— То, что он вообще очнулся — это чудо, — говорила Лэсон, с преувеличенным вниманием изучая досье Уилла. Ганнибал тоже поглядывал на него, гадая, сможет ли просто вырвать его из ее рук и пролистать его сам. — Честно говоря, я не думала, что он выживет. Он бросил вызов всем моим ожиданиям. Тем не менее, общий прогноз не очень хороший. Как врач, вы должны это понимать. Головные боли, мигрени, потеря сознания — ему повезет, если он будет страдать только от этих пост-эффектов.
— Какой самый худший вариант? — спокойно спросил Ганнибал.
— Слепота. Может быть, даже полная физическая недееспособность. Ему нужно будет регулярно проверяться в течение некоторого времени, и, конечно же, ему понадобится терапия. Попытка самоубийства — это очень серьезное дело. Мы всё еще ищем подходящего психиатра — не все знают, как управляться с омегами, и еще меньше людей готовы взять на себя ответственность за суицидников.
— Уилл не станет разговаривать ни с каким психиатром, — прервал ее Ганнибал. Он знал, что ссориться с доктором Уилла было не очень умно, но в этот момент его терпение было на исходе. — Я
сам психиатр, который часто работает с омегами. Я знаю, что он переживает и почему, поэтому я буду тем, кто позаботится о нем, как физически, так и психически.
— При всем уважении, Доктор, это было бы неэтично, — нахмурилась Лэсон. — Вы не можете проводить терапию своему же партнеру. Я не знаю, что произошло между вами, но мистер Грэм, кажется, не рад видеть вас, когда вы его навещаете. Вы можете только ухудшить ситуацию.
— Он не будет разговаривать ни с кем другим, — сухо повторил Ганнибал. Слова Лэсон задевали, хотя он и знал, что они правдивы.
Прошло четыре дня с тех пор, как Уилл проснулся, и между ними всё еще не было никакого прогресса. У Уилла так и не было сил говорить, как следует, поэтому всякий раз, когда Ганнибал входил в его палату, он просто отворачивался и отказывался даже смотреть на него.
Ганнибал хотел поговорить с ним. Сказать ему хоть что-то. Однако учитывая, что Уилл даже не подавал виду, будто заметил его присутствие, слова отказались прийти. Иногда тишина становилась невыносимой, но это было лучше, чем быть совсем вдали от Уилла.
Уилл не мог игнорировать его вечно. Они должны были поговорить, и Ганнибал продолжал надеяться, что это произойдет скорее раньше, чем позже.
— Уилл презирает психиатров, — добавил Ганнибал более мягко. — Он не откроет себя незнакомцу.
— Похоже, вам он тоже не хочет открыться.
— Возможно, но это не делает мои слова менее весомыми. Может, он и не хочет со мной разговаривать, но я не дам ничему с ним случиться, — Ганнибал заколебался, а затем, приняв решение, опустил глаза. — Наш спор был совсем незначительным, — печально сказал он, чувствуя немедленную эмоциональную реакцию Лэсон. — Вы должны понять, что Уилл очень впечатлителен. Иногда он действует опрометчиво, но это типично для омег. Я только хочу защитить его, но он не всегда это понимает — он жаждет независимости.
Губы Лэсон изогнулись в неожиданно сочувствующей улыбке.
— В это я охотно верю, — сухо сказала она. — Времена меняются, и некоторые омеги пытаются быть более современными, хотя это только приводит их к неприятностям. Я не думаю, что возникнут проблемы. Вы сможете забрать его домой, когда его состояние улучшится.
Ганнибал облегченно улыбнулся, и на этот раз ему не пришлось притворяться.
Уилл возненавидел бы его еще больше, если бы услышал, но это было к лучшему. Всё, что им было нужно, это немного побыть наедине — подальше от Джека, от этой ужасной больницы и других раздражающих людей. Без каких-либо препятствий они, наконец, смогут во всём разобраться, и каждая клеточка тела Ганнибала жаждала этой возможности.
У них всё еще могло быть будущее. Если они уберутся подальше от источников внешнего давления, ничто не помешает ему сказать все, что он должен, и Уиллу придется выслушать.
