хосок отпаивал его молоком, и на следующий день, после бесконечного торчания в туалете в обнимку с унитазом, Тэхёну стало чуть легче и он перебрался на кровать. Если не спал, то плакал и снова проваливался в жуткие теперь образы, где всё чаще всплывало прошлое. Апатия, тоска, всплески агрессии. Тэхён никак не мог выбраться из этого болота, окунаясь в него всё глубже. Его буквально засасывало.       Хосок был с ним рядом весь месяц, периодически отвлекаясь на телефонные звонки. Почему-то казалось, что у него есть какие-то проблемы. По крайней мере, то, что он так долго не показывается на квартире, уже могло их влечь. Но сейчас Тэхён был способен думать только о себе. Он с головой окунулся в свою боль, скорее уже давно душевную, а не физическую.       «Зачем мне жить, — думал он, — всем только мешаю и доставляю кучу проблем. Во мне видят лишь игрушку для себя. Я не хочу так. Смысл во всём этом?»       «А смысл в чём-то искать смысл?» — отвечал демон.       И его ответ вводил подростка в долгий ступор, от него каша в голове просто кипела, обжигая пульсирующей болью виски.       Всё изменилось, когда Тэхён случайно наткнулся на зеркало в прихожей, которого почему-то не было в ванной. Оно было огромным, в полный рост взрослого человека. Хосок отвечал на очередной срочный звонок, заперевшись в кабинете, и потому подросток был предоставлен самому себе на неопределённое время; бродил по большому двухэтажному дому, без интереса разглядывая богатую обстановку. А тут вдруг зеркало…       Он, как зачарованный, подошёл к нему вплотную, вглядываясь в отражение изнеможенного человека и совершенно не узнавая в нём себя.       За всё это время Хосоку так и не удалось его заставить сменить одежду и затащить в душевую. Теперь на коже ввалившихся щёк было раздражение, под опухшим носом натёртость, до которой больно было дотрагиваться – это Тэхён заметил и раньше. Веки тоже были припухшими, глаза усталые и равнодушные. Потрескавшиеся уголки губ опущены. А волосы отросли почти до самых плеч и свисали теперь отдельными сальными, спутанными прядями. Руки ненужными плетьми висели вдоль туловища, Тэхён сильно осунулся и стал сутулиться. Никогда ещё он не видел такой мерзости, и тем более в собственном отражении.       Есть наркоманы, которые занимаются осознанным самоуничтожением. Они знают, что убивают себя, что сокращают жизнь каждой увеличенной дозой. Им нравится видеть исколотые, грязные руки и ощущать сбившийся ритм сердца. Нравится вертеться перед носом своей красавицы-смерти.       А есть такие, которые просто убегают от самих себя, от реальности, предпочитая не задумываться о последствиях и не обращать внимание на боли в желудке и остальное. Они ограничивают своё восприятие ощущениями и галлюцинациями. Тэхён был из таких, и он не знал, что станет тем, чем стал сейчас. Или внушал себе, что не знает.       Он испугался. Он возненавидел себя и то, что увидел. Впервые нахлынули какие-то эмоции, помимо раздражения и апатии. Брезгливость. Отвращение. Ужас. Жалость к себе.       Тэхён заперся в ванной комнате, усевшись под раковиной и обхватив колени руками. Наверно, долго сидел, потому что Хосок уже устал стучать и звать его. В голове не было ни единой мысли. Пустота. Это был шок и попытка осмысления нахлынувшего. Но пустота поглощала, и на подростка накатила вдруг неимоверная усталость. Тэхён заплакал.        — Малыш, маленький, ну чёрт бы тебя побрал! Почему ты сидишь там так долго? — кричал Хосок. — Что у тебя там произошло?       Расшатанный болт на щеколде отвалился и дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену.       — Боже мой, тебе опять плохо? — бросился к подростку мужчина, беря в руки его лицо. — Тошнит? Кушать хочется? Где болит?       — Не смотри на меня! — оттолкнул его Тэхён и вытер злые теперь слёзы. — Это ужа-асно… Уйди!       Хосоку удалось его успокоить только спустя час. Он выслушал сбивчивую и спутанную речь, а затем спокойно поцеловал Тэхёна в нос и сказал, что оставит его на некоторое время одного, чтобы тот смог привести себя в порядок.       — А я в это время позвоню одному замечательному парню, — добавил он потом, обняв всхлипывающего Тэхёна, и погладил его по спине. — Мне уже пора ехать к остальным, а тебе лучше остаться здесь. Он как раз составит тебе компанию, чтобы ты не скучал.       — Ага, присмотрит за тобой, не сбежал дабы.       — Я не хочу оставаться здесь…       — Малыш, ты же можешь сорваться и тогда тебе придётся проходить через этот ад снова, потому что подыхать медленной смертью я тебя не дам и там не оставлю.       — Ну хён…       — Всё, оставляю тебя одного. Купайся.       Хосок легонько похлопал его по щеке и вышел, прикрыв за собой дверь. Щеколда тоскливо качнулась.

