***
В доме было тихо. Ганнибал закрыл дверь, снял пальто, а затем остановился в нерешительности. Если подумать, возможно, не стоило идти за мисс Морхов сегодня вечером. Установить ее местоположение было элементарно, учитывая ее активность в социальных сетях, но он мог сделать это в любой другой день. Оставлять Уилла одного в постели не было мудрым решением, особенно тогда, когда он так явно нуждался в поддержке. Тем не менее, было слишком поздно что-либо менять, так что всё, что он мог сделать сейчас, это принять душ и вернуться в постель как можно скорее. Ганнибал тихо поднялся по лестнице и чуть не подпрыгнул, когда на него внезапно набросилась темная фигура. Только через секунду он понял, что это Уинстон, и раздраженно закатил глаза. Глупая собака. Вместо того, чтобы защитить Уилла, она радостно приветствовала его, пытаясь дотянуться языком до его лица, вероятно, ожидая угощения в качестве награды. Покачав головой, Ганнибал подошел к гостевой ванной. Потом остановился, поколебался, и, пробормотав несколько проклятий, двинулся на кухню, угрюмо вытаскивая домашние колбаски из холодильника. Было почти четыре, когда он, наконец, прокрался в комнату, смыв со своей кожи все возможные запахи смерти. Уилл спал, и Ганнибала затопила волна такой теплоты, что на мгновенье дыхание перехватило. Он стоял на месте некоторое время и испытал второе потрясение за сегодня, когда голос Уилла сказал: — Возвращайся в постель. Она остыла. Найти слова стало внезапно трудно. — Ты не спишь? — медленно спросил Ганнибал, выигрывая время, пока его разум лихорадочно пытался придумать оправдание. Почему он был так уверен, что Уилл будет спать? Самое меньшее, что он мог сделать, это придумать, что сказать в такой ситуации предварительно, до его охоты. Уилл послал ему улыбку, хотя она казалась тусклой в темноте. — Я уже слишком привык спать рядом с тобой, — мягко сказал он. — Я чувствую, когда тебя нет рядом. Его уверенность вернулась и Ганнибал наконец-то забрался в постель. — Прости, что потревожил твой сон, — спокойно произнес он, дотрагиваясь до лица Уилла. — Иногда, когда мне нужно подумать, я выхожу на улицу. — Я понимаю, — вздохнул Уилл, и его запах окрасился грустью, заставляя Ганнибала нахмуриться. — После сегодняшнего дня тебе было, о чём подумать. — Вовсе нет, — прошептал Ганнибал. Нежность, которую он чувствовал, почти причиняла боль, и когда он притянул Уилла ближе, его руки почему-то дрожали. — Я рад, что ты здесь. Я… я… Нескладные слова, рожденные из неловких, незнакомых эмоций, кипели в нем, вырываясь наружу против его воли. Понимая, что он ведет себя, как кретин, Ганнибал стиснул зубы, отказываясь говорить дальше. Уилл ничего не сказал, только загадочно посмотрел на него и прижался к его плечу. — Спокойной ночи, — пробормотал он. Ганнибал вдохнул его запах, обнял его крепче и пожелал, чтобы этот миг и эта ночь никогда не кончались.***
Когда он проснулся, кровать была пуста. Нахмурившись, Ганнибал дотронулся до подушки, на которой еще оставались следы тепла Уилла, и заметил на ней клочок бумаги. Чувствуя, как вспыхивает его любопытство, он осторожно поднес его ближе к глазам.Голод может быть порочным, Но это не преступление. Чувства могут быть капризны, Игнорируя голос разума. Находясь среди других, Во мне лишь растет раздражение. Но когда я вижу среди них тебя, Я чувствую себя собой. Спасибо, что ты рядом, И за то, что выбрал меня, Независимо от причин. Я наконец-то чувствую себя свободным.