— На строгих условиях, — добавила Лэсон. — Вам придется отложить свою работу на некоторое время, увеличивая нагрузку лишь постепенно. Вам придется следить за его психическим состоянием и создавать вокруг него атмосферу комфорта и безопасности. Думаете, Вы сможете это сделать?
— Конечно, — Ганнибал растянул губы в очередной искусственной улыбке. За кого эта женщина его принимает? — Я уже разобрался со своим расписанием и планирую отвезти Уилла в наш летний дом. У него будет возможность отдохнуть там и вспомнить все, что он любил раньше, — включая самого Ганнибала.
Уилл думал, что человека, который ухаживал за ним, не существовало. Ганнибал докажет, что он ошибается.
Если ему представится такая возможность.
Удовлетворенный их согласием, он вернулся в палату Уилла и замер, услышав голос Джека.
— ...улики, но твое заявление может помочь нам начать. Всё, что тебе нужно сделать, это рассказать мне,
что ты узнал и
как ты это узнал, а затем…
— Нет, — слабый, хриплый, едва слышный, но это был голос Уилла. Сердце Ганнибала слегка подпрыгнуло, глупо радуясь возможности снова слышать его, но радость потемнела под натиском гнева, когда он запоздало понял, что происходит.
Воспользовавшись его временным отсутствием, Джек снова ворвался в комнату. Без разрешения. Доводя Уилла до предела, когда он чувствовал себя вынужденным говорить, не будучи к этому физически готовым.
Его первые слова, даже если они должны были быть словами ненависти и отвержения, принадлежали Ганнибалу. Джек не имел права их красть.
Стиснув зубы, Ганнибал задумался, должен ли он войти и прекратить это прямо сейчас, или остаться и послушать дальше. Желание вышвырнуть Джека было всепоглощающим, но этот разговор... он должен был услышать его. Возможно, это было единственное окно в голову Уилла, в которое он сможет заглянуть, и если он должен потерпеть бестактность Джека, то так тому и быть.
— Нет? — голос Джека звучал недоверчиво. — Что значит "нет"?
— Я не буду свидетельствовать против Ганнибала, — ровным голосом произнес Уилл, но Ганнибал слышал каждый его прерывистый вдох, каждую короткую паузу, на которую ему приходилось полагаться, чтобы выдавить эти слова. — Я уже говорил тебе об этом. По телефону. Возможно, меня и спасли. Но я не изменю своего решения.
— Я понимаю, что сейчас тебе нужно отдохнуть, что любое упоминание о нём должно быть болезненным, но Уилл, боюсь, ты не знаешь, что говоришь.
— Я знаю... что говорю, — громко выдохнул Уилл, издав тихий болезненный звук, который заставил Ганнибала автоматически схватиться за ручку двери. Он остановил себя в последний момент, хотя всё внутри него вибрировало от настоятельной потребности успокоить и утешить своего партнера.
— Уилл…
— Я не стану... отправлять его в тюрьму. Что бы ты ни говорил, я не передумаю.
— И ты собираешься вернуться к нему? Даже зная, кто он?
Ганнибал напрягся. Ожидание превратило его кровь в горячую, обжигающую жидкость, но она снова превратилась в лед, как только Уилл сказал:
— Я никогда не вернусь к нему.
Спокойная решимость в его словах ударила по Ганнибалу со всей сокрушающей силой.
Он ожидал этого. Было глупо надеяться на что-то еще, учитывая, как Уилл пытался избегать его все это время... но услышать это всё равно было неожиданно, горько и сокрушительно.
— Ну, это может быть не так легко, если ты откажешься выдвигать обвинения! — Джек сплюнул в явном гневе. — Ты знаешь, какие у него планы? Он тебе сказал?
Уилл ничего не ответил, и Джек продолжил:
— Он собирается заставить тебя жить с ним на законных основаниях. Он сказал мне, что пойдет в суд и докажет факт вашего запечатления друг на друге, так что твой единственный выход — посадить его в тюрьму! Иначе ты сам станешь его пленником, и я ничем не смогу тебе помочь!
Снова тишина. Наконец, Уилл сказал:
— Нет значит нет, Джек. Я не буду этого делать. Перестань спрашивать.
