A Little Princess Who Wears a Yellow Veil

Из динамиков на окне кофейни, находящейся на углу Чарльз-Стрит в двух шагах от входа в университет, доносится нежное меццо Джоан Баэз. Несколько студентов, греющихся у входа, фальшиво подпевают. От вездесущей атмосферы праздника скрыться просто невозможно; и Ганнибал Лектер вежливо улыбается в сторону горе-менестрелей. К счастью, эти - не с его кафедры и здороваться с ними необязательно. - Come they told me, pa rum pum pum, a newborn king to see, pa rum pum pum… * - Ганнибал Лектер! Эй, профессор Лектер! Ганнибал оборачивается на смутно знакомый голос и видит, что Саломея, розовощекая и запыхавшаяся, с хлопающим по спине рюкзаком бежит к нему через зимние сумерки; сегодня удивительные сумерки, голубые, словно яйца малиновки. Ганнибал, лишь частично отдавая себе отчёт в том, что он делает, раскрывает девушке навстречу объятия. Та, от неожиданности не успев толком затормозить, на полной скорости врезается в него, и Ганнибал с едким смешком подхватывает ее на руки. - Пустите, - Саломея смеётся в ответ, но тут же начинает пугливо озираться по сторонам. - Сейчас же кто-нибудь увидит. - И что с того? У вас в Америке запрещено носить женщин на руках? Это оскорбляет ваши чувства? - У нас не положено, чтобы преподаватели носили на руках учениц, - шипит Саломея. Студенты у входа уже с интересом начинают поглядывать в сторону Ганнибала. - Пусть так. Но вы - не с моей кафедры. А значит, я могу носить вас на руках, сколько душе моей вздумается. - Вы победили. - Саломея вздыхает и внимательно смотрит на него сверху вниз. Уличный фонарь подсвечивает русый затылок, создавая ощущение, что на голове у неё - пламенный нимб. В сочетании с губами, накрашенными яркой алой помадой, это выглядит особенно эффектно. - Мне нечего вам возразить. - А я думал, вы так просто не примете поражения. - Ганнибал осторожно опускает Саломею на асфальт и с лукавой улыбкой убирает за ее ухо выбившуюся прядь. - Не приняла бы, если бы вы играли по-честному. А вы - интриган. Не могли сразу сказать, что вы новый профессор? - Это преувеличение, дитя моё. Я всего лишь приглашённый лектор для талантливых аспирантов. - Как хорошо, что мне не придётся сидеть с ними в одной аудитории и делить вас с ними. Я бы не вынесла, если бы увидела, как кто-то спит или решает кроссворды, когда вы разговариваете. Ганнибал иронически воздевает руки к небесам. - Всем бы таких учеников как вы, Саломея. И чью же кафедру вы почтили своим присутствием? - Кафедру самой свободной на свете науки, - таинственно отвечает Саломея и, видя, что Ганнибал теряется в догадках, со вздохом поясняет: - Философии. Внезапно Саломея стукает Ганнибала по руке и, дерзко улыбнувшись ему через плечо, снова пускается в резвый бег. - Догоняйте! Ганнибал бросает последний взгляд на кофейных менестрелей и приходит к выводу, что их мнение ему глубоко до лампочки; а от вида стройных ножек Саломеи, мелькающих на голубом снегу, сердце сжимается от амока. Он бежит за ней вдоль разукрашенной гирляндами улицы, мимо обледеневшей церкви и заснеженного парка, и настигает ее уже у самого входа в дом. Разумеется, он мог бы догнать ее и раньше; но гораздо приятнее схватить добычу, когда та уже уверена, что ушла от погони. - Попалась! - Он отрывает девушку от земли и крепко прижимает к белокаменной стенке. - Теперь вы от меня никуда не денетесь. Саломея тяжело дышит, ее улыбка сочится гибельным восторгом, на ресницах дрожат капли талого снега. Ганнибал бы взял ее прямо здесь и сейчас, не снимая брюк, если бы не был заворожен тем, как легко и нагло она провоцирует в нем страсть. - Это