P.S. Прости меня за вчерашнее. Я вел себя глупо и, скорее всего, поставил тебя в неловкое положение. Обещаю, это больше не повторится. Я постараюсь, чтобы в будущем ты ни о чём не сожалел. Уилл Ганнибал прочел до конца, а затем медленно перечитал послание, зная, что его лицо ничего не выражает из-за его неспособности решить, что чувствовать. Он задумчиво погладил листок бумаги, представляя Уилла, сидящего рядом с ним, кусающего губы и записывающего свои чувства. Стихотворение было нескладным, далеким от того, что он мог бы назвать литературным искусством, но он не мог перестать перечитывать его снова и снова, пытаясь впитать каждую эмоцию Уилла. Неопределенность. Интерес. Чувство стыда, очевидно. Но самое главное — благодарность, от которой у Ганнибала заболело в груди. Он не был уверен, что хочет, чтобы Уилл испытывал к нему благодарность. Не зная всего, что он сделал. Если Уилл узнает правду… он не просто возненавидит его. Правда уничтожит его. Обеспокоенный, Ганнибал аккуратно сложил листок со стихотворением, подошел к шкафу и спрятал его в карман костюма, который собирался сегодня надеть. Он испытывал непреодолимую потребность держать его как можно ближе к себе.***
— Сегодня я не хочу говорить о себе, — решительно заявила Эмили. — Я хочу поговорить о Вас. Ганнибалу пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не показать, как он раздражен. — Разве цель Вашей терапии не в том, чтобы лучше понять себя? — спросил он. — Мы здесь, чтобы говорить о Вас, а не обо мне. — Но есть некоторые вещи, связанные с Вами, которые беспокоят меня, и учитывая, что Вы мой психиатр, это просто неприемлемо. Вы сказали мне, что не планируете создавать семью — Вы сказали мне это совсем недавно! И теперь Вы приводите Омегу и представляете его всем, но он просто не… он не из нашего кру… — Эмили, — перебил ее Ганнибал, немигающе смотря на нее. — Мои отношения не будут предметом обсуждения во время наших сеансов. — Я понимаю! — Эмили вскочила со своего места с нехарактерным для нее волнением. — Я понимаю, но… это несправедливо. Ведь есть куда более достойные Вас омеги. У него нет никаких манер — он зарычал на меня! Ганнибал удивленно моргнул. — Зарычал на Вас? — повторил он. — Да! — румянец возмущения стал распространяться по лицу Эмили. — Разве Вы не согласны, что это невежливо? — Возможно, — согласился Ганнибал, втайне упиваясь обретенным знаниям. Уилл, должно быть, принял Эмили за угрозу, раз сделал что-то подобное, и разве его собственничество не было самой захватывающей вещью? — Но пытаться представить омегу в негативном свете перед его альфой невежливо в равной степени. Эмили замолчала, но в ее глазах продолжала полыхать обида. — Это несправедливо, — повторила она ломающимся голосом. — Несправедливо, что Вы выбрали его. От этого унизительного зрелища всё внутри Ганнибала завибрировало в раздражении, а пальцы зачесались от желания обвиться вокруг шеи Эмили и сломать ее. Тем не менее, две мертвые омеги за день, особенно если одна из них была его пациенткой, определенно привлекли бы к нему внимание, поэтому после короткой паузы он лишь растянул губы в равнодушной улыбке. — Пожалуйста, сядьте, Эмили, — мягко сказал он. — И мы можем обсудить причины Вашей иррациональной реакции. Выглядя несчастной, Эмили повиновалась, глядя на свои накрашенные ногти. Когда-нибудь, пообещал себе Ганнибал.***