— Я тебя не понимаю! — Джек повысил голос, и все защитные инстинкты внутри Ганнибала ожили в полную силу, лишая его возможности продолжать стоять молча. — Ты предпочел бы жить с чудовищем, с убийцей своего отца, чем видеть его наказанным? Ты что, с ума сошел?
Толкнув дверь, Ганнибал изучающе посмотрел на Джека, отметив, как недопустимо близко он находится к Уиллу.
— Уходи. Сейчас же, — произнес он ледяным тоном. Джек смерил его не менее жгучим взглядом.
— Что бы ты ни сделал, чтобы помутить его рассудок, это не сработает, — сказал он. — Я позабочусь об этом, и если с ним снова что-нибудь случится из-за тебя…
— Оставь нас, — пробормотал Уилл. Джек недоверчиво повернулся к нему. — Оставь нас, — хрипло повторил Уилл, облизывая явно пересохшие губы, и Ганнибал двинулся, чтобы налить ему воды.
— Если передумаешь, попроси кого-нибудь из медсестер позвонить мне, — пробормотал наконец Джек. — Увидимся позже.
Послав Ганнибалу последний полный ненависти взгляд, он ушел, а Ганнибал осторожно предложил стакан воды Уиллу.
Уилл принял его дрожащей рукой, закрыв глаза, как будто даже малейшее движение причиняло ему боль. Когда он закончил пить, Ганнибал убрал стакан, не зная, стоит ли ему нарушать молчание.
Когда он вернулся к кровати, Уилл смотрел на него, и его глаза были такими темными, что Ганнибал даже не мог представить, что происходит в его голове.
— Это... правда? То, что сказал Джек, — прохрипел Уилл. — Ты действительно угрожаешь мне. Судебным иском. Зачем?
— Я хочу забрать тебя отсюда. Из этого города и из Балтимора, — голос Ганнибала звучал очень спокойно, но сердце выпрыгивало из груди, билось так быстро, что он удивился, как вообще может говорить. — У меня есть дом, где тебе будет удобно. Где ты мог бы поправиться.
— Рядом с океаном. С садом, — было очевидно, что Уилл всё еще боролся, чтобы произнести что-нибудь, но насмешка в его словах была достаточно сильной, чтобы ужалить. — Я думал, что мое решение было ясным, но, похоже, ты его не понял. Я не могу... смотреть на тебя. Меня от тебя тошнит. Если ты заставишь меня поехать с тобой, я попробую еще раз, и на этот раз... я сделаю так, что никто меня не найдет.
Все вокруг Ганнибала померкло, и на мгновение его сознание заметалось между тревогой, яростью и страхом.
Он знал, что только загоняет себя в еще более глубокую могилу, но все уже и так шло не по плану.
— Тогда мне придется проводить с тобой каждую минуту, чтобы убедиться, что ты не добьешься успеха, — холодно сказал он, и Уилл уставился на него, прежде чем выдавить смешок.
— Значит, ты всё еще намерен выполнить свой план, — пробормотал он пустым голосом. — Ты, должно быть, счастлив от того, что они спасли меня. Тем больше шансов поиграть со мной — с тем, что от меня осталось.
— Я действительно счастлив от того, что ты выжил, но не по тем причинам, о которых ты думаешь.
— Конечно, — Уилл отвел взгляд. — С моей стороны было глупо думать, что хоть это остановит тебя. Что для разнообразия ты поведешь себя, как человек.
— Ты еще не готов увидеть во мне человека, — сказал ему Ганнибал. Он надеялся передать всё, что чувствовал, своим голосом, но тот звучал ровно и безжизненно. — Ты еще не готов к тому, чтобы я извинился. На данный момент я воплощение всего, что ты ненавидишь, и я могу только надеяться, что со временем…
— Со временем что? — прошипел Уилл, пытаясь сесть и тут же падая назад с гримасой. — Со временем что? — повторил он. — Я забуду, что ты убил моего отца? Что ты превратил мою жизнь в ад, где мне пришлось скрывать, кто я, жить в месте, где у меня ничего не было, где меня ненавидели? У меня была одна цель, которая поддерживала меня всё это время — заставить тебя заплатить. Вот почему я вообще боролся за выживание. И, в конце концов, ты украл у меня даже это. Так что же у меня теперь есть? Какой в этом смысл?
