***
В воскресенье Ганнибал проснулся в шесть с чувством странной срочности и убеждением, что он опоздает. Все еще пребывая в тумане от сна, он отправился в ванную комнату, приняв нехарактерно долгий душ и тщательно вымыв волосы и тело, несмотря на то, что сделал это накануне вечером. Затем он провел почти час перед зеркалом, пытаясь решить, что надеть, и только когда часы пробили девять, он понял смысл своего поведения. Он готовился к встрече с Уиллом. Его альфа-часть чувствовала себя настолько взволнованной встречей, что решила заняться самоподготовкой, надеясь произвести впечатление на омегу и привлечь его внимание, и чувство было настолько сильным, что захватило его почти на три часа. Раздраженный собой, Ганнибал сорвал выбранный галстук и заменил его на более простую и дешевую модель. Какая нелепость. Как будто Уилл Грэм сможет отличить дешевое от элегантного. Он явно сошел с ума. К десяти часам Ганнибал уже полностью контролировал себя, поэтому когда пришел его гость, он поприветствовал его улыбкой и легким почтительным поклоном. Уилл застыл, выглядя потрясенным, довольным, и смущенным. Значит, люди, которых он знал, не оказывали ему должного уважения, как это обычно делалось в присутствии омег. Ганнибал задумался об этом, пропуская Уилла внутрь, вспоминая, как Джек поклонился Эмили, но проигнорировал Уилла, войдя в лабораторию. Джек знал правила приличия, что означало, что он считал Уилла недостойным быть омегой. Делал он это сознательно или подсознательно еще предстояло выяснить. Тем не менее, Ганнибал не мог проигнорировать темную неудовлетворенность, растущую в нем в ответ на такое неуважение. Уилл принадлежал ему, и видеть, как другие плохо с ним обращаются, было неожиданно неприятно. Как и прежде, Уилл отказался сидеть на кресле и снова начал исследовать его офис, двигаясь по той же траектории, что и во время своего первого визита. Ганнибал некоторое время наблюдал за этой любопытной картиной, задаваясь вопросом, что именно в его офисе заставило Уилла забыть о разговоре, ради которого он пришел сюда. Понимая, что Уилл не собирается начинать, Ганнибал сказал: — Я думал о том, что Вы сообщили мне. Что Потрошитель нацелен на грубиянов. Это интересная теория, я с такой не сталкивался. Есть ли какие-то причины, которые подтолкнули Вас к этому выводу? Уилл повернулся к нему, одной рукой продолжая ласкать статую оленя, стоявшего на одной из полок. — У Потрошителя нет никаких традиционных мотивов, — сказал он. — Он убивает людей независимо от их пола, цвета кожи, ориентации или местоположения. Его убийства не личные и не импульсивные, он никогда не оставляет следов, даже запаха. Это значит, что он заранее заботится о том, чтобы принять подавители — он все планирует. — Может быть, выбор жертв вообще не имеет значения? — предложил Ганнибал. — На него накатывает порыв жестокости и он отправляется на поиски уязвимой и легкодоступной добычи. — Нет, — Уилл покачал головой, сжимая оленя. — Это то, что отличает его от остальных. Его убийства не являются личными, но они также не являются полностью обезличенными. Он знает основную информацию об этих людях, он убивает их очень специфическими способами. Когда он смотрит на них, он чувствует презрение. Отвращение. Он не убивает их, потому что это заставляет его чувствовать себя хорошо, он делает это, потому что в его понимании, они не заслуживают жизни. Ганнибал задался вопросом, знал ли Уилл, с какой страстью говорил о Потрошителе, как пылко блестели его глаза. — Поэтому он убивает их? В наказание? — спросил он, и Уилл задумался, склонив голову в сторону. Это движение заставило его обнажить шею и Ганнибал уставился на нее, чувствуя хищный, острый голод. Против его воли, его губы начали приподниматься в собственническом оскале, и он едва успел взять под контроль свое выражение лица, прежде чем Уилл увидел бы его. — Да, — пробормотал Уилл. — Наказание. Он наказывает их за грубость и невоспитанность. По его мнению, это преступление достойно самого жестокого смертного приговора. Облизнув губы, Ганнибал постарался казаться таким же нормальным, каким он был до того, как увидел соблазнительный контур красивой шеи: — Почему грубость? Почему не что-то более конкретное, например, плевок на