можно считать приглашением к вам в гости, профессор Лектер? - Разумеется. Я немедленно жду вас к себе на чашку кофе, и не смейте мне отказывать. - Даже не стану пытаться, - жарко шепчет Саломея, и по чреслам Ганнибала проходит упоительный спазм. *** Как хорошо смотреть на луну. Она похожа на маленькую монету. Она совсем как маленький серебряный цветок. Она холодная и целомудренная, луна... О, наверное, она девственница. У нее красота девственности... Да, она девственница. Она никогда не была осквернена. Она никогда не отдавалась людям, как другие богини. В маленьком камине гостиной весело трещит огонь. Ввиду временного отсутствия качественного проигрывателя Ганнибал включает Саломее радио, и она, скрестив ноги, сидит на кожаном диване и сосредоточенно выслушивается в рождественские гимны, пока доктор Лектер возится с кофе и жареными креветками. - Я так и предполагала, что вы умеете готовить. Похоже, холостяцкая жизнь вас не слишком-то тяготит. - Нисколько. - Ганнибал ловко окунает стыдливых розовых креветок в кипящее масло. - Если бы я был женат, мое времяпровождение сделалось бы куда более однообразным. - Почему? - Хотя бы потому, что я не смог бы позвать вас в гости. - Ганнибал подмигивает Саломее из-за мраморной кухонной стойки и сливает шипящее масло в сток. За окном стремительно темнеет. Начинается снегопад, и Саломея ёжится, словно чувствует прикосновение снега через плотное стекло панорамных окон. - Вам нравится Балтимор? - Да. - А университет? - Да. Как ни странно, ведь я шесть лет там учился. - Забавно… - Саломея усмехается невысказанной колкости. - А студентки вам нравятся? - Аспиранты произвели на меня хорошее впечатление. Внимательные и тихие. - Бросьте, доктор Лектер. Вы же знаете, что я не в этом смысле. - Саломея лениво вытягивается на диване, разморенная домашними ароматами. Она смотрит на Ганнибала исподлобья, ее глаза одновременно сонные и пронзительные, как у актрисы немого фильма. Чресла Ганнибала заметно твердеют, но пока что дело обстоит не настолько плохо, чтобы помешать ему накрыть на стол. - Вам нравятся американские девушки? - Вы конкретно мне нравитесь. Не ревнуйте. - Но я-то не настоящая американка. - Ганнибал ставит низкий расписной столик между креслами и садится напротив Саломеи, наблюдая за ней сверху вниз. - Мой папа русский, а мама литовка. Я имею в виду здешних. Которые уже давно не помнят, откуда приехали их предки. - Пожалуй, нет. Я никогда не находил здешних женщин особенно привлекательными. - Я тоже. У них почти у всех мелкие черты лица и толстые щиколотки. Вы никогда не замечали, Ганнибал? Почти у всех американских женщин уродливые щиколотки и ступни. Ганнибал негромко смеётся. - Я с вами соглашусь. - Это очень грустно для мужчины. - Настоящая трагедия. - Извините, что подняла эту тему. - Я безутешен. Боюсь, теперь моему раненому сердцу поможет только одно. Ганнибал не двигается с места, но горящий в его глазах азарт заставляет девушку податься вперёд. - Пара красивых ножек. Порадуете меня, Саломея? Саломея внимательно смотрит на него, словно испытывая, действительно ли он высказал то, чего желает, и только потом осторожно стаскивает с себя чулки. Она аккуратно вешает их на спинку кресла и вытягивает обнаженные ноги так, чтобы Ганнибал мог вдоволь ими налюбоваться. Ганнибал пьёт кофе мелкими глотками и бродит по белоснежным ногам Саломеи взглядом прожжённого эстета. У Саломеи крошечные ступни и хрупкие щиколотки. Ногти на маленьких пальчиках покрыты кровавым лаком. Все-таки у него безупречный вкус. Он заманил к себе в паутину по-настоящему роскошную женщину. Саломея давно