— Ты найдешь новый, — на этот раз Ганнибал изо всех сил старался сохранить бесстрастное лицо, но он знал, что его маска треснула под воздействием слов Уилла.
Он был психиатром. Он привык к страданиям и безнадежности, но темнота, которая исходила от Уилла, грозила похоронить их обоих. Его альфа-сторона сходила с ума от желания подобраться к Уиллу и успокоить его, но он знал, как это будет воспринято, поэтому каким-то образом ему удалось остаться на месте.
Губы Уилла скривились в невеселой улыбке.
— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я тоже запечатлелся на тебе, чтобы ты мог доказать себе свое же превосходство раз и навсегда. Я помню, как ты был раздражен в тот вечер, когда сказал мне об этом. Но знаешь что? Если ты хочешь увезти меня, тебе действительно придется обратиться в суд, а не просто угрожать мне этим. Я никогда не соглашусь пойти с тобой добровольно.
— Суд поддержит мой иск, когда узнает об импринтинге. Они придут к решению в считанные секунды.
Какая-то тень промелькнула на лице Уилла, колебание, которое Ганнибал даже не надеялся понять. Затем его лицо посуровело, и он протянул:
— Но я не запечатлен на тебе. Если этого не случилось раньше, то это уж точно не случится сейчас. Ты всё еще думаешь, что суд поддержит тебя?
Каждый удар приходился ему точно в середину груди, и Ганнибал поднял руку, почти с удивлением касаясь этого места.
Как мог один маленький человек иметь такую власть над ним? Это пугало. Он не мог этого понять.
Но он также никогда не будет бороться со своими чувствами снова, потому что последние месяцы его жизни были самыми счастливыми.
— Так и будет, — сказал он вместо этого. — Ты же знаешь, что так и будет. Я смогу доказать свое запечатление, и после этого тебя даже не спросят. Так работает наша система.
— Пошел нахрен.
На мгновение поддавшись изумлению, Ганнибал поднял брови.
— Не могу поверить, что ты это сказал, — наконец произнес он. — Это так по-детски.
— Так же по-детски, как и твой план дождаться моего запечатления, прежде чем избавиться от меня тем или иным способом. Ты долго думал, прежде чем его придумать?
Раздосадованный, Ганнибал молча уставился на него, но Уилл не отвел взгляда.
— Как только доктор Лэсон даст свое разрешение, я отвезу тебя в наш новый дом, — коротко сказал он. — Ты можешь пойти со мной добровольно или сопротивляться, но результат будет тот же. Какие бы темные мысли ни терзали твой разум, я не позволю им овладеть тобой. Если понадобится, я буду наблюдать за тобой каждый час, как я уже говорил, пока ты не будешь готов снова жить.
— Спасибо, это очень обнадеживает, — сплюнул Уилл. — Здесь нет никакого выбора. Я понял. Быть омегой означает, что я даже не могу решить, жить мне или умереть. Только не на моих условиях.
— Ты не умрешь ни на чьих условиях, — мрачно сказал Ганнибал. — И независимо от того, что ты скажешь или сделаешь, ты поедешь домой со мной.
Уилл посмотрел на него, прикрыв глаза.
— Ты пожалеешь об этом, — просто сказал он.
А затем он отказался произнести еще хоть слово.
***
После этого время полетело гораздо быстрее. Уилл все еще выглядел бледным и не мог много двигаться, не вызвав головную боль, которая оставляла его цепляться за грань сознания, но как только он сделал свои первые шаги, Ганнибал начал принимать меры.
Уилл не разговаривал с ним, предпочитая полностью игнорировать его. Джек наведывался в больницу каждый день, явно надеясь переубедить Уилла, но все чаще и чаще он приходил просто посмотреть на Ганнибала. Однажды Ганнибал поймал его у себя на хвосте по пути в отель, и он не мог не усмехнуться такой грубости.
Неужели Джек действительно ожидал, что он пойдет убивать? Когда Уилл еще был в больнице?
Ему придется сделать что-то с этим. Позже.