тротуар? — Это было бы слишком ограниченно для кого-то вроде него. Вы видели фотографии его преступлений? Настоящие фотографии, а не фотографии из газет? Потрошитель всегда ставит своих жертв в определенные позы, берет определенные органы. Его триггер — это нечто незначительное, но общее, то, что может содержать в себе много мелких правонарушений и дать ему свободу охотиться и творить. Уилл внезапно замешкался, повернувшись и снова полуобнажив шею, и Ганнибалу пришлось сдержаться, чтобы остаться на месте. Сжимая руки в кулаки, он убрал их с кресла, мысленно благодаря Уилла за его невнимательность. Он никогда раньше не реагировал на примитивный вид шеи омег. В прошлом было много случаев, когда омеги практически бросались к нему на шею, иногда прямо во время течек, с надеждой спровоцировать реакцию, но всё, что он чувствовал — это неприязнь. Однако его невосприимчивость, похоже, не распространилась на того, кого судьба выбрала для него. — Есть еще кое-что, — сказал Уилл. — Я провел так много времени в его голове, что чувствую изменение его эмоций. Я чувствую раздражение, которое он испытывает, которое вызывают у него желание убить. Это случается так часто, что может означать только одно — Потрошитель всё время окружен источниками своего недовольства. — Может быть, он работает в месте с неприятными клиентами или коллегами? — Я думал об этом, — Уилл шагнул к нему, словно притянутый невидимой силой, и Ганнибал напрягся в ожидании, надеясь, что он станет свидетелем запечатления. К его разочарованию, ничего не произошло. Уилл продолжал говорить, выражение на его лице не менялось. — Если бы он убивал тех, с кем сталкивался на работе, мы бы его уже нашли. Вся деятельность всех пострадавших тщательно проверена, никаких значимых связей нет. Нет, Потрошитель выбирает себе жертв из безликой толпы людей и только тех, кто хамит. Это единственное объяснение, но я не могу это доказать, — наконец Уилл опустился в кресло, явно раздраженный. — Думаешь, Джек тебе не поверит? — спросил Ганнибал. — Конечно, нет. Грубость — странный мотив, и если я скажу ему, что чувствую Потрошителя так близко, он может перестать воспринимать меня всерьез. Он слушает меня, когда мы расследуем другие убийства, но не когда дело заходит о Потрошителе. Он думает, что я слишком одержим им, чтобы быть эффективным и рациональным. Ганнибал серьезно кивнул, зная, что Уилл всё ещё слишком рассеян, чтобы заметить, насколько он доволен. Он был прав. Уилл Грэм был отчаянно одинок, нелюбимый большинством людей и не любящий их в ответ, даже тех, кто был к нему близок, тех, чье мнение имело для него значение. Если он так охотно делился всем, что чувствовал и думал, с незнакомцем, с кем-то, кто проявил к нему базовую доброту, то он явно абсолютно изголодался по элементарному человеческому пониманию. И Ганнибал был готов дать ему это понимание в обмен на зрелище того, как воля Уилла рассыплется. Он не собирался вступать с Уиллом в традиционный союз, но он будет с удовольствием наблюдать, как не доведенный до конца импринтинг будет медленно сводить его с ума, доводя его до безумия от потребности заполучить метку Ганнибала на своем горле. Завоевать доверие такого уязвимого человека было легко, но сохранить его было гораздо сложнее. Как показала их последняя встреча, Уилла было легко отпугнуть, поэтому заставить его выдержать всё, чему Ганнибал собирался его подвергнуть, и при этом не сбежать, было проблемой. Ганнибал уже с нетерпением предвкушал ее. — Этот человек в лесу, бета, которого Джек отказывается видеть жертвой Потрошителя… Я знаю, что он убил его, — Уилл потерся запястьем о подлокотник кресла и Ганнибал наклонился вперед, заинтересованный и в его словах, и в его действиях. — Я почувствовал этот всплеск убийственной темноты прямо в то время, а когда я увидел тело… Я просто знаю, что Потрошитель убил его. Я не могу подкрепить это доказательствами, но я практически вижу его след на теле. Ты… ты понимаешь? — Уилл посмотрел на него с надеждой и нерешительностью, и Ганнибал сделал вид, что думает. Когда надежда почти покинула глаза Уилла, он кивнул и был немедленно вознагражден сладким запахом облегчения и радости. — Я верю тебе, — сказал он вслух. — Конечно, это нельзя доказать официально, но