привыкла к такому роду мужских взглядов, но в карих глазах Ганнибала мелькает нечто такое, что заставляет её резко подобрать ступни под себя и посмотреть в сторону. Влажный блеск в его зрачках отражает не похоть, а раззадоренный аппетит, и это одновременно пугает и завораживает её. - Что-то не так? - участливо интересуется Ганнибал. - Зачем вы так на меня смотрите? - тихо спрашивает Саломея. Не получив ответа, она сдавленно добавляет: - Не надо так смотреть на людей. Может случиться несчастье. У Ганнибала возникает ощущение, что где-то он уже слышал эту фразу. Ему становится трудно дышать; внезапная беспомощность девушки обезоруживает его. Он уже почти готов отшутиться, перевести разговор на другую тему, отпустить Саломею - но непонятное чувство, что он оказался в сценарии чужой пьесы, заставляет его продолжить. - Простите меня. Я поступил безобразно. Поверьте, я не хотел ничего дурного. - Я вам верю, - еле слышно отвечает Саломея, её голос становится грубым от сдерживаемых слез. - Просто на мгновение мне показалось, что вы хотите меня убить. Ганнибал поднимается с кресла и опускается рядом с Саломеей на корточки. - Что за глупости, милое мое дитя? Подумайте сами. Я ведь только что переехал сюда, только обжился, а убей я вас, мне пришлось бы убираться восвояси. Он гладит ее по щеке, невольно поражаясь атласной мягкости ее кожи. Саломея горько улыбается и снова смотрит в сторону, туда, где за окном валит густой вечерний снег. - Вы все-таки выпьете со мной кофе? - Я с детства пью только чай. - Самое время попробовать что-нибудь новое. - Ганнибал делает глоток из чашки и приникает к Саломее почти вплотную. - Это лучший из известных мне сортов. Рискните, и обнаружите для себя новое удовольствие. Он еле заметно приоткрывает губы, так, чтобы девушка не заметила острых зубов, наклоняет голову вправо. Саломее хочется сопротивляться, но ее манят алое тепло и женственный изгиб его рта. Поколебавшись, она целует его, медленно, робко, не закрывая глаз. Затем целует снова, словно не распробовав Ганнибала до конца. Ганнибал отвечает на поцелуй, мягко скользя языком вдоль ее зубов, игриво покусывая ее рот, розовый, похожий на садовый пион. Хотя нет - в этот момент ему кажется, что ни один цветок на свете ни нежностью, ни оттенком, ни запахом не сравним с ртом Саломеи. Саломея распаляется медленно, но жарко, ее поцелуи возбуждающе неуклюжи, и Ганнибал окончательно убеждается, что эпидемия подросткового секса обошла ее стороной. Саломея невинна. Девушка обхватывает Ганнибала за плечи, льнет к нему, и он чувствует ее маленькую напряженную грудь через ткань свитера. Чресла давно окаменели, ему нестерпимо хочется разрядки; и все же он мягко отстраняет девушку от себя и вручает ей тарелку с креветками. - Я хочу поцеловать вас ещё раз. - Имейте терпение, Саломея. Пока вам хватит. - А я-то надеялась, что мы доберёмся до постели. - Неужели вам такая охота, чтобы именно я вас обесчестил? - Неужели вам этого совсем не хочется? - Нестерпимо. - Ганнибал подмигивает девушке и откидывается на спинку дивана. - Но боюсь, я уже не в том возрасте, чтобы лакомиться невинными девочками. Вокруг полно красивых женщин моего возраста. - И вы обменяете их на возможность поиметь меня? - Вам не к лицу такие грубые выражения, Саломея. - Ганнибал поднимает креветку двумя пальцами и подносит к ее алым после поцелуев губам. -Настоящая женщина умеет не только говорить, но и молчать. Делать паузы. Саломея смеривает Ганнибала циничным взглядом, но ее губы послушно размыкаются. В торжественном молчании Ганнибал скармливает ей три креветки подряд, после чего, удовлетворенный