Первое, что сделал Ганнибал — это щедро наградил молодую девушку по имени Джоли, которая спасла Уиллу жизнь, вызвав "скорую". Затем он нанял людей, чтобы они позаботились о летнем домике и подготовили его к их с Уиллом приезду. После он отправился в Балтимор, чтобы собрать все вещи, которые нужно будет перевезти.
Он помедлил перед картиной с нелепой рыбой, которую Уилл так нежно любил, той самой, которую он нарисовал вместе с отцом. Будет ли это дурным тоном, если он привезет ее? Уилл вряд ли обрадовался бы, если бы Ганнибал даже прикоснулся к ней. Более того, это было напоминание о потере, которое Ганнибал не хотел видеть рядом с ними.
С другой стороны, Уилл мог оценить данный жест, так что в конце концов он решил перевезти ее вместе с другими вещами.
Тщательно подготовив свои костюмы, Ганнибал с удивлением обнаружил в одном из них клочок бумаги. Как только он развернул его, волна тоски и сожаления охватила его, и он закрыл глаза, вспоминая слова, которые знал наизусть.
Любовное письмо Уилла. Неловкое стихотворение, которое принесло ему такое удовольствие и радость. Доказательство того, что, несмотря на отсутствие запечатления, его чувства...
были взаимными.
Ганнибал благоговейно спрятал письмо в карман и посмотрел на свое отражение в зеркале.
Он выглядел сожалеющим. Страдающим.
Он не узнавал себя.
Может быть, со временем, Уилл сделает это за него.
***
В день запланированной выписки Уилла из больницы, Ганнибал испытывал нехарактерное для него беспокойство. Он продолжал бороться с желанием расхаживать по коридору, предпочитая терпеливо ждать, пока Уилл выйдет из палаты.
Джек сегодня не пришел. Он спросил, куда они едут, но Ганнибал отказался дать ему адрес. Он бы согласился, если бы это заставило затравленный взгляд покинуть глаза Уилла, но он знал, что такого эффекта бы не было. Уиллу было наплевать на Джека, хотя временами казалось, что он ценит его заботу. Нет, он просто не хотел уезжать с Ганнибалом, и как бы Ганнибалу ни хотелось сделать Уилла счастливым, он не мог изменить своего решения. Если им суждено когда-нибудь помириться, каким бы невозможным это ни казалось сейчас, они должны быть в непосредственной близости друг от друга. Иначе Уилл сбежит, а Ганнибал не мог этого допустить.
Наконец дверь открылась, и из нее вышел Уилл с небольшой сумкой в руках. Как всегда, он не произнес ни слова — просто смотрел на Ганнибала, пока Лэсон нависала над ним, явно сожалея, что отпустила его.
— Вы должны быть начеку, — предупредила она Ганнибала, не заметив внезапно потемневший взгляд Уилла, направленный в ее сторону. — Вы психиатр, Вы знаете, как это делается.
— Конечно, — коротко ответил Ганнибал и добавил уже более дружелюбным тоном: — Спасибо Вам за все, что Вы сделали.
Лицо Лэсон просветлело, и она кивнула.
— Берегите себя, — произнесла она.
Уилл ничего не сказал — повернувшись к ней спиной, он направился к выходу, и Ганнибал двинулся за ним, обеспокоенный тем, как напряженно он выглядит. Уилл отказывался говорить, что могло означать, что у него снова разболелась голова — или же что он был зол.
Или оба варианта.
У машины Уилл остановился, повернувшись к Ганнибалу с непроницаемым выражением лица.
— Я вчера перевез Уинстона в дом, — сказал Ганнибал, когда пауза затянулась. — Я подумал, ты будешь рад его видеть.
Уилл помолчал еще мгновение, потом вздохнул.
— Значит, ты все еще не передумал, — заключил он. — Ты заставишь меня жить с тобой.
Ганнибал ужасно скучал по его голосу, поэтому он впитал каждую его ноту, прежде чем покачать головой.
— Всё к лучшему, — пообещал он, и Уилл холодно посмотрел на него.
— Я же сказал, ты пожалеешь об этом, — сказал он. — Ты можешь недооценивать меня сколько угодно, но запомни эти слова.
— Запомню, — согласился Ганнибал.
В этот момент он согласился бы на всё, лишь бы Уилл пошел с ним.
Добровольно или нет.