опять же, не все нуждается в доказательствах. Твоя теория — единственная, которая заполняет все дыры в деле Потрошителя. Кроме того, Потрошитель забирает органы — и, насколько я помню, органы были изъяты из беты? — Да! — Уилл вскочил со стула, обошел его и прислонился к спинке. — Джек хочет верить, что органы съели животные, но это смешно. Какое животное может вырвать их с такой хирургической точностью? — Каково медицинское заключение? — Они не знают, что и думать, — лицо Уилла искривилось в презрительной насмешке и каким-то образом это сделало его еще более красивым. — Они явно видят, что органы были удалены хирургическим путем, но Джек достал их до такой степени, что они не решаются открыть рот и сказать правду. Сердце Ганнибала екнуло, когда он понял, насколько похожим на него Уилл выглядел в этот момент. В его глазах был холод, который не принадлежал ему, холод, который мог принадлежать только Потрошителю. Уилл моргнул и магия пропала. — Итак, доктор Лектер, каково Ваше профессиональное мнение обо мне? — на этот раз спросил он мягче. Его пальцы нервно барабанили по спинке стула. Наступил момент для одного из первых шагов в его игре, хоть он и включал в себя лишь правду. — Я думаю, что ты очень перспективный и яркий молодой человек, — сказал Ганнибал, вспоминая, как подобные комплименты радовали и смущали Уилла во время их первой встречи. — У тебя невероятный талант, который любят использовать такие люди, как Джек Кроуфорд, но они не ценят его масштабы и глубину. Твоя эмпатия — это дар и проклятие, и оно пугает тебя, потому что иногда тебе трудно понять, где заканчиваются твои мысли и начинаются мысли убийц. Трагедия, которую ты пережил, сделала тебя сильнее, но другие люди видят в этом слабость, которую они используют, чтобы принизить истинность твоих слов. Ты не подвержен иллюзиям, и ты заслуживаешь лучшего. Ты уникален, а уникальность достойна восхищения. Множество эмоций пробежало по лицу Уилла, как будто он не мог понять, что чувствует. Наконец он выпрямился и неловко откашлялся. — Спасибо, — прошептал он. — Это… Я никогда… спасибо. Полагаю, мне нужно было выговориться после стольких лет. — Это я должен благодарить тебя, — вмешался Ганнибал. — Я был искренним, когда сказал, что заинтересован в Чесапикском Потрошителе. Если агент Кроуфорд позволит, я с радостью приму участие в расследовании. Тебе нужен кто-то, кто будет на твоей стороне, и кто знает, чего мы достигнем, если будем работать в команде? Уилл кивнул, уставившись куда-то под ноги. — Я должен идти, — сказал он. — Конечно, — Ганнибал встал. — Но, пожалуйста, не стесняйся обращаться ко мне, когда захочешь поговорить. Мы могли бы встречаться еженедельно без предварительной записи. Уилл быстро, настороженно посмотрел на него и снова отвел взгляд. — Я могу позвонить, — согласился он. — Но я не хочу проводить еженедельные встречи, это слишком походило бы на терапию. Джек уже и так на седьмом небе от того, что я говорил с тобой, я не хочу давать ему еще больше поводов для счастья. Слова прозвучали на удивление зло, заставляя Ганнибала сузить глаза в безмолвном размышлении. Эта злоба не принадлежала ему, а значит, она полностью исходила от Уилла. Не такой уж и невинный. — До свидания, — снова неловко сказал Уилл и Ганнибал поклонился, задаваясь вопросом, не будет ли он вновь удостоен того прекрасного румянца. К его удивлению, Уилл встретил его взгляд и улыбнулся так открыто и тепло, что у Ганнибала перехватило дыхание. Потом Уилл ушел, и внезапное чувство тепла ушло с ним. В тот день Ганнибал все время возвращался к хождению Уилла по его офису, к его упорному желанию прикоснуться ко всему. Он не был уверен, что это значит, пока не вернулся туда в понедельник на прием к пациенту и не понял, что все пахло Уиллом. Все, а особенно статуя оленя и кресло пациента. Уилл пометил его офис. Это знание ошеломило Ганнибала. Он должен был ожидать этого — омеги были такими же территориальными, как и альфы, но поскольку Уилл еще не запечатлелся на нем, такое поведение было странным. С другой стороны, омеги всегда чувствовали притяжение к альфам, особенно к тем, кого они считали подходящим партнером, поэтому бессознательное влечение Уилла, вероятно, было основано на этом. Значило