идеальным подчинением, произносит: - Вот теперь можете поцеловать меня ещё раз. Саломея набрасывается на него, словно дикая кошка, залезает к нему на колени. Смакуя ее доверчивые поцелуи, Ганнибал позволяет себе распустить руки и мягко гладит ее бедра, наслаждается бархатной мягкостью женского тела. - Вам хочется ещё? - Да, - шепчет Саломея, и Ганнибал срывает с неё свитер. На лице Саломеи проступает выражение искреннего младенческого ужаса, она тщетно пытается прикрыть наготу, но Ганнибал ловко хватает ее за руки и крепко связывает узкие запястья собственным галстуком. - Бойтесь своих желаний, милое мое дитя. Я - совсем не мальчик, с которыми вы привыкли играть. О том, что он, возможно, даже совсем не человек, Ганнибал деликатно умалчивает. - Подождите! - Разве вы не усвоили урока, Саломея? Я только что говорил вам о том, как важно уметь молчать. - Он вынимает шелковый платок из кармана пиджака. - Открывайте ротик. По щекам Саломеи начинают катиться слезы, которые Ганнибал слизывает с ее гладких щёк. Убедившись, что девушка крепко связана, и кляп плотно сидит во рту, Ганнибал гасит свет на кухне и, взвалив Саломею на плечи, направляется в спальню. Он бросает ее на простыни и, нагнувшись над распростёртым телом, любуется добычей. Спутанные волосы похожи на жидкую медь. Грудки алебастрово светятся в полумраке. Лицо блестит от слез. - Не надо плакать, - бросает он в ответ на сдавленные всхлипы. - Я не буду заходить слишком далеко. Всего лишь покажу вам, как именно в наше время развлекаются взрослые люди. Ведомый непонятной ему самому похотью, Ганнибал подминает Саломею под себя и, отпустив внутренний рычаг, начинает жадно целовать ее, ее упругий животик, нежную кожу на ее рёбрах, гибкую шею, чувствительную поверхность связанных рук. Грудкам он уделяет особое внимание; вначале обманчиво ласково начинает поглаживать их, затем резко отвешивает несколько болезненных ударов, сначала по одной, затем по другой, жестоко щиплет ее соски. От ласк Ганнибала тело девушки становится перламутрово-розовым. Все идёт в точности так, как он и предполагал; он упивается предсказуемостью. - Так бы и съел вас, - насмешливо произносит Ганнибал, снимая с себя рубашку. Он наклоняется над ней и начинает облизывать и мягко покусывать ее соски. Он полностью берет в рот левую грудку, поглаживая правую рукой, затем меняет последовательность, сожалея, что не купил заранее бутылку вина, которое можно бы было слизывать с кожи. Когда Ганнибал расстегивает пуговицы на юбке и стягивает вниз хлопковые трусики, Саломея невнятно пытается произнести что-то через кляп. В ее голосе слышится нешуточная мольба, и Ганнибал решает смилостивиться. Он вынимает платок изо рта Саломеи и протягивает ей стакан воды, который она жадно осушает в один момент. - На этот раз вам есть что сказать, дитя моё? - Есть. - Саломея хрипло кашляет, вытирает губы от набежавшей слюны и смотрит на Ганнибала такими волчьими глазами, что, не будь он самим собой, его бы, пожалуй, проняло. - Вы дьявол, Ганнибал Лектер. - Вы не первая, кто говорит мне это. И не последняя. Если это все, то, боюсь, мне придётся вернуть платок на место. - Вы дьявол, но не насильник. - Саломея выпрямляется и отводит руку Ганнибала в сторону. Несмотря на наготу, смазанную тушь и растрепанные волосы, она по-прежнему сохраняет неопытное очарование. - Я знаю, чего вы действительно от меня хотите. - Знаете? - Ганнибала разбирает смех. - Вы не можете с первого взгляда понять, кто я, и это задевает вас. - Саломея прикусывает губу; неожиданный разговор тяжело ей даётся. - Ведь обычно вы так хорошо читаете