Уилл позвонил сразу после того, как Ганнибал закончил свой последний сеанс, и Ганнибал улыбнулся, чувствуя тепло, исходящее из кармана, где лежала его записка. — Добрый день, Уилл, — промурлыкал он. — Эм, привет, — прозвучало неловко, как будто Уилл не знал, как с ним разговаривать. Они не видели друг друга с момента, как Уилл подарил ему свой подарок, так как Уилл ушел с Уинстоном — возможно, намеренно, чтобы избежать его. — Произошло еще одно убийство. Джек думает, что это Потрошитель, и из того, что он мне сказал, я с ним согласен. Может быть, ты тоже приедешь? Я просто… это не важно, особенно если ты занят, но я бы хотел, чтобы ты был там. — Конечно, — заверил его Ганнибал. Радость заставила его улыбнуться широко и открыто, учитывая, что никто его не видит. — Я уже в пути. Уилл хмыкнул. — В пути куда? — спросил он. — Я еще не сказал тебе адрес. Улыбка Ганнибала застыла. Страх вызвал внезапную волну адреналина, прошедшую по его венам, но он попытался говорить нормальным голосом: — Ты можешь сказать мне, пока я иду к своей машине. Опасность миновала. Уилл продолжил говорить с ним, но Ганнибал едва слышал его сквозь белый шум, заполнивший уши. Близко. Он снова подошел близко к совершению ошибки — непросительно близко. И какая же глупая это была ошибка. Он терял хватку. Он терял контроль над собой. Он быстро приближался к тому моменту, когда увидеть его таким, каким он был, было бы до смешного легко, а затем… А затем ничего. Содрогнувшись, Ганнибал прошептал слова прощания Уиллу и повесил трубку, глядя на свою машину невидящим взглядом. Он должен был взять себя в руки, и быстро. Такие ошибки непростительны и не могут повториться в будущем, никогда. Уилл не должен знать — и он не узнает. Чего бы ему это ни стоило.***
Место преступления было переполнено людьми. Тут были журналисты, полицейские, мед. бригады и представители ФБР, включая мрачного Джека. Уилл тоже был на месте — он стоял возле мусорного контейнера, изучая труп. Как всегда чувствуя прилив бесчисленных эмоций при одном его виде, Ганнибал двинулся вперед, довольный, когда его пропустили без вопросов. — Это и есть жертва? — спросил он, позволив сомнению окрасить свой голос. — Не похоже на типичную демонстрацию Потрошителя. — Посмотрите внимательно, кто это, — мрачно сказал Джек. Ганнибал сделал показательный глубокий вдох и отступил на шаг назад, надевая шокированную маску. — Омега, — пробормотал он. — Да, — Джек поджал губы. — Кто еще мог бы сделать что-то подобное, кроме этого ублюдка? — Технически, бывают случаи, когда омег убивают… — начал Ганнибал, но его прервал Уилл. — Не так, — сказал он. — Ее не насиловали, не похищали и не продавали. Конечно, ее семье было запрещено приезжать сюда, но они подтвердили, что вчера она была в порядке — посещала вечеринку со своими друзьями. Убийца просто загнал ее в угол и задушил. Вот и всё. — Это дело натравит на нас правительство, — отметил Джек. — Омега мертва, убита вот так вот, брошена в мусорный бак… — Это Потрошитель, — прошептал Уилл, глядя на труп стеклянными глазами, и Ганнибал не мог не восхититься тем, как он выглядел в этот момент. — Он посылает сообщение. — Кому? — Я… не уверен, — Уилл закрыл глаза. — Он хотел показать, насколько бессмысленны, по его мнению, омеги. В целом. Что, несмотря на ее красоту и ее статус, она не стоила ничего, кроме как быть задушенной этой старой тряпкой и быть выброшенной в мусорный бак. — Но почему? — требовательно спросил Джек, и Ганнибал пристально уставился на него, желая, чтобы тот заткнулся. — Зачем ему посылать такое сообщение? И какой альфа сможет сделать что-то подобное с омегой по такой незначительной причине? — Не знаю, — Уилл поднял взгляд и посмотрел в глаза Ганнибалу. — Он кому-то себя демонстрирует. Доказывает свою преданность. Возможно, своему партнеру. Я думал, это был Тобиас, но теперь… кажется… — Что «кажется»? — нетерпеливо огрызнулся Джек. Уилл задержал взгляд на Ганнибале, затем