ли это, что он мог чувствовать желание метить вещи и других альф? Эта мысль Ганнибалу не понравилась. На самом деле, она привела его в такое бешенство, что он огрызнулся на Франклина и был вынужден терпеть его обиженное выражение лица до конца сеанса. Даже тогда Ганнибал не мог решить, следует ли ему убрать запах Уилла, или ему всё же нравилось его присутствие. В конце концов, он выбрал первое, потому что навязывать чужой запах пациентам было бы грубо, учитывая, насколько тщательно он как правило проветривал офис между сеансами. Было достаточно того, что Франклин выглядел абсолютно убитым, когда уходил, и как его нос дергался, пытаясь уловить запах, который он чувствовал от кресла, на котором сидел. Прошло меньше часа, а Ганнибал уже начал скучать по этому запаху.***
Чесапикский Потрошитель должен был вернуться, и на этот раз цикл из трех человек его не удовлетворит. Ганнибал тщательно обдумывал выбор своей жертвы. Его новое убийство должно было быть для Уилла, вызов, который должен был заставить того усомниться в реальности, в его предыдущем профиле, и в собственном разуме. Ганнибал был уверен в своем плане, когда выбрал визитку Ричарда Томпсона, ювелира, который рекламировал свои прекрасные творения, используя свою жену-омегу в качестве модели и унижая ее прямо перед клиентами. Его уничижительные замечания были так же отвратительны, как и взгляды некоторых покупателей-мужчин, которые приходили лишь за тем, чтобы понаблюдать за унижениями эксплуатируемой омеги. Томпсон прекрасно подойдет для приветственного подарка. Это было бы связано с Уиллом, но не напрямую, и это только еще больше его запутает. Ганнибал взял необходимые инструменты и последовал за своей добычей от ее рабочего места до захудалого ночного клуба, где она исчезла на некоторое время. Когда жертва снова появилась, была уже половина третьего. Громкая музыка волнами отдавалась в стенах клуба, но аллея, окружающая его, была пустой. Ганнибал беззвучно вышел из машины, загоняя Томпсона в угол, напрягая мышцы, предвкушая предстоящий бой. Он вдохнул поглубже, позволив отвратительному запаху подпитать его жгучую потребность в насилии, а затем что-то произошло. Его разум исчез вместе с его человеческой частью, позволив альфе внутри него взять полный контроль.***
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что стоит на кухне и смотрит на мясо в вакуумной упаковке через прозрачную дверь морозильника. Встревоженный, Ганнибал проверил время. Пять утра. Что, черт возьми, произошло? Собрав все силы, чтобы задушить нарастающую панику, Ганнибал закрыл глаза и позволил себе вспомнить. Он смутно помнил короткую, но жестокую борьбу, приглушенные крики Томпсона, когда скальпель разрезал его язык, а затем и полностью отсек его. Органы, которые он извлек и поместил в контейнеры. Небольшая поляна, где он оставил тело. Вот и все. Ничего конкретного, никаких четких воспоминаний о случившемся. Ганнибал вернулся к холодильнику и снова осмотрел мясо. Оно было упаковано красиво и аккуратно, как и всегда. Паника медленно рассеялась, хотя недовольство осталось. Он полностью потерял контроль над собой. Он позволил животной части взять вверх и сделать всю работу, и хотя, судя по мясу, было маловероятно, что он оставил какие-либо следы, сама ситуация была в новинку. Что спровоцировало эту потерю контроля? Убийство Томпсона не было настолько личным, чтобы так на него повлиять. Импринтинг. Это мог быть только он. Он что-то делал с ним, вмешиваясь в его инстинкты и рациональность. Плотно сжав губы, Ганнибал выключил свет на кухне и пошел в ванную комнату. В некотором смысле, ситуация была любопытной, но ему не нравилось не знать точно, что происходит. Может быть, Уилл будет тем, кто просветит его. До сих пор его комментарии о Потрошителе были поразительно точны, поэтому, возможно, он откроет правду, в которой Ганнибал сам еще не был уверен. С этими мыслями он шагнул в душ, позволяя воде смыть запахи, которые прицепились к нему. Завтра он все узнает.***