людей. Ганнибал недобро щурится, глядя в её сторону; но затем, хмыкнув, развязывает ей руки. Саломея с наслаждением растирает запястья, собранная и спокойная, будто уже успевшая забыть про то, как брыкалась и плакала всего несколько мгновений назад. - Это правда, Саломея. Вас сложно прочесть. Вы что-то скрываете, и я не могу понять, что именно. Мне настолько же доступно ваше тело, насколько непостижима душа. Так чем же вам больше хочется поделиться со мной? - Я не знаю. - Саломея зябко обнимает себя за плечи. Ганнибал протягивает ей свою рубашку. - Решайте вы, у вас это лучше получается. Вы знаете, чего хотите, а я - глупая девчонка. - Вы не глупая, а молодая. Вам надо учиться, - эхом отзывается Ганнибал. - Сегодняшний урок вы прекрасно усвоили. Научитесь и остальному. Саломея горько смеётся и смотрит в пол. - Нет, глупая. Была бы умная, не сидела бы голой у вас в спальне, собираясь рассказать вам историю своей жизни, и не зная, с чего начать. - У вас будет время подумать до завтра. - Ганнибал треплет Саломею по щеке. - На сегодня у вас и так слишком много впечатлений. - Тогда я пойду? - Я не могу выпустить вас на улицу в таком состоянии. Переночуете у меня. - Удивительная забота от человека, который срывает с меня одежду и говорит, что готов меня съесть… - Саломея хрипло смеётся и внезапно падает лицом в простыни. Ее узкие плечи дрожат от горького плача, лопатки выпирают под молочной кожей, словно обрубки крыльев. Она похожа на ангела, оплакивающего собственное падение. Ганнибал открывает форточку и некоторое время молча курит, пуская дым в сторону тусклых городских звёзд. Затем он подходит к кровати и нежно, совсем по-отечески, поднимает Саломею на руки. - Ну-ну-ну. Не плачьте, моя маленькая. В жизни бывает и не такое. Саломея всхлипывает и прячет лицо у него на груди. Он баюкает ее в своих обманчивых объятиях, гладит по золотистым волосам, пока плач не отнимает у неё все силы, и он не укладывает ее под покрывало из синего бархата. - Не надо... так... смотреть на людей... - еле слышно шепчет Саломея, когда Ганнибал выходит из комнаты. Когда он возвращается из кухни, перемыв посуду и выпив чуть-чуть виски, Саломея уже размеренно дышит, свернувшись в тёплый клубок. На наволочке темнеют пятна от ее слез. Струящийся в окно лунный свет серебрит изгиб ее спины с выступающими позвонками, и Ганнибал в очередной раз отмечает, что в этом возрасте женское тело до безобразного безупречно. Он снова курит в форточку, клятвенно обещая себе завязать. Он решает проблему незавершённого акта, ненадолго удалившись в ванную, и приводит себя в порядок перед сном. Ганнибал облачается в шёлковую пижаму и устраивается на согретой кровати. От его распаренного тела пахнет чистотой и специями, и Саломея крепко прижимается к нему во сне. Ганнибал усмехается в пустоту и невесомым движением гладит ее от бедра до промежности. Даже самая прозаичная ситуация может послужить неплохим развлечением. Пусть сейчас у него под боком безмятежно спит девственница; он-то знает, что уйдёт она от него женщиной. Но до того, как он забудет о ней, отпустит ее - или уничтожит - надо пробиться через ее молчание и узнать, какая сила привлекла Саломею в его дом, в его руки, на его шелковый саван. Понять, что в ней такого, и почему ее порочная неопытность доводит его до мальчишеского исступления. Почему его не покидает ощущение того, что он оказался в сценарии чужой пьесы, написанной кровью. Ганнибал Лектер включает планшет и, набирая лёгкими пальцами адрес, начинает читать сводку о нераскрытых смертях в Балтиморе. Опыт подсказывает ему, что именно с них и стоит начать.