♤♤♤

      Тэхён долго не решался раздеться. Там, под одеждой, неизвестно что. И он не хотел снова ощущать брезгливость к самому себе.       «Я стал животным, — подумал он, медленно снимая замызганную кофту через голову. — Вот Чимин бы обрадовался, увидев меня. Захотел бы он с таким отношений?       Вода была обжигающе горячей. Тэхён направил душ на грудь, словно пытался смыть зеленоватые старые синяки. Когда-то они ему даже немного нравились. Когда твоё тело без грамма лишнего жира, на бледной коже каждая царапинка, каждый синяк выглядит эстетично.       Струи воды быстро стекали по плоской груди, впалому животу и ниже. Тэхён провёл рукой следом и вдруг вспомнил, какое возбуждение испытал под кокаином. Оно было отнюдь не только сексуальным. В тот момент неимоверно хотелось творить, совершить что-то безумное, геройствовать. А потом Тэхён закинулся чем-то ещё и его вырвало. Так и ушла вся эйфория и желание безумных подвигов.       Когда Тэхён вышел из ванной, за окнами уже стемнело и во всех комнатах горел свет. Он показался ему слишком ярким, но такое уже бывало и раньше, от кокса. К этому можно привыкнуть. Тэхён обернул полотенце вокруг бёдер и, смущённо прикрывая живот и грудь руками, вошёл в комнату, где сидел Хосок.       — Ты говорил, что купил мне одежду.       — О, малыш, ты всё? Да, посмотри в шкафу. Вся его левая сторона – твоя.       — Спасибо.       Тэхён нацепил на себя первый попавшийся мягкий синий свитер, который оказался ему немного великоват и свободные чёрные штаны на широкой резинке. Было непривычно приятно и свежо, отчего по телу пробежалось лёгкое тепло. Он тут же решил, что больше не снимет это. Будет носить, пока совсем не износится.       — Жизнь налаживается?       «Я всё равно хочу вернуться в квартиру».       — Теперь тебя не выпустят отсюда.        Тэхён сел рядом с Хосоком и, положив ему голову на плечо, тихо спросил:       — Ты уедешь завтра, хён?       — Да, малыш. — Мужчина ласково провёл ладонью по мокрым волосам. — Дождусь, когда приедет тот парень, и тогда отправлюсь.       — А вернёшься не скоро, да? — Тэхён поднял голову, посмотрев ему в глаза.       — Почему же? Я знаю, что у меня тут ты, что ты меня ждёшь. Тем более я давно не колюсь и не зависаю на квартире. Ты же видел – я постоянно в разъездах. Чтобы развозить товар богатеньким, ленивым ублюдкам, нужна чистая голова, поэтому именно я этим и занимаюсь.       — Мне точно нельзя с тобой?       — Малыш…       — Хорошо, я понял, — вздохнул подросток. — Тогда буду просто ждать.       — Вот и умничка, — улыбнулся Хосок.