Звонок раздался около полудня. Ганнибал был приятно удивлен, что с ним связались так скоро, и тем более когда он понял, что звонил Джек, а не Уилл. — У Вас найдется минутка? — спросил Джек — а точнее, потребовал. Ганнибал притворился, что его это не оскорбило. — Да, — сказал он. — Что-то случилось с Уиллом? — С Уиллом случилось чертово чудо и я верю, что должен поблагодарить Вас за это. Уилл сказал мне, что вы разговаривали друг с другом. Как Вам это удалось? — У меня свои способы, — двусмысленно ответил Ганнибал, и, как он и думал, Джек был недостаточно заинтересован, чтобы давить и все разузнать. — Хорошо, — коротко сказал он. — Мы обсудим это позже, а также Ваш гонорар. Вообще-то, я звоню Вам не поэтому. Произошло еще одно убийство. Потрошитель наконец-то начал новый цикл. Уилл попросил меня дать Вам знать и предоставить доступ на место преступления — он сказал, что Вас это заинтересует. Это правда? — Разумеется, — промурлыкал Ганнибал. — Кроме того, это дало бы мне возможность более внимательно следить за Уиллом. Мы говорим, но он по-прежнему отказывается от реальных сеансов. — Я так и думал, — Джек казался удовлетворенным. — Отличная работа, Ганнибал. Я впечатлен. Доктор Блум была права, порекомендовав Вас. У нее там какая-то история с Уиллом, поэтому она отказалась анализировать его сама, но теперь я даже благодарен. Все отлично получилось. Ганнибал хранил скромное молчание, откладывая информацию об Алане на потом. Он получил адрес, поблагодарил Джека и пошел к машине. Его мысли вращались вокруг Уилла и того факта, что он был впечатлен достаточно, чтобы попросить доступ для Ганнибала. Это согревало его изнутри, хотя он и не знал почему.***
Когда Ганнибал прибыл на место преступления, Уилл уже изучал положение тела с глубоко сосредоточенным выражением на лице. Он не заметил его, слишком поглощенный своей работой, поэтому Ганнибал подошел ближе, глядя на Томпсона с искренним любопытством. Он не мог вспомнить, как он решил разместить тело или причины, побудившие его на это. Прежде чем инстинкты одолели его, у него был определенный план, который альфа в нем явно проигнорировал. То, что он видел сейчас, Ганнибал никогда бы не принял за свою работу. Томпсон был голый и стоял на коленях, прижавшись лицом к земле. Его ягодицы были в воздухе, его отрубленный язык был покрыт грязью и помещен в одну из его рук. В другой он держал собственные глаза, тоже выпачканные в грязи. Это было слишком пошло и приземленно для Ганнибала, и если бы он мог, то зарычал бы на свою альфа-часть. Джек кивнул ему в знак приветствия, а затем продолжил отсылать всех прочь, чтобы дать Уиллу пространство. Теперь заинтригованный еще больше, Ганнибал наблюдал, как Уилл перестал двигаться и закрыл глаза, настолько глубоко погружаясь в свой разум, что это можно было почувствовать физически. Затем он двинулся назад, идя так быстро и свободно, как если бы это было обычным делом для него. Несмотря на то, что Ганнибал уделял ему все свое внимание, он не мог не заметить насмешливые взгляды, смешки, и шепот других офицеров. Внешне он оставался спокойным, но сгусток тьмы начал разрастаться в нем, заставляя его смотреть и запоминать их лица. Независимо от его собственных планов, Уилл был его омегой. Как они смели так с ним обращаться и как Джек Кроуфорд допускал это? Уилл был уникален и то, что эти идиоты не могли понять величие его таланта, не означало, что он должен был подвергаться их насмешкам. Стиснув зубы, Ганнибал заставил себя не реагировать. В то время как враждебное отношение других к Уиллу заставляло его раздражаться, это было в его пользу. Это гарантировало, что Уилл будет оставаться уязвимым и одиноким, и что он будет пытаться найти партнера, который поймет его. Даже если их связь никогда не будет полностью завершенной. Наблюдать за работой Уилла было увлекательно. Его движения, походка — все казалось чужим, как будто он действительно становился другим человеком. Становился Ганнибалом. Прошло десять минут и тихий шепот и жесты Уилла прекратились. Он поднял глаза, широко распахнутые и потерянные, и Ганнибал, ведомый желанием утешить его, двинулся вперед против своей воли. К счастью, Джек также начал приближаться, остановившись только тогда, когда он достиг и пересек личное пространство Уилла. — Что ты видел? — спросил он. — Это Потрошитель, да? — Да, — взгляд Уилла упал на Ганнибала и остановился на нем. Позволив себе улыбнуться, Ганнибал почтительно склонил голову и был зачарован тем, насколько