снова вернулся к девушке. — Не знаю, — ответил он. — Я перестал понимать его. Я понятия не имею, что мотивирует его в данный момент, но он альфа. Это единственное, в чем я сейчас уверен. — А я вот совсем в этом не уверен, — Джек раздраженно забарабанил пальцами по одному из мусорных контейнеров. — Альфы не могут навредить омегам, не так. Напасть на них и задушить в порыве страсти? Возможно. Но хладнокровно задушить омегу, выказывая такое презрение? Я даже не знаю, возможно ли это физически. — Ну, судя по всему, возможно, потому что он альфа и сделал это, — огрызнулся Уилл. — Прости, Джек, но я больше ничего не могу сделать. Все ставки сняты, так как он запечатлен на ком-то. Он ведет себя хаотично, без хладнокровной точности, которую любил демонстрировать раньше, без четкой схемы. Я не могу его предсказать. — Но ты чувствуешь его, не так ли? — надавил Джек. — Скажи мне. Что он чувствует сейчас? — Он счастлив, — Уилл прижал руки ко лбу, как будто у него разболелась голова. — Он счастлив и в то же время напуган. — Напуган? — Джек ухватился за этот шанс. — Почему? Значит ли это, что он совершил ошибку и теперь думает, что мы его поймаем? — Я не ясновидящий! — Ганнибал шагнул вперед, когда Уилл повысил голос. — Я не могу сказать тебе, почему он это чувствует, я просто знаю, что это так. Ганнибал… При звуке своего имени Ганнибал немедленно встал между Уиллом и Джеком, но таким образом, чтобы это не выглядело открыто агрессивным. — Джек, я хотел бы осмотреть тело сам, — сказал он вслух, и Джек кивнул. — Я рад, что Вы это предложили, доктор. Наша команда на месте, но все они слишком поражены — даже беты, поэтому Ваша помощь будет бесценна. Ганнибал надел протянутые перчатки и опустился на колени рядом с мертвой мисс Морхов, ощущая на себе взгляд Уилла. Это было представлением, а не настоящим осмотром, но Ганнибал знал, что выглядит достаточно эффектным для того, чтобы другие его не беспокоили. Через некоторое время он встал и уныло покачал головой. — Я не могу добавить ничего существенного, — сказал он. — Удушение, никаких следов сексуального насилия. Никаких видимых отпечатков, ни на теле, ни вокруг него. Но, конечно, Ваша команда должна взглянуть еще раз, Джек. — Конечно, — согласился Джек, хотя судя по его голосу, он уже сдался. — Спасибо. Уилл, если поймешь что-нибудь, позвони мне. Сразу. Я пришлю тебе фотографии, если они понадобятся. — Ладно, — пробормотал Уилл, явно думая о чём-то другом. Журналисты бросились к ним, как только они вышли за пределы ленты, и Ганнибал бросил на них испепеляющий взгляд, убеждая их держаться подальше. — Хочешь куда-нибудь сходить? — спросил он, когда они подошли к его машине. Уилл всё еще казался рассеянным, но когда их глаза встретились, выражение его лица смягчилось. — Просто домой, — сказал он. — Может, закажем что-нибудь? — Закажем? — Ганнибал не мог не скрыть свой ужас от такого предложения. — Абсурд. Я приготовлю нам всё, что ты захочешь. — Ладно, — улыбка коснулась губ Уилла. — Но я помогу тебе.***
Есть где-то за пределами предназначенной для этого комнаты было признаком дурного тона. Есть на полу, на ковре, перед камином? Раньше Ганнибал никогда бы даже не подумал о такой непристойности, и всё же… И всё же, огонь потрескивал в камине, его теплые мерцания купали Уилла в мягком, оранжевом сиянии, и это зрелище было так потрясающе красиво, что Ганнибал с радостью согласился бы есть даже без тарелки, просто для того, чтобы иметь возможность продолжать его видеть. — Мне пришлось скрывать то, что я омега, в приюте, — говорил Уилл. Его глаза снова были устремлены вдаль, и Ганнибалу захотелось протянуть руку, чтобы вернуть