♤♤♤

      На следующее утро Тэхён проснулся от сладкого аромата рисовых пирожков. Чуть не подавившись слюной, он слез с кровати и спустился на кухню. Как же давно он не испытывал такого голода. Чудесное чувство, особенно если знаешь, что тут же можешь его утолить чем-то весьма восхитительным.       Хосок стоял у окна, спиной к нему и опять разговаривал с кем-то по телефону. На столе стояла большая коробка, прикрытая бежевой салфеткой. Тэхён сел на стул, с любопытством поглядывая на лакомство, виднеющееся из-под её края.       — Малыш проснулся, — улыбнулся Хосок, повернувшись к нему и перестав, наконец, выяснять с кем-то отношения. — Смотри, что привёз тот парень, о котором я тебе говорил. Любишь пирожки?       — Да, — облизнулся Тэхён. — Он уже приехал? Он сам их готовил?       — Ага, он на улице. Ещё и не такое может приготовить. Золотой человек с золотыми руками. — Хосок достал один пирожок и протянул его подростку. — Его жена умерла шесть лет назад от грыжи позвоночника. Такая же трудяга была, что, в общем-то, и погубило её в итоге. Теперь вот он один растит сынишку. Сущий ангел. Кстати, он приехал с ним. Ты кушай, кушай, потом пойдём знакомиться.       Тэхён кивнул, уминая всё ещё тёплый пирожок.       «Сынишка» и вправду оказался маленьким ангелочком. Он был младше Тэхёна года на три, с большими голубыми глазами, которые смотрели по-детски доверчиво и с любопытством. Из-под шапки выглядывали мягкие завитки волос, почти такого же тёмного оттенка, что и у Тэ, разве что чуть светлее.       — Это мистер Чон, — представил Хосок сначала отца, — а это – Чонгук. Он на два года младше тебя.       Тэхён растянул губы в подобие улыбки и отвернулся. Хосок, заметив это, хмыкнул и, похлопав отца ангела по спине, повёл его в дом. Тот был совсем молодым, и теперь было понятно, почему Хосок называл его «парнем»: ему было лет тридцать от силы, а неглубокие весёлые морщинки у глаз придавали лицу некую детскую восторженность. Чонгук был сильно похож на него.       — Этот малыш тебя бесит, да? Я же вижу. Посмотри, какая у него светлая, неизвращённая душа – просто прелесть.       — Он мне не нравится. Он ужасен, — буркнул мысленно Тэхён.       Он врал. Чонгук был слишком хорошеньким, потому и раздражал его. Тэхён ведь мог стать таким же, будь у него нормальная семья и нормальная жизнь. Но в то же время, он ощущал превосходство над маленьким ангелом, ведь успел многое повидать и пережил такое, что этому домашнему мальчику и не снилось.       Вот так Тэхён и разрывался между своими чувствами: вроде нравилась своя искушённость во многом, а вроде и к чёрту такой опыт.       Он бросил ещё один изучающий взгляд на Чонгука и направился к дому, потому что начинал замерзать, и не спасала даже новенькая тёплая куртка.       «К чёрту этот свежий воздух, — подумал Тэхёг, взбегая по заснеженным ступенькам на крыльцо, — дома лучше. Жаль, что хён не оставил меня одного. Всегда было сложно уживаться с новыми людьми».       Чонгук неслышно следовал за ним.       — Ты уже бывал тут, да? — спросил Тэхён, наблюдая, как тот снимает верхнюю одежду и, повесив всё в шкаф, направляется спокойно на кухню.       Чонгук обернулся и кивнул, слегка улыбнувшись.       — Замечательно, — буркнул Тэхён и поднялся на второй этаж, в свою комнату.       Снова возвращалось то состояние постоянного раздражения и ещё чего-то непонятного. Близко к ревности, но нет.       Тэхён взлохматил волосы и упал на кровать. Появилась новая привычка обгрызать кожу вокруг пальцев. Он делала это неосознанно, погружаясь в свои мысли и совершенно этого не замечал.       — Ты собираешься торчать тут всю жизнь? — не в первый раз задал подобный вопрос демон.       — Пока не знаю. Крыша над головой есть, еда тоже. Что ещё надо?       — Через пять лет будет новый набор в школу Намджуна.       — И что? Меня должно это волновать? К тому же это будет не скоро.       — Время идёт быстро.       — О чём мы вообще? — засмеялся Тэхён. Эта беседа казалась бессвязным бредом.       — От тебя просто технично избавились, и ты не собираешься мстить? Такой незлопамятный святоша?       — Ха. Думаешь? Я не смогу угадать в каких именно домах будет этот отбор и в какой из них приедет Намджун собственноручно забрать «победителей».       — Ты так и не научился думать логически, — хмыкнул демон, распаляя раздражение подростка ещё больше. — Взято всего тринадцать населённых пунктов, в каждом из которых по одному заброшенному дому, где будет проходиться естественный отбор. Намджун проверяет каждый, отправляя выживших с кем-нибудь в Японию. Забрав детей из последнего дома, он возвращается в школу вместе с ними. Вы с Чимином не были какими-то избранными, просто оказались последними, кого нужно было забрать и отправить самолётом.       Тэхён минуты две переваривал эту информацию.       — Ты прям уверен в этом? — наконец задал он чисто риторический вопрос. Конечно демон был всегда прав. — То есть, чтобы увидеть Намджуна, мне просто нужно выбрать любой из тех тринадцати городов и взять под наблюдение все заброшенные дома в нём?       — Наверняка они используют одни и те же дома, — разумно предположил демон. — Сам подумай – им нужно искать такой дом, который не развалился до основания и который можно было бы использовать, как ловушку, из которой нет выхода. То есть тонировать окна, поставить решётки, повесить замок на дверь и прочее. А ещё нужен такой, вокруг которого будет относительный пустырь и куда люди не сунулись бы. Много ли в городе таких? Один-два.       — Хочешь сказать, что Намджун врал, когда говорил, что дома каждый раз разные, потому он и не может опередить действия… кажется Мин Юнги?       — Всё возможно.       Тэхён глубоко задумался. Он действительно мог поискать такой дом и через пять лет установить за ним наблюдение. Но если он ошибётся — это будет ему стоить тринадцати лет очередного ожидания. В Японию ему не попасть, и уж тем более нет смысла искать тот остров, где находится школа.       Тэхён расслышал тихие шаги за дверью. Еле слышно скрипнула одна из половиц. В комнату вошёл Хосок.       — Малыш, ты чего ушёл?       — Почему я должен с кем-то тут оставаться? — сел на кровати Тэхён.       — Потому что я могу задержаться, — ответил мужчина, остановившись напротив, — и мне страшно оставлять тебя одного надолго. Кто будет тебя кормить? Да и в твоём состоянии одиночество действует пагубнее плохой компании.       Тэхён тяжело вздохнул.       — Значит, оставляешь меня на попечение няньки. А почему он приехал с сыном?       — Потому что его сложно оставить с кем-то чужим: его понимает только отец. Он ведь от рождения немой. Знаешь, — Хосок слегка улыбнулся, — мне кажется, что умей он говорить, мы услышали бы от него не больше, чем сейчас.       — Ладно, хён, — почти смирился Тэ. — Я буду вести себя хорошо. Но в следующий раз ты меня с собой возьмёшь?       — Очень даже может быть. Будешь умницей – привезу подарочек.       Тэ кивнул и встал, подошёл к Хосоку, поправив ему воротник.       — Улыбнись хоть, — усмехнулся тот.       Подросток пожал плечами и растянул губы в улыбке.       — Возвращайся поскорей, — тихо сказал он, снова сделавшись грустным.       Хосок долго смотрел на него, умиляясь пушистой шевелюре на голове. Наверно, он впервые видел таким Тэхёна. В глазах читались нежность и восхищение, от чего подросток внутренне вспыхнул.       — Ты просто прелесть, малыш.       Хосок притянул его за шею и поцеловал, не углубляя поцелуй. Он давно так не делал. Вообще считай не прикасался к Тэхёну, если не считать шутливого чмоканья в нос. Подростка это почти устраивало, но порой хотелось немного большего. И не обязательно от Хосока.       — Я буду скучать, — прошептал мужчина и отстранился.       Он ещё несколько секунд смотрел на Тэхёна, словно ожидая ответа, а затем вышел. Во дворе взревел мотор, и подросток остался наедине с ангелом и его отцом.