уверенно почувствовал себя Уилл после этого. — Это Потрошитель, — сказал он, — но что-то изменилось. Это, — он указал на Томпсона, — страстное убийство. Потрошитель презирает всех своих жертв, но на этот раз у него были личные причины. Или, по крайней мере, более личные, чем раньше. — В каком смысле личные? — спросил Джек. Уилл снова закрыл глаза, и на его лице отразилось странное выражение. — Он нашел омегу, — сказал он наконец. — Он за кем-то ухаживает. Это его подношение, первое из более значимого количества подарков. — Более значимое количество подарков, — повторил Джек. — Ты хочешь сказать, что в этот раз он не остановится на трех? У нас уже есть один труп. — Два, — рассеянно поправил его Уилл. — Человек в лесу считается одной из его жертв. Но да, их будет еще больше. Гораздо больше. — Поэтому он голый и в такой позе? — Джек снова посмотрел на Томпсона. — Это какая-то сексуальная увертюра? Губы Ганнибала недовольно поджались. Казалось, Джек Кроуфорд существовал с единственной целью — раздражать его. Уилл брезгливо сморщил нос и его хмурый взгляд тотчас же успокоил гнев, разгоравшийся в венах Ганнибала. — Нет, — практически выплюнул он. — Я бы сказал, что у жертвы был партнер-омега, которого он унижал — скорее психологически, чем физически. Рассматривая позу, он, должно быть, относился к омеге, как к вещи и постоянно оскорблял его или ее. Он говорил грязные вещи, бросал грязные взгляды, и сам был весь полон грязи. Вероятно, Потрошитель именно поэтому сделал такое с его языком и глазами, и поэтому набил его мусором. Набил мусором? Ганнибал снова посмотрел на тело. С этого ракурса он не мог увидеть, но это объяснило, почему тело выглядело полным, когда большинство органов лежало в холодильнике Ганнибала. — Мы должны посмотреть, какой мусор он выбрал, — сказал Уилл. — В этом может быть что-то такое, что, наконец, укажет нам правильное направление. Ему кто-то нравится. Он за кем-то ухаживает. Он совершит ошибку. Странное чувство охватило Ганнибала, сочетание позабавленности и беспокойства. То, что только что было сказано, могло быть правдой только отчасти. Он не ухаживал за Уиллом… не так ли? По крайней мере, не намеренно. Он не собирался быть пойманным в ближайшее время. Но он разрушил свой шаблон и сделал это неконтролируемо. Впервые он смотрел на свою жертву и не узнавал ее. Во время убийства он был скорее животным, чем человеком, и хотя он отказывался верить, что мог оставить отпечатки даже в таком состоянии, это все еще его беспокоило. Он никогда не чувствовал такого диссонанса. Уилл интриговал его, но Ганнибал не считал его достойным партнёром. Их история закончится тюремным заключением Уилла и его разрушенным разумом. С каких это пор у альфы внутри него было настолько противоположное мнение? Джек ушел поговорить с другими агентами и они остались одни, рядом с телом. Подношение в знак ухаживания. — С тобой все в порядке? — тихо спросил Ганнибал, и Уилл вздрогнул. — О, — сказал он. — Да. Я рад, что ты здесь. — Я думал, ты будешь рад, что Чесапикский Потрошитель снова показал себя. Это доказывает твою теорию о том, что бета был его жертвой. — Не совсем. Как я уже сказал, на этот раз все по-другому. Дело уже не в Потрошителе, дело в омеге, которую он выбрал, — Уилл снова уставился на тело и внезапная волна ненависти от него заставила Ганнибала напрячься. — Что случилось? — спросил он. — Это выводит меня из себя, — прошипел Уилл сквозь стиснутые зубы. — Ублюдок убил моего отца. Он убил так много других людей, чьей единственной ошибкой стала грубость, забирая их у близких. А теперь он планирует построить собственную семью? Я не позволю ему. Я сделаю все, что угодно, но он не получит счастливый конец. Ганнибал издал неопределённый звук, предпочитая ничего не говорить. Он не знал, что сказать. Только когда Джек снова подошел к ним, он спросил: — Что ты думаешь об ужине у меня дома? Завтра вечером, в семь. Мы можем обсудить все в более спокойной обстановке. Теперь, когда я участвую в расследовании, я хотел бы поделиться своими мыслями. Может быть, ты сочтешь их полезными. Уилл взглянул на него, внезапно выглядя молодо и застенчиво. Школьник по сравнению с ним. — Хорошо, — согласился он. — Я хотел бы прийти. Ганнибал улыбнулся.