его из прошлого. Вернуть его домой, к нему. — Это было трудно. Я всегда пытался достать подавители запаха, в основном воровал их, потому что мало кто был готов продать их кому-то вроде меня. — Почему? — недоуменно спросил Ганнибал. — Жизнь в приюте не могла быть благоприятной. Если бы твой статус стал известен, тебя бы отвезли в гораздо лучшее, более безопасное место. — Я знаю, — Уилл посмотрел на него, и грусть и злость в его глазах заставили Ганнибала нахмуриться. — Но тогда я бы не мог воплотить свой план в жизнь. Ты знаешь, что они делают с омегами. Они бы никогда не позволили мне вступить в ФБР, а это было моей целью в течение многих лет. Без них у меня никогда не было бы доступа к Потрошителю, а его поимка всегда была единственной причиной моей жизни. В конце концов, я получил, что хотел, но дорога до места, где я сейчас, была сущим адом. Могу представить, как он был бы рад это узнать. Чувствуя себя неуютно, Ганнибал закашлялся. — Мне очень жаль, — сказал он. Он знал, что Уилл никогда не поймет всей искренности его слов, но сказать их было меньшим из всего, что он мог сделать. — Не стоит, — вздохнул Уилл, прижимаясь к нему и вытягивая ноги ближе к камину. — Это ничто по сравнению с тем, что я потерял отца. Он был для меня всем. Всем. Я не просто потерял отца — я потерял друга. Моего единственного союзника. И то, что сводит меня с ума — это причина, из-за которой он мог стать жертвой Потрошителя. Грубость, мрачно подумал Ганнибал. — Грубость, — повторил Уилл. — Мой отец был груб. Он не был особенным хамом, и он всегда был нежен со мной, но с другими людьми, учитывая наши жизненные обстоятельства… я думаю, временами он мог быть слишком резким. Я не знаю, как они познакомились — мы жили в самой настоящей дыре, так что кто-то вроде Потрошителя мог быть там только проездом. Может быть, путешествовал, может быть, был в командировке. Что, мой отец наступил ему на ногу, не извинившись? Испортил его несомненно дорогой костюм? Я хочу знать, но это пугает меня. Потому что если я узнаю, что это было что-то незначительное, что-то глупое, я могу сойти с ума, — Уилл выдавил из себя опустошенный смешок, а Ганнибал молча смотрел на него, думая: «Рыба. Он пытался продать мне испорченную рыбу, утверждая, что она свежая, хотя было очевидно, что это не так». Он не сомневался, что эти слова будут стоить ему Уилла, если он когда-нибудь их услышит. Так что они останутся похороненными. Навсегда. — Сегодня в своем стихотворении ты сказал, что наконец-то чувствуешь себя свободным, — слова слетели с его губ, как будто сами хотели, чтобы их произнесли. — Ты сможешь когда-нибудь простить его? Простить Потрошителя и двигаться дальше? Глаза Уилла широко распахнулись. Он уставился на него, бледный и уязвимый, но так, будто он действительно обдумывал его вопрос. Напряжение нарастало, и Ганнибал не мог дышать, не мог двигаться, ожидая ответа. Наконец Уилл прошептал: — Я знаю, что ты хочешь для меня лучшего, чтобы я перестал себя мучить, но нет. Я никогда не смогу простить его. И я не остановлюсь, пока один из нас не остановит другого. Разочарование и страх были настолько глубоки, что Ганнибал на секунду закрыл глаза, не в силах смотреть на Уилла. Горечь, смирение и страх действовали удушающе, но с последними усилиями он безжалостно подавил их и снова взглянул на Уилла. Словно по собственной воле, его руки схватили Уилла за шею и Ганнибал вовлек его в поцелуй, отчаянный и глубокий, пытаясь игнорировать вид часов, который внезапно образовался в его разуме, но слыша, как они тикают. Его руки снова дрожали. Ему было всё равно. Он будет наслаждаться всем, что имеет, пока это еще возможно.